Белоснежка, или Вся правда о злой мачехе

      Годы летели с пугающей стремительностью. Казалось бы, не так уж давно я впервые увидела земли Бертении — королевой которых стала после второй свадебной церемонии на родине моего мужа Марка, будучи девчонкой восемнадцати лет, ещё слишком мало знающей о жизни, несмотря на мою деятельность задолго до свадьбы в поддержку обездоленных. Душой я всё равно была сущим ребёнком… Хоть имела ум взрослой женщины, которая должна понимать всю ответственность за корону и страну, за престиж Бертении. Я должна была стать королю Марку хорошей женой, но по словам моего мужа стала замечательной. Казалось бы, только недавно Белоснежка была маленькая девочка лет на пятнадцать меня младше, годящаяся мне в младшие сёстры чем в дочери, выросла в очень красивую сверх всякой меры девушку лет двадцати — чёрные волосы, нежная белая кожа и розовый румянец на щеках, ясные голубые глаза как у папы или у её родной мамы, невысокая и всё же обладающая стройным станом, хоть на её облике сказались занятия боевыми навыками. Глядя на Белоснежку, я с некоторой ноткой грусти думала о том, что мне уже тридцать пять лет, Марку и того больше, заботы о троих детях и о благе народа с государством добавили Марку и мне седых волос. Но я не тратила свою жизнь на огорчения из-за уходящей молодости. Я не стану проливать слёзы над тем, что фигура у меня уже не как у звонкой и тонкой девочки восемнадцати лет, хотя стройная и крепкая из-за занятий боевыми искусствами. В конце концов, я обессмертила себя, способствуя процветанию королевства, и через моих Лорана и Лиру — дети выросли до того красивыми, что своей красотой затмили меня, а я и не против. Белоснежка тоже выросла красивее, чем я сейчас. Стоит из-за этого переживать? Нет. Вот и зеркальце мне моё так же говорило, стоило мне задать ему вопрос «Кто на свете всех милее?». И зеркало мне неизменно отвечало, что мои годы не перечёркивают моей красоты и что моя душа намного красивее оболочки. Это вселяло в меня бодрость. Разумеется, приезжающие в Бертению по дипломатическим делам государи других стран пытались за мной ухаживать, как и молодые хорошие собой юноши из родовитых и богатых семей, но о такую каменную даму как я они обламывали все зубы — потому что только один мужчина занимал надёжно вот уже много лет место в моём сердце, с которым я сочеталась браком, кому все годы была верной и любящей женой, его поддержкой и опорой, кому родила сына и дочь. Поняв, что со мной никому ничего не светит, и что я сделана из камня, из которого делают всей душой верных жён, царственные и придворные повесы оставляли свою затею подобраться к власти над Бертенией через постель королевы, которая любит только мужа и верна только ему. За мои качества Марк меня ценил, уважал… Несмотря на то, что ему сравнялось за сорок, он по-прежнему сохранил в себе военно-царственную выправку, гордый вид и спокойное, выдержанное достоинство своих предков. Чёрные волосы его сильно тронула седина, морщины затронули его лицо — у меня морщин всё же было гораздо меньше, вот голубые глаза по-прежнему глядели на этот мир с озорством и иронией… И для меня всегда мой муж будет тем неподражаемым рыцарственным молодым мужчиной, каким я его встретила у себя на родине в Фиренсии, когда он приезжал за мной. В моём сознании всегда будет жить образ молодого Марка. И на наших семейных портретах — где все мы вместе. Небо над головами моей семьи и моей пока не хмурилось, я как и раньше среди первых первая, воспеваемая в сонетах и в полотнах художников, причём не одна только я получаю свой заслуженный по праву фимиам, но и Белоснежка. Нередко для исключительно целомудренных картин я и моя старшенькая позировали вместе, причём в обнимку. Я хотела остаться в памяти моих близких навсегда такой какая сейчас — способная создавать моей красоте достойное обрамление, хотя сохранившая свою привлекательную внешность при себе, жизнерадостная и весёлая… А уж если доживу до глубокой старости и застану правнуков — то галереи дворца пополнятся полотнами с весёлой и озорной старушкой, которая за любое действо — кроме подагры и кладбища. И Белоснежка с младшими детьми Лораном и Лирой отлично впитывали как губки мою философию. Мой возлюбленный муж Марк часто доброжелательно смеялся над тем, какой весёлый и безобидный шорох наводили вокруг я и дети. И уже тогда у него возникали закономерные сомнения, кто из нас вообще взрослый — я или наши дети. Моя семья в Фиренсии тоже жила своей жизнью. Лоренцо успел жениться и стать отцом двум мальчикам и одной девочке, обрёл чудесную и добрую жену с общими с ним взглядами и такую же сумасбродку — как я в юности, которую даже зовут Элиза. Долго я ещё посмеивалась, что мироздание лихо над Лоренцо подшутило. Из Лоренцо получился довольно хороший король — это уже не был тот молодой мужчина, любивший с братом кутежи и пьянки по тавернам — отныне Лоренцо понимал, какая на него возложена огромная ответственность за заботу о своей стране. Антонио предпочёл выбрать карьеру священника и посвятить себя помощи другим, как любила делать наша покойная прабабушка… К моей величайшей скорби — моя наставница и няня Магда умерла, покинула этот мир, а спустя месяц после её смерти не стало и дедушки. Так что Магда и дедушка Луиджи унесли с собой часть моих сердца и души, и я не знаю, суждено ли будет мне снова собрать себя из осколков. Глядя на моих сильно постаревших за годы родителей, я ощутила пугающее чувство, что я и их могу потерять, что отец и матушка не вечные, они из плоти и крови, людской век так недолог… Думать о том, что я стану делать, когда Жнец в тёмном балахоне с косой придёт за моими родителями, мне было страшно и больно… Не хочу вновь лишаться части души и сердца, как это было у меня с бабулей Элизой, Магдой и дедулей Луиджи… Думаю, мне удастся хотя бы ненадолго убить свою память заботами о делах государства и заботами о моих детях… От родителей мне и пришли тревожные вести, что страны Варансия и Ангория заключили военный союз. Фиренсия и Бертения состояли в тесных дипломатическо-военных отношениях, причём Фиренсия находится под протекторатом Бертении и в случае чего серьёзного Бертения придёт на помощь — продовольствие, деньги, обученные и вооружённые солдаты с рыцарями… Но что, если множество государств объединит усилия?.. Вот это и вызывало тревогу. Поэтому сейчас мой отец, моя матушка и мой брат Антонио приехали ко мне и Марку, чтобы вместе решить, что делать. С ними был ещё и король Андалусии — Эктор Отчаянный. Сей мужчина не отличался высоким ростом, впрочем, его фигуру можно было назвать крепкой, хорошо ухаживал за своей рыжей бородой, с подозрительностью окидывал обстановку нашей комнаты для приёмов взглядом своих зелёно-карих глаз, одетый в искусно украшенные доспехи. Я не знала, чего от него ожидать. Надеюсь, что король Эктор окажется расположен к построению диалога на равных ради пользы общему делу. О чём я и мой муж прямо ему сказали, что мы рады верным и честным союзникам, которые в случае чего помогут отразить захватнические военные действия других держав. Но моя надежда рухнула подобно карточному домику, стоящему на песке в ураган, когда король Эктор раскрыл свой рот на одну неприятную тему… — Я согласен положить к вашим услугам свои богатства и оказать военную помощь. При условии, что женой моего первенца Фердинанда станет принцесса Изабелла, которую все называют Белоснежка. Слышал, что Её Высочеству восемнадцать лет. Пора бы уже, засиделась в девицах, — выдвинул требование король Эктор. Я же старательно держала на лице приветливое выражение и улыбку, хотя мне очень хотелось как следует врезать королю Эктору за его слова! Требовать в жёны чужому человеку Белоснежку! Не спросив её согласия и мнения о женихе… конечно, я сама вышла замуж без моего согласия на брак с Марком, для меня этот брак обернулся счастьем… но где уверенность, что то же самое ждёт и Белоснежку? А если она не согласится? Я же не могу торговать рукой моей приёмной дочери… Совесть не позволит. С другой стороны — требования Эктора. Все мы меж Сциллой и Харибдой, если вспоминать греческую мифологию. Я хотела заключения союза с Эктором, но я не хотела принуждать к замужеству мою старшую дочь — Изабель… Мадонна, помоги мне… Лицо Марка аж покраснело от закипающего гнева, но ему хватило благоразумия успокоиться. Моя дочь, пусть не по крови, не предмет сделки или торговли!