В слове "дурдом" главная часть — вторая.

Ещё один день в следственном изоляторе начинался с попытки упорядочить все в голове, чтобы вспышка ненависти не сожгла все мысли до тла. Он виноват вообще или нет? С одной стороны виноват. Слишком доверился человеку, с которым у него не было хоть несколько действительно крепких отношений. Как идиот решил, что тому можно доверять. С другой стороны, он не знал, что так произойдет. Руперт ведь тоже был в подобном положении, и все держалась на взаимном доверии. Это как башня из деревянных фигур, каждая из которых была одной из их маленьких тайн. Сверху те, что они держали в секрете ещё с работы в тюрьме: Дейв прикрывал уходившего пораньше Руперта, Руперт замалчивал косяки Дэйва. В середине были их частые свидания после увольнения, а внизу — их встречи после того, как парни оказались по разные стороны конфликта. И кто же знал, что Руперт готов был сжечь всю постройку ради себя. В общем можно было подвести одну четкую черту: Дэйв идиот. Он таким родился, и потому избежать ещё одного этапа жизни, который разбился вдребезги, не мог. Зато сейчас он прекрасно понимал, что с него хватит. Дверь открылась, и на пороге появился знакомый силуэт. Решительно выйдя в центр комнаты, Прайс уставился на человека, дремавшего в углу. — Последний шанс, Дэйв. — Ты мне это уже пятый день подряд говоришь. Руперт потёр переносицу, вздыхая. — Ты ведёшь себя как ребёнок. — Правда, Прайс? — наигранно удивился Дэйв, и тут же огрызнулся. — Правда? На мгновение Руперт застыл. Ему показалось, что человек перед ним — вовсе не его старый знакомый. — Дэйв… — начал он, но не нашел слов. Может, он ждал, что его перебьют, окончательно разрушив свой старый образ в голове, но пленник не нарушил своей старой привычки не перебивать. — Прости. — Я так полагаю, разбивая стекло, ты лепишь на него пластырь. — Дэйв, хватит! Дэйв вздохнул. — Если хватит, то проваливай. У меня для тебя информации нет. — Просто скажи, что тебя держали там, и они отстанут. — Прости, но моя фамилия не «Прайс», чтобы сдавать своих. Руперт сдался и обернулся, делая шаг, но все же бросил через плечо. — Никогда не поздно отказаться от тех, кому ты не нужен. — Именно поэтому, Руперт, иди нахуй. Дверь закрылась. *** Прайс не чувствовал сожалений. Теперь он командир, а не обычный рядовой. Генерал был доволен его успехами, и потому дал отмашку повысить «перспективного военного». А Дэйв… Дэйв успокоится и перестанет его ненавидеть. В сердце больно колол факт предательства. Да, все же это неприятнее, чем казалось. И почему то его сковало чувство, что теперь ему эта должность к черту не сдалась. Только работы больше стало, а вот причины ее совершать остались у того дерева, где они встречались. Панпа простит и поймет. Он же хороший человек, верно? Но что-то подсказывало: не простит. *** Последние пару ночей заключённый не спал. Торчать в одной единственной комнате ему онасточертело, и потому, решив для себя, что путей назад нет, он вытащил изо рта отмычку. Прильнув к двери, он услышал только удаляющиеся шаги. Вероятно, рядом с дверью стоял дежурный, а значит действовать надо было быстро. Да, Дэйв был без понятия, куда пойдет и что будет делать, как собирается жить и ради чего. Но сейчас перед ним стояла одна простая задача: сбежать от своих заключителей. А потом, за стенами тюрьмы, он что-нибудь придумает. Потому что обширные планы — это не дня него. У Дэйва Панпы больше не было моральных дилем. Он больше не будет меняться просто ради того, чтобы быть лучше. Будет нужно — станет кем-то другим. А сейчас он просто сбежавший шляпник, впервые в жизни чувствующий всю физику удара на теле Прайса.