Your chemical romance

Даже не верится, что спустя столько лет, ему выпала возможность вернуть то, что всегда ему принадлежало по праву, должно было принадлежать, после всех треволнений, после стольких испытаний. Его творение, его находку, его Йосано. Даже из возможного конца мира можно извлечь выгоду, если уметь это делать, да ещё какую. Акико Йосано, обладательница способности «Не отдавай любимый жизнь свою», ангел смерти, одна из самых ценных подчинённых им взрощенных и ходивших под его началом, назвать её ресурсом даже язык не поворачивается. Такая строптивая и непокорная, бунтарка от макушки и до мозга костей, никому не даст приручить себя, никому не позволит накинуть узду на шею. Так он считал когда-то. Столько проведённого времени вместе, столько уроков он ей преподал, сказал слов о её уникальности и ценности, которых он не говорил ни одному другому человеку, и она ушла к нему, этому никчёмному простаку и его приемнику без конца уплетающему сладости, именно ушла, ибо с её нравом, эту девушку невозможно было увести силой, пускай она была больна, слаба, прикована к инвалидной коляске, никто не смог бы подчинить её. Даже в таком состоянии, она боролась бы, сражалась, противилась до последнего, убила бы своего тюремщика, покончила бы с собой, но никогда, ни за что не стала бы плясать под чужую дудку, уж он то знает, только по этой причине она и пробыла так долго в заключении в изоляторе, и только потому ушла с детективами из объятий ночи на сторону сумерек. Ей не могли запудрить мозги, его Йосано слишком умна для такого трюка, это было осознанным решением. Столько лет после того, как эти чёртовы моралисты отняли её у него, за какую-то маленькую, даже не увенчавшуюся попытку подорвать корабль, он хранил о ней память, не давал разорваться связывающей их сквозь время и расстояние красной нити, объединяющей их, как наставника и ученицу, как творца и создание, собирался вернуть, искал, настаивал на том, чтобы её выпустили из изолятора, расстилался в уговорах и доводах перед этими напыщенными костюмами, намеревался избавить от чувства вины, а найдя, ни дня, ни разу не винил ни за непослушание, ни за срыв всего его грандиозного плана по одержанию победы в войне, всё ради неё и себя, а она, едва выйдя на свободу, тут же оборвала их связь ради того, кто назвал её ненужной и бесполезной, просто изумительно. Он думал это конец, ни на что не рассчитывал, не предполагал её увидеть на своей стороне вновь, но судьба под час бывает такой непредсказуемой, и это прекрасно. И раз уж ни одна сила в мире не в состоянии погнуть сталь её воли, а он и не собирается впредь этого делать, она ему нравится такой, дерзкой, смелой, с горящими глазами, непоколебимо уверенная в собственной правоте, зачем портить такую прекрасную картину своими корректировками, а работать в ближайшем времени им предстояло долго и слаженно, если всё пройдёт согласно его плану, то у него оставалась всего одна возможность повлиять на неё и её к нему не лучшее отношение — разговор. Откровенный, по душам. Никаких манипуляций, как бы он ни был искусен в них, похоже, никакая из них не способна пронять эту удивительную девушку, а заметив хотя бы одну такую, она несомненно придёт в негодование, после чего добиться её расположения станет едва ли возможно. Вырвется из любого кулака, выскользнет из сомкнутой ладони, но на раскрытой может и остаться, если захочет только, а она захочет, он об этом позаботится. Он не сразу понял, как надо обращаться с этой личностью, всё пытался то повелевать ею силой, то управлять хитростью, не знал, что это невозможно, никогда не встречал до сих кого-либо с такой силой воли, одна из немногих допущенных им промашек и одна из самых колоссальных. Убежище портовой мафии служившее в своё время для самых разных «клиентов», от тюремных уголовников до политических преступников, а сейчас в нём осели боевые детективы. Стук в дверь, всё-таки даже с теми, кто полностью зависит от тебя надо соблюдать манеры, чтобы самому не падать в грязь лицом, но ждать разрешения он разумеется не собирается, он предупреждает, а не спрашивает. Знакомые ему лица — рыжий юноша с красной кофтой повязаной вокруг пояса, светловолосый мальчик в наряде который прекрасно подошёл бы чтобы вспахивать поля и она, цель его визита, его непревзойдённая, неукротимая Йосано. За годы работы в экстремальных условиях, сначала на войне, а после и в мафии, привычка считывать мимику тех, с кем он вступает в контакт, дошла до автоматизма — лица молодых людей озадачены, особенно того, кто в джинсовом комбинезоне, а её напряжено, чего-то хорошего явно не ожидают, как неблагодарно. При чём парни испытывают дурное предчувствие потому, что не знают чего от него можно ожидать, а вот она знает, и потому опасается, реакция одна — разные причины. — Не помешал вам, господа детективы? Надеюсь, вам нравится убежище портовой мафии — обустроено по последнему слову моды. — Зачем пришли? — Взяла инициативу разговора с ним на себя Йосано. — Есть новости о наших друзьях? — Увы, нет, но твой вопрос, тем не менее, как раз кстати. Я подумал, после всего, что мы вместе пережили, нам не помешает поговорить, знаешь, обсудить наши отношения, вспомнить былые дни, ты так не находишь? Ребята, вы не оставите нас? Вопрос по форме, утверждение по содержанию, привычная для него форма обращения. Мальчик в комбинезоне смотрит непонимающе, совсем ещё ребёнок, рыжий паренёк выглядит более решительным, почти что сердитым, он не хочет нарушать приказ, пускай и завуалированный, того, кто дал кров его агентству, но и оставлять товарища наедине с таким коварным злодеем он не может, это видно по его взгляду. — Ребята, выйдете ненадолго. — Дала отмашку своим коллегам Йосано. — Всё будет в порядке, мы просто поговорим. Правда. Белобрысый ребёнок быстро верит, мальчик с рыжими волосами больше сомневается, но, в конечном итоге, слушается, и они остаются в комнате одни. — Твои новые друзья шокированными не выглядели. Рассказала нашу с тобой историю? Мори сел рядом с Йосано на лежанку. — Полностью. — Там было обо мне что-то хорошее? Например, то, как я придумал и отстоял идею, как наши бойцы могли бы принимать участие в бою без травм и не умирая, при том не здаваясь и не упуская территории. — Ты довёл их до агонии не давая им права отдохнуть и вынуждая бесконечно возвращаться в ад снова и снова! — Такова была их роль как солдат, а это была моя задача, как лидера, я тебе уже говорил, но ты упрямо не хочешь меня слушать. Тот, кто не может пожертвовать жизнью человека ради цели, лидером быть не может. — Не все лидеры такие как ты! Есть те, кто ценит человеческую жизнь и жизнь своих подчинённых! — Я никогда не говорил, что не ценю жизни подчинённых. Напротив, я знаю конкретную цену каждому из них и всегда готов вступиться за своего человека, до тех пор пока он выполняет своё предназначение и его цена перекрывает стоимость его утраты. — Ты отвратителен мне. В агентстве совсем другой подход, работников в нём любят и уважают! — И под таким управлением ваша организация оказалась в не слишком завидном положении, как я могу судить из известной мне информации, хотя возможно ты охарактеризуешь это другими словами, как обычно. — В этом нет вины президента, ты прекрасно понимаешь, но всё равно продолжаешь перекручивать факты! Ненавижу тебя, ни дня не жалела, о том, что перестала с тобой работать. — Если первая фраза сказанного девушкой была сказана эмоционально, почти что криком, то вторую часть Йосано произнесла более спокойно, скорее как констатацию, а не попытку задеть, с нотками отвращения и неприязни. После последних слов врача агентства, в комнате зазвенела тишина которая Йосано сильно не понравилась и она поспешила её прервать, девушка не хотела и не намерена была допускать подобных ситуаций прекрасно зная как Мори умел и любил подпитываться от них человеческими переживаниями. — Говори, что тебе от меня нужно. Явно же не затем пришёл, чтобы вспомнить прошлое. Йосано сбросила с ног красные лаковые туфли на внушительном каблуке, закинула стопы на матрас кровати и прижала колени к своей груди. — А разве нам нечего вспомнить? — Хорошего — ничего. — Вижу ты так и не изменила своё мнение насчёт меня. — И никогда не поменяю. Мори внимательно смотрел на свою ученицу, Йосано сидела прижав колени к груди, смотря вперёд в одну точку в серой, бронированной стене, не хотела пересекаться взглядом с ним, если она не сдержится, в её глазах помимо ненависти могут выступить слёзы. — Как прискорбно. Вообще-то, я намеревался наладить взаимные отношения со своим возможным будущим работником в силу заметно проскакивающего между нами… Напряжения. — Конечно, именно со мной! Почему не с Танидзаки, почему не с Кенджи?! Не больно ты их рассматриваешь в качестве будущих мафиози! — Не заметил ненависти по отношению к себе в их глазах. Дверь в комнату приоткрылась и из неё показалась рыжая голова. Заслышав крики разъярённой девушки, один из детективов почувствовал необходимость проверить своего товарища. — Прошу прощение, Йосано-сан, у Вас всё в порядке? — Да, Танидзаки, всё нормально. Спасибо за беспокойство, не стоит. Почувствовав нежелание подростка оставлять её одну, доктор добавила: — Вернись ещё в коридор ненадолго. С явным нежеланием, рыжий мальчик закрыл дверь. — Я надеялся, что со временем, ты изменишь своё мнение обо мне. Что пройдёт время и я смогу доказать тебе свою точку зрения. — Убедившись, что дверь закрыта обратился Мори к Йосано. — Я знаю. Я тоже. Огай был человеком которого сложно было вывести на эмоции, так как даже столкнувшись с неожиданным поворотом событий, он мастерски умел владеть собой и скрывать минутную растерянность за маской непринуждённости и полного контроля хода событий, но если в мире ещё что-то оставалось, что способно было шокировать этого прошедшего закалку жизнью человека, то эти слова, в не всякого сомнения, занимали в этом списке одно из первых мест. — Ты… Пыталась перестать ненавидеть меня? — Не ради тебя, не подумай. Я страдала от ненависти, она терзала меня. Я старалась побороть её, заглушить, простить тебя наконец, лишь бы она меня отпустила. У меня вышло спустя года заткнуть её. Избавиться не получилось. Мне жаль. — Мне жаль, что всё так произошло. Что мы встретились при таких обстоятельствах. Быть может, сложись они по-другому, ты не запомнила бы меня как последнего мерзавца? — Которым ты конечно же не являешься? — С очевидным сарказмом спросила Йосано. — У каждого своя правда. — Невозмутимо ответил Мори. — Я стоял за свою страну, как и те солдаты, что пошли защищать её. Знай я, что умру, предпочёл бы, чтобы моя жертва для моей стороны была не напрасной. — Не знаю. — Перевела тему девушка с уже столько лет неразрешимого между ними спора вернувшись к предыдущему вопросу. — История не знает сослагательных. Таким я тебя запомнила. — Все эти солдаты, пойми, да, им пришлось выступить в роли расходного материала, но ты им никогда не была. С тобой не должно было этого случиться. Если бы я нашёл тебя когда ты закладывала взрывчатку, ничего не произошло бы. Я бы никогда им тебя не отдал, тебя не заперли бы в изоляторе. — Как ты не понимаешь?! Дело не в заточении, не в карцере и не во мне! Дело в них! В тех кого ты назвал просто ресурсом, в тех несчастных бойцах которым ты не давал даже умереть! Я не материал, а как же они?! О них ты подумал?! Ничего бы не было, изолятора не было, карцера не было, моей ненависти не было бы не стань ты их мучить!!! Доктор агентства схватила босса портовой мафии за воротник и притянула к себе, но тот кажется и бровью не повёл в ответ на это, таким удивить его точно было нельзя, она и в половину не выглядела сейчас такой суровой как тогда, когда открыто, размышляя говорила о ненависти к нему. — Насколько мне известно, большинство из числа той роты вскоре после того, как обрели смерть на поле после того, как ты отправила себя в карцер попыткой взорвать корабль. — Так было лучше для них. Окончательная смерть лучше постоянных мучений. Не взятая вовремя под контроль вспышка гнева прошла и Йосано отпустила Мори. — Пока они длятся — да, но не тогда, когда они окончены. Быть может часть из них осталась бы жива, не оставь ты их, быть может вернулась бы домой после всех пройденных мучений, но они погибли. Быть может не сильно страдая, быть может, с долгожданным облегчением, но всё-таки ОНИ УМЕРЛИ. Ты хотела умереть тогда, когда я бился за тебя с Фукудзавой, просила тебя убить. Стала бы ты просить об этом зная, какая ожидает тебя жизнь после того, как твои страдания закончатся? — Останься я с тобой, они бы никогда не закончились бы. — Останься ты со мной, и вина за покончившего с собой солдата тебя больше не терзала бы. Ты ведь всё ещё чувствуешь вину за содеянное? Между разговаривающими вновь повисла пауза, только в этой уже Мори не мог почерпнуть ни человеческих боли, ни эмоций, ни насладиться ими, потому что сам был преисполнен этими ощущениями. — Может у меня ещё есть шанс? — Босс мафии положил руку на плечо врача-детектива от чего её прошибло током, но она не стала её скидывать, впервые в жизни он сделал это не для того, чтобы продемонстрировать превосходство, дать приказ или увести, а с какой-то как будто даже заботой. — Не думаю. Мы слишком разные. Мы говорим об одних вещах, но совершенно разными словами. Мы никогда не поймём друг друга. — Для слаженной работы абсолютного понимания не нужно, иначе дуэт Двойного Чёрного не показал бы таких колоссальных успехов, и нам с Фукудзавой, когда мы работали вместе, равных не было. Нужно только взаимное уважение и готовность работать вместе во имя общей цели. У меня это есть. Йосано в ответ промолчала. — Возвращайся. Ну же, давай. Ты уже показала, какая ты независимая и не сгибающаяся ни перед кем. И себе, и мне. Я всё понял. Теперь можешь вернуться. — Так ты смотришь на все мои попытки уйти от тебя? — С печальным смешком ответила детектив. — Как на подростковый бунт? Йосано истерически хихикнула, а Мори тяжело вздохнул. — Признайся, тебе нравилось дразнить меня чтобы позлить. Но я никогда не злился и это тебя сердило. — Может быть, вначале, немного. До того, как произошло то, что произошло. До всего этого. — В конце концов, война позади, тебе больше не нужно будет без конца лечить недееспособных бойцов. Доктор детективного агентства подняла голову и медленно повернула её в сторону собеседника уперев свои отчётливо выражающие обиду и негодование глаза в его, обычно хитрые и ехидные, сейчас, впрочем не выражающих стандартного для них наполнения. — А если бы началась? Если потребность в этом опять возникла бы, ты бы склонял меня делать это? Он не стал ей ничего отвечать, то ли потому что знал, что манипуляции на неё не подействуют, а на ложь она не поведётся, то ли это был один из нескольких моментов в его жизни, когда он не хотел, или даже не мог этого сделать. — Йосано… — Не продолжай. Ты мне уже ответил. Хоть врать не стал. За это спасибо. Воспользовавшись случаем того, что второй раз за весь разговор лицо Йосано было повёрнуто к нему, бывший военный хирург сделал быстрый рывок рукой и схватил подопечную за подбородок, таким образом, что его рука обхватила лицо девушки и верхнюю часть её шеи, не грубо, но настойчиво, без боли, но так, чтобы она смотрела на него. — О, моя дорогая Йосано, твоё упрямство воистину заслуживает золотой медали. Ты скорее умрёшь, чем признаешь, что было время, когда я не приносил в твою жизнь боль, не так ли? Её кожа чувствовала его пальцы, но куда ощутимее для девушки был его взгляд — пристальный, гипнотизирующий, как у кобры, направленный в самую душу и высматривающий там самые тёмные, потаённые уголки, оторваться от которого было в сто крат раз сложнее, чем вырваться из хватки пальцев. — Хочешь сказать, что не приходила ко мне, искать общества и понимания, когда тебя утомляло общество таких любимых тобою простых грубоватых солдат? Не любила наши разговоры? Как я рассказывал тебе о медицине, называл неизвестные термины, объяснял их? Ты слушала меня с удовольствием, особенно про редкие болезни. Или как зевала на рассказах о видах военных тактик. Не нравилось спорить со мной до посинения на самые разные темы, пока язык не заплетался, и мы оба не забывали того, что послужило началом нашей с тобой дискуссии? Может хочешь сказать, что этого всего не было? Или что это тебе не нравилось? Не нравилось дерзить и называть язвительными словечками должностное лицо стоящее бесконечно выше тебя по званию в иерархии так, как другие мед-работницы со своим начальством и в мыслях не посмели бы заговорить, в ответ не получая ничего, кроме негласного одобрения? Хочешь сказать, что ты этого не чувствовала? Ну же, скажи? Только честно. Раз я тебе не стал, то и ты не лги мне. Детектив чувствовала, что перевести тему больше не удастся, не успеет, не получится. Слова застревали у неё на языке, но в них не было не малейшей надобности. Нет нужды озвучивать ответ, он его уже получил, она это знает. Слова не нужны, когда умеешь читать по лицу и слышать мысли. Как и в случае с ним, её молчание громогласного разнеслось по убежищу и послужило ответом красноречивее любых слов, правдивых, лживых, любых. — Всё то ты помнишь. А я уже было практически в этом разуверился. Но нет. Нет. Я же вижу. К глазам Йосано подступили слёзы, а губы Мори растянулись в улыбке. Глаза девушки блестят от собравшейся в них жидкости, но она их сдерживает, конечно. Как это было бы чудесно для него, увидеть скользящую по её скуле маленькую, прозрачную слезинку, но вызванную не горем и не истерикой, и поймать её, подхватить пальцем, уличить с поличным непокорную бунтарку, чтобы она точно не могла отвертеться, но нет, конечно же нет. Слишком много для одного раза. Она не станет этого делать при нём, во что бы ни стало, слишком горда, слишком независима и непокорна для такого. И это восхищает. И всё-таки немного расстраивает. — Ты держишь меня за горло. — Сказала детектив. — Я не со зла. — Я знаю. И всё-таки держишь. «Не больше, чем ты меня, моя дорогая Йосано» — подумал про себя Мори. Его улыбка была не такая как обычно, с виду очень похожая на ту, которая обычно красуется у него на губах, но всё-таки, вместе с тем, совершенно другая. Другой человек, не знающий Мори, или знающий не долго, или знающий не так хорошо, как Йосано, не заметил бы разницы между этими двумя мимическими жестами, но для детектива-врача эта разница была такой же ощутимой, как между антарктическим льдом и вулканической лавой. В ней не было хитрости, не было коварства, а вместо хищнического азарта явственно чувствовалось удовольствие, не то которое испытываешь когда по плану плану прошла сложная стратегия, или когда поражение потерпел твой заклятый враг, о нет, это было удовольствие совсем другого рода — такое, какое можешь испытать заглянув в самый интимный уголок души человека который закрывал его от тебя и обнаружил там нечто важное, то, чего очень желал. Чего не надеялся, не ждал, но так сильно хотел увидеть, хотя кто его знает, может для этого человека эти два таких разных между собой ощущения были тождественны, Йосано была склонна считать так. Но если она права, то почему они тогда так по-разному отображаются на его лице? Его пальцы больше не сжимали её лицо или шею, а просто лежали на них, касались её кожи, чувствовали её тепло. Ослабление хватки — как для него нехарактерно. Или может ему нравится, вот так, просто соприкасаться с ней, без применения силы, когда она по собственной воле не вырывается, не сбрасывает не прогоняет его? Каким прекрасным чувством это должно отдаваться для него, если это так на самом деле конечно. Однако, как бы то ни было, в любом случае, и даже в том, при котором для Мори этот момент содержал невероятное наслаждение, особенно в этом случае, он не мог такому их специфическому положению дать продлиться слишком долго. Только в этом случае и не мог. С задумчивым видом, Мори убрал руку с лица бывшей подопечной и поднялся с кушетки. — Что, это всё? Великий кукловод Мори Огай, босс портовой мафии уходит так и не получив желаемого? Теряешь хватку. — Не могла не сострить в сторону своего бывшего начальника Йосано. Но её колкость в этот раз обернулась против неё самой. — Ну почему же? — Многозначительным тоном поинтересовался у девушки Мори. — В смысле? Что ты имеешь в виду? — Я всё получил. Даже немного больше чем рассчитывал. — Мори хитро подмигнул. Оставив ученицу обдумывать его слова, бывший наставник направился в сторону двери. — Думаю, твоих друзей уже нужно вернуть, пока они там не поседели от страха за тебя. Мори открыл дверь. — Держите детективы, возвращаю вам вашу подругу в целости и сохранности, можете лично убедиться. Кенджи быстрым шагом вошёл в комнату, Танидзаки практически влетел. — Много смогли подслушать? — Хитро спросил у мальчиков Мори. — Подслушать? — Недоумевающие повторил слова доктора ребёнок в соломенной шляпе, очевидно не смотря на недюжинную физическую силу, мальчик острым умом и особенно хитростью не отличался, а потому ему в голову очевидно даже не пришла мысль о том, чтобы тайком подчерпнуть информацию из недоступного его ушам разговора. Иллюзионист же, не обратив и, возможно, не услышав его слов, тут же бросился к коллеге. — Вы в порядке, Йосано-сан? — Спросил он подбежав к девушке. — Благодарю за ожидание. — Не изменяя своим неизменными манерам поблагодарил ожидавших за дверью парней босс мафии. — Хорошего дня. Взявшись за дверную ручку, бывший военный хирург потянул на себя дверную ручку и закрыл за собой дверь, успев, впрочем без всякого умысла, по чистой случайности уловить слухом один единственный обращённый рыжим иллюзионистом к своей подруге по организации осколок фразы: — Йосано-сан, Вы что, плачете?