Oomph! — The Power Of Love
«Удивительно…» — я разлепила глаз, чувствуя спокойное дыхание и размеренный стук сердца под щекой, — «Обычно встаёт первым…». На губы наползла пакостливая улыбка. Я аккуратно выбралась из постели, силясь не разбудить и не потревожить. Видимо, в условиях, когда прятаться и сбегать в сумерках нет необходимости, а дела все сделаны, Фенцио предпочитал позволить себе выспаться до упора. Мне это было только на руку. На выходе покосилась на висящую на спинке стула тунику, вяло отмахнувшись. В голове кружились очередные формулы: что-то въелось в память после вчерашнего внепланового урока по невербальным техникам, что-то приходилось напряжённо вспоминать, стоя под душем. К своему удивлению, мыла с ароматом акации я так и не обнаружила. Почти разочарование. Только какие-то незнакомые травы. Но, видимо тем лучше. Больше возможностей безнаказанно дышать полюбившимся ароматом с мужского тела. Ментальное зрение цепко следило, чтобы в спальне излишней активности не возникало. В сущности, разницы почти никакой не было… Почти. Обратный маршрут в полотенце, чуть ли не в режиме стелс. Хохотала бы над собой, но пока рано. Шевеления не было. Ангел только перевернулся на спину, прикрыв глаза сгибом локтя от рассеянного света с улицы. Я невольно сглотнула от открывшегося вида. «Боже, ну что в тебе такого, что примагничивает до такой степени, что глаза не отвести?..» — со вздохом подумала я, скидывая полотенце на спинку стула, и скользнув обратно в постель с явным намерением устроить внезапное пробуждение так, как этого хотелось мне самой. Сначала была мысль заняться завтраком, но… Сегодня возвращаться в школу. Хотелось насладиться покоем и всеми возможностями полноценной жизни, пока это доступно. Я вздрогнула от голоса: — Что ты задумала?.. Хрипло, тепло, так как это бывает после крепкого сна. С тягучими вязкими интонациями, которые бегут вдоль позвоночника по нервам почти ощутимо. Нерешительно замерев на коленях поверх одеяла, я поджала губы, сложив руки под грудью, и думая, как ответить не в самой грубой форме. Аромат облома, летавший в воздухе, был острым. Однако, сдаваться не хотелось. Он потёр лицо ладонями и потянулся, пришлось осадить краску, хлынувшую к лицу. Но положение оказалось на удивление удачным. Перекинув ногу, устроилась на бёдрах под несколько удивлённым взглядом. Невербальная формула, которую он при желании снимет в два счёта. Золотая нить опутала мужские запястья, приклеиваясь к изголовью. Я удовлетворённо улыбнулась, наклоняясь и упираясь руками в его грудь. — Доброе утро… Очень доброе утро. — Неожиданно… — проговорил Фенцио, вскинув бровь, но нить оставил, — Надеюсь, действительно доброе. Сдержав пакостливую улыбку, наклонилась ниже, скользнув языком по тёплым губам, ловя ответ на поцелуй, незамедлительно последовавший. Довольное мычание оповестило, что первый шаг манёвра достиг цели. Руки чуть напряглись, но, уловив настрой, сжали изголовье, позволяя воплотить задумку в жизнь. Неторопливое исследование губ, слегка потянула нижнюю, чувствуя, что дыхание сбивается, и под пальцами рук, всё ещё покоящихся на его груди, ускоряется сердцебиение. Почти эйфория, когда помнишь, с чего всё начиналось, а сейчас… всё совершенно иначе. — Веришь мне?.. — я отстранилась, щекотнув носом его подбородок. — Даже не знаю… — Фенцио усмехнулся, — Начало интригует, отсутствие пыточных принадлежностей успокаивает, хитрый взгляд настораживает. Пока верю… Я попыталась обиженно надуться, но в итоге рассмеялась, скользнув губами по линии сжавшейся плотно челюсти, подбираясь к мочке уха. Слегка сжала зубами, щекотнув языком чувствительную точку чуть позади. Снова напряжённо перекатившиеся под кожей мышцы, едва слышно скрипнуло деревянное изголовье, сжатое его пальцами. Сдерживается, стараясь не издавать звуков. Что ж, «пытка» только началась. Если решит стянуть путы… Ну… Я огорчусь. Немного. Губы бегут ниже, обводя ключицы. Распознают неровность застарелого шрама, ничуть не портящего. Просто лёгкое любопытство. Обвожу языком едва ощутимые узелки, завершая поцелуем: — Откуда он?.. Голос уже чуть подрагивает, выдавая начало возбуждения. Я с довольной улыбкой отмечаю, что подставляется, стараясь каждое прикосновение растянуть как можно дольше. «Вот тебе и «тиран» всей небесной школы…» — почему-то с довольной усмешкой проскальзывает в моей голове. На деле же, стремительно мутнеющий взгляд, сдерживаемая улыбка, которую привычно прячет за саркастичной усмешкой. Не подчиняется, но позволяет поменяться местами на одно утро. Кажется, больше даже из любопытства. — Неудачное задание на Земле… — Разве мы там в своих телах обретаемся?.. — продолжая исследовать губами мужскую шею, тихо поинтересовалась я. По комнате пролетел обрывистый вздох: — При определённом уровне развития спускаться можно и в своём… — Вот как?.. — я лукаво вскинула глаза, спустившись чуть ниже, проводя языком влажную дорожку к солнечному сплетению, — Расскажешь?.. — Я сейчас сниму путы и расскажу всё от сотворения мира, — буркнул Фенцио. Рассмеявшись, я потёрлась щекой о рельефную грудь, рассматривая выражение лица и отмечая детали. Чуть прихваченная зубами кожа рядом с соском. Дрогнул, но в остальном — напряжённое любопытство. Хочется пробраться в голову и выяснить его мысли. Узнать ощущения и чувства. Но приходится… довольствоваться только разницей, что мне уже довелось увидеть не один раз. Перетекающие волнами эмоции от безучастности к наслаждению. И даже не знаю, кому из нас от этого акта нежности приятнее сейчас. И губы снова опускаются… «Ведь мне нравится всё…». Дорожка поцелуев чуть ниже. Под прикосновением подрагивает живот, ловя дыхание, сбиваясь. Лёгкий укус и удовлетворённое шипение гладит слух. Улыбаюсь, чувствуя подходящую к первой стадии волну возбуждения. Уже на уровне рефлексов улавливается бьющаяся внутри энергия. Сладко, завораживая… Ещё немного и штормом затопит помещение. Но ведь я этого и добиваюсь… Укус почти рядом с пупком, пальцы скользят по простыне, прочерчивая ноги, избегая пока задевать пах. Охнул… Выглядело бы даже забавно. Но это лишь больше заводит. Стянутая зубами простыня и насмешка из его взгляда испаряется. Слишком близко и дыхание задевает уже напряжённую плоть. Снова лёгкий укус, в опасной близости, вспоминая первые метки, которыми я была усыпана во всех недоступных обозрению местах. Втянутый носом воздух — шумно, словно кузнечные меха разошлись. Высоко поднялась грудь, позволяя оценить вид вытянувшегося напряженного тела с прокатившейся волной мурашек, с каждой жилой и мышцей, перетёкшей под светлой кожей. Склоняюсь, скрывшись за завесой волос, охватывая плоть губами. Снова стон, не слишком довольный от невозможности видеть, но… От плавности почти сразу к ускорению. От мягкого неторопливого скольжения к тому, что помнила из первой попытки. К ритму, который был им выбран. Похоже, чересчур быстро — зашипел, выгнувшись в пояснице. Улыбаясь, обвожу во рту языком тёплые жгуты оплетающих вен. Снова нарастающая скорость. Расслабляюсь, давя все рефлексы, чувствуя, как проскальзывает всё глубже, как под поглаживающими живот пальцами сокращается от каждого движения пресс. Почти шёпотом: — Волосы… Размыкая губы, произношу едва ли не нараспев: — Не слышу вас, «наблюдатель»… Громче… Стон, смешанный с рыком. Раскатисто, обрывисто от сошедшихся вновь на органе губ: — Уокер-р-р… Давя усмешку, откидываю волосы на плечо. Снова стремительно мутнеющий взгляд серости. Катализатор — очередной стон. Чуть прижатая к нёбу головка, лёгкая щекотка крайней плоти, не размыкая губ. Хочется улыбнуться, но всё приближается к желанному моменту выхода из-под контроля. Треск изголовья немного пугает, но рук не отпускает. Закатывающиеся от наслаждения глаза ангела… Закрываю глаза, полностью уходя в ритм. Ответные непроизвольные толчки бёдер, набор невнятных звуков, способных, кажется, уже сейчас довести меня до предела без всего остального. Обводящие движения языка, чуть задетая зубами крайняя плоть, от которой пробегает дрожь. Знакомо ударяющаяся в горло головка… предельно быстро. Ногти прочерчивают неглубокие ровные полосы от живота к паху, стягивая к финалу напряжение в разметавшемся мужском теле. Снова щекотка языком от основания до головки и легкая насмешка. Предел достигнут — щиты срываются почти с осязаемым треском, затапливая мятным ветром комнату, качнув занавески на окнах. Вздох и чуть маслянисто и густо проскальзывает в глотку разрядка. Снова ловлю себя на мысли, что не противно. Лёгкий ментальный удар заставляет распахнуть глаза от слетевших собственных блоков. Опять смешиваются две энергии становясь чем-то уравновешенным. Коктейль с капелькой какого-то острого и пряного ликёра, оттеняющего горечь жимолости и свежесть мяты. Дорожка обратных поцелуев, впитывающих прохладную испарину, дрожь, мурашки и едва уловимый шёпот. Уже знакомое положение верхом на бёдрах Фенцио. Скольжение, возвращающее возбуждение на грань перед вторым актом. Лёгкое поддразнивающее движение влажной промежностью по напрягающейся плоти. Наблюдение из-под полуприкрытых век. Всё ещё подрагивающая под пальцами грудь с грохочущим через рёбра сердцем. Ещё скольжение. Предельно дразнящее, плавное, поглаживающее расходящиеся под давлением лепестки. Кусаю нижнюю губу, отбросив волосы за спину. Приподнятые бёдра, заданное направление. Медленно, плавно, до конца. Знакомое тепло, стягивающее к низу живота напряжение. Плеск энергий в броске шейкера переворачивает мир. Почти ощутимый зуд на коже от одного взгляда. Лёгкий танец, двух тел, пока не быстрый, пока щадящий. Словно позволяя привыкнуть себе самой, насладиться более долгой прелюдией, пропитаться ею. Мгновением покоя, мгновением той возможности, когда я могу вести. «Любить…» — стаей вспугнутых птиц проносится в моей голове. И отклик чего-то похожего чувствуется на дне закатывающейся от наслаждения и неторопливого плавного ритма серости. Взгляд возвращается, очерчивая тело, словно прижигая, словно рисуя на нём движения, что хотелось бы совершить руками, всё ещё сжимающими изголовье. Игра в дразнилки немного отрезвляет от собственного удовольствия. Неторопливо веду ладонями по точкам скольжения взгляда не останавливаясь. Сдавливая, чуть сжимая кожу, лаская, не так как хотелось бы ему, но там, где хотелось. Снова кусая губы насмешливо перехватываю инициативу, ускоряясь, чувствуя, как путаются мысли. Невероятно сложно удерживать ритм, осаживать себя, вынуждать замедлиться, оттянуть финал. Бегущие по груди ангела пальцы, вид обманчивой покорности… будоражит и немного пугает, зная исходное. Зная характер, желания и то, что он может сотворить, обретя свободу. Чуть входящие в горячую кожу ногти, плеск энергий, почти визуально заметный росчерками на стенах. Словно от дискотечного зеркального шара в цветах ягод жимолости и листьев мяты. Поджав губы вдавил затылок в подушку, прикрыв глаза, ловя ускользающий куда-то далеко разум. Скрип изголовья под пальцами, удерживающимися до побелевших костяшек. Знакомо трепещущие крылья носа. Агрессивный рык от неожиданного замедления, стон от выписывающих восьмёрку бёдер. Дрогнувшие, расстилающиеся по постели крылья, словно пытающиеся сжаться спереди, чтобы касаться там, где не позволено пока рукам. Ускоряюсь, на последних каплях сознания шепча формулу освобождения, опускаясь, склоняясь, целуя упоённо, глубоко, чувствуя наконец весь спектр того, что ждала. Бегущие по основанию крыльев пальцы, ласкающие кожу и нежную подпушку перьев. Не щекотка… снова как-то интимно, заботливо. Удерживает за затылок, привлекая ближе, не выпуская, безумно стискивая напряжёнными руками кожу, но продолжает отдавать инициативу. Ещё чуть быстрее, выдыхая стоны в губы, ловя одну волну на двоих. Голова кружится от этого права вкушать запретное именно в таком виде. Отталкиваюсь от его часто вздымающейся груди, распрямляясь и выписывая финальный аккорд перетянутой гитарной струны, ускоряясь до самого предела. Глубоко, порывисто, опускаясь до упора, чувствуя каждой клеточкой своего тела поднимающийся жар, поглаживаемый мятным ветром, тёплыми широкими ладонями. Не хватает воздуха, облизываю пересохшие губы, улавливая отголосками скользящие чуть ли не с трепетом по телу прикосновения. Разум упархивает невероятно быстро от новой волны прежде незнакомой нежности. Разрядка накрывает штормом, унося куда-то в другое время, пространство, место. Раскрываются крылья, сердце… душа. Потянул за руку, кутая в объятия. — Утро оказалось действительно добрым… — усмешка в висок. Я что-то невнятно промычала, переводя дыхание. Под щекой знакомо успокаивалось сердце и даже глаза открылись с трудом. — Ох, чёрт… — я встревоженно вздрогнула, подтягивая к лицу его руку. — Прости меня… Путы впились в кожу слишком сильно, оставив довольно глубокие кровавые борозды. Из расслабления в панику. Слишком быстрый переход согнал всё обретённое наслаждение. Подавив желание бежать за аптечкой, которая могла здесь вовсе не существовать, мотнула головой. Под его щиты без какого-то сопротивления скользнул порывистый поток магии исцеления с оттенками жимолости. Порезы начали быстро затягиваться. Вторая рука… Я нервно поглаживала широкую тёплую ладонь, наблюдая, чтобы не осталось следов, нервно прижимаясь губами к запястью. Опасаясь, что останутся шрамы… как тот, застывший годы назад на ключице. Хотелось разреветься от своей тупости. Я сползла набок, судорожно давя панику, почти забилась под его крыло. Боль причинила, не задумываясь. В голове мельтешат мысли, что не стоило вообще устраивать эту бредовую игру с утра пораньше. Над головой пролетел тысячный, наверное, за всё время терпеливый вздох. Короткое шевеление, чтобы справиться с покрывалами. Укутал почти по самый нос, обняв поверх руками, вторым крылом. — Успокоилась?.. — немного смущённо от моих действий поинтересовался Фенцио. — Нет… — давя слёзы проговорила я, — прости. Если бы знала… Усмешка в шею, завершающаяся поцелуем: — Если бы я сказал — знала бы. Всё в порядке… Чары «пут и сетей» не приспособлены для таких… — он снова хмыкнул, — развлечений. Их задача не дать противнику уйти. С этим ты справилась на сто процентов… Я сглотнула: — Если было больно, стоило остановиться… Поддетое пальцами лицо: — Виктория, я бы не посмел лишить тебя удовольствия почувствовать всё желаемое до конца. У тебя был слишком боевой настрой. Грех в таком отказывать… Поджав губы, я укрылась с головой одеялом, пыхтя от негодования: — Я не хочу тебе делать больно. Ни физически, ни морально. Никак и никогда. Одеяло потянули вниз, разворачивая меня лицом, словно игрушку и прижимая к груди: — И я это ценю больше, чем тебе кажется. К слову, я попытался снять их. Не вышло. Что-то добавила?.. — Нет. Ни рун, ничего… — я удивлённо подняла голову, — Разве без сил это возможно?.. Фенцио закатил глаза: — Иногда мне кажется, что ты слушаешь лекции не тем местом, — усмехнулся, отмечая, как я покраснела. — Сила — это скрытый талант. Все чары, вся магия, что мы создаём идут от энергии. Именно поэтому, возможно, снять и не вышло. Две стороны в тебе развиты почти равнозначно. Это как… амбидекстер. Когда человек одинаково пишет обеими руками. Понятно, разборчиво… Остаток слов потонул в темноте и треске. Дыхание перехватило, и я выгнулась в руках ангела, улавливая очередное видение. На сей раз не только картинка, звуки, но и запахи… Горящего дерева и крови. Звуки капающих в чашу алых вязких капель. Звук пламени… Кажется, на губах остался жар и пепел. Видения становились всё более отчётливыми. Сменяясь одно другим со скоростью старого диафильма. Заполняющий страх, бессилие, непонимание. Я всхлипнула, чувствуя, как широкие чуть шершавые тёплые ладони обхватили лицо. — Прости меня, мой свет… — шепот в лоб, почти неуловимый. Вытягивающие из видения чары. Тьма неохотно разошлась, возвращая меня в комнату, с судорожно колотящимся сердцем и прилипшими от испарины волосами ко лбу. Успокаивающее поглаживание по затылку. Опять почти не помогает. И я не знаю, что вывело из забытья прежде. Этот шёпот, тревожащий и искореняющий остатки неуверенности в собственном выборе, или его магия. Что из этого имеет большую власть надо мной?.. — Почему Люцифер тоже видит это?.. Вздох: — Пока не знаю… — Фенцио нахмурился, продолжая поглаживать меня по волосам, — Могу лишь предположить, что для проведения второй части ритуала понадобится так же непризнанный, демон и ангел… Из последних, судя по всему, никто не выказывает беспокойства видениями. Это я пытался выяснить, когда мы встретились в лазарете… Голова болела безумно. Пульсировала в висках кровь, заставляя жмуриться даже от тусклого света в небе над Цитаделью. — Жаль, что невозможно подтолкнуть его, Мальбонте, к ответам… — шёпотом проговорила я, — Но он слишком… осторожен. — И в своём праве… Это слишком долго копивший свою ненависть монстр… Я подняла голову, болезненно всматриваясь в его черты, пытаясь собрать мысли в кучу. Хотелось сказать то, что вертелось на языке. Пришлось немного напрячься, чтобы голос не дрожал и прижаться крепче, кутаясь в тепло тела ангела. — Он не монстр… Не по своей воле, понимаешь?.. Это всё равно, что разозлить тигра, а после удивляться, что он бросается на всё, что попадается в поле зрения, — губы пересохли, я судорожно прикрыла глаза, уткнувшись в его грудь лбом. — С твоих слов… Ребёнок, которого лишили семьи, родителей, которого пытались изучить, как лабораторную мышь, чтобы понять природу силы, чтобы обезопасить… себя. Не ребёнка. А себя от него, чтобы он не смог их… свергнуть? Убить? Уйти от них и спрятаться?.. Не знаю… Он просто хочет жить. Но… Фенцио тронул мою макушку губами: — Ты идеализируешь, но в чём-то можешь быть вполне права. Едва ли он является тем, кто не жаждет за что-то отомстить, имея на то веские аргументы. Принять его «союзничество» на трезвую, не затуманенную злостью голову, почти невозможно. — словно в подтверждение: поцелуй в лоб с лёгким толчком магии под щиты, снимающий немного боль. — Трезвый разум поймёт, что выпустить такую мощь, позволить ей стать единой — разрушить всё. Мир, правила, законы, Равновесие… Я поджала губы: — А есть ли оно, Равновесие? Если даже образ статуи взят у того, кто стал его жертвой?.. Если на суде над Ребеккой и Винчесто были заведомо совершенно неравные условия… Справедливость, когда демонов почти вдвое меньше, чем ангелов. Как принять справедливое решение, если свет довлеет над тьмой многие века?.. Даже на земле: Рай — хорошо, Ад — плохо. И ведь никто не мыслит о том, что без тьмы мы перестанем различать свет?.. В комнате повисла тишина. Я сглотнула, не до конца понимая, что опять попала в яблочко. Правда, ещё не знала причин. Глаза непроизвольно слипались, снова впитывая состояние безопасности. Кажется, мне даже удалось задремать. Головная боль отошла на второй план, увлекаемая осторожным поглаживанием его ладони. Из постели не хотелось выбираться совершенно. Не хотелось возвращаться в школу. Только остановить этот момент. Позволить себе снова поймать волну умиротворения. Слова ангела звучали тихо, словно через пуховую подушку: — Прежде я был идеалистом. Когда прирождённый осознаёт себя до конца, основным постулатом развития является усиление своей стороны. Бесконечное, упорное и уверенное. И где-то внутри непроизвольно появляются принижающие другую половину Равновесия мысли. Я всегда считал, что у Рая куда больше привилегий, что его право быть выше во всех смыслах закреплено испокон веков. — вздох колыхнул волосы на моей макушке; — Я же когда-то направил Ребекку в нужную сторону сорвавшейся с языка фразой о том, что все истинные силы мира сосредоточены в руках Небес. Я… ошибался, скорее всего. Ты права в том, что одно без другого не существует. Однако, есть и наблюдение последнего времени: сочетание обеих частей в одном может быть притягательным и таить в себе опасность куда большую, чем обе стороны осознают. И я не о Мальбонте, Виктория. Я говорю о тебе… — Я обычная… — шепчу в ответ, проваливаясь всё же в сон… Почему-то не покидает ощущение, что я всё ещё жива. На земле. Сон скручивается спиралью и перед глазами мелькают обрывки прежней земной жизни. Теперь неправильные. Теперь кажущиеся просмотренным где-то давно и далеко фильмом. Каким-то глупым фильмом с не самым умным, но совершенно предсказуемым сюжетом. Каждый шаг можно предугадать не потому, что я это прожила. Просто… просто это такой сценарий… Нет аварии. Я добираюсь до пункта назначения. Снова дом… папа, работа, размытый силуэт неузнаваемой пары с расплывчатыми чертами лица, которое ускользает из сознания, стоит отвлечься на какие-то бытовые мелочи. Минута за месяц, год. Снова всё предсказуемо. И каждый раз что-то говорит, что всё не так… неправильно. Всё совершенно не так, как должно быть. Меня обнимают руки, которых я не знаю, целуют губы, вкуса которых я не могу распознать и почувствовать. Неправильно… Это не моя жизнь… Сглатываю, распахивая глаза в сумерках спальни. Во рту немного горчит, словно приняла знакомое противное зелье из лазарета, восстанавливающее тело после повреждений. Несколько минут назад я была в не своей постели, не на своём месте. Сейчас же паника рассеивается. Это место я знаю. Только вот руки не обнимают и в постели пусто. Это настораживает. Непроизвольно раскинутая по дому сеть ищет хозяина обители. Внутри почему-то слишком громко ударяется в рёбра сердце из страха, что не найду. Что оба мира мне приснились, что всё это какая-то блажь сознания, которое вышло из замкнутой петли то ли депрессий, то ли бесконечных смертей и перерождений там, где следует быть. Мятный ветер в состоянии покоя находится в кухне. Ментальное зрение, улавливающее энергию и тянущиеся к ней нити, окрашивается в цвет бледного изумруда. Щекотка, кажется, ироничная, саркастичная. Присущая только одному ангелу. Улыбаюсь, скручиваясь под одеялом в очередной комок собственной безопасности, уюта и… знания — это моя реальность. Здесь, сейчас, пока хватит сил. Но пора выбираться из постели… Засветло вернуться уже не выйдет. Впрочем, кто знает… Обратный путь можно преодолеть и порталом, если необходимо поторопиться. Мы убедились, что я могу долго лететь, когда добирались сюда. «Правда, сложно будет объяснить — каким образом мы оказались оба в верхней одежде в кабинете с водоворотом…» — подумала я, вздрогнув. Перед глазами пролетело подброшенное Фенцио воспоминание. — Нет… Нельзя рисковать. Опасно и без того. Лучше поработать крыльями, чем кормушкой для ворон и червей, когда две головы отрубят. — пробубнила я, свесив ноги. Нести тунику и балетки в школу не стоило. Решила действительно оставить здесь. На случай, если понадобится сменная одежда. Всякое бывает… Особенно с моим-то везением. Переодевшись в шерстяное платье, я причесалась и перестелила постель. Зачем-то глупо и наивно уткнувшись носом напоследок в подушки. Странно, что при моей парфюмерии запахов не оставалось нигде, кроме собственной одежды. А акация, как успокоительное, раскрывалась в нужное время, подсказывая дополнительные эмоции, чувства. Сказала бы, что это смахивало на какую-то дополнительную энергию, но так уж точно не бывает. Это неизменная врождённая константа, как отпечаток пальца, но ощутимый на другом уровне. Оглянувшись, подхватила сумку, погасила свет в комнате и побрела вниз. Из кухни доносилось бормотание. Судя по интонациям не слишком-то довольное. Фенцио задумчиво следил за кофе в уже знакомом мне ковшике. Почему-то стало смешно, но я сдержалась. Очередной показатель заботы — попытаться побаловать любимым земным напитком. Не зная толком, как его варить, и не очень его жалуя лично. — Небесные мужчины все такие суетливые?.. — вернула я неделю назад подпущенную шпильку. Короткий смех: — Только когда связываются с земными женщинами. — Ничья… — я с улыбкой подняла руки, демонстрируя жест капитуляции, и шагнула вперёд, обнимая его со спины. Пришлось встать на цыпочки, чтобы положить подбородок на плечо. Снова сладковатая щекотка акации, пробежавшаяся по обонянию и почти сразу исчезнувшая. Почти неуловимо приоткрылись его крылья, щекотнув мои предплечья. Улыбку, зачастившую на прежде недовольно, либо саркастично изогнутых губах, не вижу, но кожей буквально чувствую. — Попытка приготовить что-то самостоятельно, кроме кофе, показала, что повар из меня, мягко говоря, куда хуже, чем преподаватель… потому из снеди, чтобы подкрепиться перед возвращением местная выпечка. Я скосила глаза вниз, отметив пенку, поднимающуюся над ковшиком: — Готово. Можно снимать и разливать по чашкам. И ты не плохой учитель. Скорее наоборот. Просто… просто прежде это было каторгой, судя по всему, — я вздохнула, виновато подняв глаза. — Надеюсь, мои мысли тебя не оскорбляют. Но занятия изменились резко и в лучшую сторону… — Спасибо за подсказку и, нет, не оскорбляют ничуть, — он кивнул, отключая огонёк и наполняя напитком две кружки. — Надеюсь, выпечка тебе понравится. Когда-то Дино готов был питаться только тем, что стряпали в местной пекарне. Шли годы и… сладости ушли на второй план. С усмешкой забрав одну из кружек, я сделала глоток, отмечая, что появился сахар и лёгкий привкус ванили. Так было даже вкуснее. Не так горько и в меру сладко. Ровно на необходимой границе. — На земле от сладкого портятся фигура, кожа и зубы. Судя по всему, Дино опомнился вовремя… — Фенцио скептически вскинул бровь: мятный ветер чуть колыхнулся, выдавая негодование с толикой ревности, — Просто наблюдение… Фон успокоился, привлекающая за затылок в поцелуй рука. Только успела отвести руку с кружкой, чтобы не выронить и не облить обоих. Секундой позже пришлось опустить её на стол вовсе. Снова электризующийся до предела воздух от поцелуя требовательного, глубокого и жадного до головокружения. В очередной раз в голове встревоженно пронеслось, что мне бы хотелось остаться здесь дольше. Двух суток было невыносимо мало. Кажется, всей вечности было бы мало… Ангел отстранился, уловив мою заминку. По щеке поглаживая скользнули пальцы: — Скоро каникулы. Будет больше пары дней. Если захочешь… — Очень, — широко улыбнувшись, проговорила я. — Тут спокойнее и нет нужды подскакивать от каждого шороха. Усмешка: — Ужин и возвращаемся. Время снова не на нашей стороне, — он почему-то грустно улыбнулся. — Остаётся лишь верить, что когда-то это изменится. Я кивнула, снова подхватывая кружку и устраиваясь за столом. Выпечка была удивительной. Невероятно легко и снова, будто идеальный подбор специй и вкусовых добавок из фруктов и кремов. Я с любопытством рассматривала угощение, чувствуя на себе насмешливый взгляд, ловящий все эмоции. От него ползли по спине мурашки и становилось немного горько внутри. Приходило острое понимание, что если бы не стечение обстоятельств, если бы не какая-то острая необходимость именно в моём присутствии здесь, на небесах, мы бы не знали о существовании друг друга… Я жила бы той жизнью, что несколько десятков минут назад видела во сне, а он… прежнее одиночество и желание погрести остатки жизни под местью. Поёжившись нервно, я вздохнула, подхватывая нечто среднее между эклером и пончиком, крутя в пальцах: — С земной пищей и разведением драконов понятно… А остальные продукты?.. Откуда они берутся? В школе ведь не только это подают. — Фермы. Часть на земле. Часть на парящих островах здесь. Местные плоды. Всё это выведено с учётом потребностей, чтобы насытить и придать сил как можно на более долгое время. Физиология от людей нас отличает не сильно. Просто возможности тел более развиты. В остальном — отличий не так уж много. Я вскинула брови: — И сколько таких островов?.. — Кто знает… — Фенцио улыбнулся, — Никогда особенно не интересовался тем, как всё это устроено. Может и напрасно… Однако, за долгую жизнь привыкаешь к тому, что есть. Прикусив язык с вопросом о его возрасте, я отпила кофе и неуверенно выглянула в окно. Стемнело основательно. С одной стороны, хорошо — не так много внимания привлечём, с другой… от мысли, что выходить в эту хмурую холодную сырость не хочется, передёрнуло. Кружка пустела, выпечка кончилась. Я неуверенно поднялась, убирая со стола посуду и направляясь к раковине. Шепот формулы и тарелки с кружками из рук испарились, заставив меня подпрыгнуть. Едва не схватившись за сердце, я скорчила скорбную мину и обернулась под насмешливым взглядом: — Я даже не знаю, что злит больше… Что я ещё такое не умею или то, что в другой раз я могу от неожиданности что-то разбить. — Не успеешь. Давай собираться… Обратный маршрут в сторону школы протекал в молчании. Кажется, каждый варился в своих мыслях и последствиях разговоров. Не напряжённо, просто анализируя. Размеренный неторопливый полёт, который не вызвал затруднений. Я лишь задумчиво поглядывала вниз в моменты, когда в разрывах облаков показывалась земля. Видно только скопления огней, где словно муравьи бегут люди со своими делами и заботами. Людей не рассмотреть, но всё это смахивает на наблюдение за муравейником. Когда у каждого есть своя функция. Задача, заложенная где-то… свыше?.. «Да нет… У человека нет задач. Он сам определяет свою судьбу от срока до срока. Или всё же есть?..» — я сглотнула, едва не сбившись с ритмичного полёта. Если даже у бессмертных есть кто-то «свыше»… едва ли люди сами полностью определяют свою судьбу. Есть, наверняка есть некое давление, воздействие. Как с тем шёпотом от представителей небес в магазине, где был взят кофе. Как обычно с запозданием приходила идея составить список вопросов, которые мне хотелось задать, но я забыла. Впрочем, на сей раз информационные дыры были заполнены больше, чем обычно. Но… в какой-то не той плоскости. Я незаметно скосила глаза на такого же задумчивого Фенцио и невольно улыбнулась, улавливая разницу между тем, что подбрасывала память из моего первого дня в школе и того, что видела сейчас. Хотелось касаться, но размах крыльев куда шире, чем размах рук. Задевать нельзя… Едва ли мы свалимся… Исчезал снег, затем противная дождевая взвесь, делающая перья невероятно тяжёлыми. Воздух ощутимо потеплел. Я скинула капюшон и распустила завязки плаща на шее. До меня медленно начало доходить, что через купол школы пройти незаметно не выйдет. Впрочем, зря опасалась. С улыбкой уловив короткий кивок на парящий остров почти на самой границе. Знакомое объятие, возможность расслабиться в руках, пока барьер не прочитает одну энергию вместо двух. Думала отпустит, когда преграду пройдём, не угадала. Подлетать к башне было немного неуютно. Я всматривалась в темноту парка опасливо. Попасться кому-то на глаза становилось самым нежелательным из возможных событий. Щелчок щеколды балкона. Я скользнула в комнату, включая свет и оборачиваясь к Фенцио, прислушивающегося, кажется, к тому, что происходило в комнате за время моего отсутствия. Был спокоен. Видимо, никто не забрался… — И всё же, на каком курсе проходят возможность… телекинеза?.. Или как это называется, когда шпингалеты и ключи проворачиваются. — Это не входит в школьную программу, — спокойно ответил он. — Но, если уметь управлять своей энергией узко направленной в определённый предмет — достижимо в любое время. Только сосредотачиваться до предела, чтобы всё получалось. Медитировать. Долго и упорно, чтобы почувствовать энергию максимально полно. Физически. Кстати, тебе оставили записку… Я проследила за его взглядом. Бумагу протолкнули под дверь, очевидно, не сумев достучаться. Вскинув брови, отложила сумку и плащ, подбирая листок и просматривая текст: — Расписание занятий по бою на мечах. Подпись Миндера… Завтра начнётся… — я вздохнула, — Что ж, господин «наблюдатель», всё, что решил педсовет, кажется вступает в силу с завтрашнего утра. Занятия с утра до трёх после полудня, потом почти четыре часа тренировки с мечами. И ведь ещё практики самостоятельного изучения. Хотелось завыть и спрятаться — нагрузки удваивались. Особенно с желанием научиться справляться с мелкими физическими манипуляциями энергией. Я несколько раз стукнулась лбом о дверь и села на постель, поджав под себя ноги, с грустью глядя на бумажку в руках. Три дня в неделю… Ещё два на медитацию, после выполнения заданного. Развлечений никаких, как и возможности видеться чаще. Фенцио сел рядом, без всякого чтения понимая, что происходит в моей голове: — Ленивым в этом мире не выжить. В любое время, в любом возрасте и на любом уровне своего развития ты всё равно будешь чему-то учиться. Как и всегда. Как и везде… — он чуть насмешливо заправил волосы за моё ухо, — Поверь тому, кто до сих пор черпает знания и мудрость. И, теперь, как и ты — экстерном и в сжатые сроки. Я удивлённо вскинула брови: — Зачем?.. Я не буду задавать неприличные вопросы о разнице в возрасте, предвкушаю, что цифры надолго введут меня в ступор, потому оставим это тайной за семью печатями… Но чему можно учиться тому, кто здесь родился и знает всё от истоков?.. — Напоминаю — ленивым не выжить. А что до меня… Больше двадцати лет простоя из-за собственной жажды мести тоже не прошли бесследно. Мир меняется каждый день. У меня же он застыл на весь указанный срок, пока тебя «попутным ветром» любопытства не принесло в кабинет после разбирательства… — ангел хохотнул, отметив мои покрасневшие от стыда уши и шею, — Один бунт и всё наперекосяк… И, слава Шепфа, в нужную сторону. В противном случае, хаос накрыл бы школу куда раньше от моих поступков. Я болезненно подняла взгляд, припоминая одну из его первых реплик в тот вечер: — Всё же похожа на мать и так же видишь насквозь?.. Знакомое перетягивающее на колени движение, придержанные крылья. По щекам скользнули пальцы, поглаживая. Слова давались не легко обоим, но всё же… Почему-то мне хотелось в последний раз убедиться, что удалось переменить его мир, его стремления. Во мне самой изменилось слишком многое за короткий срок. Просто выяснить и больше не возвращаться к этому никогда, чтобы перестать цепляться за обиды и то, что делало нас противниками. «Ведь мы и не становились противниками никогда прежде. Просто в голове каждого было сложившееся мнение и стереотип. Навязанный опытом, прошлым, обидами… да тысячами причин, которые лишь подкреплялись нашими же действиями…» — я невольно хмыкнула: «Школьный тиран и агрессор» и «жалкая непризнанная, готовая лезть по головам». Ошиблись оба, не всматриваясь глубже, чем допустимо. И, да, ровно до моего бунта. В тишине слова прозвучали громко, хоть и произнесены были почти шёпотом: — Я обманывался. Надеюсь, тебе хватит сил и терпения простить мне это. Когда смотришь поверхностно и не слишком пристально, первое впечатление способно ввести в заблуждение. Хотя… — он усмехнулся, — Стоило бы насторожиться, когда ты выдала на пороге школы, что хочешь быть демоном… Вспыхнув, я опустила голову: — И теперь я не знаю — так ли сильно этого хочу. Мне не нравится сама идея принадлежать какой-то из сторон. Как сегодня было сказано — есть демоны чище, чем все ангелы, но есть и ангелы, которые чернее угля изнутри, — я пальцами повернула к себе его лицо, всматриваясь в глаза. — Речь не о тебе… Есть у нас экземпляры в школе из тех, кто за манерной святостью способны творить безосновательное зло… Хотя, прежде я бы поспорила, что у зла не может быть причин… Этот мир заставляет слишком многое в себе менять и находить. Совершенно неожиданное. И простила. Не могла не простить. Торопливый поцелуй, снова роняющий на грань ощущений от сжавшихся на теле рук, которые хотелось чувствовать двадцать четыре на семь. Уже рефлекторно нырнувшие в волосы пальцы, притягивающие ближе, перебирая чуть жёсткие пряди. Вдохнуть забываешь и мир становится красочным от каждого скольжения сплетающихся языков, от каждого прикосновения губ, качающегося от нежности к властному требованию не сопротивляться. Просто потому, что этого хотят двое. Во всех прочих ситуациях выглядело бы, да и становилось насилием. Но не с ним… Я отстранилась, сползая с его рук обратно на постель: — Лети… Стоит выспаться. Я сегодня и так затронула слишком много болезненных тем, ещё и эти эксперименты с путами… — я сморщилась от стыда, — Прости… Теперь никаких сомнительных развлечений. По комнате пролетел тихий смех: — Что ж, ты утолила своё любопытство, это того стоило, полагаю. Что до навыков, мы поняли, что из-за сочетания сторон твои заклинания сбить и убрать не так легко, как предполагалось… Просто… будем осторожнее. — неожиданно лукавый взгляд: — Не забудь зайти перед занятиями отметиться, чтобы у Кроули не возникало вопросов… Я кивнула, довольно зажмурившись от поцелуя в висок. Уже когда он почти шагнул на балкон, я неожиданно дёрнулась, понимая, что заключительную часть «занятия» по навязанной памяти мы не устроили. Хотелось верить, что получится. Правда, были некоторые сомнения, что всё бы вышло с первого раза. — Погоди… — я подскочила, вставая напротив Фенцио, — Как работает техника подброшенного воспоминания, когда нужно наоборот, вложить его в чей-то разум? Его взгляд стал заинтересованным и любопытным: — Не думаю, что на ночь глядя стоит пытаться. Ты не успеешь отдохнуть, а завтра долгий и сложный день… — Они у меня с момента попадания сюда другими не бывали, — я со смехом отмахнулась, — И всё же? Он усмехнулся: — Ладно… Если с тем, на кого идёт воздействие, вы знакомы, и ты знаешь часть происходящих общих воспоминаний картинка встраивается в одно из них, словно продолжая. Не в начало, не в конец… В середину. Я его закладывал в промежуток между разговором и появлением Геральда. Если же общих воспоминаний нет… Требуется быстро пролистать яркие моменты, всплывающие в памяти оппонента, и встроить кадры в них. К ним привязка встраивается куда как проще, чем к каким-то незначительным мелочам. Я кивнула, обхватывая ладонями его лицо. В голове судорожно перекатывались моменты из прежних столкновений в коридорах школы. По всему выходило, что до суда… Нас действительно ничего не связывало. Лишь понимание, что поступки моей матери были не так чисты, как мне думалось прежде. Ярким кадром всплыла ситуация после падения в парке за школой. Подавив улыбку, я поймала его зрачки, находя это воспоминание. Для первого раза лучше взяться за что-то в какой-то мере более простое. Перестроенная память того, что произошло… точнее не произошло после того, как он не дал мне рухнуть, приняв удар на себя, умея сгруппироваться и не расшибиться. Яркие, возможно, слишком приторные кадры желания между поцелуем и моим провалом в видения Мальбонте. Слишком жгучие прикосновения губ и бесконечное понимание, что мне будет его мало всякую минуту уже тогда. А ведь всё… только начиналось. В комнате стало душно и воздух знакомо начал искриться энергиями. Он прикрыл глаза, обрывая поток усилием воли. Без особого желания, когда моя картинка уже подходила к черте запретного. Пошло и красиво, в траве, в парке, страсть и острие страха быть пойманными. Заполучить, почувствовать… Хотеть, чтобы… — Ты не выспишься… — Плевать… — я с улыбкой приподнялась на цыпочки притягивая его в поцелуй, — Мы не знаем, сколько времени у нас осталось, и тратить его я не хочу… Ведь до рассвета было целых пять часов…11. "Любовь подобна энергии"
21 декабря 2020 г. в 12:00