Asmodei

Apocalyptica — Broken Pieces TAEMIN — Monologue Halsey — Castle Valerie Broussard — A Little Wicked BTS — Louder Than Bombs David Bisbal — Cuidar Nuestro Amor Cinema Bizarre — My Obsession Ruelle — Empires Чонгук медленно, но почему-то совершенно уверенно заходит в поместье и сразу же погружается в невероятную атмосферу старинного бала с элементами современности. Повсюду ходят странные личности с натянутыми улыбками, будто их заставляют здесь находиться. Мужчины в роскошных костюмах, а женщины в праздничных платьях, они все похожи на героев какого-то романа прямиком из девятнадцатого века. Так странно, время, подобно замершей стрелке сломанных часов, застывает, и он вдруг окунается в прошлое. Несмотря на аристократичную красоту и размах происходящего все выглядит так искусственно, будто этот вечер является какой-то театральной постановкой. Все увлеченно говорят о чем-то между собой, создавая мягкий гам голосов вокруг. Чей-то женский смех ярко пробивается среди остальных, и он кажется таким живым среди всей этой фальшивой радости. Чонгук находит глазами источник этого звука и видит знакомую девушку из колледжа. Со всех сторон слышен звон бокалов, громкий стук каблуков по дорогим полам и шелест пышных юбок бальных платьев. Из парадного зала льется музыка, и он замирает у лестницы, рассматривая все это вокруг себя. Словно какая-то сказка, но почему-то пугающая. Он обводит внимательным взглядом лица людей, пытаясь понять, что с ними не так. Либо у него уже паранойя, либо действительно одна часть из них отличается от другой. Чон замечает на их лицах какое-то голодное выражение, как будто он обед, пришедший к ним прямо на стол. Может, они демоны? Возможно ли такое? Хэллоуин — праздник в честь нечисти, что же тогда мешает Асмодею привести в этот дом из ада своих друзей? Да нет. Глупость какая-то, не может же их быть столько сразу на земле? Но выглядит это довольно странно со стороны. Некоторые смотрят на него с очевидным нездоровым интересом. И, не скрывая этого, шепчутся именно о нем. Почему же его не покидает ощущение, что здесь творится что-то ненормальное? Наверное, это все просто последствия жутковатых последних дней. Хотя если говорить по факту, то, что в этом доме живет архидемон уже множество лет — не является нормой. — Мистер Чон, если позволите, то я не буду провожать вас в вашу комнату. У меня есть еще некоторые дела здесь. Спускайтесь, как будете готовы, — говорит Эврин и вежливо кивает, глядя на него. — Ладно, — неуверенно отвечает парень и неторопливо поднимается по лестнице, обводя взглядом холл первого этажа. Он не спешит готовиться и спускаться, а плетется по коридору, погруженный глубоко в свои мысли. Так тяжело дышать в этом доме почему-то. Еще никогда не было так трудно здесь, как в этот раз. Эти стены, двери, пол, извилистые коридоры, даже темно-синий ковер, все это теперь вызывает внутри такой жуткий страх. Перед глазами мгновенно мелькают картинки, как Суон бежит от собственного родителя, пытаясь спастись, и это так страшно, что под кожей все холодеет. Почему на плечи этого светлого и доброго парня выпало столько немыслимых страданий? Он всю жизнь скрывал свою страсть к танцам, боясь отца и его осуждения. Затем скрывал свои чувства к Тенши, потому что это было неправильным в понятии остальных, ведь это была запретная любовь. После ему пришлось увидеть собственными глазами смерть всей своей семьи и человека, которого он любил. А потом его душу лишили свободы на много лет. Какого черта? Где в этом мире хоть капля справедливости? Он не заслужил всего дерьма, что получил. Что же с ним сейчас? Почему он молчал? Где он мог быть? Чонгук неосознанно останавливается у одной из дверей, которую уже видел в одном из своих видений, и в сердце что-то сжимается до боли. Он смотрит по сторонам и нерешительно берется за потертую ручку, а затем открывает ее. Небольшая комната наполнена холодом, пустотой и запахом пыли, хотя здесь чисто, как и во всем доме. Все, как он помнит: минимальное количество мебели и никаких игрушек. Он бросает печальный взгляд на стул, где раньше стояла скрипка, и та красивая мелодия сразу всплывает в его памяти. Сначала это так пугало его, но все же она была такой особенной для него и дергала за какие-то струны души. Теперь он знал причину этого — танец. Суон танцевал под эту мелодию, и это был любимый танец Тенши. Чон проводит пальцами по тонкому слою пыли на полке и рассматривает книги. Английская и немецкая классика, в основном романы и поэзия. Суон был такой романтичной и нежной натурой, это вызывает у него улыбку. Одна из книг стоит немного неровно в отличие от остальных, и это привлекает его внимание. Парень осторожно берет ее и замечает за ней что-то напоминающее шкатулку. Он достает эту вещицу и бережно держит в ладонях, боясь, что она сломается. Она резная, круглой формы и, похоже, полностью из серебра. По краям ее украшает ряд драгоценных камней, и она выглядит фантастически красивой и старой. Такая филигранная работа, точь-в-точь как какой-то дорогой экспонат в музее из сокровищницы королевской семьи. Чонгук сдувает с нее пыль и осторожно вытирает ладонью. Он замечает сбоку заводной механизм. Прошло так много времени с тех пор, как владелец этой комнаты пользовался ей, возможно, она совсем не работает уже. С ума сойти, ведь ее держал Суон в своих ладонях и, возможно, любовался ей перед сном, а затем прятал ото всех за книгами, как свой маленький секрет. Парень садится на кровать и прокручивает несколько раз ключ, а затем с нестерпимым любопытством открывает крышку шкатулки. В тот же момент раздается нежная мелодия, и она до боли знакомая, а это осознание сразу же отдается щемящей болью в сердце. Черт возьми, та самая, чувственная и немного трагичная. А на фоне внутренней бархатной отделки и затуманенного временем зеркала кружится серебряная фигурка. Это застывшие в танце двое людей. Один танцор удерживает другого в своих руках, крепко прижимая к себе, а второй изящно раскидывает руки в стороны. Это они — Суон и Тенши. Фигурка движется по кругу так медленно и осторожно, что Чонгук не может оторвать завороженного взгляда от нее. Она выглядит такой хрупкой, что, кажется, сломается от любого случайного и неосторожного движения. Так волшебно. Это нечто сокровенное, теплое, с налетом ностальгии по ушедшему прекрасному времени. Теперь понятно, почему Суон хранил ее в тайне от всего мира за книгами. Эта вещь была для него напоминанием о светлых грезах, ценности и неповторимости этого самого момента в их удивительном танце, и о живительной силе любви, которая была между ними. Чон тяжело вздыхает, рассматривая трогательную вещь и слушая мелодию. Спустя еще несколько секунд музыка замолкает, и фигурка замирает. Чувство глубокого и поглощающего одиночества почему-то вдруг накрывает его. Он сейчас находится в доме среди множества людей, хоть и совершенно чужих, но внутри ощущает такую сильную пустоту, будто что-то из него вынули и не вернули на место. Еще никогда в этом мире он не чувствовал себя настолько одиноким, и это, черт возьми, так странно. Почему вдруг? Вся его жизнь была абсолютно обычной до того дня, как он приехал сюда. А сейчас он понимал, что нуждался в одном и единственном человеке, который по сути даже не был человеком на самом деле. Это была лишь душа, но самая прекрасная и дорогая для него. Он нуждался в нежном голосе в своей голове, который стал для него так важен за это короткое время. Он закрывает глаза и глубоко дышит, пытаясь специально услышать или увидеть что-то необычное, связанное с парнем. Мисс Хаул говорила, что он легко входит в прямой контакт с мертвыми, поэтому он все пытается и пытается позвать Делькура практически каждый день, но почему-то не выходит. В его голове лишь мелькают нечеткие картинки, и после они просто обрываются. Темная комната без окон и дверей, лишь один яркий луч падает на пол. В его свете сидит Суон. Он словно не может даже подняться на ноги, а просто безвольно сидит, как тряпичная кукла, опустив плечи. Он медленно поднимает голову к свету, рассматривая что-то, и затем снова опускает ее, будто понимая, что для него нет выхода оттуда. Его вдруг медленно окружает какая-то черная дымка, и он испуганно смотрит по сторонам. А затем Чонгук открывает глаза. Он практически уверен, что что-то не так. Только вот что происходит с ним и где он сейчас находится известно только самому Суону и, возможно, Асмодею. — Где же ты? — шепчет он, закрывая крышку шкатулки, и тяжело вздыхает.

***

Подготовиться к балу означало привести себя в порядок, вот что имел в виду Эврин. Чонгук оглядывает себя в большом зеркале критичным взглядом в комнате Инсона и вздыхает. Да, определенно его потертые джинсы и худи не вписываются в общую атмосферу праздника. Он переводит взгляд на кровать и смотрит на отглаженную и новую одежду, приготовленную специально для него. Может, не стоит вообще выходить отсюда? Отсидеться тихо в этой комнате, и все, хотя какой в этом смысл? Наверное, Асмодей уже в курсе того, что он здесь. А значит, если не спустится, то он сам придет сюда. И непонятно что из этого хуже. Внизу хотя бы есть много людей, и это будет немного успокаивать. Такое странное чувство, Чон одновременно хочет его увидеть и страшно боится. Парень быстро принимает ванную и надевает шикарный костюм. Он, задумавшись о своем кошмаре про ночь убийства, застегивает пуговицы на белой рубашке, стоя у зеркала. Ему все еще жутко от мыслей, что в этих стенах оборвалась его жизнь много лет назад. В голове все еще стоит тот страшный крик Суона, который видел все это своими глазами. Он пытался его спасти, но Вильгельм вошел через тайную дверь, о которой упоминал Асмодей в той библиотеке. Боже, наверное, это было самое страшное, что Чонгук видел в своей жизни, и это ведь не сон. Все это действительно случилось много лет назад. Он все еще ощущал этот чертов страх. Липкий и мерзкий, он ползал прямо под его кожей, а сердце металось в груди каждую минуту. Он не отпускал ни на одну минуту с того момента, как парень проснулся в ту ночь. Что это было, черт возьми, такое? Почему это все с таким трудом ему удавалось пережить, как будто это его жизнь? Это далеко не так. Ведь его жизнь текла прямо здесь и сейчас, но было такое чувство, будто ее совсем нет. Он не ощущал больше интереса к тому, что происходило вокруг в его настоящем, а полностью погрузился в прошлое. Чон медленно поднимает взгляд на свое отражение и поражается тому, насколько он сейчас похож на Тенши. Черный классический костюм идеально подчеркивает его длинные ноги, широкие плечи и тонкую талию. Если снять сережки в ушах и немного иначе уложить волосы, то он бы был в точности как он. Всего лишь одежда, но так сильно меняет все, включая его собственные ощущения. Он выпрямляет плечи и глубоко вздыхает, завязывая бабочку. Все это какое-то сумасшествие. Почему-то все внутренности странно подрагивают, будто впереди его ждет нечто страшное. Да, определенно, Асмодей с лицом Суона. Внутреннее предчувствие говорит ему уносить ноги отсюда, но тело вовсе не слушается. Ему совсем не хочется идти на эту встречу с демоном, но сопротивление бесполезно, и где-то в глубине души он это прекрасно знает. Чонгук выходит из комнаты и идет на первый этаж на встречу с самим злом лицом к лицу. Интересно, что он будет ощущать сейчас, зная, что общается с созданием ада? Он всегда вызывает в нем достаточно противоречивые чувства, а теперь этому еще и есть объяснение. Ему нравится его внешняя оболочка, но внутреннее наполнение разочарует любого здравомыслящего человека. Мысленно он снова просит себя остановиться, но ноги уверенно идут туда, будто он околдован. Парень идет в торжественный зал, обходя незнакомых людей и внимательно осматриваясь. Этот праздник значительно отличается от тех, что обычно устраивают в центре городка. Никаких страшных и глупых костюмов, бутафорской крови и искусственной паутины на стенах. Но то, что происходит гораздо страшнее по своей ауре, когда знаешь, что именно в этом доме живет. Зал выглядит изысканно и освещен огромными хрустальными люстрами со свечами. Свет слегка тусклый и создает некую нужную мрачность. По сторонам стоят праздничные тыквы и легкий белый дым расползается на полу, но больше никаких неуместных украшений. Здесь потрясающе красиво, и люди этой атмосфере идеально соответствуют. Это действительно напоминает красивый бал, а не пьяную тусовку молодежи в ночном клубе. Он боязливо смотрит по сторонам и замечает толпу знакомых «Баунти» из колледжа, девушки выпивают и смеются о чем-то. Так вызывающе нарядились, как какие-то элитные шлюхи, очевидно, с расчетом на то, чтобы очаровать Чимина к концу вечера. Черт, у некоторых людей совсем нет инстинкта самосохранения? Чем они только думают, приезжая сюда, когда жители пропадают день за днем и все догадываются, что дело в этом проклятом поместье? Чон снова оглядывает людей и ищет одно знакомое лицо среди множества. От волнения у него даже руки немного дрожат, а сердце почему-то выпрыгивает из груди, и он старается скрыть нервозность, спрятав руки в карманы брюк. Он знает, что демон именно здесь прямо сейчас, а не в другой комнате. Какое-то чувство внутри просто подсказывает это и он будто ощущает на себе его тяжелый взгляд, который моментально обжигает кожу. Наконец-то, повернув голову немного в сторону, он замечает его, и дыхание на несколько секунд само собой останавливается. Асмодей стоит, общаясь с каким-то гостем, которого явно хорошо знает. Молодой парень по-приятельски хлопает его по плечу и как-то странно улыбается, будто они замышляют что-то жуткое. Он стоит так расслабленно и вальяжно, вертя хорошо знакомый перстень на пальце. Весь в черном с ног до головы, а ворот рубашки распахнут, слегка открывая изящные ключицы. Он пятерней зачесывает иссиня-черные волосы и довольно ухмыляется. Невероятно красивый, и будь он проклят за это. Чонгук вдруг понимает, что не может перестать на него откровенно пялиться, а скользит глазами по его телу с ног до головы несколько раз. Его мозг ведь знает, что это демон. Чертов настоящий демон, которого ему нужно каким-то способом отправить домой в ад. Но такой привлекательный и обольстительный, что дыхание вдруг учащается просто от взгляда на него. Что еще за бушующие гормоны? Откуда это появилось? Он ведь не озабоченный подросток. Раньше он же как-то держал себя в руках, несмотря на его внешнюю красоту, и не вел себя вот так. Ему вдруг становится душно и как-то не по себе, поэтому он расстегивает ворот рубашки и развязывает бабочку. Парень наблюдает за тем, как хозяин поместья обводит тяжелым и таким властным взглядом всех присутствующих, от которого у него ползут вдруг странные мурашки по позвоночнику. Так надменно он приподнимает подбородок и ощущает очевидное превосходство над всеми. Он пугает и восхищает одновременно. Ангельское лицо с гниющим демоническим наполнением. Асмодей медленно подносит руку к своему подбородку и, едва касаясь, проводит пальцем по своим пухлым губам. Эти проклятые губы, как же они фантастически целуют. Стоп, какого хрена? Он вообще не должен думать об этом. Чон зажмуривается и отворачивается, чтобы привести свои мысли в порядок. Он делает несколько шагов назад и вдруг сталкивается с кем-то. Знакомое лицо, которое он уже видел у поместья, появляется перед ним, и парень напротив удивительно выгибает бровь, не ожидая его здесь увидеть. Чонгук, грубо хватая его за локоть, уводит немного в сторону. — Ты что творишь, придурок? — удивляется Чонсон, вырывая свою руку из его хватки. — Что я творю? — приподнимает брови Чон. — Это ты что здесь делаешь? — Меня пригласили. Тебя, видимо, тоже. Нарядился, как гребаный кен, — отвечает он, обводя его удивленным и оценивающим взглядом. — Не твое дело, что здесь делаю я. У меня проект. А ты совсем с ума сошел? Инстинкта самосохранения нет? — В чем проблема? Ты же сам говорил, что все сказки про «Делькур» — тупая чушь, — усмехается Чонсон. — Уезжай отсюда. Еще спасибо скажешь. — С какой стати? Ты ведь тоже здесь развлекаешься, — фыркает парень. — Я не развлекаюсь, а по делу приехал. Джин здесь? — спрашивает Чонгук. — Отвали от меня, — говорит он, легко толкая его в грудь. — Откуда я знаю, где твой любовник? — Боже, какой же ты придурок. Он здесь? — Ищи сам его. — Ответь нормально, ты его здесь видел? Это важно. — Нет, — отвечает Чонсон и собирается уходить. Слава Богу у него хватило мозгов не приехать сюда. Хотя он бы, наверное, под дулом пистолета не перешел порог этого дома, зная, что здесь происходит. И это самое главное. Чонгук мягко берет парня за предплечье и спокойно, абсолютно по-доброму говорит: — Чонсон, уезжай отсюда. Я серьезно. — Да в чем проблема, Чон? Здесь отличная и атмосферная тусовка. Нечасто на такую попадешь, тем более по приглашению хозяина. — Он кого-то еще приглашал? — Нескольким ребятам пришли пригласительные в конвертах. — Кому? Скольким? — Мне, еще двоим из команды. Куколкам из «Баунти». — Черт. Уводи их отсюда, и сам уноси ноги. — Да в чем дело? Ты перебрал, что ли? — Я знаю больше об этом месте, чем ты. Уезжай, здесь небезопасно. — Да пошел ты, — морщится он и уходит, толкая его плечом. — О своей заднице беспокойся. Чонгук тяжело вздыхает и смотрит ему вслед. Идиот. Был бы умнее и не такой высокомерный, спас бы себе жизнь, а сейчас он ей открыто рискует, гуляя перед носом самого демона. Возможно, Асмодей пригласил их для того, чтобы с кем-то из них заключить сделку, а кого-то просто убить. В любом случае это все не просто так. Кстати говоря, об этом. Где там сам Король Ада? Лучше не терять его из виду, а то можно не досчитаться нескольких людей. — Здравствуй, моя радость, — шепчет низкий голос ему на ухо, и парень легко вздрагивает. — Боже, ты напугал меня, — говорит Чонгук и тихо вздыхает. — Кого-то потерял? — усмехается Чимин. — Нет, я просто осматриваюсь здесь, — отвечает он и поворачивается. — И как? Нравится? Чон чувствует сначала резкий прилив страха, парализующий все его тело, а затем странное чувство неконтролируемого интереса, когда сталкивается с черными глазами. Он неожиданно для самого себя смело обводит его долгим взглядом с ног до головы и коротко вздыхает, отводя глаза в сторону. — Нравится, — говорит парень спокойно. — А бал? — спрашивает он и нагло приподнимает бровь. — Я это и... — Ну зачем? — перебивает его Пак с очаровательной улыбкой, нежно прикасаясь пальцами к его подбородку, и приподнимает его немного выше. — Не лги мне. Мы оба знаем, что ты говорил обо мне. — Ты слишком самоуверен, — говорит Чонгук, пытаясь сохранять спокойствие, хотя сердце с ума сходит неясно от чего именно. — Даже не буду отрицать, у меня есть основания быть таким. Я и в самом деле лучший из присутствующих. Но ты весьма прекрасно выглядишь, — ласково говорит он и игриво проводит ладонью по его плечу. — Мне нравится. — У тебя хороший вкус, — отвечает Чон, имея в виду одежду, которую тот оставил для него. — Да, — протягивает Чимин и нагло разглядывает его тело. — У меня определенно хороший вкус. — Не смотри так на меня, — говорит парень, опуская глаза. — Я тебя смущаю? — Нет, просто не смотри так. Мне как-то не по себе, когда ты так пялишься. Пак тихо смеется и специально продолжает это делать с еще более тяжелым взглядом, который сжигает все на своем пути. Твою мать, прекрасно. Чонгук чувствует, как ему становится трудно дышать снова. По всему телу пробегает странный жар, и на несколько секунд в глазах темнеет. Он испытывает слабость перед ним. Причем сейчас она проявляется и в физической форме. Да что с ним сегодня такое? Никакого самоконтроля. Ни разум, ни тело не хотят слушаться абсолютно. Он даже в глаза боится ему смотреть, потому что знает, что не сможет выдержать его этот пронзительный взгляд. — Ты так нервничаешь, — шепчет Чимин, приближаясь к нему вплотную, и игриво скользит ладонью по его груди. — Сердце просто отбивает ритм чечетки. Обычно такой сердечный темп бывает лишь в двух случаях: когда вы чего-то боитесь или когда вы чего-то желаете, — продолжает он и изображает сердцебиение парня, хлопая ладонями. Он медленно начинает ходить вокруг него и словно обволакивает своей темной аурой, а Чонгук лишь сильнее тонет в этом странном состоянии, теряя связь с реальностью. — Ты сейчас будто задохнешься от того, насколько тебе тяжело контролировать свои эмоции рядом со мной. В голове туман, перед глазами все плывет, по телу пробегает жар, а кончики пальцев покалывает от напряжения. Так ведь? Парень ничего не отвечает, а лишь тяжело вздыхает и чувствует, как практически теряет сознание. — Я тебя пугаю? — Да, — шепчет Чон, борясь с легким головокружением из-за его низкого шепота. Он прикрывает веки на несколько секунд, чтобы не упасть прямо здесь и сейчас, когда все действительно мутнеет в глазах. Это состояние напоминает о том, как ему стало нехорошо в первый вечер знакомства с ним. Тогда он решил, что тот что-то подмешал ему в вино, но это оказалась мощь его нечеловеческого взгляда. Но в этот раз он практически не смотрит ему в глаза, тогда откуда исходит это все? — Интересно, — шепчет Пак, останавливаясь за его спиной, и прижимает к себе, кладя ладонь на его живот. Он проводит кончиком пальца по его задней области шеи и видит, как на коже парня выступают крупные мурашки. — Но ты чувствуешь кое-что еще. — Что же? — Хороший вопрос, — хитро ухмыляется он. — Скажешь мне сам, когда будет подходящее время, и все это состояние достигнет своего апогея, — шепчет Чимин, медленно проходя мимо, а затем появляется перед его лицом. — Скоро ты сам все поймешь. Ты осознаешь, чего желаешь, и твое желание исполнится. Так легко, словно по щелчку, — продолжает гипнотизировать демон и щелкает пальцами перед его лицом. — А пока наслаждайся вечером, ведь это бал в честь Хэллоуина. — Я постараюсь, — отвечает Чон. — Как там люди говорят, сладость или гадость? — спрашивает Пак и вопросительно выгибает бровь. — Мне не семь лет, чтобы играть в это. — Тогда я сам выберу на свое усмотрение. Но на твоем месте, я бы не отказывался от сладости, — подмигивает Чимин и щелкает его по подбородку. — Рад что ты приехал, я тебя ждал. — Для чего? — удивляется парень, быстро моргая. — Однажды ты мне говорил, что твое желание — посетить бал. И вот оно исполнилось. Я же предупреждал, желай чего-то крайне осторожно, — улыбается он. — Не говори, что ты устроил это все для меня. Я не поверю. — А что, если так? — Я так не думаю. Эврин сказал, что это обычное явление здесь в октябре. — Ах, Эврин. Болтун, — смеется Пак. Чонгук ловит на себе взгляд Чонсона, который наблюдает за ними, и коротко вздыхает. Идиот, все же остался. — У тебя с ним какой-то конфликт? — вдруг спрашивает Чимин, понимая, на кого он смотрит. — С чего ты взял? — Между вами неприятное напряжение. — Нет, все немного не так, — качает головой Чон. — Он учится со мной в колледже. Строит из себя придурка и ведет себя соответственно. Типичный популярный спортсмен с комплексами неполноценности, которые скрывает за милой мордашкой и деньгами родителей. Меня раздражают такие люди. Он глубже, чем делает вид, но его удел быть недалеким, но симпатичным. Такой уж он выбрал себе образ в глазах окружающих. Ему проще быть фальшивым, чем собой. — Он тебе не нравится, — заключает Пак. — Мне мало кто нравится. Я не самый дружелюбный человек, — тихо отвечает Чонгук, переводя взгляд на него. — Ты создаешь совсем другое впечатление. — И какое же? — Открытого человека, — говорит Чимин. — Людям свойственно заблуждаться. Я добрый, но замкнутый. Вокруг меня множество людей, но никого не подпускаю слишком близко. Не хочу потом терять тех, на которых зря тратил силы. Я ценю то, что бесценно — свое время. Возможно, у кого-то складывается впечатление, что у меня много друзей, раз я всегда иду легко на контакт и помогаю другим. Но я не чувствую себя уютно в толпе людей. Это далеко не так, внутри меня живет пустота, и ее ничто не способно заполнить. — Почему? — интересуется он. — Хотел бы я знать, — усмехается парень. — Тебя это беспокоит? — Нет. Я привык к этому. Ты должен прекрасно понимать эти ощущения, ведь говорил, что предпочитаешь одиночество. — Действительно, я это прекрасно понимаю, — хмыкает Пак. — Ты не приезжал сюда дольше обычного. — У меня были дела. Учеба, дом, моя знакомая пропала, и я изучал кое-что, — тихо говорит Чон, отводя глаза. — Демонов? — вновь выгибает бровь Чимин и насмешливо ухмыляется. Чонгук бросает на него недоуменный взгляд и практически не дышит. В яблочко, черт возьми. Что он знает об этом? Неужели в курсе того, что он знает о том, кто перед ним на самом деле? — В этот раз тоже спички прихватил? — Долго же ты будешь мне это припоминать, да? — спрашивает парень, облегченно выдыхая. — Это было забавно. Ты выглядел странно и нелепо, — смеется он. — Прекрасно. Рад, что я тебя позабавил, — говорит Чонгук, закатывая глаза. — Как вообще продвигается твой проект? Я давно об этом не спрашивал. Нашел что-нибудь? Пугает что-то в этом доме? — Кроме слишком самовлюбленного и наглого хозяина? — спрашивает Чон, выгибая бровь. — Да, кроме, — снова смеется Пак. — Кошмары. — Что, снова я в них прошу тебя о помощи? — Больше нет, — отвечает он, глядя на него. — Я вижу не тебя. — И что же тебе в них снится тогда? Чонгук переводит взгляд в сторону и среди гостей вдруг замечает призрак маленькой девочки, который его изводит. Селеста Делькур стоит в толпе живых людей совершенно неподвижно и лишь тихо плачет. Она поднимает взгляд на него и одними губами произносит: «Помоги ему», а затем указывает пальцем на Чимина. Парень переводит глаза на него и видит, как тот выжидающе лишь смотрит. Помочь ему? Она имеет в виду тело своего брата? Пак вопросительно приподнимает бровь, когда он слишком долго молчит. Чон снова смотрит в толпу, где стояла девочка, но ее уже нет, на ее месте теперь стоит Инсон Делькур. Что же это такое? Призраки что, с цепи сорвались в последнее время? Они все по очереди будут к нему приходить? Он закрывает глаза и глубоко вздыхает. Безумие какое-то. Неожиданно звучит другая музыка, более громкая и импульсивная, а на небольшой импровизированной сцене начинается какое-то выступление. Несколько людей с лентами на руках начинают танцевать, словно живые марионетки. Их будто кто-то сверху дергает за них, и они так естественно ломаются, что становится не по себе от их профессионализма. На лице главного танцора в центре надета карнавальная маска, будто его хотели спрятать от окружающих. На нем белая рубашка, рукава которой окрашены… кровью? Боже, это жутковато. Выглядит так, как будто эти ленты с силой впиваются ему в кожу от каждого движения, образуя раны на запястьях. Он танцует так рьяно, словно выплевывает свою боль в каждом движении. Худые руки и ноги искусно изображают движения сломленной куклы под управлением своего кукловода. Это выглядит пугающе красиво. На несколько мгновений Чонгук почти уверен, что знает того, кто танцует. Каждое движение, экспрессия и страсть к танцу ему кажется ужасно знакомой, но это же просто невозможно. Не мог же Асмодей устроить это шоу и освободить своего пленника на некоторое время только ради того, чтобы заставить его танцевать на виду у всех? Это так чудовищно. Чонгуку становится не по себе, и он отводит взгляд, обводя им людей вокруг. Некоторые смотрят выступление, а кто-то совсем не обращает внимания, будто они не видят всего происходящего вовсе. Чон легко вздрагивает, когда снова видит среди гостей у дальней стены Селесту и Инсона, а затем и других детей Делькур, стоящих в разных частях зала. Они все вдруг идут к сцене, пробираясь через толпу гостей, и они их будто не замечают. Дети становятся в ряд друг за другом в том порядке, в котором были убиты своим отцом. Формально, следующим должен быть Тенши, но его нет среди призраков, потому что его душа в данный момент живет в другом теле. Выходит, демон забрал всех кровных детей, но держит в плену всего одного? Твою мать. А что, если на сцене действительно танцует Суон? Ведь не хватает только их двоих. Боже мой. Чон сразу же смотрит на танцора в маске, а затем резко переводит взгляд на Асмодея. Тот лишь странно хмыкает, неотрывно глядя на него, будто спрашивая его о чем-то, но ничего не говорит вслух. А когда парень опять переводит взгляд на сцену, то видит там совсем другое действие. Никакого человека в маске, словно это было лишь иллюзией. Женщины в сценических костюмах танцуют под эту же песню, но совсем другой танец, и детей нигде нет. Он едва заметно качает головой, не понимая, что это только что было. Очередное видение или что это, черт возьми? — Что-то не так, Чонгук? — спрашивает Пак и нагло улыбается, рассматривая его профиль. — Прекрасное шоу, правда? — Нет. Все в порядке, — отвечает он, едва сдерживая заметную дрожь в теле, и быстро моргает. — Красивый танец. — Хм, — протягивает Чимин и берет его подбородок большим и указательным пальцами, поворачивая к себе. — Уверен? Ты так побледнел, будто призрака увидел, — мягко смеется он. — Все в порядке, — лжет Чон, глядя ему в глаза и с трудом сглатывает ком в горле. — Что же, как скажешь, — усмехается демон, зная, что он снова ему лжет. — Раз уж мы на балу, может, тогда потанцуем? — Я не думаю, что… — Потанцуем, — повторяет настойчиво он и притягивает его к себе за ремень. — Это уже не звучит как просьба, — шепчет Чонгук, кладя ладонь на его плечо. — Мне не нужно о чем-то спрашивать, чтобы получить желаемое, — отвечает Чимин с самодовольной улыбкой. Именно в этот момент снова сменяется музыка, словно так и должно было быть. Красивая мелодия льется по всему залу, и некоторые гости тоже становятся в пары. Молодой мужчина на сцене начинает исполнять песню на итальянском под живой аккомпанемент, а демон прижимает его крепче к себе за талию и берет за руку. Он начинает вести его в танце, медленно и плавно, словно для него это самое легкое занятие на свете. Каждый его шаг прекрасно понимает тело Чонгука, и на удивление их танец получается таким гармоничным, будто они репетировали его не один день. Пак легко и непринужденно ведет его по малому кругу, не сводя с его лица притягательных глаз. Он рассматривает порозовевшие щеки, опущенные ресницы, слегка касающиеся кожи при моргании. Гордо вздернутый нос и чувственные губы, искусанные от нервов. Чонгук сосредоточен на своих движениях, но будто его разум блуждает очень далеко. Он тяжело дышит и всякий раз одергивает себя, когда его пальцы слегка касаются чужой шеи. Это вызывает легкую улыбку на губах Чимина. Он такой очаровательный в своей наивности и некой невинности, но в то же время есть в нем что-то интригующее. Множество людей он встречает ежедневно, и они до ужаса испорчены и порочны. Они не признают этого до самой смерти, пока он сам не вытащит из них правду, а этот парень отличается. Его не хочется наказать за грехи, отправив в ад, а наоборот, он испытывает дикое желание подтолкнуть его к одному из главных людских пороков. Чонгук ведет себя, как гребаный ангел, но при этом в его глазах пляшут бесы, когда он осознает, что его влечет к нему. Он останавливает себя и запрещает это испытывать, но это весьма легко можно исправить. Его эмоции запредельны прямо сейчас. Так забавно наблюдать за тем, как медленно, но верно он теряет здравый смысл под воздействием темных сил. Чон медленно скользит заинтересованным взглядом по черной рубашке Пака, затем по его шее и задерживает его на чужих губах. Он снова не решается смотреть ему в глаза, будто предчувствуя, что утонет в них и не выплывет уже. Так сложно разделять реальность и грезы. Только что, кажется, он видел Суона. Сложно сказать наверняка, но почему-то у него устойчивое ощущение, что это был именно он. А прямо перед ним тело человека, которого он любил так сильно много лет назад. Но забавно то, что в его собственном теле душа, делавшая это. Как все запутанно и сложно, Господи. Все это словно пазл, собранный из разных коробок. Вроде бы детали подходили друг к другу, но как ни крути, цельного рисунка все равно не получалось. Чонгук смотрит на него и в каждом движении, в каждой черте и слове он ищет Суона. Он во всем видит его. Когда смеется Чимин, то в его глазах стоит картинка смеющегося Делькура. Когда танцует Чимин, то он опять же в каждом изящном и красивом движении видит не его, а Суона. И так во всем. Это безумие какое-то. Одержимость. Ему кажется, что он совершенно перестает различать их. Пак мягко отталкивает его от себя в сторону, держа за руку, а затем резко притягивает обратно. Чонгук обхватывает его шею руками, крепко прижимаясь к его телу, и поднимает робкий взгляд на него. Вся эта атмосфера прошлого, чувства и мужчина, обнимающий его, это лишает рассудка. Чимин смотрит на него снова на удивление мягко, всего несколько мгновений, а затем появляется знакомая тьма и холод, пожирающая все живое. И парень опускает глаза, не в силах бороться с этим. Внутри все так сильно и до боли сжимается в комок. Он обнимает его, утыкаясь носом в шею, и глубоко вздыхает. Все его эмоции почему-то становятся одновременно сильнее, а нервы напрягаются, как оголенные провода. И в этот момент ему почему-то хочется просто рыдать от боли и обиды, потому что он не чувствует нежный и сладкий аромат спелых персиков. Это не Суон. Как бы сильно он этого не хотел, это не он. Чон закрывает веки и просто представляет его перед собой. Его голос, смех, улыбку, теплые ладони. Больше всего сейчас он хочет именно этого. Прикоснуться к нему, услышать его, ощутить запах его кожи и почувствовать покой рядом с ним. Странно ли это? Определенно. Он не понимает, что именно чувствует. Он так глупо грезит о том, кто давно фактически умер, но ничего не может с собой поделать. Ему кажется, что он действительно какой-то псих. Чонгук нерешительно поднимает ладонь, прикасаясь ею к щеке Пака, и все же смотрит ему в глаза на свой страх и риск. Такие темные, глубокие и холодные. Они пронзительно смотрят на него, и он понимает, что ноги практически подкашиваются. Становится дышать так трудно, что легкие сжимаются, а все тело легко дрожит. Он словно плавится под натиском этого взгляда и перестает совсем соображать. По коже пробегает какое-то электричество, а под своими пальцами он будто ощущает тепло кожи Чимина, хотя она всегда холодна. — Что с тобой? — шепчет он, продолжая сверлить его тяжелым взглядом и держать в своих руках. — Я, кажется, совсем теряю голову, — шепчет Чон. — От чего же? — Хотел бы я знать, от чего именно. Я чувствую себя таким уязвимым прямо сейчас. — Почему? — Такое чувство, что я поддаюсь тому, чему совсем не должен. Только не могу остановиться. — Может, пришло время не останавливаться? Чего ты хочешь? Суона. Увидеть его. Услышать. Узнать, что с ним происходит и где он. Освободить его. Ощутить его прикосновения и губы. Но это невозможно и никогда уже не будет возможным. От него осталась лишь физическая оболочка, и если он сможет отправить демона в ад, то это тело обретет покой вместе с душой. Снова Чонгук чувствует слабость во всем теле, и перед глазами все вдруг плывет. Единственное, что он видит абсолютно четко, — знакомое и родное лицо перед собой. Он неосознанно подается вперед и целует его. Осторожно и мягко, будто не совсем уверен в том, что хочет этого, но все же это делает. Чимин прижимает его к себе за затылок и сразу же отвечает на этот поцелуй, как будто ждал этого. Он знает, что все дело в его влиянии, но эта увлекательная игра с сознанием слабого человека очень забавляет его. Ему нравится наблюдать за его небольшим разрушением. Мальчишка все еще борется с разрастающейся тьмой внутри себя, но практически переходит последнюю черту, и скоро он получит то, что желает. Парень медленно отрывается от пухлых губ, зажмуриваясь, и кладет ладони на его плечи. Снова ему становится жарко и трудно дышать, хочется вылезти из собственной кожи от этих ощущений. Какое-то дикое животное желание просыпается в нем, и он с большим трудом говорит себе остановиться, пока не совершил ошибку. Это не Суон. Это лишь его тело. — Мне нужно подышать свежим воздухом, — тихо говорит он и отходит от него. — Не смею задерживать, — отвечает Чимин и ухмыляется уголком губ. Чонгук практически выбегает из праздничного зала и оказывается на улице. Холодный октябрьский воздух бьет ему в лицо, и он начинает глубоко дышать, словно борясь с какой-то внезапной панической атакой. Но каждый вдох дается все с большим трудом, будто в груди что-то мешает ему это сделать. Ему становится тесно в собственном теле, хочется вырваться из него, но он не знает как. Он садится на лавочку у большого дерева и закрывает глаза, запуская пальцы в волосы. Он старается дышать носом, но этого так мало. Ему не хватает воздуха, поэтому он жадно хватает его, приоткрыв губы. Тело начинает трясти как от лихорадки. Что с ним происходит, черт возьми? Такое ощущение, что внутри него по венам растекается какой-то губительный яд, который медленно убивает его прямо сейчас. Становится так чертовски страшно. Чонгук сжимает ткань рубашки на своей груди, и пальцы нащупывают под ней кулон. Обычно он приносит ему успокоение, но почему-то не сейчас. Он впервые в жизни снимает его со своей шеи, словно это причина его сильного удушья. И в этот момент, когда он снимает с себя важный оберег, то тьма, которой он все это время в доме не позволял проникнуть глубже, будто взрывается внутри. Чон глубоко вздыхает, и его легкие наполняются кислородом. На несколько секунд все тело разрывает облегчающая эйфория и лишь после того, как успокаивается, он надевает кулон снова. Он сидит так в одиночестве долго, бездумно глядя перед собой. Настолько долго, что спустя время, бал постепенно стихает, а гости, кажется, начинают медленно расходиться. Несмотря на то, что он сидит около часа на холоде, он совсем не чувствует, что замерзает. Он просто дышит свежим воздухом, и его сознание вовсе где-то не здесь, а здравый смысл, который раньше бы заставил его уйти отсюда, совершенно не работает. Внутри становится так пусто. В душе. В груди. В сердце. В голове. Словно это вовсе не он. Чонгук поддается воздействию демона и в данный момент абсолютно не понимает этого. Эмоции внутри него начинают балансировать, как качели. Из одной стороны в другую, раскачиваясь все сильнее и сильнее. Его неистово бросает из крайности в крайность. Некоторые он вовсе перестает чувствовать, но есть те, которые становятся лишь более сильными. Например, желание. Греховное и такое сильное чувство просыпается в нем из ниоткуда, как по щелчку пальцев. Он закрывает глаза, и в его памяти всплывает образ Чимина. Такой соблазнительный и манящий. Его танцы в клубе, поцелуи, привлекательная наглость и самоуверенность, дерзкая улыбка, черты лица. Он испытывает какое-то наваждение, думая о нем, как какой-то сумасшедший. И вдруг внутри него переключается какой-то тумблер, не понимая сам, зачем и почему, парень уверенно идет в поместье. Чонгук поднимается на второй этаж и идет в комнату хозяина дома. Он совершенно не думает о том, что делает. Демон умело играет с его разумом несколько дней, используя грязные методы и болезненные для него точки — семью Делькур. Сам того не понимая, Чимин попадает в самые глубокие раны его перерожденной души, и это дает просто максимально поразительный эффект. Его воздействие не должно было продлиться слишком долго, но этого вполне хватает, чтобы и без того разбитое сознание от всего происходящего с ним впитало в себя тьму. Парень осматривается в комнате и замечает, что она такая же мрачная и холодная, как и ее владелец. Здесь пусто и от всего веет жутким холодом, словно от сотен мертвых душ. У большого окна стоит Пак, держа руки в карманах брюк. Он слышит его шаги за своей спиной и довольно ухмыляется. Он ждёт именно его. Он медленно оборачивается и с интересом выгибает бровь, рассматривая его. Чимин сразу замечает помутневшие глаза парня и понимает, что все получилось. Он попал в его ловушку. Да, Чон Чонгук определенно крепкий орешек, пришлось прийти к грязной игре, чтобы получить результат, но оно того стоит. Он учащенно дышит, его зрачки расширены, а сердце просто выскакивает из груди от желания. Но сейчас он боится этого чувства, а точнее того, как сильно оно его разрывает. Он останавливается на полпути и уверенно смотрит на него, больше не отводя глаз. — Кажется, апогей достигнут, — тихо усмехается Пак, склоняя голову на бок. — Что ты здесь делаешь, Чонгук? — Я... — запинается парень и смотрит по сторонам, — не знаю. Ноги сами привели меня к тебе. — Так, сладость или гадость? Определился, чего желаешь больше? Чон снова ощущает резкий жар по всему телу и грудь начинает ходить ходуном от тяжелого дыхания. Да, он знает, чего хочет в данную секунду. Он неожиданно для самого себя нагло рассматривает его и начинает медленно расстегивать свою рубашку дрожащими пальцами. Он замечает, как на пухлых губах Пака появляется удовлетворенная ухмылка, и он скользит глазами по обнаженному торсу своей попавшейся в западню жертвы. — Полагаю, это и есть ответ, — говорит Чимин с улыбкой.