Белоснежка, или Вся правда о злой мачехе

      Всё же у Мироздания есть чувство юмора. Определённо стоило дважды пойти наперекор воле родителей и дедушки, раз я ничего не смогу сделать с их планами обручить меня с королём Бертении. И ведь не прогадали! Я приехала бесприданницей, ловко сумела вписаться в обстановку королевского двора, супруг любит и уважает меня — настолько сильно, что мои законопроекты принимаются с его лёгкой руки. Мне было непросто сейчас сказать, какие чувства поселились в моей душе по отношению к Марку. Я более не тяготилась тем, что мой брак был принудительным. Я сумела найти в этом даже плюсы для себя. Меня отдали замуж за человека широких взглядов, он молод, за его внешней сдержанностью и выдержкой наедине со мной раскрывается очень пылкий темперамент — я находила особое удовольствие в том, чтобы за задёрнутым пологом большой кровати в королевской опочивальне забыть о том, что я молодая королева двадцати лет и быть всего лишь молодой женщиной, которая находит счастливое забвение от всех забот, легших бременем на плечи. Но это бремя я делила с моим мужем… У штурвала корабля под названием Бертения официально везде значился мой супруг по праву его королевского происхождения, но по факту же страной правили мы оба. Вместе мы вершили будущее страны и старались сделать её комфортной для всех слоёв населения, старались делать страну более ориентированную на заботу и поддержку самых беспомощных и уязвимых. Наконец-то я действовала рука об руку с моим единомышленником. И это оказался мой супруг. За которого я поначалу не хотела выходить замуж. И только пообщавшись с будущим супругом наедине, узнав его с новых сторон, поняв, что передо мной человек неплохой и не лишённый здравого смысла, я поменяла немного своё мнение. С королём Марком можно мирно выстроить общение. Раньше я надеялась на земле моего супруга выпросить у него развод. Но теперь я всеми силами старалась, чтобы мой брак оказался счастливым. Мне было по душе общение в редкие минуты с мужем, когда он не был задавлен грузом королевской ответственности, как и я. Мне нравилось предаваться совместным удовольствиям в наших альковах. Я успела привязаться всей душой к маленькой Изабелле по кличке Белоснежка. Маленькая принцесса, ставшая наследницей трона своего отца после принятого по моей инициативе закона о престолонаследии, росла очень умной, доброй, бойкой и жизнелюбивой девочкой. Настоящий сорванец. Хоть и девочка. Я убедила мужа позволить Белоснежке по настроению носить мужские вещи и заниматься не только науками, но и боевыми навыками. Белоснежка любила порой вместе с дворянскими детьми и детишками дворцовой прислуги носиться ураганом или стрекозой по королевскому саду и в плодоносное время года набивать животы малиной и клубникой — которую для неё высаживали садовники. Обожала весёлые и подвижные игры. Усадить девочку за книги относилось к непростой миссии, но если уж Белоснежку какая книга увлечёт — за уши не оттащить. Я и маленькая принцесса за минувшие пять лет стали кем-то вроде подруг или скорее сестёр одна другой. Я ещё была хороша по меркам того общества, в котором живу. Красота Белоснежки с каждым днём расцветала всё пышнее. Я не завидовала моей приёмной дочери. Тем более что моё волшебное зеркало мне говорило, стоило его об этом спросить, кто на свете всех милее. Всегда неизменно зеркало мне отвечало, что я прекрасна в мои двадцать пять по-своему, что мне нужно поскорее забыть или выкинуть из головы мысль, что я «старуха», что скоро в королевстве будет две прекрасные женщины — когда принцесса Изабелла станет взрослее. Я и Изабель тепло общались между собой, она всегда могла попросить у меня совет и поддержку — как у родного отца, любимой няни Берты, и я бы её не осудила. Можно смело сказать, что Бэлль заняла в моём сердце особое место… Лишь одно причиняло мне грусть — принцесса Белоснежка сама стала называть меня мамой, я не учила её этому… Надеюсь, что свою родную маму она не забудет… Я же буду заботиться об Изабелле в мире живых, королева Ингерда — помогать ей из мира мёртвых. — Марк, любимый, ты не подумай. Я не учила Белоснежку звать меня мамой, никогда не принуждала её к этому. Берта не даст мне солгать, — доверительно сообщила я однажды мужу, обняв его за обнажённые сильные плечи со спины. — Моя радость, моя милая Элиза, я знаю, ты всегда уважала память моей бедной Ингерды, — рука мужа с нежностью сжала мою руку. — Бэлль сама захотела тебя так называть. Ведь ты же всегда была к ней добра, ласкова… — Я так боюсь, что она забудет родную маму… И кстати… раз речь зашла о матерях… Меня беспокоит, что мы женаты давным-давно, а ребёнка тебе я так и не родила, — решилась я рассказать о своих опасениях. — Значит, мы вместе навестим нашего придворного мага Эмриса, — спокойно и уверенно проговорил Марк в ответ. — Ты же не думаешь, что я стану меньше тебя любить, если ты не родишь мне ребёнка? Я не променял бы тебя с твоим острым умом и добротой ни на кого, Элиза, — зашептал мне супруг, увлекая на подушки, тонко давая понять, что хочет помочь мне забыться… И ведь получилось… вместе с мужем я пережила приятно пьянящее чувство, словно разум покидает тело, остаётся только жар в крови и желание стать единым целым физически и не только духовно… Увы, на любовь у меня и у Марка было мало времени, королевы созданы не для счастья, хоть мне повезло его обрести рядом с человеком, ранее для меня нежеланным. Сейчас он уже был так же мне дорог, как мои родители и братья, как дедушка и старенькая Магда, мне стала очень дорога Белоснежка. Вот принцесса стала мне дорога не как дочь, но как младшая сестра. Разница в возрасте у меня и у принцессы составляет пятнадцать лет. На мою руку уже присматривали кандидатов, пока принцесса Белоснежка была ещё совсем крошка. Неправильно это — что она всё равно называет меня мамой и не желает слышать возражений. Мама и папа — это особые слова, которые можно сказать только особенным людям, как думала я. У покойной королевы Ингерды должно быть единоличное право, чтобы дочь называла мамой только её. Я же просила Изабель звать меня Элиза, можно Лизетта или Лиз… В конце концов, я смирилась с тем, как меня называет Изабелла. Главное, чтобы уважала. В её любви ко мне я не сомневалась. Марк не осуждал ни одну из нас. Не я же научила Белоснежку называть меня матерью, я не учила её этому, а девочке с другой стороны важно ощущать в этой жизни материнское плечо. С этим справлялись я и Берта, всё же мы много лет назад сумели поладить, когда она настраивала Белоснежку против меня и хотела отвадить от меня ребёнка. Но я вместо того, чтобы сдавать Берту мужу, решила проблему бескровно — дала Берте второй шанс, она же не преминула им воспользоваться и более не доставляла мне проблем. Берта и внесла большой вклад в то, чтобы принцесса меня начала воспринимать иначе, чем ведьму-мачеху — жену её отца, которая изгонит из сердца короля маму Изабеллы вместе с самой принцессой. Я не прогадала, постаравшись быть с Бертой доброй. Помня о том случае, когда в моих руках было дальнейшее будущее Берты, её жизнь, любовь к воспитаннице, и как я сама же предпочла не наказывать её после всех попыток Берты настроить против меня дочку моего мужа, впредь Берта не настраивала против меня ребёнка. Даже признала перед маленькой в ту пору принцессой, что она тоже ошибается, а ошибки признают и исправляют обычно люди умные. Так что не одна только Берта получила ценный урок на будущее. Наставница и няня принцессы не имела ничего против того, чтобы я воспитывала Белоснежку, как меня воспитывала моя прабабушка Элиза. Марк одобрил мои методы воспитания. Вместе с принцессой Белоснежкой я навещала бедных в государственных приютах. Вместе с приёмной дочерью я часто раздавала горячую еду и хлеб с ягодным отваром для толпящихся у пунктов раздачи бедняков. Не раз мы вместе посещали приюты для незамужних матерей, чтобы узнать — как там по-настоящему с ними обращаются, всего ли им хватает. Для Бэлль явилось большим шоком, что в королевстве, несмотря на все усилия мои и Марка, всё равно не получилось до конца искоренить проблему бедности. Она привыкла жить в мире, где везде изящество и утончённая роскошь, где всё к её услугам и всё ей подвластно. Однако девочка не прекратила ходить со мной вместе на благотворительные мероприятия. Не отвернула взора от страдающих людей, и старалась, как могла их поддержать. Так принцесса Белоснежка узнала, что есть и другой мир — где обездоленные люди порой не знают, что будут есть завтра и чем кормить своих детей, тогда как принцессе подают каждый день изысканные и вкусные блюда. Раз Белоснежка однажды станет королевой, она должна научиться состраданию к ближним, взрастить в себе мудрость. В народе Изабеллу тоже полюбили, как некогда полюбили меня. Белоснежка росла умной, доброй, храброй и справедливой девочкой, имеющей своевольный характер — хотя нисколько не склочный. И жили мы всей дружной семьёй душа в душу. Я наслаждалась замужней жизнью с Марком и радостями приёмного материнства с Изабеллой. В двадцать шесть лет жизни в этом подлунном мире я умудрилась угодить супругу — произведя на свет шестнадцатого августа в жаркий и безоблачный день сынишку Лорана. Мой муж в этот важный момент был рядом со мной все эти мучительные часы и старался всеми силами вселить в меня уверенность, что всё будет хорошо. Придворный маг постоянно угощал меня обезболивающими и стимулирующими зельями, которые мне хорошо помогали. Вместе с придворным магом помогали мне доктор и две приглашённые повитухи, так что рожала я не только в узком семейном кругу. Единственное, что я сделала — это велела Берте увести в библиотеку принцессу Белоснежку, ведь одиннадцатилетнюю девочку вполне могут испугать мои жуткие крики, пока я рожаю на свет Лорана. Радовало и то, что во время моих первых родов никакие придворные кавалеры и дамы не ошивались в моих покоях и не толпились вокруг моей кровати, желая увидеть лично рождение новой жизни в королевской семье. На этом настояли я и Марк. Что касается Марка — он уступил охотно моим уговорам и позаботился обо всём, чтобы я ощущала себя в комфорте и безопасности. Я сама этого помнить не могу. Мне мама моя рассказывала, когда я была ещё совсем девочкой, что родители моего отца не могли похвастаться такой роскошью как удаление придворных из покоев, где рожает королева. Так что мне ещё повезло. И ведь повезло… Супруг довольно чуткий к моему состоянию и к моим просьбам человек, прекрасно понял мои страхи и оградил меня от того — что способно было бы причинить мне зло… Я рожала своего первенца при поддержке людей, которым доверяю, в покое, без игры на моих нервах как на мандолине. Не боялась во время родов выглядеть «недостаточно женственной». Необычайного прилива нежности, тепла, выстраданного счастья и благоговения преисполнилась я перед таинством дарования жизни ценой моих мук. — Третьего ребёнка рожаешь ты, — шутливо бросила я мужу своими искусанными в родах губами. — Третьего ребёнка не будет — я лучше буду пить всевозможные настойки против зачатия… места себе не находил за тебя и Лорана, — поставил меня перед фактом муж, бережно укачивая младенца, получившего имя Лоран — в честь одного из моих братьев. Кроха громко и требовательно плакал, добиваясь того, чего он желал. Догадавшись, чего малыш хочет, Марк передал мне Лорана и помог мне удобнее устроить его у меня на руках. Я же освободила грудь от плена сорочки и осторожно помогла сынишке захватить его маленьким ротиком ареолу моего соска. Видимо, желание нашего сына я и Марк угадали правильно. Малыш хотел кушать. И у меня как раз было в груди достаточно молока, чтобы кормить моего ребёнка — вопреки протестам двух повитух и доктора, которые считали, что негоже даже знатной даме, а уж тем более королеве выкармливать грудью своих детей. Но они вынуждены были сдаться после моего довода, что отныне я положу начало новым королевским традициям, и что теперь королевы будут сами решать — нанимать ли принцессам с принцами кормилиц или же выкармливать самим. Мой муж сказал же, что он скорее занимает мою сторону, и что если я не собираюсь звать принцу Лорану кормилицу, то это моё право, которое никому нельзя нарушать. Я обрела прекрасного единомышленника в лице моего благоверного. Вот за это его отношение ко мне я и полюбила его… даже если опустить тот факт, что мой муж — статный и хороший собой мужчина с глубокими и выразительными голубыми глазами, а волосы у него чернее угля… и черты лица его похожи на статуи античных богов… Я кормила грудью Лорана, малыш довольно мило давил мне крохотной ручкой на грудь и внимательно меня изучал. Я склоняла голову ниже к его маленькому личику, ласково с ним разговаривала. Он ещё совсем маленький, но черты лица будут точно отцовские… от меня унаследует, наверное, цвет глаз — серых, как заволоченное грозовыми тучами небо… Марк велел одному из лакеев у дверей в спальную сообщить Изабелле и Берте, что со мной и малышом Лораном всё хорошо, и что Элиза крепко обнимает Бэлль, которую вместе с отцом очень любит. Бэлль не должна подумать, что из-за рождения второго ребёнка я и Марк забудем о ней. Пусть я родила моему супругу сына, это не значит, что я отвернусь от Белоснежки, как только у меня появится свой кровный ребёнок. Причём ребёнок в очереди на престол окажется вторым после старшей сестры. И я уж точно не стану устраивать войн за трон Бертении и не стану чинить злокозненные интриги против принцессы Изабель, которая мне доверяет и любит меня, которая считает меня своей второй матерью… Я не смогу всадить нож в спину или под рёбра человеку, который распахивает мне свои объятия. Поживём — увидим. Обо всём, что так ярко изменило нашу жизнь, можно подумать и завтра. А пока я кормила Лорана, который жадно сосал молоко из моей груди, и думала о том, что после такого испытания мне хочется выпить горячего молока с мёдом и съесть вафли, а потом спать.