Ледяная грязь затекла в сапоги, пропитала насквозь сектантскую форму, а сейчас подозрительно зашевелилась совсем рядом. «Нежить!» — пронеслось в голове Гая, следившего сквозь щель за очередным сектантским собранием.
Проклятье! Шуметь нельзя. И как он не заметил эту тварь раньше?
«Пожалуйста, лежи спокойно! Я же уже почти такой же мертвяк, как и ты, околел совсем тут!» — тоскливо подумал Гай, осматриваясь в поисках сектантских ловушек для нежити.
Темнота почти не рассеивалась блеклыми огнями вдоль тропы, но Гай помнил, что видел ловушку рядом раньше. Неужели кто-то убрал?! Может, узнали, что он ложится здесь слушать?
Пока Гай лихорадочно соображал, чуть мерцающая в свете призрачных огней костлявая рука подбиралась все ближе. «Истова матерь, да что ж это такое?!» Гай с ужасом разглядел смрадное гнилое лицо совсем близко и похолодел. Обрывки сектантского одеяния, посох, это что… Караульный?!
Спрятав энергию в грязи, как учил отец, Гай поймал нежить Замедлением. Едва заметная охряная вспышка подсветила серебристый пояс младшего служителя секты, и Гай ужаснулся. Сейчас нашумит!
Нежить оглушительно, как показалось несчастному разведчику, замычала. Внутренне надеясь, что зов не услышали, Гай наскоро связал едва подвижного сектанта и бросился прочь со всех ног, пока пропажу патрульного не заметили. Страшный оскал полусгнившего пробирал до самого нутра. «О Ловы, так вляпаться! Они и после смерти служат Исту, ужас!»
Мрачная тропа, подсвеченная бледно-серыми огнями, сливалась в сплошное полотно. В лесу шуршала и невнятно мычала нежить. Сердце билось в горле. Во рту ощущалась кровь.
Наконец показался заветный закуток с выходом в междумирье, и Гай, едва протиснувшись в щель, сразу свернул с тропы в зыбкий туман. От сердца отлегло. Сбежал.
Ну и приключение! Почему он почувствовал опасность, только когда нежить подобралась вплотную? Почему с мертвого не сняли пояс? Это что, действительно полноправный сектант?!
Вдалеке послышался лающий смех, и Гай бросился бежать, срезая, где мог, к безопасной тропе. Встречаться сегодня еще и со стаей иллюзорных тварей точно лишнее.
Вот и тропа. В сапогах хлюпало. Мокрая ткань липла к телу. Гай чихнул и стянул сектантскую форму. Рукав нежить успела пометить, пришлось срезать и сжечь. Ничего, немного. Почти не стало теплее — крепко промерз сегодня.
Гай порылся в сумке и нашел растирку. Впрочем, хоть и наружное, внутрь помогало быстрее и лучше. Глава будет недоволен, конечно, что до доклада выпил. Но немного можно, чтоб согреться, а то и заболеть можно!
Закусить, правда, не нашлось, еда кончилась еще вчера. Жгучее пойло прокатилось по нутру, согревая, и Гай быстро повеселел. Предстоящая брань Главы теперь беспокоила не слишком. Сейчас до пункта доковыляет, чайком запьет, и нормально будет. Наверное.
Вспомнилось, что именно придется рассказывать, и настроение мгновенно испортилось. Гай для храбрости глотнул еще. «Все прорвет, точно прорвет. Сожрут все запасы, пока живут на клочках гнили, как в первой еще-не-безопасной зоне, и передохнут от голода, охраняя последние выходы в междумирье. Только женился! Как жить-то!»
Гай сжал кулаки и ввалился в дежурный пункт. Кровь кипела. Ноги заплетались от растирки.
— Перерезать всех! Ненавижу!
— Гай, мать твою! — выругался Дай.
— Нет у меня матери, и ни у кого скоро не будет, — Гай развалился на полу и то ли заплакал, то ли рассмеялся.
На полу стало намного комфортнее, чем стоя. Хотя толку? Все равно все умрут!
— Тая, дай ему одеться что-нибудь. Нюш, чаю, — вздохнул Дай, скребя отросшую щетину на голове.
— Опять, Гай? Глава башку нам отвернет. Из жалости выдали тебе, чтобы растираться с холода, а ты пьешь эту гадость, — поморщилась Тая, склонившись над раскрасневшимся парнем.
— Тая, там такое, — всхлипнул Гай и размазал грязь с соплями по лицу.
— С-старейшина, в-выпей, — заикаясь, склонился молодой парнишка.
— Обычного чаю! — попросил Гай.
— Д-да, п-просто ч-ч-ай… — задрожал тот.
— Врешь! — разозлился Гай.
Кристалл связи вспыхнул, и Тая, запустив в Гая сменной одеждой, подлетела к окну.
— Пишем, — бодро ответила она, заправила огненную косичку за ухо и застрочила с безумной скоростью.
— Пишу! К делу! — грубовато ответил на другой кристалл Дай.
Молодой «Нюша» оглянулся на дрожащий сияющий охряным кристалл, потом на пьяного старейшину на полу. На лице читалась борьба.
— Нюш, работай! Нет шаров памяти больше, пиши! — рявкнул Дай, продолжая строчить.
«Нюша» поставил на пол рядом с Гаем «чай», пробормотал «изв-вините, с-старейшина» и бросился отвечать, по пути едва не снеся стол.
Кристаллы вспыхивали, и дежурные едва успевали записывать все новое и новое. Гай равнодушно разглядывал происходящее. Зачем суетиться? Скоро все кончится. Надо бежать из Эрва, как этот мерзкий Карн говорил.
Захотелось выпить еще, но растирку уже забрали. Гай хлебнул горький протрезвляющий «чай». «Ну и дрянь!» На глазах выступили слезы, на душе стало еще хуже, и Гай зарыдал на полу.
Чай помог быстро. Теперь не хотелось пить, только умереть и желательно прямо сейчас. Но если умереть до доклада, то Глава башку посмертно отвернет. Ужас, но делать нечего. Надо идти докладывать и спать. Гай потихоньку оделся, сел за стол, придвинул бумагу и нахмурился.
Голова раскалывалась. Тошнило то ли с растирки, то ли с «чая», то ли и с того, и с другого. Ай, толку!
Гай вяло повел кистью по листку.
«Значицца Гнилой лес. Секта после прорыва хароший приток дифченок палучила. Кармить дорога тирять нечева продают в секту. Ритуалы чаще типерь, Ист даволен. Исче бы. Типерь некаких планов, купили прирезали. Нибояца больше красть, да и зачем».
Гай уронил слезу на бумагу и зло утер.
«Начал слушат про расприделение по вратам, но дурацкая нежить пристала. Шуметь низя, пришлось валить. Нежить страная кстате в сиктанской форме. Успел услышать што пака в паселениях нитрогают врата тока вакруг и щас у друидов ламать будут».
Он записал места, которые запомнил, отдал дежурным, смущенно поблагодарил за заботу и отправился к Главе. Предстояло еще столько рассказать, а башка будто сейчас взорвется!
***
Теплело. С каждым днем солнце пригревало все сильнее. На прогалинах робко появлялась первая трава. Снег днем таял, но к ночи вновь застывал плотной ледяной коркой.
Ог выглянул в окно, любуясь пробуждением природы от зимнего сна. Очередная весна.
Вечное нежаркое лето Старого Эрва разительно отличалось от здешнего климата. Местные говорили, южнее теплее, но оказалось, что там совершенно непереносимая жара. Лучше уж так.
Ог покосился на приоткрытый погреб, наполовину забитый запечатанными временем свертками с едой, и улыбнулся. Хорошо. Теперь воспоминание о том, как едва не замерз насмерть в свою первую в жизни зиму, казалось шуткой. Разве можно быть настолько беспечным?
Кстати, о беспечности. Слишком хорошо выглядят подобные запасы для пропитого бродяги-музыканта. Конечно, грязь ужасная, дороги размыло — можно не скрываться, никто из местных не набредет на его дом. И все же осторожность не повредит. Ог прикрыл погреб неопрятной лежанкой, разлил настойку, обновляя густой запах алкоголя в бедном домике, и добавил пустую бутылку к тем, что уже валялись вокруг стола.
Затушив печь, Ог прихватил лютню и отправился к не такой уже узкой щели в междумирье. Теплые лучи пробивались сквозь мохнатую душистую хвою. Ледок весело похрустывал под ногами. Словом, жизнь прекрасна, если не вспоминать о том, о чем хочется забыть, но никак нельзя, да и не получается. Толку грустить, нужно бороться. Врата в Новый Эрв сами себя не откроют.
Сегодня точно справится. Он уверен.
Руки привычно легли на воздух, и окружающее зарябило, покрываясь туманом. Вдох. Биение сердца. Чутье нащупало то, что и существует, и не существует, и Ог нырнул в иллюзорный выход в междумирье.
Запах хвои и морозец пропали, сменяясь ничем. Как укрепить эту щель? Привычные способы помогали слишком медленно. Ог сел в пустоте и прикрыл глаза, пытаясь разобрать то самое ощущение, которым находил выход в мир. Получится ли перевести и это подсознательное в явь?
Если бы здесь был Крин, точно выдумал бы. Разложил по полочкам саму идею, каждый оттенок, и переписал бы рунами заклинаний. Но друга рядом нет.
Вот бы ощутить нежные руки и игривый смех, похожий на эхо, той единственной, что помогала прочувствовать связь с миром и его самой сутью. Как бы это выручило сейчас! Но Ми больше не было.
Ог глотнул настойки и принялся перебирать струны старой лютни, настраиваясь. Совсем не то!
Он пел, отпуская чувства, самого себя, и плыл, ведомый одним чутьем. В сознании проносились туманные сплетения потоков энергии междумирья, смутное ощущение его законов, связи с Новым Эрвом…
Нашел, не упустить!
Струны послушно отзывались под пальцами, углубляя транс, и Ог плыл, пытаясь объединиться и прочувствовать.
Получится ли? Каждый день он пытался слиться и прочувствовать, но не мог выйти за границы своего сознания, узнать больше, чем был способен вместить разум.
Отказаться от разума! Стереть границы! Узнать больше!
Звуки лютни исчезли. Сознание обратилось дымкой с серебристыми переплетениями. Вот этот узел. Есть еще. Много, но все закрытые, не пройти. Не арки, как в Старом Эрве, а запертые двери. Запертые…
Еще немного… слиться с узлом…
Ог почувствовал, что задыхается, и концентрация начала спадать. Удержаться!
Воздуха не хватало. Ог впитывался в саму суть узла из последних сил.
Вот!
Едва получилось осознать, как все потемнело.
***
Голову пронзало иглами боли. В горле пересохло. Глаза будто засыпало песком. Ог нашарил бурдюк с водой в сумке и жадно припал.
Как же скверно…
Наконец-то понял, как надо. Сможет объяснить хотя бы проходчикам, как пробраться, и теперь понятно, как расширять. Конечно, процесс медленный, не сразу получится сделать выход безопасным и общедоступным, и непонятно, смогут ли вообще, но начало положено. Главное — начать. Новости из Старого Эрва совсем тревожные.
Ог разложил на плотном тумане грубый лист и принялся выводить руны. Осознанное складывалось в с виду странные, но такие понятные сейчас слова. Все так просто! Нужно лишь забыть все, к чему привык, и осознать заново. Новый мир. Новые правила.
