"Sex Is Not Enough"

      

Oomph! — Spieler

             Я удивлённо сидела в постели, озадаченно понимая, что дом утром оказался пуст. Куда делся Фенцио не представляла, однако, любопытства ради попыталась выловить ментальный след в помещениях. Помнила, что недавно говорил о том, что понял момент, когда я покинула школу, чтобы посмотреть суд. Не зная техники, не зная особо пространства, я смогла отследить перемещение энергии мятного ветра в пределах дома, но дальше, на улице, след обрывался от многообразия незнакомых энергий.       Сидела в постели в ворохе подушек, прислушивалась к тишине, распознавая передвижения. Снова стало неуютно: я с трудом улавливаю след в небольшом доме, а он поймал его на уровне замка школы. Ещё и с учётом, что от студенческого общежития преподавательский этаж и кабинеты находятся на основательном отдалении. Несоизмеримая сила прирождённого и блохи, которая сейчас сидит в его постели, нервно ёжась.       Задержался у стола в своём «кабинете», ненадолго покинул дом, вернулся. Задержался в кухне, после чего ушёл… По следу около часа назад. Судя по свету с улицы, время около десяти утра. Можно ошибиться из-за отсутствия солнца. Но я не сплю до обеда почти никогда. А часов я не видела нигде. Так что всё можно выяснить лишь опытным путём. Как и то, что происходило на первом этаже, пока я спала. Пришлось выбраться из постели, застилая и перестилая всё, что перекопали вчера. И ещё… Я улыбалась. Глупо, но искренне. Бестолковая счастливая непризнанная, которая чувствует себя на нужном месте, а не пятым колесом в телеге. И это… удивительно.       Сумка с моими мелочами висела на дверце шкафа. Предусмотрел даже это. На стуле у двери стопка полотенец. Я невольно покраснела, рассматривая себя в зеркале.       — Это ведь совершенно ненормально, да?..       Отражение покраснело ещё гуще, я вытащила из сумки свою мелочёвку и побрела в ванную, прихватив полотенца. В очередной раз доводилось удивиться тому, что всё предельно просто. Дом действительно смахивал на загородный коттедж. Уютный, спокойный. «Гавань», как он сказал. Место отдыха, когда-то утратившее своё предназначение, но обретшее его заново с моим появлением. Это и пугало, и радовало одновременно.       Душ, попытка высушить голову, чистка зубов, всё по стандартной схеме, если не знать, что, покинув ванную, я окажусь не в комнате общежития школы, а в другом месте. Персональная сказка или ужастик с непредсказуемым финалом?.. Накинула сорочку, покидая ванную комнату, и спускаясь вниз. Туда, где весело полыхал очаг и было обилие покоя какого-то немного другого формата. Уютного и наводящего, как не странно, на учебный лад. Я скользнула к столу, просматривая несколько оставленных книг: энергии, ритуальная магия, амулеты и снова руны. Более сложные… Что ж, фронт работ был понятен на предстоящие полтора дня. Вызубрить, что успею… Что не успею — зафиксировать закладками до следующего посещения. Если, конечно, книги мне не сунут в зубы для изучения в школе.       На двух обложках имя Фенцио.       — Кладезь… — я вздохнула и побрела в кухню.       На столе набор продуктов и… пачка кофе. С трудом удержавшись от довольного стона, я распаковала земной продукт, едва не втянув носом молотые в порошок зёрна. Кофе я не пила с момента попадания на небеса. Местный эквивалент отдавал травой. А сейчас меня ожидал вполне обычный вариант всего, что можно приготовить… Кроме пары каких-то стейков, которые интересно смахивали на какую-то рыбу, при этом пахли мясом с отголоском морепродуктов. Странным был и цвет — сине-бирюзовый. Я мотнула головой, понимая, что именно за мясо предоставлено. В мыслях отчётливо пронеслось, что надо проведать Фыра в ближайшее время. Не хотелось бы, чтобы моего дракона отправили на питание для школы.       Нервно хохотнув, я переключилась на привычное с Земли занятие готовкой. Немного забавляло его принятие моей блажи с желанием чем-то отблагодарить за едва ли заслуженное внимание. Приготовление пищи успокаивало меня в годы проживания с отцом. Но тогда это было обязанностью. Сейчас же… Смахивало на желание доказать, что я хотя бы в этом могу быть полезной. Правда, немного смущало, что я по-хозяйски орудую в чужой кухне, перебирая содержимое шкафчиков в поисках нужной утвари, специй и прочего. Особенно, если учесть, что небожители могли не питаться ничем неделями. Слабея, теряя остатки сил, но пища была чем-то не самым насущным.       Я со вздохом излазила всё в поисках того, в чём можно было бы сварить кофе. В конечном итоге выбрала какой-то маленький ковш, невольно улыбаясь. Первая порция бодрящего напитка была проглочена чуть ли не кипятком. Вторая, уже на двоих, дожидалась возвращения ангела, чтобы не успеть остыть.       Движение знакомой энергии уловила ещё в начале улицы. Раскинутая сеть, закреплённая на обозримой части, позволила ощущать и осязать нужное, но была нестабильной. Пройди под окнами кто-то с похожей визуализацией, я бы потеряла улавливающие нити сети и пришлось бы повторить процедуру. И всё же улыбнулась от щелчка дверной ручки в прихожей, в голове уже металось, что всё это смахивает на бытовые уютные мелочи, о которых в наших условиях думать бестолково и рано.       — Доброе утро… — я улыбнулась вошедшему Фенцио с парой свёртков в руках.       — Доброе, Виктория, — свёртки легли на стол, он с любопытством созерцал последние штрихи приготовления завтрака, как вспыхнул огонёк под ковшиком с кофе. — Кажется, я не прогадал с тем, чем тебе было бы интересно заняться в моё отсутствие.       Я чуть вздрогнула, глядя на сковороду с прожаренным мясом:       — Не думала, что морских драконов ещё и в пищу употребляют…       — Это необходимость. Какие-то разводятся для боя, какие-то для перевозки наездников и грузов. Какие-то, увы, в пищу… — он усмехнулся, — Сеть настроена правильно, но слишком явная. Чувствовалось, что кого-то «ловят». Она должна быть менее заметной в ситуации, когда следует знать приближение объекта, но скрыть своё присутствие.       Я вспыхнула, оборачиваясь:       — Буду тренироваться. А чем отличается?..       — Столица не так велика, как может показаться. Обретающиеся здесь жители знают энергии друг друга долгое время. Веками… Новая энергия может вызвать вопросы и подтолкнуть кого-нибудь на выяснение обстоятельств появления новичка, — он чуть лукаво улыбнулся. — Но для первого раза это более чем достойно.       Я польщённо улыбнулась, разливая кофе по чашкам и выставляя завтрак на стол. Что ж, ещё знания… Новые вершины и планки, которые следует раздвигать, развивать и ставить выше. Особенно… особенно с учётом так и не проявившейся скрытой силы. Очевидно, от последней мысли я снова напряглась, и это сказалось на стабильности энергии.       Плавное разворачивающее движение. Подсадил на кухонную тумбу. Высокую до того, что лица оказались на одном уровне:       — Всему своё время. И выбор стороны… — поддетое пальцами лицо, — Не стоит огорчаться.       Я чуть подалась вперёд, упираясь лбом в его плечо:       — Просто не слишком-то уютно чувствовать себя бесполезной.       Он усмехнулся:       — Женщина, умеющая готовить в условиях небес, которые почти не нуждаются в пище, априори не может быть бесполезной, — Фенцио вздохнул от моей недовольной физиономии. — Ты не бесполезна. Не была и не сможешь быть никогда. И всё же, мне любопытно… В первый раз это было неожиданно, когда ты рванулась к плите, едва встало солнце. Что руководит тобой сейчас?       Смутившись, я отвела глаза. Слова подбирались сложно. В голове это звучало нормальным прежде. Сейчас же стало казаться невероятно смешным. И всё же ответа от меня ждали.       — Забота. Мне кажется, что это правильно… Заботиться о тех, кто… дорог, — краска заливала по самые уши, но благодарная улыбка стоила смущения.       Я никак не могла себя заставить привыкнуть к тому, что здесь, в этом доме, он, кажется, сбрасывал все маски. Становился тем, кем был до появления моей матери. И я не знала обстоятельств того, что произошло с матерью Дино. Лезть в это было страшнее, чем даже в то, что происходило сейчас. Не знала, придёт ли время открывать столь давно запечатанные ящики с памятью. Не имело значения. Мягкий поцелуй и скольжение пальцев по щекам, когда ладони обхватывают лицо, в его исполнении были… чем-то удивительным. Как и отклик на каждое новое действие, который, кажется, его вводил в не меньший ступор.       — Завтрак, — отстранившись, резюмировал Фенцио. — Затем обсуждение и повторение пройденного материала, и новые знания.       Я тоскливо вздохнула, вспомнив стопку учебников, но неожиданно расхохоталась. Уловив озадаченный взгляд, пришлось пояснить:       — Когда читаю школьные учебники, часто впадаю в прострацию от формулировок. Путаюсь. У тебя все работы написаны достаточно понятно для туповатых непризнанных, похоже… — он вскинул бровь от сомнительного комплимента, и я продолжила, — Это плюс. Земным сложнее понимать то, что привычно прирождённым. Когда-нибудь я стребую у тебя какую-нибудь книгу с автографом, буду хранить её на видном месте и перечитывать, как библию.       Отсмеявшись, всё же перебрались за стол. Мясо оказалось… сносным. Мозг не мог определить привкусы, которые смешивались и не позволяли выделить что-то одно. От мысли о драконах меня всё больше начинало терзать беспокойство о Фыре. Ангел поспешил успокоить, сообщив, что питомцы школы в пищу не идут. Тем более мой — слишком разумный, хоть и ведёт себя в последнее время не очень адекватно.       От последних новостей я уже задалась целью в свободное время слетать на остров драконов и проведать своего.       — Итак, Бонт… — напомнил Фенцио.       Я проглотила слишком большой кусок стейка с трудом под насмешливым взглядом:       — Бонт меня пугает. И очень сильно, — проглотив кусок драконьего мяса, проговорила я. — Но суть не в этом. Он сказал, что я — сосуд. Это и есть моя сила. Чем наполнят, тем и стану. То есть я пробовала…. Впитывать всё, что показывают ученики, встающие против меня. Не вышло.       — И не могло выйти.       — Почему?       — Энергия определяет мощность. Твоя энергия имеет оба начала, хоть света и больше. Но помимо света и тьмы она имеет противоборствующие части. Просто энергии — мало. Скажем так, иерархия разделена. На тех, кто диктует законы, кто блюдёт и тех, кто их защищает. Нам…. На это плевать, по сути… — задумчиво произнёс ангел, — Ты можешь оказаться по своей природе в любой из каст.       «Если доживу…» — почему-то подумала я, уже без всякого аппетита глядя на стряпню:       — Допустим. И всё же — как заполнить то, что не имеет «горлышка»?.. Куда надо направить чужую силу, чтобы её… вобрать?..       — Надо обдумать, — Ангел отпил кофе, удивлённо вскинув бровь. — Как вы это пьёте? Горько же…       Я невольно хихикнула:       — Привыкаешь со временем и к горечи, и ко всему прочему… Кстати, а откуда здесь появляется земная пища?.. Ну… то есть, понятно, что с земли… Но как-то она здесь оказывается ведь? Кто-то подворовывает?..       Фенцио хмыкнул, глядя на меня с долей иронии:       — Есть такое понятие, как «жертва». Земная пища попадает под один из законов. Если, например, что-то могут украсть — мы можем это забрать, оставив взамен благословение. Так, в магазине, где был взят этот кофе, должно было случиться ограбление, при нерабочей кнопке быстрого реагирования. Пришедший от нас взял кофе, нашептав владельцу магазина мысли о том, чтобы он проверил систему безопасности. Не случись этого — пачка кофе стала бы ценой жизни или полностью утраченной кассы.       — Соблюдение Равновесия?       — Именно… Всё должно иметь баланс. Где-то убыло, где-то прибыло… Просто выкрасть продукты невозможно. Точнее… возможно. Но это приравнивается к греху и карается небесами, как и… — он сглотнул, опустив голову. — Убийство, которое я совершил. Не одно… Дьявол…       Я сглотнула, отметив пролетевшую на его лице эмоцию отчаянья. «Каково это… Желать ту, кого ты убил?.. Приводить в свой дом, делить постель, пытаться уберечь…». Приборы готовы были погнуться в его пальцах. Отложил, кажется, спокойно. Отодвигая тарелку от себя, одним мощным глотком допил кофе до самой гущи, не сморщившись. Вязкая тишина в кухне накрыла, кажется, куполом.       Поцелуй в макушку:       — Спасибо.       Фенцио вышел, скрывшись где-то в соседней комнате. А я… я переваривала сказанное. И это «спасибо» едва ли касалось завтрака. Внутри всё скрутилось в тугой узел и не хотело развернуться. Когда физически чувствуешь стыд, боль и сотню негативных эмоций, которые стоило бы оставить в том прошлом, которое две недели назад оборвалось желанием не уничтожить, а сберечь. Его страхи чувствовались кожей. Созидать всегда сложнее, чем рушить. И ещё сложнее понимать ему самому, осознавать и верить, что обрёл то, на что, кажется, право утратил.       Я мотнула головой, протерев пальцы и губы салфеткой, рассматривая опустевшую чашку перед собой. Всеми силами хотелось бы ненавидеть, но это невозможно. Абсолютно невозможно. Не с меня всё началось, но в моих силах хотя бы попытаться закончить. И без него я не справлюсь. Потому, что не захочу… В один момент всё обрело смысл, а после получило обоснование.       Из кухни вышла неуверенно, рассматривая ангела, стоящего у очага. Визуально спокоен, но энергия… Это лучший детектор. Показатель того, что даже в условиях внешнего безразличия внутри может веять такой ураган, который невозможно унять. Я сглотнула, подходя ближе и вставая рядом. Очаг грел, но мурашки ползли по телу не от холода. Пальцы несмело легли в широкую тёплую ладонь, сплетаясь. Подтянув её к своему лицу, я потёрлась щекой о тыльную сторону. Фенцио прикрыл глаза, втянув носом воздух. То ли раздражение давил, то ли всё же старался привычно скрыть слабость.       — Посмотри на меня… — я со вздохом поддела его лицо пальцами, поворачивая к себе; болезненный взгляд, почти ненавидящий, прошёлся по моему лицу: ненависть не ко мне, а к себе, — Мы не можем вернуться в прошлое и избежать ошибок. Не можем прожить всё сначала, обходя острые углы, боясь навредить себе и тем, кто дорог нам. Через боль и ошибки мы познаём жизнь, мир и себя самих. Определяем то, что нас сломает или поможет стать сильнее. Это как с кузнечным горнилом, понимаешь?.. Закалить сталь или расплавить её… Если рука не дрогнет — получится оружие. Если дрогнет и градус в жерле перейдёт предел, если передержать заготовку — она будет уничтожена, — я осторожно тронула губами сплетённые пальцы наших рук. — Мы не можем изменить прошлое, но вполне в состоянии сделать будущее другим. Снова совершая ошибки, исправляя их и так по кругу. Сотни и тысячи раз. Без них мы были бы мертвы…       Ангел вздохнул:       — Ты должна меня ненавидеть и бояться, но остаёшься рядом. Это такая попытка «закалить сталь»?       Я чуть улыбнулась:       — В какой-то мере. Иногда стоит подумать о том, почему наши «враги» таковыми становятся. Злом не рождаются. Им становятся. А, понимая причинно-следственные связи, не возникает нужды в том, чтобы кого-то осуждать за тот или иной поступок, — немного опасливо, я скользнула вперёд, вставая напротив Фенцио и испытующе всматриваясь в лицо. — Пылкое сердце и холодный разум, помнишь? Ты делаешь меня такой — трезвомыслящей, но готовой на всё, чтобы ты не пожалел о своём выборе… Не сделал бы этого ты — сделал бы кто-то другой. Всё бы началось сначала. И едва ли появилось бы то, что мы имеем сейчас…       Привлекающее движение рук. Объятия — бережные, но крепкие. Я в который раз ловила себя на мысли, что в этих руках не страшно ничего. Обняла в ответ, чувствуя макушкой улыбку. По спине в вырезе ночной рубашки скользнули тёплые пальцы, заставляя крылья дрогнуть и раскрыться. Для него это уже становилось игрой, кажется. Моё же тело отзывалось почти мгновенно на любое прикосновение.       — Твою бы мудрость в мою голову… — тихо проговорил он, — Я всё чаще ловлю себя на мысли, что действительно хотел бы отмотать время, исправить всё от начала и до конца. Но… невозможно. Ты права.       Я привстала на цыпочки, потянувшись к его губам:       — Повторюсь — прошлое не исправить, но никто не запрещает пробовать изменить будущее.       — Каждому отчаявшемуся нужна своя Уокер… — Фенцио усмехнулся, глаза скользнули по моему телу, по комнате пролетел вздох, — Возьми свёртки в кухне и примерь. Я уберу со стола. Когда ты в одной сорочке, сложно сосредоточиться на чём-то, кроме тебя самой.       Я лукаво прищурилась:       — Не замечала, что это стало проблемой… Но если вы настаиваете, учитель…       Ангел закатил глаза:       — Ехидная, невыносимая, саркастичная…       — Зато твоя, — я показала язык и попыталась отступить, чтобы сунуть нос в свёртки, так и оставленные на столе, но не выпустил. Руки сжались на теле сильнее. — Что?..       — Не стоит бросаться словами, в которых ты не уверена…       Я опустила голову, закусив губу: в сказанном я была уверена больше, чем в самой себе. Две недели, чтобы уже не бояться признаться себе самой в том, что начавшаяся с секса связь обрела все свойства любви. Той, которая и угробит, и вознесёт раньше, чем успеешь сообразить — чего ты хотел бы больше.       — Уверена. — я упрямо всмотрелась в его глаза, — как и в том, что опасаюсь того, что могу обнаружить в свертках.       Саркастичная усмешка в равной степени обещала, что там может оказаться как паранджа, так и что-то весьма оригинальное. И всё же я опасливо сощурилась, чувствуя его улыбку. Благодарную, какую-то не его, кажется. Уловил замешательство.       — Я просто подумал, что тебе стоит обзавестись здесь какой-то сменной одеждой и обувью.       — А там, где ты всё это нашёл, не возникнет вопросов — для кого?       — Не должно. В конце концов, мог попросить кто-то из школы, раз уж я решил наведаться в столицу. Это не такое уж редкое явление для тех, чьи семьи обитают в цитадели.       Настороженно оглянувшись через плечо, я всё же выбралась из объятий, забрала оба свёртка и пошла на второй этаж. «Боже, думала ли, что он ещё и одежду мне решит подбирать?.. Вот уж чудеса…». В одном бумажном пакете оказались балетки. Как не удивительно, универсального размера. Плетёные и достаточно удобные, если не выбираться в них на улицу. Там ноги замёрзнут мгновенно. Впрочем, здесь ведь не вечная зима? Он сам об этом говорил. Во втором свёртке оказалось… платье.       — Н-да… — я удивлённо вкинула брови, приложив к себе предложенную обновку, — То есть, это скромнее моей ночной сорочки?..       Белая туника. Почти обычная, не считая того, что почти полностью прозрачная. «Успокаивала» только белая короткая подкладка от середины бедра до груди. Широкие бретели, никаких излишеств. Просто мягкая аккуратная ткань. Если бы ещё не была такой откровенной… Но тут уж, как говорится, дарёному коню и всё такое прочее… Ехидно усмехнувшись, я скользнула в наряд, обнаружив тонкий плетёный пояс в свёртке, который, очевидно призван был приталить наряд на мой вкус. Опять приходило понимание, что подбирал, ориентируясь на свои пожелания, но и на мои возможности, и общий вид.       Зеркало отражало ангела. И это не вязалось. Совершенно не вязалось с тем, что я творила прежде. Не вязалось с тем, кем я себя чувствовала и старалась преподносить. Но чувствовал он… Это подкупало и снова заставляло думать. Я прикрыла глаза, сев на край постели, водя руками по стёганному белому одеялу. Я могу… Действительно могу стать и демоном, и ангелом. Призвание или желание? Что же в приоритете?.. Что мне ближе? Что, если равновесие так и останется запретом на связи?.. А я уже сейчас не хочу останавливаться. Я не хочу, чтобы сторона решала моё будущее в отношениях… Что, если он когда-то захочет большего в этом самом доме или в любом другом?.. Будущее, которое я отталкиваю, боясь, что утром глаза не открою. Что убьют… Или ещё чего похуже?.. Смогу ли я дать ему то, чего он может захотеть?..       «Твоя…» — и ведь я не солгала. Почти полгода здесь. И всего две недели на то, чтобы чувствовать себя. Принимать себя той, что он искал. И снова вопрос — а соответствую ли его ожиданиям?.. Смогу ли оставить свою смешную «месть» матери для того, чтобы быть счастливой и делать счастливым его. И почему-то не возникает мысли, что он в приоритете над любыми чувствами мести и желанием уничтожить, свергнуть… Он стоит того… Сила, которая нашла свой исток теперь в искуплении. В желании доказать, что как его ни уничтожали, а Фенцио силён, заслуживает…       — Любви?..       Я дрогнула от собственного голоса, прозвучавшего почти больно. Почти. Мне хотелось залечить раны на его теле, нанесённые чужим пренебрежением. На его сердце. Тело… тело. Я сглотнула, прикрыв глаза. По мне прокатилась волна возбуждения. Он по характеру оказался тем, кто мог показать, что я со своими тупыми попытками продавить характер, и мораль бесконечно отстала. Можно желать идеал, хотеть заполучить его в пустую постель. Но найти того, кто заполнит не постель… Далеко не только постель… Награда это или наказание?..       В дверь постучали, и я застыла:       — Д-да?..       — Всё в порядке?       Я вздохнула, ещё раз посмотрев на отражение своего тела в белой тунике:       — Да… вполне. Дай мне пять минут. Скоро спущусь.       Не ответил. Только шаги, удаляющиеся в сторону лестницы. Меня в очередной раз тряхнуло пониманием, что для него это тоже не шутки. Волнения, тревоги. При этом уверенность. Какая-то всё же уверенность во мне самой. В моих возможностях, желаниях и стремлениях. Желание… «заполучить». Как он сам сказал. До остатка. Право, подтверждаемое раз за разом… пока не «признаю поражение».       «И почему мне не страшно, что на меня объявили право, как на собственность?..» — подумала я, ещё раз нервно окинув себя взглядом в зеркале — мелкая, неказистая… земная, простая, которая пытается хоть как-то облегчить жизнь, но даже эта незамысловатая часть не в моей власти. Я всё равно раздражаю его, стыжусь, но снова раздражаю. А хочется, чтобы сказал первым. Открылся. Но невозможно… Обжигался больше, сильнее. Чаще, куда более болезненно. Цену предательству знает не понаслышке. И в моих силах показать, что «гавань», которой он именовал свой дом — его место покоя, пока я рядом. Хотя бы пока.       Тряхнув головой, я ещё раз придирчиво окинула себя в зеркале взглядом и вышла из спальни. Почему-то трясло. Показать своему… «Он мой?..». Своему мужчине его выбор?.. Почему-то расправились плечи, почему-то выровнялась осанка. Я сглотнула, словив себя на мысли, что мне не страшно показаться такой. Потому, что он это ждёт… Его… Выбор…       Сглотнула, ступив на лестницу, спускаясь медленно, но паникуя внутри так, что подрагивало всё. Хотелось сбежать обратно в спальню и спрятаться. Как маленькой. Как ребёнку, которому купили новое платье для какого-то праздника, а оно… вызывает эмоции недетские. Оно вызывает панику. Беспощадную панику той, кто всего сутки назад носился по школе в юбке, которая не оставляет место фантазии, с декольте, в которое можно уронить глаза. Так от чего теперь мне до такой меры неуютно?..       Я сглотнула, краем глаза выцепив Фенцио, сидящего на полу, упираясь спиной в бок кресла, вытянувшим ноги в сторону очага. С книгой в руке. Уютно… по-домашнему. Но сбежать хотелось ещё больше. Уже знакомые мысли, которые меня посещали всё чаще: «Не соответствую, не подхожу, не заслужила…». Застыла на последней ступеньке, чувствуя на себе взгляд, глотая слёзы, дрожа, будто стало слишком холодно. Надо было собраться. Надо было собрать себя по кускам… Найти то, что он во мне нашёл, решившись на то, чтобы одноразовая связь получила именно такое продолжение.       Из мыслей вывел голос:       — Виктория? В чём дело?.. Если не нравится — твоё платье в спальне и…       — Нравится… — я прочистила горло, согнав слёзы и выдавив улыбку, — Мне всё очень нравится. Вот только соответствует ли «обложка» тому, что удаётся просмотреть в «содержании».       Фенцио задумчиво скользнул взглядом по моей фигуре:       — Мне бы этого хотелось. Но твои желания здесь играют ведущую роль, — протянул руку, приглашая подойти. Не повелительный жест, именно приглашающий.       Я со вздохом посмотрела на своё отражение в окне и заставила себя успокоиться. Страх ушёл. Осталось лишь ощущение лёгкой неправильности. Когда тебе всё нравится и нет желания что-то менять, но осадком сохраняются страхи. И стереть, отодвинуть их можно только одним способом.       Ноги несли к нему сами… Попытка сесть на пол рядом прервана рывком за руку. Я застыла, сидя верхом на его бёдрах глупо хлопая глазами. Ничего лишнего. Ничего панического. От рук на талии прошла волна тепла по телу и всё внутри затихло. Нет, не кролик и удав. Просто с ним, мне казалось, было спокойно. Не заморачиваясь «прелюдией» — цепко пойманные зрачки. Чтение… пока лёгкое. Последние события. Последние… мысли. Когда подошло к собственным откровениям, дрогнула, разорвав контакт. Второй шквал. Уже сильный — под блоки, удерживая их и не позволяя вернуть на исходную.       Не получается. Слишком нервничаю, что всё открывается. Слишком рано для признаний. Слишком сложно пока распознать — хочет ли он сам того же. Всего пара недель… Мысли скачут панически, попытка дёрнуться прервана. Слишком упрям, чтобы остановиться, ухватившись за нужную ниточку. Я боюсь ставить на него купол, боюсь отзеркалить формулу, чтобы снова не рухнуть в память, из которой лишь недавно ценой усилий довелось вынырнуть. И ещё хуже, что могу увидеть то, к чему не готова и едва ли буду готова когда-то.       Сглотнула, всё же отзеркалив чары. Успел выставить блокировку, поняв манёвр и панику. По комнате пролетел вздох. Привлекающее движение за затылок в поцелуй. В голове носится, что открывается всё больше того, чему время ещё не пришло. А может и не придёт никогда… Но пальцы по его лицу скользят с каким-то куда большим трепетом, погружая в новое понимание — не хочу, чтобы это закончилось. Никогда…       Отведённые волосы, поймал затравленный, кажется, взгляд:       — Когда время выходит, словами можно подсказать правильный путь. Ты убедилась в этом сама. И за это я благодарить не перестану никогда. О любви говорить рано, ты права, но… — Фенцио вздохнул, — Это вообще слишком непостоянная величина… Если ты хочешь слышать это…       — Я это не слышу. Чувствую… — я улыбнулась, чуть подавшись вперёд, — Это значительно важнее. Слова, произносимые раз от раза, обесцениваются, особенно если не являются правдой.       Неуловимая улыбка:       — Когда-то это будет не просто правдой, а истиной.       Я кивнула, снова глотая слёзы, сдерживаясь до упора. Почему-то было стыдно. Ребяческие, кажется, чувства. Слишком молодые, слишком… слишком для него бестолковые. Ещё и я… В других обстоятельствах, с другой всё это выглядело бы куда более органичным. Но не сегодня. Не сейчас. И всё же почему-то от признания самой себе стало легче. На тысячную долю, но легче.       Мотнув головой, откинула волосы на спину:       — Абсорбация.       — Время не теряешь… — усмехнулся ангел, глядя, как я закрыла глаза и скинула щиты с энергии.       Эти чары давались легче всего. Может, из-за своего статуса «сосуда». В надежде, что удастся почерпнуть что-то, сохранить в себе. Не выходило, увы. Но я всеми силами старалась. Стихийный скачок мятного ветра внутрь, привычно заставивший выгнуться. Знакомая энергия, желанная, как капля родниковой воды в засуху. Впиталась почти мгновенно, смешиваясь с жимолостью, заставляя задрожать в руках. Почти экстатическое удовольствие. Накаляется, становясь горячим ветром, мята чуть гаснет, перетекая в акацию. Всё впитывается до конца. Исцеление… Кажется, искрами под кожу, изыскивая какие-то несуществующие ранки и повреждения. Волна прохлады, значение которой пока не могу распознать… Снова вынуждая выгнуться, скользнуть по его бёдрам, ловя отклик.       Улыбаюсь, чувствуя реакцию. Нравится, что не нужно сдерживаться. Кусаю губу, хочется большего, но ещё слишком рано. Сначала — учёба. Щиты с треском захлопнулись. Осталось лишь ощущение, что через меня пропустили множество разрядов тока. Сбитое дыхание, расширенные зрачки, руки, хватающиеся за запястья Фенцио, словно боясь улететь.       Он усмехнулся:       — Превосходно. Попробуем подброшенные воспоминания?       — Это ведь просто. Я же отличаю то, что происходило, от того, что не могла бы сделать никогда, верно?..       — Не совсем. Иногда вживляемая в разум картинка до той степени яркая и красочная, что отличить подброшенные воспоминания от реальности почти невозможно. Особенно, если показывают что-то желаемое, — скользнувшие с талии вниз ладони сжали мои бёдра, немного сдвинув ближе, — Бороться и сопротивляться почти невозможно. Но можно не позволить чужим мыслям укорениться, анализируя своё поведение в подброшенном. Ты знаешь себя. Подбрасывающий… Не всегда.       Я сглотнула, представив, как в мою голову влетает какая-то гадость, и поморщилась. Однако, привычно перехваченный пальцами подбородок, пойманные в плен чужой воли зрачки. Картинки побежали в память привычно. Кадры из аудитории, ультракороткая юбка, каблуки. Периодический взгляд, словно со стороны. Не от меня… Тянет улыбнуться, жаль, что всех рефлексов по воспоминаниям не передать. Едва прикрытая. По воспоминанию прокатывается злость — ревность. Особенно, когда приходит Геральд. Особенно потому, что прервали.       Кадры меняются, перестраиваясь на что-то невообразимое. Губы пересыхают. В незапертой аудитории. На столе, снова в какой-то безумной манере и с острой потребностью доказать, убедить… Без сопротивления, но на пограничной планке, когда это даже визуально отклоняется в сторону боли куда больше, чем в сторону удовольствия. Как наказание. Пытка для двоих…       В аудиторию распахивается дверь. Стража, Кроули…       Побег через открытое окно… Прочь от школы. Одна.       Мотнула головой, сгоняя наваждение. Я бы не ушла. Это не я. Не смогу бросить. Либо обоим погибать, либо обоих миловать. Хотя первый вариант более вероятен в любом исходе. Но разум продолжает противиться, показывая позорный полёт и счастливую улыбку спасённой.       — Нет! — хрипло протолкнула я сквозь пересохшее горло и резко дёрнувшись вперёд, — Нет…       Всё оборвалось. Разум спешно вытравливал всё лишнее. Этого не было. Не могло быть. Мы осторожны и понимаем все опасности. Никто не стал бы так подставляться. Сердце колотилось как бешеное на уровне горла. Мягкое поглаживание, поцелуй в висок, в попытке успокоить. Почти не помогает. Но руки снова удерживают, доказывая, что я не улетела. И мы вообще не в школе.       Но, пожалуй, куда больше было злости.       — Я не ушла бы.       — Если придётся — уйдёшь. Не обсуждается, — безапелляционно заявил Фенцио.       Зажмурилась, вцепившись в его плечи руками:       — Смысл?.. Чтобы подольше побегать? Одной?.. Нет.       — У тебя нет чувства самосохранения. Никакого, судя по всему. Это не рационально…       Я вздохнула, отстранившись:       — Это не чувство самосохранения. Это попытка выжить, которая в конечном итоге просто даст несколько часов или несколько дней. Ценой которым будет две жизни. Побег рационален, если знаешь куда бежать. И знаешь от… — я сглотнула, вспомнив пару деталей, — От кого… Йор и Рондент заодно с Мальбонте.       Фенцио вскинул брови, рассматривая меня. Я со вздохом уцепилась взглядом за его зрачки, показывая оба разговора. Он мрачнел. Поползли мурашки от уже знакомого, ставшего тяжёлым и колючим взгляда. Не я причина — это успокаивает, но в его голове явно раскручивался какой-то сценарий. Контакт оборвался, когда Йор ушёл из административной части. Вздохнув, я ждала вердикта.       — Насчёт Йора не уверен. Рондент… Может быть. Хотя, если задуматься… — Фенцио потёр переносицу пальцами, — Тогда всё складывается в возможную цепочку событий…       Я задумчиво кивнула:       — Архангела прислали для наблюдения за разбирательством. Либо он прибыл по собственной инициативе, читай по требованию Мальбонте, следом прибыла Ребекка, чтобы выяснить обстоятельства. А тут ставленник Сатаны и школьная… любовь, — я сглотнула, напряжённо посмотрев на ангела. В голове плохо укладывалось, но, похоже, моя мать была с обоими одновременно. — Прости… не стоило этого говорить…       Он отмахнулся, хоть и поджал губы:       — Это достаточно давно в прошлом, чтобы перестать сожалеть и вымучивать себя мыслями о том, что как-то всё могло измениться. Всё изменилось теперь — это важно. Тем более, с учётом того, что я помню, их связь так и осталась на уровне влюблённости, не перешедшей черту, — Фенцио хмыкнул. — Тогда они чтили законы. Сейчас же, с учётом сосредоточенной в руках обоих власти им было совершенно не с руки подставляться. Вывод, Виктория?..       Нехотя кивнув, я нахмурила брови:       — Глупое положение — в школе, в беседке, куда может кто-то зайти в любую секунду. Два ставленника высших чинов внезапно решили нарушить все запреты разом. Что может привести их в это состояние, когда мозг не отдаёт отчёта последствиям принятых решений?.. — сглотнув, неуверенно посмотрела на него, — Зелье они бы распознали, амулеты… как я знаю, почти не бывают незаметными и, если знать, что искать — быстро обнаружатся…       — Более того, амулеты такого плана создавать запрещено. Навязанная симпатия так же карается законом Рая и Ада. Умница, ход мыслей верный. Из того, что мне удалось выяснить при последней встрече с бестелесным… У Ребекки и Адмирона были некие памятные «сувениры». Что-то, что знаменовало прежние… чувства, которые не получили право на жизнь. И вот здесь — самое интересное. На такого рода предмет возможно наложить заклинание. Оно из разряда запрещённых и приравнивается к амулетам. Эффект тот же, что был бы, употреби они приворотное зелье с афродизиаками повышенной концентрации. Всё выполнялось не по собственной воле. Это манипуляция сознанием на уровне предмета, который годами непрерывно носят при себе…       Я прикрыла глаза, пытаясь собрать мысли в кучу. Выходило скверно, но так хоть как-то становилось объяснимым стремление двух взрослых людей снискать проблемы на собственные задницы. И Фенцио был прав — мать слишком привязана к своему посту. Едва ли в её голову добровольно пришло бы такое безумие.       — Выходит, можно подсказать суду, чтобы проверили их на наличие «сувениров»? — поинтересовалась я.       — Исключено. Сокрытие прежней связи снова вернёт обоих к виселице. Они уже под подозрением. Если озвучить, что это вообще тянется со школьной скамьи — полетят головы. Однако, Йор и Рондент достаточно близки к осуждённым, чтобы иметь возможность при какой-то встрече незаметно наложить чары на «сувенир», которые катализируют на определённый результат, когда Ребекка и адмирон увидятся, — он задумчиво склонил голову. — Не хотел это говорить, но в случае их связи проще и умнее оставить всё как есть. Пока велик шанс усугубить то, что над ними нависло. Угроза совершенно не эфемерная. Сейчас, до тех пор, пока всё на словах, скорее всего ведутся переговоры…       Я тихо проговорила:       — Адмирон… Демон, который станет последней частью мозаики, если казнь приведут в исполнение…       Фенцио усмехнулся:       — Беспокоишься о демоне больше, чем о…       — Больше, — я стиснула зубы. — Ты видел, что было на суде. Её не позволят казнить. Слишком велики «заслуги». Становится ещё опаснее. Надо как-то обезопасить обоих. Жертвовать одним — нарушить миропорядок. Да и вопрос не в том, что я беспокоюсь о нём… Третий, кто должен погибнуть. Напитать осколок зеркала своей кровью.       Он хмуро отвёл глаза:       — Осколок надёжно спрятан. Применять его я не собираюсь…       Я хмыкнула, скользнув ладонями по его животу:       — С учётом того, какие силы в этой гонке участвуют, велик шанс, что надёжно спрятанное довольно быстро найдут. Что делать в этом случае?..       — Сдаться. Лишиться головы и…       — И получить кого-то другого, кто закончит начатое, — я помотала головой. — Сейчас у нас появляются сведения, которые раскроют картинку целиком. Бонта я вытаскивать не стану. И, как понимаю, туда подобраться не так легко, — я озадаченно нахмурилась. — Почему Шепфа не вмешивается?.. Это ведь его вотчина…       Ангел хмыкнул, глядя на меня, как на неразумного ребёнка. Так и было в большей мере, но всё же мне требовался ответ. Мне представлялось божество с навыками чуть ли не всевидящего ока, которое имеет могущество, способное свернуть вселенную, как фантик от конфеты и выкинуть к дьяволу, если что-то пойдёт не так. Так почему он бездействует?..       — Обманчивое мнение, что Шепфа — божество. Это… Как единый разум поколений. Он на ступень выше любого в иерархии, но при этом… такой же ангел, держащий в себе мощь, которую нельзя выпускать из-под контроля. Шепфа придерживается нейтралитета, вступая в игру только в том случае, если всё действительно стремится в бездну. И его… появление — это всегда мощнейший катаклизм, прокатывающийся по всем мирам. Нам предоставлена возможность самим решать собственные проблемы и исправлять ошибки, — вздох и тёплые пальцы скользнули по моей щеке от подбородка к виску, заправляя непослушную прядь за ухо. — Порой мне кажется, что теперь ты слушаешь только мои лекции, не уделяя внимания теории. А ведь Мисселина должна была вам ещё на прошлой неделе об этом рассказать.       Я вспыхнула и отвела глаза. На те занятия, что не несли какой-то смысловой нагрузки и не призванные чему-то научить полезному, я действительно основательно перестала налегать. Либо отмалчивалась и не слушала вовсе, либо пряталась на «галёрке» и пыталась воспроизводить руны. Это могло бы пригодиться куда раньше.       — Как бестелесный среагировал на твоё самоуправство с учёбой?.. — встревоженно поинтересовалась я, уходя от неуютной темы.       Понятливая усмешка:       — Как ты и предсказывала — недоумение. Непонимание. Пришлось дать пояснение и отчёт своим действиям. Пояснить, что подготовленная армия пригодится и тем, кто пойдёт за ним. Доля скепсиса, но ответ был зачтён. Очередной приказ — попытаться подобраться к башне, — он устало потёр лицо ладонями. — Пока Бонт внутри, все в безопасности. Если сможет выбраться — скорость развития событий будет такой, что никто не сможет спохватиться и как-то среагировать.       Я со вздохом подалась вперёд, впечатываясь лбом в его плечо. Перебор информации. Голова привычно гудела под натиском идей. И почему-то это уже становилось неотъемлемой частью меня. Постоянно думать, постоянно чему-то учиться. Вспомнилась книга, которая всё ещё лежала на столе. Я вскинула голову и поднялась из объятий, чтобы забрать её. Всё же время действительно не играет нам на руку.       Смешанные чувства вызывал любопытный взгляд, следящий за передвижением по комнате. Мужской… не направленный на разовое желание. Постоянство — непреложная истина. Он жёг спину, крылья, ноги. Всякую часть тела, что предоставлена была обзору из-за уровня прозрачности юбки и лифа. Не просто чистое вожделение, но понимание, что это сейчас полностью в его руках. В любой момент.       Я прочистила горло:       — Рубашка тебя отвлекала. Этот наряд, похоже, обладает не меньшим притяжением. Ни единого шанса сосредоточиться на образовании…       По комнате пролетел смех. Движение воздуха за спиной… По предплечьям скользнули широкие ладони. Крылья бессознательно прижимаются к спине, словно силясь не мешаться. Книгу, уже взятую в руки приходится положить обратно на стол. Упереться ладонями в крышку. Прелюдия работает в обе стороны и заводит с пол-оборота.       Перед глазами проплывают кадры того, что он подбросил в мою голову, и всё улетучивается. Я сглотнула, дёрнув головой:       — Не так…       Вздох:       — А говорила, что просто… — усмешка в плечо, — Как я и предупреждал, подброшенные моменты могут быть очень болезненными.       — В любой ситуации, где есть угроза… — я осеклась, не решаясь продолжить.       Снова терпеливый вздох, разворот за плечи. Ладони прочерчивают тело, пытаясь подсказать, что сейчас безопасно. Не выходит… Кажется, вот-вот войдёт конвой, и всё полетит в бездну. Жмурюсь, пытаясь выкинуть непрошенные кадры из головы. Подступающий тоскливый вой глушит все ощущения. Труда стоит заставить себя не прервать всё сию секунду. Губы опаляет дыхание. Поцелуй — настойчивый, глубокий. Накрепко притиснута за затылок. Немое требование подчиниться и перестать бояться.       — Смотри… открой глаза.       Послушно всматриваюсь в расширенные чёрные бездны зрачков в обрамлении невероятно яркой серо-голубой радужки. Снова подмена. Подброшенные кадры того, что он видит со стороны — свою женщину, которую хочется защитить любой ценой. Почти любой, но это частности. Что он находит здесь и сейчас. Такой же покой, безопасность. Возможность не только позволить себе запретное, но и обсуждать проблемы без лишних глаз и ушей. Большой палец скользит по моей щеке, смазывая непроизвольную влажную дорожку от проскочившей от страха слезинки.       Сглатываю:       — Боюсь… потерять тебя… Теперь ещё сильнее…