Если бы ты видел то, что вижу я

Гермиона слегка пошевелилась и поправила одеяло. — О чем? — Тихо спросила она. У нее было ужасное чувство, что она слишком хорошо знала, что он собирается сказать. Положив подбородок на ее голову, он на мгновение собрался с мыслями, пытаясь найти правильные слова. Через несколько мгновений он поднял голову и слегка повернулся, чтобы посмотреть на нее. Гермиона продолжала смотреть на бледно-голубые хлопчатобумажные одеяла с выражением ужаса на бледном лице. — Любовь, — начал он. — Я хочу быть честным с тобой и надеюсь, что ты будешь со мной. Я… Надеюсь, ты простишь меня, если я скажу что-то не то. Я не очень хорошо разбираюсь в словах, Миона. Она слегка кивнула, все еще глядя на свои одеяла. — Ты…ты помнишь все, что случилось прошлой ночью? Все? Она снова кивнула. — Помнишь, ты разрешила мне… посмотреть?» Гермиона от стыда закрыла глаза. — Да, — прошептала она. — Тогда ты знаешь, что я видел. Я видел, какой ты себя видишь. Я видел, что случилось с этим ублюдком. Я видел… все. Вздрогнув, она отвернулась, глядя на дверь своей комнаты и коридор снаружи, ее глаза наполнились слезами стыда. — Миона? — Да, — снова прошептала она, не в силах произнести больше ни слова. Она не могла спокойно смотреть и видеть жалость, что, несомненно, должно быть в его глазах. Что угодно, только не это, подумала она. Он вздохнул, желая, чтобы она посмотрела на него, но тем не менее продолжил. — Любовь моя, в том, что случилось вчера, нет твоей вины. Этот коварный ублюдок был послан шпионить за тобой и попытаться обмануть тебя, чтобы трус, который нанял его, мог получить место в вашей команде. Ты ничего не сделала, чтобы заслужить это — почему ты винишь себя за это? Яростно моргая, она покачала головой — она не принимала того, что он говорил. — Миона, ты должна мне поверить! Это правда! Даже Синьор Мартинелли не винит тебя! Он был здесь вчера вечером и сегодня утром, потому что беспокоится о тебе. Авроры пытались найти информацию об этом Эмилио Росси, и все, что они смогли найти до сих пор, это то, что он наемный убийца, один из лучших «переговорщиков» в бизнесе. Пожалуйста, милая, не вини себя. Гермиона молча покачала головой и продолжала смотреть на дверь. Она слышала, как Сириус заерзал рядом. — Дорогая, пожалуйста, не позволяй ему заставить тебя винить себя. Ты не сделала ничего плохого. Ты встретила, казалось бы, приятного и красивого мужчину, который предложил провести тебя через галерею, а затем выпить кофе и пообедать. Это не твоя вина, что у него были скрытые мотивы, или что он был готов сделать все, чтобы достичь этого. — И если ничего другого, то, по крайней мере, он не воспользовался тобой больше, чем уже сделал. Если бы он попытался соблазнить тебя, я, честно говоря, думаю, что убил бы его. В комнате на мгновение воцарилась тишина, прежде чем Гермиона заговорила. — Я думаю, что это одна из вещей, которых я больше всего стыжусь, — тихо сказала она. — Не потому, что он хотел использовать секс, чтобы заставить меня доверять ему, а потому, что я…я думаю, что позволила бы ему, если бы он попытался. Сириус был ошеломлен. Из всего, что он ожидал услышать, это определенно не было одним из них. Он нежно взял ее за подбородок правой рукой и медленно повернул к себе. Его грудь сжалась, когда он увидел слезы, наполняющие ее мягкие карие глаза. — Что ты имеешь в виду, любовь? — Мягко спросил он. Она закрыла глаза. — Я имею в виду, что переспала бы с совершенно незнакомым человеком, прекрасно зная, что он просто использует меня для секса, если бы мне дали такую возможность! — Крикнула она, пытаясь отвернуться к стене, чтобы избежать отвращения, которое, как она была уверена, отразится в его глазах. Однако нежная хватка Сириуса на ее подбородке была слишком крепкой — она не могла повернуть голову. Она в отчаянии опустила глаза, не в силах смотреть. — Дорогая, я обещаю тебе, что никогда не буду судить тебя. Я просто хочу понять, помочь тебе. Пожалуйста, объясни мне. Она съежилась, зная, что то, что она сейчас скажет, покажет ему, насколько она действительно жалка. Ты сама виновата, что позволила ему все увидеть! Разве ты ничему не научилась в прошлый раз? «Теперь, когда ты потеряла Сириуса, он никогда не захочет тебя», — горько ругала она себя. Видя, что Сириус настроен решительно, она поняла, что ничего не выиграет, уклонившись от ответа. Просто скажи ему и покончи с этим, сказала она себе. Она говорила так тихо, что ему пришлось наклониться поближе, чтобы расслышать. — Потому что я хотела знать, каково это…чтобы быть желанной для мужчин. Я хотела знать, каково это-быть так близко к кому-то, быть желанной, хотя бы ненадолго. Если бы он попытался что-то сделать, я, вероятно, согласилась бы добровольно, зная, что он хочет использовать меня только для секса, зная, что он не любит меня и, вероятно, даже не заботится обо мне, потому что я хотела, чтобы кто-то был увлечен мной, хотя бы один раз! И… и даже он не хотел меня! Даже он сказал мне, что не потрудился попробовать это со мной, потому что это не сработает! Я бы позволила ему, потому что… потому что я знаю, что у меня, вероятно, не будет другого шанса! С этими словами Гермиона закрыла лицо руками, охваченная стыдом и унижением. Она ждала, что Сириус отпустит ее, соскользнет с кровати и уйдет. Она ждала, чтобы услышать его испуганный вздох, жгучие слова осуждения, которые, как она знала, она заслужила. Чего она не ожидала, так это того, что он притянет ее еще крепче к себе или проведет губами по ее волосам. Она, конечно, не ожидала, что он вдруг переложит ее к себе на колени, прислонившись к изголовью кровати и сбросив одеяло. Она посмотрела на него в шоке, почти испугавшись того, что может обнаружить — и уставилась. На его красивом точеном лице не было ни гнева, ни отвращения, ни жалости — только доброта, привязанность…и чувство, которое она не могла точно определить. — Ты же не собираешься… бросить меня? — Прохрипела она. Подняв руку, он нежно погладил ее по щеке, покачал головой и прошептал ей на ухо: — Любимая, я же говорил тебе прошлой ночью, что не оставлю тебя. Я не мог оставить тебя; как я могу жить без моей Мионы? Она вздрогнула от его близости, что немного удивило ее, но она должна была задать вопрос, который горел в ее голове. — Даже несмотря на то, что я дешевка? Даже несмотря на то, что я никчемное ничтожество, которое даже не может заполучить мужчину, бросившись на него? Он тихо зарычал, и она подпрыгнула от неожиданности. — Никогда, никогда не говори о себе так, Миона! Ты не дешевка! Ты самая достойная, достойная женщина, которую я когда-либо встречал, и любой, кто скажет иначе, ответит мне! Она посмотрела на свои руки. — Я просто хотела узнать, каково это… хотя бы раз. Сириус положил голову ей на плечо, не в силах поверить своим ушам. «Почему? Почему она чувствует, что у нее нет другого выбора, кроме как позволить этому ублюдку использовать себя? Она стоит больше, чем десять таких, как он, вместе взятых!» Оторвавшись от этих мыслей, он снова сосредоточился на женщине в своих объятиях. — Почему ты думаешь, что тебе придется это сделать, чтобы быть желанной, любимая? Почему ты продаешь себя дешево? Ты заслуживаешь гораздо большего! Ты заслуживаешь человека, который даст тебе луну, если ты попросишь, человека, который любит тебя больше всего на свете! «Такой человек, как я.» Сириус чуть не задохнулся от потрясения от того, что он только что подумал. «Что, черт возьми, со мной не так? Она моя подруга, я не должен пытаться использовать ее в своих интересах после всего, что она пережила!» Ее тихий горький смех вывел его из задумчивости. — Если я ничего не добьюсь, когда все, на что я надеялась, — это секс, то я очень сомневаюсь, что добьюсь чего-то, желая романтики. Даже наемник не прикоснулся бы ко мне! — Она усмехнулась. — Миона, любимая, пожалуйста, поверь мне, когда я говорю, что любой мужчина был бы счастлив заполучить тебя. Ты великолепна, ты умна, ты добра и заботлива…. Боже, я могу продержаться до завтра! Этот… этот подонок ничего не предпринимал, потому что видел, что с тобой это не сработает! Он знал, что, что бы он ни делал, тебя не подкупят и не заставят включить в свою команду какого-нибудь неизвестного вдохновителя. Он решил рискнуть быть открытым и прямым, потому что понял, что не сможет манипулировать тобой! Во всяком случае, это показывает, насколько ты сильный и честный человек! Гермиона покачала головой. — Возможно, он знал, что это не изменит моего мнения о назначении этого…неизвестного работодателя, но он все еще не пытался поднять на меня руку! Какой человек с его сомнительной моралью не воспользовался бы такой ситуацией? Я вам скажу — человек, столкнувшийся с кривоногим, лохматым всезнайкой китом! Сириус вздрогнул. — Любовь моя, зачем ты все это говоришь? Этот… этот образ, который у тебя есть, он не настоящий! Я знаю, как ты выглядишь, и поверь мне, любимая, это была не ты! Гермиона снова горько рассмеялась. Этот звук был так непохож на нее, что ему даже больно было его слышать. — Сириус, я ценю, что ты пытаешься заставить меня чувствовать себя лучше. Но давай посмотрим правде в глаза — мне двадцать один год, и у меня еще не было ни одного парня. Ни один человек никогда не проявлял ко мне такого интереса. Последнее свидание у меня было, когда Виктор Крам взял меня на Рождественский бал на четвертом курсе! Это закончилось поцелуем в щеку и крикливым поединком с…с Рональдом Уизли. Я даже не буду называть эту катастрофу с Маклаггеном свиданием — ты же видел, что произошло. Я… заботилась о Рональде больше года, и все, что он сделал, это бросил мои чувства обратно мне в лицо, пока отсасывал лицо Лаванды. Он поцеловал меня в ночь последней битвы, а на следующий день ушел и вернулся вместе с Лавандой! И знаешь, что по-настоящему трогательно? Это был мой первый и единственный поцелуй! Она глубоко вздохнула, когда ее голос слегка дрогнул, и продолжила: -Вот я, двадцать один год, и не более популярна, чем была в пять! Даже… даже после войны, когда я была… более известна… даже тогда ко мне никто не подходил. Они были повсюду вокруг Джинни, Луны и других девушек, которые дрались, но они даже забыли о моем существовании. Когда она посмотрела ему в глаза, он вздрогнул, увидев, как слезы текут по ее гладким бледным щекам. — Никто не хотел меня тогда и никто не хочет меня сейчас, я…я просто хотела кого-то своего, кого-то, кого можно любить и кто любит меня в ответ. У Ремуса есть Тонкс, а у тебя-Лира. Я просто… я тоже когда-то хотела этого для себя. Теперь, ну, теперь я знаю лучше. Сириус вздохнул. Он надеялся упомянуть об этом чуть позже. — Мы с Лирой расстались, любимая. Мы расстались еще в воскресенье. Она моргнула и шмыгнула носом. — Мне так жаль, Сириус, ты в порядке? — Он нетерпеливо кивнул. — Да, я в порядке на самом деле любовь. Но дело в том, что я знаю, что ты чувствуешь. Я тоже этого хотел — и до сих пор хочу, ведь мы все этого хотим, не так ли? Любить и быть любимым в ответ. Всхлипывая, Гермиона повернулась к нему. — Я уверена, что вы скоро снова начнете встречаться. Любая женщина в здравом уме убьет, чтобы заполучить тебя. Сириус криво усмехнулся. — Спасибо, любовь моя, ты предлагаешь? Вместо того чтобы покраснеть, как он ожидал, она начала всхлипывать. Проклиная себя за отсутствие чувствительности, он притянул ее к себе. — Миона, милая, это была просто шутка, прости, я не хотел тебя расстраивать! Она зарыдала еще сильнее. — Миона, пожалуйста, поговори со мной! — П-пожалуйста, не шути так, Сириус, — всхлипнула она. - Я знаю, что никто никогда не выберет меня. Пожалуйста, не шути об этом. Пожалуйста. Сириус вздрогнул, как от удара. «Боже, Миона, не говори так! Кто может не любить тебя?» Подумал он. Зная, что его слова не принесут утешения, и не в силах вынести ее душераздирающих рыданий, он прижал ее к себе и успокаивал, проводя пальцами по ее волосам, медленно покачивая, как прошлой ночью. Приподняв ее залитое слезами лицо, он провел губами по ее щеке в утешении, а затем, не задумываясь, прошептал, мягко, легко. Он услышал, как у нее перехватило дыхание от удивления, и, придя в себя, медленно прижался губами к ее щеке, стараясь больше не вести себя необычно, чтобы не напугать ее. «Ты полный ублюдок», — ругал он себя. «Какого черта ты делаешь? Ты пытаешься причинить ей боль? Разве она недостаточно страдала?» Часть его, однако, не могла не заметить, какими мягкими были ее губы, и призывала его вернуться и попробовать их сладость. «Прекрати!» Он мысленно заскрежетал зубами. «Миона — сосредоточься на Мионе и оставь свои чертовы гормоны снаружи, мерзавец!» Он перевел взгляд на нее и заметил, что рыдания, казалось, замедлились до мягкого всхлипывания. «Ну, во всяком случае, это ее успокоило», — с усмешкой подумал он. Он намеренно проигнорировал голос в своей голове, призывающий его успокоить ее еще немного, и вместо этого мягко улыбнулся ей. Она дрожащей улыбкой ответила ему и грубо вытерла слезы с лица. Слава Богу, она не делает из этого ничего особенного, возможно, она хочет проигнорировать это. Наверное, это к лучшему. Он намеренно подавил чувство разочарования в груди. — Мне очень жаль, Сириус. Два дня подряд-это многовато, не так ли? Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Он нежно коснулся ее щеки, успокаивая. — Любовь моя, у всех нас бывают плохие дни. Черт побери, вчера вечером я рыдал как младенец! Она удивленно моргнула. — Ты…ты это сделал? Он криво улыбнулся ей. — Неужели ты думала, что я не увижу, что с тобой случилось?.. Что она сделала с тобой…и осталась равнодушной? Миона, любовь моя, ты так, так дорога мне, всем нам. Подумать только, что кто-то может так с тобой поступить… Она в шоке уставилась на него. -Ты хочешь сказать, что плакал из-за того, что видел? Я думала… — она замолчала, оторвав от него взгляд и посмотрев на стену позади него. Он мягко вернул ее внимание к себе. — А ты что думала, милая? — Я… я думала, что, как только ты увидишь… вещи, ты поймешь, что я этого не стою, и ты больше не захочешь, чтобы я была в твоей жизни. — Тихо спросила она. — Ты стоишь и всегда будешь того стоить. Всегда, Миона. Гермиона просто опустила взгляд на свои руки, снова дергая одеяло. Сириус знал, что сейчас самое время рассказать ей о зелье. Она должна была знать. Ей никогда не станет лучше, пока она не поймет и не примет в своем сознании, что ее восприятие себя было сильно испорчено. — Миона, — осторожно начал он. -Мне нужно тебе кое-что сказать, но это может тебя немного шокировать. Видя, что он завладел ее вниманием, он продолжил: «Ты когда-нибудь слышали о зелье Хумилитас?» Она ошеломленно уставилась на него, потом слегка кивнула.Снова взяв ее за руку, он положил подбородок ей на макушку. — Что ты об этом знаешь? Она нахмурилась на мгновение, размышляя, заставляя Сириуса скрыть улыбку. Это была чистая Гермиона; она наморщила лоб, перебирая огромные тома знаний в своей голове. Она выглядит такой милой, когда делает это, улыбнулся он про себя, несмотря на серьезность их разговора. — Ну, на самом деле не так уж много. Я смутно припоминаю, что это модификатор настроения, напиток смирения, как следует из названия, и чаще всего используется на особенно напыщенных личностях или чрезвычайно высокомерных подростках. — Он молча кивнул. — А еще что-нибудь об этом известно? Вредные последствия или, может быть, побочные? Она снова нахмурилась. — Не совсем, хотя я полагаю, что слишком много этого может вызвать чрезмерное смирение, если такое вообще существует? -Не совсем так, любовь моя. Это немного более зловещее, чем, что, я боюсь. Большое количество этого вещества может привести к очень низкой самооценке, искаженному восприятию, а в тяжелых случаях к сильной ненависти к себе. Его обычно вводят под строгим медицинским наблюдением, в разбавленном виде и в очень малых дозах не более года. Она медленно кивнула. — Да, полагаю, в этом есть смысл.…. Но, Сириус, какое это имеет отношение ко мне? Он вздрогнул. «Вот оно», — подумал он. — Это все имеет отношение к тебе, любовь моя. Видишь ли, сегодня утром Андромеда сделала несколько снимков. И она обнаружила большое количество остатков зелья Хумилитас в твоем организме. Опасно большие количества.  — Что? Я никогда в жизни не принимал этого зелья! Должно быть, она ошиблась. — Ахнула Гермиона, широко раскрыв глаза. Сириус с сожалением покачал головой. — Она не ошиблась. Она повторила сканирование три раза, каждый раз с одинаковым результатом. — Но… Но я никогда к нему не прикасалась! Я никогда раньше не видела этого зелья, не говоря уже о том, чтобы принимать его, оно никак не может быть в моем организме! — Она вдруг остановилась и побледнела. «За исключением….» Он напряженно кивнул. — Если только тебя не накормили зельем без твоего ведома. Гермиона ахнула, ее лицо побелело. — Н-но кто мог сделать такую вещь? И почему? Неужели я настолько невыносима, что кто-то считает, что ничего нельзя сделать, кроме как накачать меня зельями без моего согласия? -Нет. Человек, который кормил тебя этими зельями, сделал это из-за собственной неуверенности и отчаяния, потому что он завидовал тебе. Тому, что они сделали, нет оправдания. — Прорычал Сириус. — Ты знаешь, кто это был? Скажи мне! Он медленно кивнул.  — Да, любовь моя, я знаю, кто это был. Тонкс, Ремус и я подтвердили это сегодня утром после того, как нам сообщили результаты сканирования. Но ты уверена, что хочешь узнать это сейчас? Нет ничего плохого в том, чтобы подождать, пока ты немного придешь в себя. Гермиона нетерпеливо покачала головой, ее лицо было бледным, а темные круги под глазами болезненно заметными. — Нет, Сириус, я не успокоюсь, пока не узнаю, кто это был. Пожалуйста скажи мне. Я… мне нужно знать. — Тебе это не понравится, — резко сказал он. — Ты уверена? Она кивнула. — Кто это? Медленно выдохнув, он посмотрел ей в глаза и тихо сказал ей: «Это была Джинни Уизли.» Лицо Гермионы стало еще бледнее, а кулаки сжались на одеяле. Заставив себя заговорить, она сумела прошептать несколько слов. — И сколько же? Он не стал притворяться, что не понял. — Четыре-пять капель неразбавленного напитка в неделю, примерно два года. -Ч-что? Сириус мрачно кивнул. — Почти беспрецедентная доза, а побочные эффекты не поддаются никакому лечению. Сделав глубокий вдох, Гермиона попыталась успокоиться. — Как было введено зелье? — Спросила она дрожащим голосом. Сириус нахмурился, вспомнив, что сказала ему Джинни. — Ажурные сахарные перья. Сладость маскировала слегка горьковатый привкус зелья и не разбавляла его, как сделал бы напиток. Гермиона вздрогнула. — Она так сильно меня ненавидела? — Тихо спросила она, ее тон был полон обиды. — Она бредила, Миона. У нее была только одна цель — поймать Гарри. Она видела в тебе угрозу и стремилась устранить тебя. Гермиона покачала головой. «Я…. Я не могу в это поверить… Джинни….» Она задрожала, не в силах поверить, что это происходит. Видя, что Гермиона дрожит и, вероятно, впадает в шок, Сириус начал водить руками вверх и вниз по ее спине и рукам, успокаивающе шепча ей что-то, но, к его растущему беспокойству, она, казалось, не реагировала. Он должен что-то сделать ее тело не должно подвергаться таким нагрузкам так скоро! «Поцелуй ее снова», — прошептал тихий голос в его голове. Он яростно оттолкнул голос. Я пытаюсь вывести ее из шока, а не втянуть в него! Он зарычал на себя. Что он мог сделать? Что сделает Дромеда? «Сделай успокаивающее зелье», — тут же подумал он. Но, конечно же, она не должна принимать его так скоро после зелья сна без сновидений, беспокоился он. Внезапно он вспомнил любимое магловское средство Лили от шока. В отчаянии он наколдовал маленький бокал бренди и осторожно поднес его к губам Гермионы. Сделав несколько маленьких глотков, она начала кашлять и отплевываться. Решив, что с нее хватит, Сириус левитировал напиток на тумбочку и продолжал втирать в нее тепло. Когда кашель утих, он почувствовал, что ее дыхание постепенно приходит в норму, и дрожь, казалось, прекратилась. «Спасибо, Лили», — мрачно подумал он, продолжая гладить Гермиону по спине. Он почти видел солнечную улыбку Лили и искрящиеся зеленые глаза, когда она дразнила его. « — С удовольствием, Сири. Не твоя вина, что ты не такой умный, как я!» Он грустно улыбнулся, подумав о сестре, которая была у него слишком недолго — она была так похожа на Гермиону, что это пугало. Обе женщины были пугающе блестящими, потрясающе красивыми, с золотыми сердцами. Он любил Лили всем сердцем и не мог бы любить ее сильнее, будь она его кровной родственницей. В ту ночь, когда она и его брат сердца умерли, он чувствовал себя так, словно его сердце было убито вместе с ними. Но это было не так. У него был Гарри, мальчик, которого он любил как родного. И тут на сцену вышла Гермиона. У него был брат лунатик и кузина Тонкс, которая с каждым днем все больше походила на сестру. Несмотря на синяки и побои, его сердце, казалось, расширялось все больше и больше, но эта девушка, эта женщина, поправил он себя, казалось, занимала большую его часть. Ее бескорыстие и прекрасная натура просто не позволили ему погрязнуть в ужасах, которые он видел на своем веку. После его возвращения из-под завесы она так быстро проникла в его сердце, что, в конце концов, ее присутствие было всем, что требовалось, чтобы развеять его кошмары. Она просто вошла в его сердце и никогда не покидала его. Он знал, что любит ее, и никогда не притворялся, ни перед собой, ни перед другими. Он нахмурился. Но как он любил ее? Она не была сестрой, как Лили. И она не была просто подругой-этот эпитет даже не начинал описывать их отношения. Кем именно она была для него? Теплое прикосновение к его руке вывело Сириуса из задумчивости. Он опустил глаза и улыбнулся бледнолицей женщине, неуверенно смотревшей на него. — Сириус? Он не мог удержаться от теплой улыбки; сам вид ее, усталой и напряженной, доставлял ему больше удовольствия, чем любая журнальная красавица. Дело было не только в том, как она выглядела, хотя Мерлин знал, что она красива. Это была просто — она — сама сущность, которая была Гермионой. — Прости, милая, я просто задумалась. — Ты в порядке? Одарив его дрожащей улыбкой, Гермиона прижалась к нему. — Да, спасибо. Должна сказать, ты очень быстро сообразил. Хотя я удивлена, что ты вспомнил о бренди. Большинство магов понятия не имеют об этих старых маггловских лекарствах. Он подмигнул. — Я настоящий источник знаний, любовь моя. — Увидев ее недоверчивый взгляд, он смягчился. — Этому нас научила Лили. Она всегда говорила, что волшебники слишком полагаются на чары, зелья и заклинания, а когда у нас их нет, маленькие травмы и болезни становятся смертельными. Гермиона одобрительно кивнула. Он не мог не улыбнуться ей. — Знаешь, вы очень похожи. Она и Сохатый полюбили бы тебя. На самом деле, я знаю, что они действительно любят тебя и, вероятно, корчат мне рожи, наблюдая за нами из следующей жизни, даже намекая, что они могут этого не делать. Покраснев, Гермиона опустила глаза. — Очень мило с твоей стороны, Сириус. Положив палец ей под подбородок, он приподнял ее лицо и заглянул глубоко в глаза. — И это правда. Каждое слово — правда, любовь моя. Во всяком случае, это не отдает тебе должного. Она снова покраснела. — Ты великолепна! Я знаю, что раньше ты мне не верила, и мне все равно! Я буду повторять это снова и снова, пока ты не поверишь мне, пока в глубине души не поймешь, что я говорю правду. Ты прекрасна, ты гениальна, ты любящая и заботливая и такая чертовски щедрая, что это позорит всех нас. Ты женщина, которой нет равных, Гермиона Грейнджер. Покачав головой, она попыталась возразить, но он оборвал ее. — Послушай меня! Это правда, Гермиона. Ты — все это и даже больше! Я знаю, что ты видишь, когда видишь себя, но это не ты! Это результат опасно высоких доз опасного зелья. Зелье Хумилитас так исказило твой разум, что ты возненавидела себя! То, что ты видишь, не реально! Это результат бредовой одержимости молодой женщины молодым мужчиной. Ты гораздо умнее, чем я когда — либо мог надеяться быть — ты слышала, что я говорил тебе о побочных эффектах, и логически ты знаешь, что это значит для твоего самовосприятия. Если ты мне не веришь, я прикажу принести сюда учебники, и ты сама все увидишь. Ты должна видеть, что твое представление о себе полностью искажено. Она ничего не ответила. Сириус сглотнул. — Миона, любовь моя, прости, если я говорю грубо, но, пожалуйста, ты должна меня выслушать! Ты хочешь, чтобы я поклялся, что говорю правду? Гермиона молча покачала головой. — Если это поможет тебе поверить мне, я сделаю это. Мне все равно, что для этого потребуется, но мне нужно, чтобы ты увидела, что это зелье отравляет твой разум! Джиневра Уизли — больная, избалованная молодая женщина с состраданием скалы! Она сделала это, чтобы ты не чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы забрать у нее Гарри — ее слова, не мои. Ей так угрожала твоя близкая дружба с ним, что она приняла преступные меры, чтобы попытаться разлучить вас с ним. Она задалась целью заставить тебя сомневаться в себе, сломать тебя настолько, чтобы ты не считала себя красивой, энергичной, уверенной в себе молодой женщиной, какой ты можешь быть! Умоляю тебя, не дай ей преуспеть! Он напряженно смотрел на молодую женщину, сидевшую у него на коленях, прислонившуюся к нему в изнеможении, но тем не менее поддерживавшую зрительный контакт. — Она… она действительно так сказала? — Тихо спросила она. Он выразительно кивнул. — Да, и много чего еще. Темноволосая женщина опустила глаза, несмотря на его пальцы на ее подбородке. — Я не сомневаюсь в тебе, Сириус. Прости, если я намекнула, что ты лжешь. Это… моя логика говорит мне одно, но это противоречит свидетельствам моих собственных чувств. Я не знаю, что и думать! Я… я хочу тебе верить, правда. Я хочу верить, что я не такая отвратительная и никчемная, как мне кажется, но я просто не знаю, как. Я смотрю на себя и вижу только то, что показала тебе. Я вижу чудовище. Как бы я ни старалась, мне кажется, что я набираю все больше и больше веса. Я не хочу этого видеть, я ненавижу то, что вижу! Но я не могу видеть ничего другого! Гермиона почувствовала, как Сириус снова мягко приподнял ее подбородок. Она посмотрела ему в глаза и ахнула — Это была расплавленная сталь, горячая, жгучая, напряженная, искренняя. Неужели она действительно вызвала в нем такую реакцию? Она была потрясена. — Тогда посмотри моими глазами, Миона. Позволь мне показать тебе себя такой, какая ты есть на самом деле, позволь мне показать тебе женщину, которую мы все любим. Если бы ты могла видеть то, что вижу я… — Он замолчал, тяжело сглотнув, казалось, не в силах продолжать. Она уставилась на него, ее мягкие, обиженные карие глаза встретились с его горячим взглядом. Гермиона разрывалась. Неужели она действительно так много значит для него? Неужели она так много для него значит? Как она могла быть такой? Она знала, кто она… но если верить Сириусу, то большая часть ее самооценки была результатом действия зелья. И если Гермиона что-то и знала, так это то, что Сириусу всегда можно верить; Сириус Блэк не лгал. Когда-либо. Могла ли она полностью доверять ему, сделать себя уязвимой для него? Да, подумала она. Он ничего не скрывал от меня, я все видела, когда он вернулся из-за завесы. Он… он доверял мне свои самые уязвимые моменты, свои самые сокровенные секреты. Теперь моя очередь. Я доверяю ему больше, чем кому-либо другому. Собрав все свои силы, она умоляюще посмотрела на него. — Помоги мне, — прошептала она. — У меня нет сил делать это в одиночку. Яростная радость и решимость осветили его взгляд. — Я буду здесь всю дорогу, Миона. Ты не одна, слышишь? Я буду с тобой на каждом шагу. Она нервно выдохнула. — Спасибо, Сириус, ты не представляешь, что это значит для меня. Сириус нежно провел губами по ее лбу. — Тебе не нужно благодарить меня, любимая. Все, что тебе нужно — в любое время и в любом месте. Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, — его взгляд стал суровым. — И это включает в себя указание тебе, когда ты находишся на опасном пути. Гермиона, сколько ты ешь… это не может продолжаться. Она вздрогнула. — Я на диете. Просто, что бы я ни делала, это никогда не срабатывало. Я все еще ем достаточно… — Он покачал головой. — Миона, ты забываешь, что я видел. Я видел, как много ты съела, я видел, что ты пропустила завтрак вчера, я видел, как малы стали твои порции, и это должно прекратиться. Это нездорово. Любовь моя, ты могла убить себя! Она выглядела потрясенной. — Что? Нет, я просто заболела.… — Нет, Миона, все было гораздо серьезнее. Твое тело так мало питалось, что оно истощало твое магическое ядро, чтобы функционировать. Даже еще неделя или две на этой твоей «диете» могли оказаться фатальными — ты могла сжечь свое ядро, а затем умереть от полного истощения. Или, что еще хуже, ты могла бы каким-то образом выжить, сохранив свою магию нетронутой, и медленно угаснуть, превратившись в ничто. Ты…. ты ведь знаешь о расстройствах пищевого поведения, не так ли? Гермиона яростно замотала головой. — Нет, Сириус, признаю, я немного перегнула палку, но у меня нет анорексии! Честно говоря, нет! Он мрачно улыбнулся. — Большинство людей с анорексией говорят то же самое. Успокойся, любимая, я знаю, что у тебя еще нет болезни как таковой, но ты уже сделала первые неуверенные шаги по этому пути. Ты сокращаешь свои порции пищи до нездорового размера из-за негативного образа тела, без медицинского вмешательства или совета. Твое восприятие становится все менее и менее основанным на реальности. Независимо от того, как мало ты ешь, ты воображаешь, что становишся больше. Я знаю из достоверных источников, что именно так все и начинается. Миона, мы должны остановить это сейчас, пока это не зашло слишком далеко. Я не могу потерять тебя из-за этого. Гермиона на мгновение замолчала. — Кто это? — Спросила она. Он знал, что она имела в виду. — Девушка, с которой я учился в школе, моя подруга. Ее звали Одри Кинг. Она была прелестной девушкой, магглорожденной. Никто из нас не знал, что она это делает, пока однажды она не упала в обморок в Большом зале. Тогда я впервые увидел ее без чар. Я… я не мог в это поверить. Она была такой худой, такой изможденной… она была похожа на скелет, одетый в кожу. Она даже больше не была похожа на Одри. Очевидно, она делала это в течение нескольких лет и скрывала повреждения с помощью чар, пока однажды ее тело не смогло больше этого выносить. Они увезли ее, и это был последний раз, когда я ее видел. Вскоре она умерла. — О… Я… мне очень жаль — Прошептала она. Сириус снова обратил на нее пылающий взгляд. — Не извиняйся, любимая. Просто не иди по тому же пути, с него уже не вернешься. Пожалуйста, не делай этого с собой. Если ты не хочешь сделать это ради себя, сделай это ради меня! Пожалуйста, Гермиона, умоляю тебя, не делай этого. Я не могу потерять тебя. Ты…ты для меня все. Не знаю, как бы я жил дальше, если бы тебя не было. Гермиона улыбнулась ему со слезами на глазах, втайне потрясенная тем, что она так много для него значит. Он значил для нее весь мир, конечно, но он был, ну, Сириусом. Она была просто старой Гермионой Грейнджер. «Я действительно так много для него значу?» Часть ее мозга тут же сгорела в огне от этой идеи. «Конечно, нет, он просто добрый.» Но другая ее часть сомневалась в этой идее. «Это Сириус, он никогда бы мне не солгал. О, я не знаю, что и думать. Почему ничто не имеет смысла?» — Я… я хочу тебе верить, действительно. Я хочу верить тебе и снова начать нормально питаться. Я так голодна и так устала. Просто… каждый раз, когда я смотрю на что-то хоть отдаленно съедобное, я не могу не чувствовать, что не заслуживаю этого, что жирные куски вроде меня не должны появляться на публике, не говоря уже о том, чтобы есть хорошую еду. Я не знаю, что делать, не знаю, как это остановить. Нежно обхватив ее лицо ладонями, Сириус тихо заговорил: — Позволь мне помочь тебе, любимая. Если это поможет тебе почувствовать себя лучше, мы можем попросить целителя осмотреть тебя и сказать, здоров ли твой вес и что тебе нужно есть, чтобы быть здоровой. Это не обязательно должна быть Дромеда, я отведу тебя к любому, кому ты захочешь. Позвольте мне доказать тебе, что у тебя нет лишнего веса и ты должна питаться здоровой пищей. Ты немного похудела за последние пару недель, дорогая — я хочу, чтобы эти сочные изгибы Мионы вернулись в полную силу! Она печально покачала головой. — Только ты можешь так говорить, Сириус. — Нет, любовь моя, я не единственный, кто так говорит. Но даже если так, разве имеет значение, что думают все остальные? Просто взгляни на себя моими глазами, и ты увидишь правду. Гермиона вздохнула. — Часть моего разума говорит, что многие мои идеи связаны с зельем, и я не совсем объективна о себе прямо сейчас. Но остальные просто настаивают на том, что я толстая и не заслуживаю еды, что я никчемная, что я всего лишь позор. Сириус убрал руки с ее лица и обнял ее. — Любовь моя, ты не никчемная, ты не толстая. Просто доверься мне, и я помогу тебе; мы пройдем через это вместе, шаг за шагом. — Он помолчал. — Ты мне доверяешь? Он почувствовал, как она напряглась в его объятиях, и внезапно испугался ее ответа. — Да. Это прошептанное слово заставило его вздохнуть с облегчением. — Тогда позволь мне помочь тебе. Мы пойдем к другому целителю, когда ты полностью поправишься, и узнаем их мнение по этому вопросу. Возможно, когда ты будешь готова к этому, мы могли бы посетить целителя разума, чтобы начать противодействовать действию этого зелья. Кстати, для тебя есть нейтрализующее зелье, чтобы избавиться от воздействия Хумилитас. Дромеда хочет подождать, пока ты немного окрепнешь, прежде чем она даст тебе его, возможно, завтра. Гермиона задрожала, потом кивнула, уткнувшись лицом в его плечо. — На следующей неделе мы можем подумать о том, чтобы пойти к другому целителю. Однако на этой неделе Дромеда велела тебе остаться дома, отдохнуть и поесть. Она оставила тебе план питания. Гермиона ахнула и подняла глаза. — Я не могу сидеть дома, мне нужно работать, отвечать перед людьми! Что подумает Энрико? Сириус успокаивал ее. — Энрико уже просил передать тебе, что у тебя есть разрешение в любое время прийти в себя. На самом деле, я подозреваю, что он заглянет к нам сегодня вечером. Он был здесь сегодня утром и вчера вечером. Гермиона покраснела от унижения. — Он…он был? Его голова лежит на ее, Сириус сказал ей: — Не волнуйся, дорогая. Он очень беспокоился о тебе. Он был одним из тех, кто организовывал документы Андромеде, знаешь ли. Гермиона кивнула, все еще смущенная. — Тогда я могу работать дома, пока я здесь. Сириус нежно обнял ее. — Когда ты поправишься, тогда и посмотрим. Прямо сейчас ты должна отдыхать и позволять своему телу и магическому ядру заряжаться. Кстати говоря, тебе тоже нужно поесть, иначе ты будешь продолжать портиться. Будешь ли ты следовать плану Дромеды, пока не поправишься настолько, чтобы пойти к другому целителю? Гермиона вздрогнула. — Сириус…. Он еще сильнее сжал руки. — Пожалуйста. Только до тех пор, пока мы не увидим другого целителя. Тогда я обещаю тебе, что буду соблюдать все, что они скажут, если ты сделаешь то же самое! Пожалуйста. Она слышала в его голосе грубые эмоции, беспокойство. Он беспокоился о ней. Он остался, чтобы позаботиться о ней, он привез медицинскую помощь. Как бы ей ни было тяжело, она многим ему обязана. Сделай это, сказала она себе. — Я… хорошо, Сириус. Пока мы не увидим другого целителя. Человек, о котором шла речь, вздохнул с облегчением. — Слава Богу. Не волнуйся, я буду здесь все время, тебе не придется сталкиваться с этим в одиночку. Внезапная мысль поразила Гермиону. — Сириус? Не будет ли это довольно трудно, учитывая, что ты живешь и работаешь в Англии? Он покраснел. Он действительно выглядел очаровательно с такой раскрасневшейся кожей. — Ну, видишь ли, Миона, я взял неделю отпуска, а во-вторых, я подумал, что, может быть, ты не будешь возражать, если я воспользуюсь одной из твоих свободных комнат? В конце концов, я могу легко добраться до работы отсюда с помощью портключа… Он замолчал, не уверенный в ее реакции. Однако, похоже, ему не стоило волноваться, если судить по тому, как загорелось ее лицо. — О, Сириус, ты бы мог? Ты сделаешь это для меня? О, Спасибо! Иногда мне здесь так одиноко, что было бы замечательно иметь компанию! Сириус просиял. — Миона, я останусь здесь столько, сколько ты мне позволишь! Гермиона улыбнулась, удовлетворенно закрыла глаза и прижалась к Сириусу, как будто разговор высосал из нее последние силы. — Ты слишком добр ко мне, — пробормотала она. Сириус улыбнулся ей в волосы. — Миона, если уж на то пошло, ты слишком добра ко мне. Ты всегда была рядом со мной, несмотря ни на что. Я сделаю для тебя все, что угодно, я умру за тебя, если придется. — Я не хочу, чтобы ты умирала, я хочу, чтобы ты жил, Сири, — пробормотала она. — Ты так дорог мне. Я так рада, что ты вернулся. Нуждаться в тебе. Ее невнятные слова заставили его сердце бешено забиться в груди. — Ты только что назвала меня Сири? -Ммммммм, — вздохнула она. — Надеюсь, ты не возражаешь? Он усмехнулся, и этот звук вибрировал в его груди под ее ухом. — Можешь называть меня как хочешь, любимая. Просто я очень давно его не слышал. Лили называла меня так. — Прелестная Лили, — прошептала она. — Я рад, что она позволила мне вернуть тебя. У нее есть Джеймс, но ты был нужен мне здесь. Сириус сморгнул слезы, которые внезапно затуманили его зрение, крепко прижимая к себе эту драгоценную женщину. — И ты всегда будешь любить меня, до того дня, когда мы вместе пойдем на встречу с Джеймсом и Лили. — Вместе, — пробормотала она. Внезапно она слегка напряглась и, казалось, еще больше сосредоточилась. — Сири? Ты расскажешь мне, как узнал, что это была Джинни? Ты мне потом расскажешь, что случилось? Он погладил ее по щеке одной рукой, отказываясь отказаться от своих притязаний на нее. — Конечно, любовь моя. Я никогда ничего не мог скрыть от тебя. Я расскажу тебе все после того, как ты отдохнешь. Гермиона расслабилась в его объятиях, затем слегка пошевелилась и снова закрыла глаза. — Хорошо. Пора спать, Сири. Он начал осторожно высвобождаться из ее объятий, когда она заговорила. — Нет. — Он помолчал. — Ты хочешь, чтобы я остался? Едва внятно пробормотала она. — Да. Не в силах объяснить чувство восторга, охватившее его при этой просьбе, он положил палочку на тумбочку и осторожно положил ее рядом с собой. Затем он соскользнул на кровать и забрался под одеяло. Притянув ее к себе, он прижался к ней, его грудь прижалась к ее спине, и он плотнее натянул на них одеяло и закрыл глаза, вдыхая аромат ее волос. Недосып прошлой ночью и утомительное утро настигли его, и он обнаружил, что погружается в сон. «Люблю тебя, моя Миона», — устало подумал он, проваливаясь в беспамятство. «Моя Миона…»