Asmodei

LAY — Lit Within Temptation — Frozen SKALD — Odinn Klergy — The End Lovex — Yours Ruelle — Genesis The Rasmus — Ten Black Roses Все больше и больше росло в Чимине желание узнать загадки юного и любопытного парнишки, лицо которого казалось ему таким знакомым. Впервые на его памяти случалось подобное на земле. Обычно люди не способны были противостоять ему и его силе, но не Чон Чонгук. Конечно, он поддавался слабому влиянию, особенно — зрительному контакту, но все же эффект был не такой впечатляющий, как обычно с жалкими людскими душами. Так в чем же была его особенность? Что же так отчаянно скрывала ведьма до самой последней секунды своей жизни? Что же за сила жила в нем? Если бы она была противоположной силе демона, то он непременно ощутил бы это. У него должны были быть крылья, если бы он был ангелом. Этих мерзких небесных созданий он уже встречал. Будь это правдой, его крылья сияли бы своей невинностью так ярко, что осветили бы всю тьму вокруг, но у него их не было. А земного ангела он бы ощутил по запаху души. У него и вовсе не было аромата, а значит, он был человеком. Определенно особенным, но лишь жалким человеком. Пак неторопливо поднимается на второй этаж милого дома семейства Чон, разглядывая фотографии, которые висят на стене параллельно лестнице. Чонгук действительно обычный. Эрудированный, способный, ответственный и сердобольный. Имеет достаточно стандартные увлечения: спорт, книги, фотографии. Он даже помогает благотворительным организациям. Доброе сердце — причина гибели чистоты людей. Человеческий род обычно принимает доброту за слабость и пользуется ей, из-за этого многие в конце концов и черствеют. У этого мальчишки совершенно простая семья. Отец обычный рыбак, а мать продает выпечку в пекарне. Никаких ведьм и древнего рода со способностями. Тогда откуда вдруг в таком простом человеке таится сила, позволяющая ему видеть мертвых? Удивительный факт. Вот значит, что так сильно пугает его в поместье? Призраки страдающих душ? Чимин заходит в спальню и внимательно, не упуская ни одной детали, осматривается. В прошлый раз он был здесь в облике птицы и не совсем хорошо рассмотрел его дом, но он оставил приятное впечатление. Здесь довольно уютно, по-человечески уютно. Множество мелочей дополняют комнату хозяина и рассказывают о его характере и увлечениях. Чон Чонгук очень начитанный и умный парень для своего юного возраста. Книги практически повсюду. На полках, на столе и даже у кровати все в книгах. Много фотографий, которые, вероятно, делает он сам. Они висят на стене идеально ровным рядом друг за другом, создавая определенную цветовую гамму и рисунок. Он перфекционист и эстет. Совершенно нет привычного для мальчиков беспорядка. Все аккуратно стоит на полках, одежда не валяется бесформенной кучей на полу, а лежит стопками в шкафу. Он привык к порядку в прямом и переносном смысле. Душевный порядок для него не менее важен. Наверное, сейчас он в ужасе, раз чувствует такой бардак в своей голове. Пак наконец-то бросает на него быстрый взгляд и подходит к кровати, где спит парень. Он аккуратно садится на ее край и склоняет голову на бок. Лампа на тумбочке мягко освещает лицо спящего человека. Такое оно одновременно умиротворенное и обеспокоенное. Странно. Что же ему снится? Брови слегка нахмурены, а нос мило дергается. Волосы лежат в беспорядке на голубой подушке, губы совсем немного приоткрыты, и пальцы руки, лежащей на его груди, легко шевелятся. Такой он на вид безобидный и очаровательный. Чимин изучающе скользит взглядом по его лицу, а после прикладывает ладонь к его голове. Он закрывает глаза и пытается посмотреть его беспокойный сон. Сплошная темнота. Его разум полностью закрыт. Нет четкой картинки, но хорошо ясны ощущения его сердца. Ему очень страшно. Душа полна тревоги, волнения и леденящего страха. Обычно такой страх наполняет людей перед смертью. Все его внутренности сжимаются в комок от того, что ему снится. Его терзает ночной кошмар, довольно жестокий, раз его эмоции фонят так сильно. Пак убирает ладонь и снова осматривает его лицо. Сейчас мальчишка настолько эмоционально уязвим, что его сознание должно быть раскрыто и лежать как на ладони. Это очень тонкое и опасное состояние, когда разум гуляет между мирами сновидений, особенно если это глубокая фаза. Но все же он не может его прочесть. Он не в силах влиять на него так, как может это легко делать с другими. И именно это очень странно. Он бросает нахмуренный взгляд на пол и замечает довольно интересные книги. Темная магия, демонология, иерархия. Это еще что такое? Чонгук всерьез увлекся мистикой? Значит, его спички и проверки были на полном серьезе. Забавно изучать демонологию, находясь рядом с самим демоном. — Очень интересно, мистер Чон, — иронично ухмыляется Пак. Он берет одну из книг, медленно перелистывает страницы и быстро пробегается глазами по тексту. Вот выходит, что ему известно на самом деле. Эта чертова ведьма все же помогла ему пойти по темному пути. Она подтолкнула его в сторону верных ответов, и он стал копать глубже. Видимо, он уже знает о существовании демона в поместье. Вопрос теперь в том, знает ли он, что именно Чимин им является? Он вспоминает о его словах дворецкому и ему самому, что все это глупости, и тихо смеется. — Маленький лгун, — говорит он, глядя на парня. — А мне говорил, что не веришь в эти легенды. Вот значит в какие игры ты со мной играешь. Лжешь мне в лицо? Как глупо. Чимин закрывает книгу и кладет на место, как она и лежала, чтобы не вызвать подозрений. Он понимает, что Чонгук подобрался очень близко к его тайне, а вот он сам никак не приблизился к разгадке его секрета. Человек на полшага впереди, вот же черт. Отпустить его он уже не может. Слишком много времени потрачено на его душу. Это теперь дело принципа, он должен заполучить его любыми методами и на время отвлечь от разгадки тайн. Что же, тогда придется действовать иначе. Никакой мягкости больше. Он берет его руку и осторожно сжимает его предплечье. Пак мысленно отравляет своей тьмой его сознание, глядя на него своими демоническими глазами. Они сверлят невидимую дыру в его лбу, пока тот крепко спит и ничего не подозревает. Он прожигает взглядом его кожу, залезает в голову и ощущает под рукой пульсирующий ритм сердца, гоняющего кровь по венам. Сгустки тьмы ползут под его пальцами и вырываются наружу, а Чонгук послушно впитывает их в себя словно губка. Они переходят в его тело и оседают в его душе. Пусть Чимину и не под силу влиять на него в полной мере, но кое-что он все же может сделать. Например, поиграть с ним и немного свести с ума. Раз ему известны секреты поместья, то пусть погрузится в них в полной мере. Он наклоняется к его лицу, берет ладонью за челюсть и оставляет короткий поцелуй на его губах. — Теперь ты моя маленькая игрушка, — шепчет он, убирая непослушные пряди волос с его лба. — Я получу тебя, как бы отчаянно ты ни сопротивлялся. Я сведу тебя с ума, как бы сильно тебя не защищали. Твои тайны мне откроются, я непременно дождусь этого. А пока мы поиграем по моим правилам, Чон Чонгук. Пак довольно ухмыляется и тихо щелкает пальцами, а затем также бесшумно и незаметно покидает его дом.

***

Поместье погрузилось во мрак, только лишь на первом этаже в большой гостиной горели свечи. В остальных комнатах источником света служила одинокая полная луна, свет которой падал сквозь большие окна. Суон быстро бежал вслед за Тенши по холлу второго этажа, пытаясь избежать преследования своего отца. Он напал на них в театре и пытался куда-то утащить. Они слышали крики где-то внизу и какой-то шум. Произошло что-то по-настоящему страшное, но что именно, они оба совершенно не понимали. Несмотря на то, что из театра удалось убежать, по коридору шаги преследователя раздаются так близко, словно он уже наступает им на пятки. Сердце выпрыгивает как сумасшедшее из груди от ужаса, жутко колет под ребрами и дыхание так сбивается, будто они бегут долгий марафон. Делькур смотрит на убегающего Тенши, который то и дело оглядывается, проверяя, все ли с ним хорошо. Он останавливается у поворота и протягивает ему руку, глядя в конец коридора, где слышны быстрые шаги. — Ну же, скорее, любовь моя, — говорит он запыхавшимся голосом. — Сюда! Он очень близко! Суон тянет к нему руку и быстро переставляет ноги на пределе возможностей. Бежать так трудно из-за болезненных ссадин на ступнях, но он старается, что есть сил. Он подбегает к нему и хватает протянутую руку. Тенши тянет его вперед и сжимает его пальцы с такой силой, что их сводит от боли, но парень обхватывает крепко его ладонь в ответ, боясь отпустить хоть на мгновение. От страха дышать почти невозможно, все сковывает льдом, и внутренности словно отказываются функционировать. Что же происходит? Почему отец так ведет себя? Возможно, он увидел их поцелуй, и это вывело его из себя, но разве из-за этого нападают с кинжалом на своих детей? И что за женские крики слышны внизу? Он выглядит, как какой-то одержимый. Смотрит таким бешеным взглядом, что кровь стынет в жилах. Суон не сразу понял, что происходит. Тенши схватил его и стал тянуть в сторону ровно за несколько секунд до того, как мужчина набросился на них с оружием прямо на сцене театра. А дальше последовали лишь паника и метания по извилистым коридорам поместья в поисках спасения. — Куда же нам бежать? — спрашивает Суон. — Нужно спрятаться, а после придумаем, как убежать из дома, — отвечает Тенши, метаясь взглядом между двумя проходами в конце коридора. — Я вас все равно поймаю! Остановитесь! — Сюда, — говорит Делькур, кивая вправо. Они быстро направляются к лестнице, но как только ноги касаются первой ступени, Вильгельм хватает его за шею сзади и сильным рывком тянет назад. Парень падает на пол, ударяясь затылком, и отец берет его за горло, нависая над ним. Его пальцы до боли сжимают ему шею и затрудняют дыхание. Он пытается отбиться от него, с силой ударяя по его рукам и хаотично дергаясь. В тусклом свете Суон видит его страшные глаза и замирает на несколько секунд от ужаса. Они какие-то нечеловеческие. Мутные, словно затянуты какой-то белой пеленой. Это вовсе не он, его родной человек никогда бы так жестоко с ним не обращался. Даже его лицо перекошено от злобного выражения. Он довольно скалится, душа собственного ребенка, будто наслаждается этим процессом, а затем подставляет острое лезвие к его горлу. — Отец, — шепчет с трудом парень и хватает его руку, — это же я. Отец, что с тобой?! Прекрати! — Ты идешь со мной, — говорит он. — Оставь его! — кричит вдруг громко Тенши и разбивает вазу о голову мужчины. Осколки разлетаются по полу, и парень отшатывается на шаг назад, боясь, что мог убить его этим, но тот лишь жмурится от боли. Вильгельм медленно подносит руку к виску, по которому течет кровь, и хмурится, видя свои окровавленные пальцы. Он выглядит дезориентированным в пространстве, словно этот удар оглушает его, и он не совсем понимает, что происходит вокруг. Он испуганно смотрит на сына и медленно поднимается с него, слегка пошатываясь из стороны в сторону. Тенши немедленно помогает встать парню и растерянно смотрит на владельца поместья. Да что с ним в самом деле? Он пытался задушить собственного сына. Конечно, он никогда не отличался большой лаской в его сторону, но это жестоко даже для него. Суон пятится к лестнице, глядя на отца, и хватает теплую руку, спасшую его. — Нужно идти, — шепчет он. — С ним что-то не так. Происходит какая-то чертовщина. Тот быстро кивает, продолжая смотреть на мужчину, а потом на непослушных ногах идет к лестнице за ним. Они быстро бегут на первый этаж поместья, еле переставляя ноги от страха. Так странно, что во всем доме пусто. Все комнаты погружены в темноту, и ни одной живой души поблизости. Где же вся прислуга? Где дворецкий? Где вся семья, черт возьми? Почему никто кроме них больше не пытается спастись? Тенши бежит позади, тяжело дыша и спотыкаясь. Они направляются в сторону столовой, ведь там будет дверь на задний двор и можно будет сбежать через нее. Но он видит, как Суон резко останавливается у двери ведущей в гостиную. Он стоит, едва дыша от ужаса, на пороге, и не может поверить своим глазам. Его родные сидят на коленях со связанными руками за спинами, и на их глазах повязки. Они дрожат от страха и тихо плачут. Вокруг них создан большой круг из свечей, на полу следы крови и лежат раскрытые книги. Что это еще такое, Боже мой? Он не сразу замечает, что за ними лежат два человека. Дедушка и бабушка. Он испуганно вздыхает, поднося ладони ко рту. Господь милостивый, они мертвы. На их шеях одинаковые раны от острого лезвия от уха до уха. Они убиты. Неужели отец это сделал своими руками? Зачем? Тенши останавливается возле него и тоже замечает весь этот ужас внутри комнаты. Он рассматривает пол и видит какие-то странные символы, нарисованные мелом. Вся комната наполнена мягким светом, и по стенам угрожающе скачут тени от пламени свечей, словно смеясь над их страхом. Выглядит все это так, будто здесь происходит жертвоприношение или еще какой-то обряд темной магии. Становится еще страшнее, чем до этого. Суон приходит в себя, быстро моргая, и срывается с места, чтобы подбежать к маме в первую очередь. Он снимает с ее лица повязку, и женщина хмурится несколько секунд, осматриваясь, а потом начинает горько плакать. Она смотрит на сына, затем на Тенши, и отрицательно качает головой, будто говоря, что-то ясное лишь ей одной. — Мама, мамочка, — шепчет Суон, бережно гладя ее по лицу дрожащими руками. — Отец… он… — Он не поймал вас. Вы должны уходить, бегите, — шепчет женщина, глядя на них по очереди. — Бегите, прошу вас, милые. Вы должны спастись. — Нет, мы вас вытащим. Мы должны… — Нет! — говорит строго она. — Уходите! Немедленно! Нам уже не помочь. Вы должны спасти себя. — Матушка, но… — Суон, — мягко зовет его Тенши и кивком указывает на что-то внизу. Парень боязливо опускает взгляд, смотрит на ноги своей младшей сестры и видит на них глубокие порезы поперек тонкой бледной кожи. Он смотрит на других детей и замечает такие же раны у них. Похоже, это сделано для того, чтобы они не могли далеко уйти, если захотят бежать. Вот черт, он все продумал. Суон возвращает испуганный взгляд на лицо матери и замечает в ее глазах невыносимое сожаление, смешанное с обречением. Она понимает, что шанс на спасение есть лишь у них двоих. — Бегите, прошу вас. Идите в лес, там ему вас будет уже не найти, вы затеряетесь в темноте. Или возьмите лошадей, если успеете. Главное уходите, дети мои. Я молю вас, — шепчет женщина, и крупные слезы стекают по ее щекам. — Почему он это делает, мама? — едва слышно спрашивает он. — Твой отец, — всхлипывает она, качая головой. — Бог мой, несколько лет назад он связался с темной магией. Я пыталась вразумить его, но… Ее голос резко прерывается, когда все слышат громкий шум на втором этаже и разъяренный крик мужчины. Они все смотрят в сторону выхода, а затем Тенши опускает глаза на Суона и сталкивается с его напуганным взглядом. Вильгельм идет сюда, похоже, он приходит в себя после удара. Точнее, он снова становится тем же одержимым человеком, который гнался за ними. — Но? — спрашивает сын, беря ее лицо в ладони. — Но уже слишком поздно. Он задумал провести обряд. Твой отец зашел слишком далеко. Он идет рука об руку с демоном, — шепчет она. — Он хочет его вызвать? — спрашивает он, оглядываясь на дверь. — Нет, хуже. Он захотел его подчинить. — Но это же невозможно… — Бегите. Прошу вас! — умоляет женщина. — Он уже близко. Тенши хватает его за рубашку, пока тот в последний раз обнимает мать, и затем тянет в сторону большого платяного шкафа. У них нет времени бежать куда-то еще, потому что громкие шаги владельца поместья раздаются уже совсем близко в коридоре. Они залезают в импровизированное укрытие и сидят практически не дыша, когда в комнате спустя несколько секунд появляется Вильгельм. Он выглядит невероятно злым и совершенно ненормальным. Он идет, слегка прихрамывая, и крепко держит в руке тот же кинжал. Неразборчиво бубнит что-то себе под нос и подходит к свечам, чтобы поджечь те, что уже погасли. Его жена смотрит на него с мольбой в глазах и закрывает свою дочь собственным телом, будто надеясь спрятать от него. Она понимает, что им завладело зло и он не совсем осознает, что творит. Он уже убил ее родителей, а следующие на очереди их невинные дети. — Вильгельм… — Помолчи, — обрывает он ее с нескрываемым раздражение в голосе. — Прошу тебя, отпусти детей. Они ведь ни в чем не виновны. Они не должны пострадать. Молю тебя, сжалься над ними. Я ни о чем больше не прошу. Возьми меня, я сделаю все, что необходимо, только не вреди им. — Анабель, замолчи и сиди тихо! Ты не понимаешь ничего, — бросает он холодно. — Объясни же мне. Что происходит? Для чего тебе это все? Ты же не такой, ты не способен на жестокость по отношению к нам. Что же ты делаешь? Взгляни на них, — кивает она на детей. — Они же умирают от страха и даже не могут противостоять тебе, потому что ты их так воспитывал. Слово отца — всегда закон. Они беззащитны из-за любви к тебе. Как ты можешь быть так жесток с ними? Мужчина опускается на колени перед ней и берет ее заплаканное лицо в ладони. Он гладит мягко супругу по щекам и тяжело вздыхает. — Мне нужно принести жертву ему, понимаешь? Тогда я обрету власть над ним. Больше никаких плат. Я буду обладать его силой, и у нас будет все. Абсолютно все, что мы пожелаем. — Очнись, Вильгельм! Мы ведь все умрем. Ты хочешь убить нас своей рукой. — Лишь единожды. А затем я верну вас, когда его сила будет жить во мне. — Боже мой, ты себя слышишь? Что ты говоришь такое? — шепчет она с ужасом. — Ты бредишь. Мы умрем, ты не сможешь вернуть нас. Нет ни у кого такой власти ни у Бога, ни у демонов, ни у самого Сатаны. — Он способен на все. Нужно лишь подчинить его себе. — Невозможно подчинить себе демона. Это не зверек, что же ты несешь такое? Это зло, а ты погряз в нем так глубоко. — Возможно. Я нашел способ. Если я принесу жертву ему, то он явится на землю. Я отдам ему свое тело. — Боже милостивый, ты безумен… — Всего один ритуал, и все, милая моя. — Я согласна на это. Я стану жертвой, но только отпусти детей, — шепчет она, глядя на него, но не видит больше в его глазах жизни. Он совершенно другой человек и одержим непонятно чем или кем. — Вильгельм, они же просто дети. — Ты ни черта не понимаешь! — кричит мужчина и дает ей звонкую пощечину. Суон, наблюдая за всем этим через небольшую щель в дверцах шкафа, вздрагивает и зажмуривается на несколько секунд, отводя глаза в сторону. Ему больно видеть, как отец причиняет ей боль. Больно слышать ее жалостливые всхлипы и видеть своих беззащитных братьев и сестер, напуганных до жути. Гнев раскаляется в нем так сильно, что способен выжечь все вокруг. Но хуже всего то, что он не может остановить весь этот ужас, а вынужден просто беспомощно смотреть. — Мне нужны все мои дети! Для ритуала нужны все! — кричит он и отходит от нее. — Черт с ними! Этих двоих я достану после. Сначала разберусь с вами и начну процесс. — Вильгельм… — Замолчи, Анабель! Женщина начинает рыдать навзрыд и умолять его пощадить детей, а Суон робко и невольно двигается вперед всем телом, испытывая инстинкт защитить ее. Он чувствует нежные руки Тенши на своих плечах, которые удерживают его на месте, и понимает, что не может просто выйти и подставить его. Если его семья погибнет сегодня из-за безумия собственного отца, то этот парень вовсе не должен пострадать, он ведь даже не их кровь. Его братья и сестры тоже начинают плакать от стремительно нарастающей паники, и в этом всем общем плаче раздается громкий и спокойный голос Вильгельма. — Пусть сгинет все, что может осквернить! — кричит он, указывая на все стороны света своим кинжалом. Он держит его над своей головой несколько секунд, закрыв глаза, и затем заходит в круг свечей. — Во имя Сатаны, Правителя земли, Владыки Мира, я призываю силы тьмы поделиться своей Адской мощью со мной! Откройтесь шире врата Ада и выйди из пропасти, король мой, дабы приветствовать меня как своего друга! Даруй мне милости, о которых я прошу! — громко произносит Вильгельм, а жертвы у его ног, стоящие на коленях, затихают, боясь даже дышать. — Выйди же и отзовись на свое имя, сделав явью мои желания! Пламя свечей начинает заметно и сильно дрожать, а у всех присутствующих ползет мерзкий холод по коже, будто здесь действительно есть чье-то присутствие. Суон медленно поворачивается в сторону Тенши и видит в его глазах даже в этой кромешной тьме такой дикий ужас, что сердце замирает. — Asmodeus! Asmodeus! Asmodeus! — повторяет мужчина на латыни имя демона с нарастанием интонации. Несколько мгновений вдруг стены дома ощутимо дрожат, гаснут свечи на полу и в подсвечниках на стенах, а за окном неожиданно раздается раскат грома. Такой громкий, будто действительно раскрываются врата Ада по его просьбе. Затем свечи снова зажигаются все разом и буря стихает. Чертовщина какая-то. Мужчина медленно опускается на колени и разрезает свою руку в области предплечья. Своей кровью на лбу каждой жертвы он начинает рисовать какие-то символы, едва слышно шепча странные слова. После он берет книгу в руки и начинает читать текст из нее. — Отец мой, король мой, владыка мой, я призываю тебя явиться этому миру. Я призываю тебя жить в этом мире. Я призываю тебя, великий архидемон и адский король. Дарую тебе свою душу и тело. Свою плоть и кровь. Асмодей, приди. — Боже, — едва слышно шепчет Тенши и приоткрывает рот в ужасе. Он находит руку Суона на ощупь и переплетает их пальцы. — Великий король ночи, несущий мое успокоение, выезжающий на жарких ветрах Ада, живущий во храме Дьявола, появись же передо мной. Я принес для тебя дары. Сын Сатаны, могущественный демон, не получивший царства, но созданный рукой Владыки, прими же власть на Земле. Надо мной. Я осмеливаюсь потревожить тебя и позвать в этот мир. Я отдаю тебе свой разум, дабы ты завладел мыслями моими. Передай же мне силу и власть свою звериную в мои руки. Я буду твоими глазами и ушами. Я буду твоим пустым сосудом, который ты наполнишь до краев. Я стану твоей людской оболочкой. Я дарю тебе свой облик. Исполни же мои желания в обмен на свою свободу. Я боюсь тебя и поклоняюсь тебе. Одари меня щедро своими дарами. Вильгельм откладывает книгу и неторопливо подходит к своей жене со спины. Он наклоняется и целует ее в макушку, пока женщина горько плачет. Он делает это так ласково, закрывая глаза, и будто с искренней любовью. Со стороны это выглядит как поцелуй настоящего Иуды. Анабель всхлипывает и поднимает глаза к потолку, читая молитву Господу за свою душу и души их детей. Он коротко вздыхает, а затем хладнокровно перерезает ей горло. На его лице при этом не дергается ни один мускул, а ее тело шумно падает на пол. Суон тихо вскрикивает и зажимает рот ладонями, боясь проронить лишний звук и глядя на тело любимой матери. Боль пронзает его сердце так сильно, что все сжимается внутри и мгновенно разбивается на сотни осколков. Из груди вырываются тихие всхлипы, которые он с трудом сдерживает, а по щекам текут горячие слезы. Тенши крепко прижимает его к себе и не позволяет смотреть на то, что происходит дальше. Он закрывает ладонями его уши, чтобы тот не слышал предсмертных криков своих братьев и сестер. Его отец проделывает все то же самое со своими детьми, что сделал с супругой, а после заботливо и осторожно выкладывает их, будто фарфоровых кукол, в одинаковую позу на полу. Кровь заливает весь ковер, и уже большая лужа приближается к шкафу, в котором остаются двое выживших в этой жуткой бойне. Суон все с большим трудом сдерживает боль, рвущуюся из него наружу. Несмотря на то, что его уши закрыты, он все же не спрятан от страшных криков родных, и они замирают в его голове. Он цепенеет от них, и он ничего не слышит кроме этого. Когда Вильгельм заканчивает с телами, то медленно поворачивается и прислушивается к звукам в доме. Тенши подносит дрожащий палец к своим губам, умоляя парня вести себя как можно тише, и вытирает слезы с его щек. Мужчина ходит по комнате тяжелыми шагами, вытирает рукавом кровь с лица, а затем наконец-то уходит из гостиной. — Где же вы, паршивцы?! Я вас все равно найду! — гневно кричит он. Его шаги удаляются по холлу, и они облегченно вздыхают. Пока он ушел, нужно что-то делать и быстро убегать из этого кошмара. Очевидно, что пощады от него ждать не стоит. Тенши осторожно приоткрывает дверцу шкафа, высовывает голову и бросает взгляд на тела всех членов семьи. Эта картина навсегда останется в его глазах. Повсюду кровь, даже на стенах. Они лежат, как хрупкие и спящие ангелы, друг за другом по старшинству. Не хватает только самых старших детей — их. Господи, что же это за нечеловеческая жестокость? От плотного запаха крови и парафина начинает невыносимо тошнить, но он сдерживает этот позыв, закрывая рот ладонью. — Ч-что там? Что? Что там происходит? Почему так тихо? — заикаясь, шепчет Суон и дрожит всем телом, будто от холода. Тенши бесшумно выходит из их убежища и заботливо берет его за руки, не позволяя поворачиваться лицом в сторону, где лежат тела. Он ведет его за шкаф и сажает на пол, оглядываясь на дверь. Шаги Вильгельма раздаются где-то в самой глубине дома, значит он отправляется в другое крыло. Парень аккуратно берет его лицо в ладони и ласково целует его щеки. Так трепетно и осторожно, будто боясь ранить его еще сильнее. — Мы должны уходить, — шепчет он, касаясь губами его носа. — Они… они все… мертвы, да? — Любовь моя, нам нужно спасать свои жизни, слышишь? — Они мертвы. Мертвы. Боже мой. Все мертвы, — шепчет Суон, тихо всхлипывая. — Ты слышал, что он намерен делать? Мы должны бежать. Ты можешь идти? Твои ступни, — шепчет Тенши, глядя на его израненные босые ноги во время бега. — Могу. Я в порядке. В порядке, — дрожащим голосом отвечает он, хотя это совсем не так. — Идем в столовую, а оттуда выйдем на улицу. Не смотри туда, пожалуйста. Обещай, что не станешь этого делать. — Обещаю, — шепчет Делькур, едва заметно кивая. Тенши нежно и коротко целует его губы, а затем берет за руку, и они тихо двигаются к выходу. В другой стороне коридора слышны шаги и шум, будто Вильгельм переворачивает всю мебель в доме. Парень выводит его в холл, и они, прижимаясь спинами к стене, осторожно двигаются в нужном направлении. До кухни отсюда рукой подать, а там и до столовой. Шанс на спасение так близок, что от волнения начинает снова тошнить. Дверь в комнату настежь открыта, но внутри очень тихо. Неприятно тихо. Они заходят в помещение и сразу замечают, что везде валяются осколки разбитой посуды, будто здесь тоже происходила какая-то борьба. Тенши видит на полу тело их дворецкого, который едва слышно дышит и шевелит пальцами окровавленной руки. У него страшная рана в животе, будто Вильгельм и его пытался убить. — Бог мой, вы живы! — шепчет он и подбегает к нему. Парень помогает ему немного приподняться, и мужчина сдавленно кряхтит от боли. Его тело практически обессиленно, и он, прилагая большие усилия, все же поднимается на ноги опираясь на плечо мальчишки. — Скорее, нужно уходить, — тихо говорит Суон, выглядывая в холл. — Мистер Мин, я помогу вам. Вы только постарайтесь идти как можно быстрее. Держитесь за меня. В доме творится какое-то безумие. Все мертвы, — шепчет Тенши и помогает ему сделать несколько шагов. — Я знаю. Знаю, дитя. — Мистер Делькур совершал какой-то обряд темной магии. Он призывал демона. Мы сами это видели. Нужно скорее бежать отсюда. Мужчина резко выпрямляется, будто у него ничего уже не болит, и с силой хватает его за шею. — Демоны уже здесь, — говорит он и злобно смеется. — Нет, — шепчет парень, обхватывая ладонями его руку. Но становится ясно, что в теле милого старика сидит нечто гораздо сильнее. Его хватка слишком невероятна для человека. В глазах парня так быстро темнеет, что, кажется, сейчас он потеряет сознание. И вот, когда он уже готов отключиться, рука дворецкого плавно отпускает его горло. Суон ударяет его осколком стекла в шею и тот медленно отступает, теряясь из-за такой неожиданной атаки. Он хватается за рану и пытается вынуть осколок. Этих коротких мгновений его растерянности им хватает, чтобы сбежать из комнаты в коридор. Они бегут к центральной лестнице, чтобы скрыться через парадную дверь, но перед ними в нескольких метрах появляется Вильгельм. Он угрожающе надвигается на них с кинжалом в руке. Мужчина весь в крови своих близких, а глаза радостно сияют, будто он вовсе не творит этот ужас собственными руками. Их мгновенно парализует, и ноги прирастают к полу, а сознание пытается быстро сообразить, что же делать дальше. Суон реагирует быстрее, он смотрит на отца, затем оглядывается в холл, где слышны шаги дворецкого, и понимает, что они, очевидно, заодно. Он крепко хватает за руку Тенши, и они бегут снова на второй этаж. Вильгельм тут же следует за ними, но он с силой толкает его ногой в грудь, и тот летит с верхушки лестницы. Они бегут сломя голову по коридору к библиотеке и прячутся там среди длинных рядов книжных полок. Суон смотрит на то, как Тенши дрожит от ужаса, и ласково берет его руки в свои ладони. Он целует их, пытаясь унять его страх, хотя сам сходит с ума от него. Тот в ответ рассматривает его глазами полными слез и затем порывисто обнимает, как в последний раз. Его руки охватывают его шею, а он бережно прижимает его к себе, ощущая быстрые удары сердца в груди. — Мне так страшно, Боже. Как же страшно. Что же это такое? Как нам выбраться отсюда? — едва слышно говорит Тенши. — Я не знаю, ангел мой, — отвечает он, гладя его по голове. — Мы ведь выберемся живыми, да? — Да, — говорит парень. — Обещай, что выберешься живым. Обещай, пожалуйста. Я не могу вынести даже мысли о том, что ты погибнешь. Суон бережно берет его лицо в ладони и внимательно рассматривает. Большие и испуганные глаза смотрят на него словно на последнюю надежду в своей жизни. Изящные линии скул и челюсти создают такие плавные изгибы, которые снятся ему каждый день, но сейчас они подрагивают от страха. Чувственные губы приоткрыты в тихом и прерывистом дыхании. Боже, как же он любит целовать их, а эта крошечная родинка под ними просто сводит его с ума. Он так прекрасен. Сам не понимает, какой же изумительной красотой он обладает и какую власть имеет над его сердцем. Делькур ласково накрывает его губы своими и нежно поглаживает его щеки большими пальцами. — Обещаю. Обещаю тебе, что выберусь отсюда. И ты это сделаешь вместе со мной. Мне не нужна жизнь, если в ней не будет тебя, — тихо говорит он. — Твой голос меня так успокаивает. Они оба вздрагивают, слыша шаги на этаже. Двери с шумом открываются в каждую из комнат, и, похоже, они обыскивают их все. Боже мой. Они доберутся и сюда. Они найдут их и убьют без всяких сожалений. Суон понимает, что нужно действовать прямо сейчас, пока есть немного времени. Чтобы спасти любовь своей жизни, ему нужно отвлечь их на себя. Другого выхода просто нет. Нужно дать ему шанс убежать отсюда. Если он этого не сделает, то они оба погибнут сегодня. Парень смотрит на него и медленно кивает своим мыслям, а его глаза наполняются слезами. — Что? — удивляется Тенши. — Нужно разделиться, — шепчет он с болью в голосе. — Нет. Нет. Нет. Даже не думай, нет, — протестует парень, крепко хватая его за шею. — Послушай, ангел мой, их двое. Если мы будем просто сидеть здесь и ждать чего-то, то они найдут нас и убьют. Я не могу этого допустить. Если мы разделимся, то у нас будет шанс спастись. У одного из нас он будет. — Нет, ты не посмеешь... — Так нужно. — Пожалуйста, не оставляй меня. Давай убегать вместе, — просит Тенши, снова вздрагивая от громкого шума. — Прошу. Ты мне так нужен, я один не справлюсь. Я не смогу без тебя ничего. — Глупости. Такие глупости ты говоришь. Ты сделаешь это, и мы встретимся уже на улице. Хорошо? Тебе нужно немного посидеть здесь, пока я не уведу их из этого крыла поместья, а когда станет совсем тихо, то беги. Просто доверься мне, молю тебя, — шепчет Суон и отчаянно целует его. — Спаси себя, пожалуйста. — Но ты же не справишься один. Они… они… ты погибнешь… — Нет. Все будет хорошо. Мы еще увидимся. — Ты обманываешь меня. — Мы встретимся совсем скоро. — Обещаешь? — спрашивает парень, и по его щекам текут крупные слезы. — Обещаю. Суон прижимает его к себе со всей силы и запускает пальцы в волосы на его затылке. Он множество раз целует его в висок, закрывая глаза. Конечно же, он понимает, что, скорее всего, больше не увидит его никогда. Он один будет против одержимого отца и его не менее безумного помощника. Но если это даст Тенши шанс на спасение, то он это сделает без сомнений и сожалений. Сердце болезненно сжимается в груди, а его гулкие удары отдаются в голове, словно отсчитывают последние минуты его жизни. Грохот и шаги раздаются совсем близко, от чего страх возрастает просто до небес. — Я люблю тебя, Суон, — шепчет парень, сжимая до белых костяшек ткань его рубашки на спине. — А я люблю тебя, ангел мой, — сразу же отвечает он. — Невозможно люблю, и вечности для этого слишком мало. Парень порывисто накрывает его губы своими, вкладывая в этот поцелуй все слова, которые нет времени сказать. И все эмоции, которые не может выразить никакими прекрасными речами. Он навсегда запоминает вкус его нежного поцелуя, тепло его бархатной кожи, прерывистое дыхание и аромат. Чистый и легкий, словно раннее утро. Будто горошинки росы на зеленой траве летом на рассвете. Тенши мягко отстраняется и берет его руку, нежно поглаживая пальцами, а затем целует ее, выражая всю любовь и благодарность этим жестом. Снова шум где-то рядом заставляет их дрожать от ужаса, и Суон медленно встает на непослушных ногах. Он не сводит с него глаз и крепко держит его пальцы до конца. Он делает неуверенные шаги назад, продолжая держать его ладонь. Так сложно отпустить ее. Так сложно оставить его. Так сложно оторвать от него взгляд. Но он это все же делает. Это ради его шанса выжить. Он отвлечет их на себя, и даст ему возможность сбежать отсюда. Он ускоряет шаг, двигаясь спиной к выходу, а затем все же разворачивается и бежит к двери. Все разрывается в душе от боли, ведь отпускать свою любовь — самое тяжелое испытание в жизни. Его сердце вдруг падает куда-то в темную пропасть, когда он слышит за своей спиной пронзительный крик ужаса спустя несколько секунд. — Суон! Голос Тенши заставляет похолодеть все внутри и мгновенно обернуться. — Нет! — кричит парень, видя Вильгельма за спиной парня. — Отпусти его! Он делает шаг к ним и видит, как отец перерезает ему горло, а мир в эту секунду замирает навсегда. Больше ничего в этой жизни не имеет значения. Он видит, как родное и любимое тело падает на пол, лишаясь жизни. На его шее такая же ужасная рана, как и у остальных погибших, а его кровь ручьем льется на пол. Глаза Тенши открыты и смотрят прямо на него. Такие ясные и чистые, невинные и обреченные. В них застывает навеки такая боль, что парень забывает, как дышать. Внутри него все ломается с громким треском, пока он смотрит на это все своими глазами. Только что в этот самый момент умирает и он сам. Не физически, но духовно. Кусочки его души отрываются друг от друга с нестерпимой болью и он выплевывает эту боль вместе с истошным криком из своего горла, опускаясь на колени. Чонгук резко вздрагивает, мгновенно просыпаясь. Он щурится от мягкого света лампы на прикроватной тумбочке и потирает глаза. В ушах стоит громкий и жуткий крик Суона, а все тело бьет мелкая дрожь. Чертов кошмар. Боже, что же творилось в ту роковую ночь в этом доме. Просто безумие. Это было так страшно даже во сне, что у него похолодели ладони. Сейчас у него нет никаких сомнений, что это не просто сон, а все было именно так. Он закрывает лицо ладонями и тяжело вздыхает. Перед ним все еще стоит жуткая картина того, как все семейство Делькур лежит на полу в гостиной в собственной крови. Это невыносимо страшно. Как Суон вообще смог вынести ту ночь? Те мгновения, когда осознал, что потерял все. Буквально все. Даже представить страшно. Дедушка, бабушка, мама, восемь младших детей семейства, Тенши. Стоп. Восемь? Всего тринадцать человек должно быть. Легенда говорит о смерти тринадцати людей в этом доме, включая самого Вильгельма, но их выходит должно было быть четырнадцать. В его видении в той столовой было четырнадцать человек. Чонгук хмурится и садится на кровати, пересчитывая на пальцах еще раз, чтобы убедиться в своей правоте. — Дедушка, бабушка, Анабель, Вильгельм, девять детей, включая Суона. И Тенши. Четырнадцать человек, — шепчет он. «Супруга, ее матушка, отец и девять общих детей. А затем умер и он сам» — проносятся слова Чимина в его голове. Все правильно. Девять общих детей. Но почему? Всегда говорили о тринадцати погибших в ту ночь. Выходит, что один тогда все же выжил? Суон смог сбежать, но зло его все равно настигло? Боже мой. Тогда все становится снова непонятно. Как демон забрал его тело? Что же случилось с ним после смерти Тенши? Парень вдруг замечает краем глаза движение у шкафа и быстро поворачивается. Его дверца приоткрыта, но рядом пусто. Даже простой шкаф теперь вгоняет его в страх. Ведь в ночь своего убийства он сидел в шкафу, пытаясь успокоить Суона. Проклятье, точнее, это делал Тенши. По всей комнате неожиданно раздается тихий детский смех, словно в фильмах ужасов, и у него ползут мурашки по позвоночнику. Чонгук быстро поднимается и закрывает шкаф, прислоняясь к нему лбом. — Боже мой, когда же это все закончится, — шепчет он. — Поиграй со мной, — говорит детский голос за его спиной. Парень резко оборачивается и замечает колыхание штор, будто кто-то пробегает мимо них. Твою мать. — Какого хрена происходит? — спрашивает парень сам себя. — Поиграй со мной, пожалуйста. Мне так грустно, — снова говорит кто-то. — Что происходит? — Мы играем в прятки. Детский смех снова наполняет комнату, и он слышит, как дверца шкафа со скрипом открывается за его спиной. Чон практически своей кожей чувствует взгляд на себе и медленно, практически не дыша, поворачивается к нему. Маленькая девочка лет пяти стоит там и смотрит на него. Чон сильно вздрагивает и отшатывается назад. Он узнает ее. Темные волосы собраны в косы с белыми лентами. На ней красивое платье и ее маленькие ноги без обуви. Она была в поместье. Значит, он снова видит призрак. — Что тебе нужно? — шепчет Чонгук едва слышно. — Мне нужен друг. — Я не могу быть твоим другом. — Почему? Когда мы были живы, то дружили. — Я не Тенши, — качает он головой. — Тогда отдай мне его душу, — вдруг с угрозой говорит девочка, и ее взгляд мгновенно меняется. — Какого хрена творится со мной? Ребенка словно подменяют. Девочка вертит головой из стороны в сторону, и на ее шее появляется та самая страшная рана от кинжала, а одежда окрашивается кровью. Она тянет к нему свои маленькие руки и снова повторяет: — Отдай его душу. Он отрицательно качает головой, не веря в реальность происходящего, а затем зажмуривается. Нет. Пожалуйста, пусть это прекратится. Это просто сон. В комнате неожиданно включается свет и заходит его мама. Черт возьми, как же вовремя. Чон осматривает комнату и больше не замечает ребенка, будто ее вовсе и не было. — Что случилось, милый? Я слышала твои крики, — обеспокоенно говорит женщина и подходит к нему. — Ничего, просто кошмар. Все хорошо. Прости, что разбудил, — отмахивается парень, вытирая холодный пот со лба. — О, моя радость, — говорит она, крепко обнимая его. — Не бери в голову. Просто плохой сон. — Да, — шепчет Чонгук и обнимает ее в ответ. Все внутри покрывается жутким холодом, когда он замечает на полу у шкафа следы детских босых ног. — Просто плохой сон, мам.

***

Несколько дней призрак маленького ребенка из поместья изводил Чонгука. Эта девочка приходила сначала лишь ночью после кошмаров, а затем и днем стала появляться совершенно неожиданным образом. Все повторялось по одному сценарию. Сначала она играла с ним в прятки, а затем превращалась в какую-то злую мерзавку в окровавленном платье. Похоже в ту ночь, когда ему приснился кошмар об убийстве детей Делькур, все не прошло бесследно. Что-то будто сломалось, и теперь это его не отпускало совсем. Возможно, он как-то потревожил ее маленькую душу? Хотелось бы знать, что он сделал не так. Он бы это исправил, если бы знал как. Мисс Хаул наверняка бы ответила что-то на это. Но, к сожалению, ее больше нет в этом мире. Как и все пропавшие жители, она теперь числилась в списках пострадавших, но все прекрасно понимали, что женщина умерла. Ее формальные похороны состоялись в одиночестве. Именно так, как и предполагал Чон. Никто из жителей городка не пришел проводить ее пустой гроб в последний путь. Никто не захотел почтить ее память. Никто, кроме Чонгука и Джина. Обычно пропавших людей не хоронят до тех пор, пока не найдут тело или не пройдет очень много времени, потому что родные продолжают ждать хороших новостей. Но в Кроувиле настолько привыкли к тому, что люди просто бесследно исчезают навсегда, что некоторые принимают решение все же попрощаться с родными и не терзать себя слезами и неизвестностью. Всем на самом деле известно, что тела больше никто и никогда не увидит. Гроб мисс Хаул похоронили тихо и быстро. Без излишних почестей, хвалебных речей и плачущих родственников. И это так жестоко со стороны людей, и странно. Никакой человечности в них будто нет. Да, она другая. Отличалась от остальных, но разве она заслуживает такого поразительного хладнокровия со стороны остальных? Люди — самая жестокая форма жизни на этой Земле, и это действительно в чем-то просто отвратительно. Чимин частично прав, называя людской род таковым. Даже животные переживают смерть своих сородичей болезненно и тяжело. После всей этой процессии Чонгук чувствовал себя так одиноко. Ему и без того в эти дни было как-то особенно жутко. Сны были ужасными, призрак не оставлял его в покое, множество мыслей о демоне изводили его. Он поймал себя на том, что думал о нем словно одержимый, и это нездоровая заинтересованность начинала пугать его не на шутку. Каждый день и каждый час в его мыслях был лишь Чимин. И его тянуло вернуться в поместье еще больше, чем раньше. Это жутко напрягало, будто он не совсем отдавал отчет своему разуму, но не мог ничего сделать с этим. Он хотел поговорить об этом с Суоном, писал ему и звал его. Но, к сожалению, дневник по-прежнему молчал. И это было единственное, кроме Пака, что вовсе не выходило из его мыслей двадцать четыре часа в сутки. Вдруг он опоздал? Что если тот уже стал одной из «пустот»? От этих мыслей каждый раз становилось только страшнее, и он старался их не впускать в свой разум. Он скучал по нему, если быть честным. Скучал по его голосу в своей голове. Скучал по их общим воспоминаниям. Да, скучал, черт возьми, что бы это ни значило. И вот он снова здесь. В очередной раз Чонгук подъезжает на такси к поместью и, тяжело вздохнув, выходит из машины. Сегодня оно выглядит странно. Свет горит во всех окнах на первом этаже и в нескольких на втором. Из раскрытых парадных дверей слышна музыка, женский смех и гам голосов. На пороге и рядом с домом ходит множество людей в праздничных нарядах. Что это еще такое? Обычно здесь ни души и тотальное одиночество, а сегодня Чимин что, устраивает вдруг вечеринку? — Добрый вечер, мистер Чон, — раздается знакомый голос рядом. — Да чтоб вас! — восклицает он, хватаясь за сердце. — Эврин, вы могли бы так не пугать меня каждый проклятый раз? — Простите, мистер Чон, — легко улыбаясь, говорит мужчина. — Есть у меня профессиональная привычка подкрадываться незаметно. Парень подозрительно осматривает его с ног до головы и напрягается. После сна, в котором он видел, что с дворецким было тоже нечто ненормальное, он теперь не знает, каким его словам можно доверять. Кто он вообще такой? Тоже демон, получается? Ведь он не может существовать практически два века после ночи расправы. В нем есть нечто потустороннее, и оно явно не лучше самого Асмодея. Он понимает, что смотрит на него слишком долго, когда Эврин удивленно выгибает бровь, и парень быстро переводит взгляд на дом. Он осматривает гостей и замечает, что какие-то они все излишне радостные. Большинство из них Чонгук видит впервые, но есть и знакомые лица из колледжа. — Что здесь сегодня происходит? — переводит он тему, замечая лицо Чонсона рядом с несколькими неизвестными ему девушками. — Скоро Хэллоуин, мистер Чон. В поместье принято отмечать этот праздник с размахом… О да, и ясно почему, ведь хозяин — дитя Сатаны. Чонгук глубоко вздыхает и закатывает глаза. Иронично. У всех на виду устраивать праздник в честь нечисти. Неужели здесь есть и другие демоны? — …много лет весь октябрь было принято проводить здесь балы в честь него. Вот и сегодня вы попали на один из них. Уверяю, вам понравится. — Значит, бал, — кивает парень. — Понятно. Мне лучше приехать в другой раз, наверное. Не хочу мешать гостям мистера Пака. — Что вы. Господин будет очень рад видеть вас среди своих гостей. Он вас ждал. — Ждал меня? — удивляется он, глядя на мужчину. — Пойдемте. Вам нужно приготовиться к балу, — говорит Эврин и дружелюбно улыбается, указывая на дом. Чонгук смотрит на его удаляющуюся фигуру и глубоко вздыхает. Внутри него словно борятся ангел и демон. Он хочет остаться, и в то же время хочет сбежать подальше. «Уходи отсюда. Уходи сейчас же. Это плохо кончится» — твердит себе мысленно он, но спустя несколько секунд ноги решительно идут в сторону поместья вслед за дворецким, совсем не слушая его мысли. Какого же черта с ним творится?