"Sex Is Not Enough"

      Снова волоком. Излишне знакомо. Пальцы сошлись кандалами на запястье — вывернуться без шансов. Только взвизгнула от резко сменившегося поведения Фенцио. Прежде спокойно стоявший за плечом Мальбонте, ангел вспылил нешуточно. Сдержанность осыпалась, показывая уже знакомую каждой деталью суровую маску, под которую сейчас не пробраться. Запахло жареным, и мне стало невероятно страшно. Начинала просыпаться вина за свою дурость. Глупое запоздалое понимание: «Не стоило сюда вламываться. Подставила обоих…». И тут же упёртое, в моём характере возражение, что мне необходимо было видеть его.       «Это как воздух, только нужнее…» — проносится в голове, когда он утягивает в какую-то постройку, смахивающую на длинный барак. Удар посохом по крышке стола, за которым дремлет какой-то потасканный демон. Рык сквозь зубы: «Ключ!». Тот только кривится, вынимая из тумбы позади себя один из последних ключей, развешенных на мелких гвоздиках, вбитых на манер крючков.       Становится страшно…       Самую малость, но и этого хватает. Особенно, когда начинаю буксовать, упираясь ногами в пол, силясь замедлиться. Он даже внимания не обращает, продолжая уверенно идти. Только достаточно тихие шаги и грохот посоха, ударяющегося о пол.       — Мне больно! — пытаюсь ухватиться за какой-то дверной косяк, едва не оставляя ногти в косой дверной коробке от ожидаемого рывка. — Сама дойти в состоянии! Что за манера тащить так, будто я игрушка?!       Короткий рык сквозь зубы:       — Ты не соображаешь иначе!..       Толчок в лопатки в одну из комнат в конце коридора заставляет пролететь несколько шагов от излишней резкости. Начинаю ответно психовать от обиды. Хочется взбрыкнуть — разозлил не меньше, чем я его. Не понимает, что с ума схожу от волнения. То ли не осознаёт, что мне не плевать и я не остальные. Мне важно его благополучие… Важно знать, что жив.       Из мыслей и нервов выводит грохот отброшенного посоха. Словно набатом по мозгам. Крылатая палка проехалась по полу, царапая уцелевшим крылом трухлявые скрипучие доски. Я обернулась, не менее гневно глядя в агрессивную маску с плотно поджатыми в гневе губами. Повторение истории первого… первой… Вот только уже заданы константы — мы знаем друг друга достаточно, чтобы воздух начал электризоваться не только от ярости с обеих сторон. И, если прежде я злилась на то, что в его голове была Ребекка, то теперь злюсь по другой причине — он не считает меня способной защититься в сложившихся обстоятельствах. И мстительный гнев из того раза, ярость Фенцио за то, что какая-то девица, мать которой когда-то сломала до предела всего его, так нагло лезет в личное пространство, которое обрушается к дьяволу, а теперь принеслась в логово, где половина представителей её готова уничтожить.       Слишком похоже. Слишком перекликается. Знакомая пляска адреналина, перегоняемого кровью доводит до исступлённого желания касаться. И тем хуже становится, когда начинаю подмечать детали: стиснутые в кулаки руки, сжатая до скрипа челюсть. Мечет взглядом молнии — мог бы убить им — я бы уже валялась в судорогах на полу покруче тех, что бывают во время перерасхода. И, при этом, в голове уже крутятся мысли о том, что и как следует сделать, как обезопасить, помочь сбежать обратно в школу в ближайшее время…       Перехватывая взгляд, прикрывает глаза:       — Ты совершенно не соображаешь, что натворила… Я не понимаю, кому и что ты пытаешься доказать?.. — хриплый шепот. — Ведь я просил тебя оставаться в школе, в безопасности. Почему, Виктория? Почему ты вечно всё делаешь наперекор?..       Сглатываю, начиная ощущать, как под удерживаемыми тщательно блоками плещется мятный ветер, готовый сорваться и удушить порывом. И почему-то нет желания спорить, что в состоянии защититься. Вернулись к исходному. И почему-то я не против. Сейчас это снова его территория, где мне ещё предстоит освоиться. Здесь опаснее, потому что последователи без исключения все, кто находится в лагере.       Я сделала несколько уверенных шагов вперёд, вставая напротив Фенцио, снизу-вверх рассматривая лицо под равнодушной маской, старательно сдерживающей гнев. Ладонь бессознательно проскальзывает по накрепко сжатому кулаку, притягивая его вверх. Настороженно распахивается серость, выжидательно, предвкушающе рассматривая меня и анализируя дальнейшие действия. Проскальзывающая под сжатые пальцы ладонь вынуждает их разжаться, губы осторожно касаются напряжённых всё ещё фаланг. Вздох от того, что укладываю раскрывшуюся ладонь на своё горло, придерживая: опасность и доверие в одном жесте — больно не сделает, как бы не злился. Это не его цель.       Пальцы на шее подрагивают, разрываясь от желания то ли передавить, перекрыть кислород, чтобы испытала страх, его страх — что в какой-то момент отвернётся, и меня просто прикончат в месть Ребекке; то ли гладить, как он любит это, оставляя поцелуями яркие метки — символы его силы, власти, которую я признаю над собой только от него. Шумно втянутый носом воздух, рывок за горло вперёд, впечатывающий моё тело, сдавленное свободной рукой до придушенного писка. Головокружительное ощущение сближения. Ладонь с горла пропадает на мгновение, пока проворачивается ключ в двери комнаты.       Взгляд исподлобья, срывающийся на гневное рычание голос:       — Ты каждый раз колешь больнее и больнее. Как же хочется связать, отнести в школу и оставить в лесу. Дорогу обратно не найдёшь… Память сотру об этом дне… — жадный поцелуй, разрывающий губы до крови, утягивает в такую жаркую бездну, что тело покрывается испариной в считанные секунды, — Что ты делаешь со мной?.. Почему я всё ещё не делаю и шага в этом направлении?..       Задыхаюсь от очередного напора, отстраняясь нехотя:       — Я обещала, что найду тебя. Даже хитростью… Обещание исполнено, — язык проскальзывает по припухшим мужским губам, обрывая зарождающийся поцелуй под недовольное рычание. — Я хотела убедиться, что тебе ничего не угрожает. А теперь… теперь останусь столько, сколько потребуется, чтобы слово снова переиграло сталь, а жизнь возобладала над смертью.       Шёпот на грани нервного смеха с ноткой истерики:       — Несносная самоуверенная девчонка… Не знаю, чего хочу сделать больше сейчас: привязать тебя к стулу и оставить под конвоем охраны или содрать эту идиотскую форму, которая снова обтягивает всё до предела откровенности…       Укус за губу:       — Форма удобная… Но я не против, если она окажется где-то на полу… Как и этот дурацкий плащ, — пальцы нагло тянут одну из завязок на его шее, уже понимая, что этот раунд я выиграла. Стоит закрепить результат срывающимся с губ вопросом. — Если конечно у советника Мальбонте есть время на свою жалкую Непризнанную…       Триггер срабатывает со скоростью света. Стянутый плащ улетает куда-то в сумрак пыльного угла. Снова всё тот же, словно застиранный свитер… Наверное, ночами здесь слишком холодно, и нет смысла тратить энергию на поддержание тепла в теле. Пальцы ухватились за отвороты моего комбинезона с целью разорвать его к чьей-то матери… Дрогнул. Слишком будет явно, если выйду в разорванной одежде позже. Почти смешно от торопливо бегущих по мелким пуговицам крупных пальцев. Смешно, если бы не гипнотизирующий взгляд удава, поймавшего в свои кольца нужного кролика…       И почему-то меня это совершенно не пугает теперь…       Просто признать, что с ним бывает только так, что по-другому я уже не смогу ощутить необходимый спектр собственного спокойствия. «Это ненормально?» — проскакивает крамольная мыслишка, смываемая в следующую минуту, когда верхняя часть комбинезона сползает с плеч, увлекаемая ладонями. Проскальзывающие под свитер руки слепо шарят по теплой груди, находя точку грохота ускоряющегося сердца. Последний верхний элемент одежды улетает в сторону, позволяя прижаться до тесноты.       Треск вжавшейся в стену спины. Упирающиеся по бокам от головы руки могли бы, кажется, от гнева и испепеляющей страсти пробить тонкую фанеру нахрен, если под ней нет никакой иной опоры. Смятая в порыве ладонью грудь, проскальзывающая выше ладонь чуть сдавливает шею, поднимая голову, заставляя снова смотреть в глаза, ловя всё же волны стыда: ему страшно за меня. Глазами всегда говорит куда больше, чем словами и мимикой. Выдох, опаляющий губы, мимолётно собирающий рваный жадный поцелуй, пытаясь в очередной раз наверстать.       Что-то раздражает…       Щелчки креплений ножен на ремнях и сталь обиженно грохочет по полу, падая, практически содранная с тела. Меч, кинжал, нож… Усмешка от того, что я вечно вооружена с недавних пор. «Опасная смертоносная красота…» — проносится в голове его голосом. Резкий рывок под ягодицы почти на метр отрывает от пола, удерживая куда выше, чем следует… Ладони сдавливают бёдра через ткань нижней части полу-снятого комбинезона. Глаза закатываются от какого-то почти звериного жеста чуть сходящихся на горле зубов, которые разжимаются, завершая порыв поцелуем. Ещё ниже… Губы обхватывают один сосок, стимулируя, создавая убийственный вакуум, вбирая максимально, чуть кусая. Второй… До искр из глаз, до раскрывшихся в порыве светлых раздражающих крыльев.       Ослабляется хватка, позволяя сползти в объятиях по стене, чтобы снова впиться в губы так яростно, что не хватает дыхания. Пальцы перебирают тяжёлую платину, собирая её в пригоршни, чуть поглаживая кожу головы, ноги обвиваются вокруг его пояса в замок, позволяя рукам почти бессознательно шарить по телу, поглаживая, сжимая до пятен кожу. Сдавливая, словно пытаясь убедиться, что всё не понарошку.       Выдох в губы:       — Меня невероятно разозлил поцелуй Миндера. Даже в лоб. Он касался тебя… — укус за изгиб шеи, — Люцифер, обнимавший в процессе стычки… Виктория, я не могу так.       Мутный взгляд на пороге гнева, обиды, огорчения.       Усмехаюсь:       — После меня нёс Геральд на руках в лазарет, ещё позже — Дино в столице. Кроули проявляет отеческую заботу… — рык почти болезненной ревности, обида режет без ножа. Тело отрывается от стены. Торопливые шаги, продолжая удерживать за талию и бедро в сторону страшного от старости стола, дышащего на ладан, но шепчу в горячке, — Это не имеет значения…       Обида и злость почти ощутимы физически:       — Для тебя… Мне это делает больно. Я не желаю даже думать, что кто-то касается…       От слов становится больно, но приходится продолжить:       — Это только забота и желание сберечь друга, — прикосновение к губам на грани ощущений. — Но люблю я только тебя… И это неизменно. Навсегда. Веришь мне?..       Толчок в плечи, валящий на крышку стола, грохот буквально сорванных с ног ботинок, скольжение нижней части комбинезона, вместе с бельём. Колени разлетаются в стороны, притягивает за бёдра максимально близко. Снова предельно стиснутое тело, выгибающееся, словно дуга арбалета в умелых пальцах при натяжении тетивы. Роящиеся искры под кожей и сдерживаемый плеск двух энергий: малый клочок пространства, поймают, поймут, почувствуют… опасно. И всё же от нужных рук, от желания — голова кругом. Необходимость чувствовать. Я сильнее, когда он рядом… хочется верить, что и обратное утверждение верно.       Резкий наклон, снова упрямый взгляд.       Вздыхаю:       — Мысли скрыты, я не могу показать их тебе. Твоё право верить или нет. Но я до той же степени твоя, до какой мне принадлежишь ты сам.       Прикосновение губ, без сдержанности, без недоверия. Снова в его характере: напор и требование «не смей во мне сомневаться». И я знаю, что эта верность не подвержена чему-либо во всех мирах. Пальцы скользят от поясницы к белым перьям, перебирая их, поглаживая, чувствуя раскрывающие крылья мышцы. В голове проносится, что мне невероятно хочется в башню, в постель, с ним, когда удобства кажутся такими важными, но…       Шелест молнии, щелчок пуговицы. Ладонь ложится на губы, прерывая почти жалобный стон, готовый сорваться от сильного и резкого движения внутрь. Замирая от чувства наполненности до самого предела, улавливая новую границу принятия десятого щита и десятой шкалы: всё скрыто для всех, кроме двоих. Сжатый пальцами подбородок, давление на нижнюю челюсть большим пальцем вынуждает открыть рот максимально широко. Первые такты движений в ритме выписывающего алфавит в поцелуе языка. Чуть сдавленная в порыве шея, жёсткие пальцы поглаживают кожу. Знакомо. Словно стоит открыть глаза и окажемся в школьном кабинете.       Но реальность подбрасывает убогий антураж, который в этот момент совершенно не имеет смысла. Найденный баланс медленных, но глубоких чувственных движений заставляет уцепиться пальцами за мужские плечи, запуская ногти в кожу. Выдох в губы от очередного резкого движения до упора. Знакомое нависающее движение, словно в попытке укрыть, распахнутые белые крылья занимают всё пространство, скрывая потолок и убогую комнатушку. Снова маленькая иллюзия для двоих, что всё по-прежнему. Ведь мы всё ещё скрываемся.       Рывок под лопатки заставляет сесть, лишь успеваю выставить руку позади себя, чтобы не рухнуть обратно. Удержанное ладонью бедро чуть меняет угол и скорость увеличивается, заставляя прижаться к губам, давя шумное дыхание, попытку разорваться громкими стонами. От скользнувшей от поясницы к лопаткам ладони вспышка восторга знакомо раскрывшихся во всю ширь крыльев. Нужные руки, нужные губы, ловящие готовые сорваться крики. Стоит прикрыть глаза и все возвращается всего к одной мысли: рядом. Энергии покорно молчат, но ворох привычных искр готов осветить всю комнатушку и лагерь в придачу, если только получит волю.       И только сполох бледного изумруда на дне зрачков гипнотизирует с каждым последующим нарастающим толчком. Поджимаю губы, стараясь не скулить, чувствуя, как тело подрагивает от стремительно подступающей разрядки. Поддетое пальцами лицо, очередной глубокий поцелуй, сминающий и подавляющий остатки сознания. Слишком быстро и хочется замедлиться, оттянуть финал, получить больше, наверстать, но время играет против нас.       Широкая ладонь скользит к низу живота, увлекая рой растревоженных прикосновением мурашек. Накрывая пах. Большой палец скользит по податливым складкам плоти, чуть надавливая и стимулируя в обход желаний точку удовольствия. Хочется захныкать — так мало, но…       Пальцы поджимаются непроизвольно от прокатывающейся волны удовольствия. Внутри всё сжимается предельно, разрывая тонкие струнки, сдерживающие от падения в знакомую пропасть. Губы прижимаются к полоске шрама на ключице Фенцио, гася непроизвольный крик. Тихий протяжный стон в висок с рычащими нотками и внутренний жар смешивается с прохладой потока мятного ветра, покрывая тело гусиной кожей вперемешку с испариной и каким-то смутным восторгом от того, что я получила больше, чем рассчитывала здесь и сейчас… Хоть и значительно меньше, чем того хотела…       Я грустно улыбнулась, пытаясь успокоить дыхание:       — Иногда мне кажется, что столица была самым прекрасным сном… Никаких ограничений, запретов, только ты и перманентная свобода, — сглотнув обиженные слезинки, прижалась лбом к грохочущей под кожей ярёмной венке. — Как же хочется, чтобы всё наладилось и это было не воспоминанием, а реальностью…       Поддетый пальцами подбородок и взгляд в глаза:       — Половина пути пройдена. Помнишь ту скалу, что я тебе показывал? Мы только на половине. Сдаваться нельзя. Ещё столько же… — ангел тронул губами морщинку между моих сведённых домиком бровей, — Когда всё закончится… Я уже даже не говорю «если», а именно «когда»… Другой дом. Место, где ты будешь себя чувствовать в безопасности. Хозяйкой.       — Мы, — спокойно поправила я. — Мы оба будем себя чувствовать в безопасности и получим искомую свободу. Без тебя мне всё это ни к чему.       Кивок, привлекающие накрепко руки. Под щекой возвращалось в размеренное биение сердце. Я вдохнула запах плеснувшей по комнате акации, наконец выпалив этот вопрос:       — Твоя энергия меняется?..       Фенцио вскинул брови, отступая и заставляя меня дрогнуть от рассоединившихся тел. Лёгкая усмешка от реакции и всё же удивлённый взгляд:       — Почему ты так решила?       — Я… — я сглотнула, припоминая все эпизоды, — С первого раза. С первого же поцелуя. Запах… знаешь, как остаток духов, ещё не успевший выветриться. Акация. Когда зацветает… Свежий, лёгкий аромат. Когда ты рядом, или, когда я… — медленно начало доходить, — Чёрт, это мои вспышки…       Тихий смех, неожиданно внимательный взгляд. Я нервно заёрзала, опускаясь на дрожащие ноги с края стола. Становилось прохладно. Он немного медлил, продолжая всматриваться в моё лицо, словно видел его в первый раз. Переданный комбинезон. Я с удивлением ждала пояснения, позволяя ему разложить новость в голове на детали.       Наконец тихо прозвучало:       — В этом мире когда-то ходила легенда про самого светлого ангела. Женщина, которая никогда и никому не делала зла. Её навык исцеления был развит до той меры, что способен был одним импульсом ставить на ноги армии, восстанавливать леса и многое другое… Только смерть была ей неподвластна, но ходили слухи, что даже Сатана и Шепфа преклонялись перед её силой, считая созданием от двух миров, невзирая на принадлежность Свету, поскольку в помощи не отказывала она никому, — Фенцио чуть улыбнулся. — Она полюбила демона и в моменты их общего счастья, встреч и вспышек чувств рождались новые вселенные, миры зацветали… Её энергией была белая акация. Символ…       — Бессмертия и возрождения, — почти шёпотом закончила я, прижимая к груди комбинезон. — Вот только я тут причем? Это же всего-лишь легенда… Да и зло… Я угрохала Сатану… хотя, как посмотреть. Может, это как раз величайшее благо моей жизни.       Чуть насмешливое пожатие плечами:       — Кто знает… Я думал, что это твой парфюм или мыло.       Хохотнув, я удивлённо посмотрела на него:       — Аналогично, — неожиданно, я запнулась, пытаясь натянуть бельё. — Даже если взять за основу, что это могло быть и правдой, то я не ангел, я смертная… была. Так с чего бы?..       Фенцио подобрал свой свитер, просовывая руки в рукава:       — Кто знает, Виктория… Мы всё больше и чаще убеждаемся, что легенды запросто могут оказаться правдой. Время расставит всё по местам, когда наступит нужный момент, — он подобрал моё оружие, укладывая всё на крышку стола и внимательно рассматривая новый клинок. — Судя по всему, ты познакомилась со столичным кузнецом.       Я вспыхнула, глядя как он извлёк из ножен отточенную сталь, рассматривая её в рассеянном свете затянутого плёнкой «окна». Пальцы судорожно протолкнули последнюю пуговицу комбинезона в паз, позволяя мне подойти ближе, всматриваясь в его лицо:       — Заказывала для тебя. Мне немного неуютно от мысли, что ты безоружен, — развернув ремни, я продемонстрировала величину нахлёста креплений. — Для удобства фиксаторы на большее количество звеньев рассчитаны. Плечо, предплечье, голень, бедро… Обхват универсальный и…       Осторожное привлекающее за затылок движение прервало поток вдохновлённой речи, роняя в поцелуй. Я вздохнула, скользнув пальцами по его щекам, отводя платину с лица. Отложенная в сторону сталь, знакомое объятие, говорящее куда больше, чем могут сказать любые слова, когда от грохота сердца хочется сойти с ума — бьётся чаще, реагируя на меня. Крылья невольно дёрнулись, обнимая вместо вторых рук, словно могли бы это реализовать.       — Я не безоружен, — тихо проговорил ангел. — Но этот подарок… Спасибо за него. И за твоё волнение. В очередной раз убеждает, что… — Фенцио осёкся, дёрнув головой, отступая на шаг.       — Что? — я снова подошла ближе.       Вздох и чуть усталая улыбка, словно выдернутая клещами:       — Что все выборы сделаны правильно и не о чем жалеть, — прикосновение тёплых губ ко лбу. — Всё, что важно для меня — ты.       Я сглотнула, безмолвно уткнувшись лбом в его грудь, обвивая руками за пояс. Слова были лишними. Порыв злости за необдуманный, на его взгляд, поступок, схлынул. Приходило понимание, что сейчас контролировать будет чуть проще. Возможность всё же быть рядом многое меняла. Даже в этих условиях. Выдох в макушку колыхнул волосы. Кажется, стоять так можно было вечность, но он отстранился, проведя короткий инструктаж об устройстве лагеря.       — Пока твой статус не определён для него. Он не знает, чего ждать от тебя. Подбирай слова мудро и не перегибай палку в своей манере. Просто прошу быть внимательнее. Я оставлю охрану у двери. Сегодня отдохни. Скоро ночь и…       Я сжалась, садясь на кривую шатающуюся табуретку:       — Ты придёшь позже?..       — Если получится. Но оставаться на ночь… едва ли получится, как бы мне не хотелось. Здесь, пожалуй, это опаснее, чем было в школе, — Фенцио вздохнул. — Я слишком приближен к Мальбонте, и это не всем по душе. Могут воспользоваться тобой, чтобы давить, причинить тебе вред. Потому, прошу — будь осторожна. Пока не покидай комнату без нужды. Переведи дух. Думаю, Ости захочет повидаться… Её пропустят, как только станет возможно.       Кивнув, я страдальчески посмотрела на него:       — Только не пропадай надолго. Хоть иногда заглядывай.       — Это всего на сутки, мой свет. Думаю, завтрашний разговор переведёт тебя из разряда пленницы в союзники, и нужда в этом ограничении отпадёт, — он тяжело вздохнул. — Хотя я бы предпочёл тебя вообще в клетку посадить на видном месте, чтобы не волноваться.       — Вот спасибо… — я поджала губы, наблюдая, как он отпер дверь, покинув комнату, после невесомого прикосновения губ к виску.       Раздался щелчок замка. Меня заперли, оставив в одиночестве. Ключ, как понимала, оставался только у него, возможно, позже перекочует к Ости, чтобы могли увидеться. Не знаю, до какой степени безопасно, но пока стоило и вправду потерпеть. Раз уж меня принесло, как снег на голову, то и спорить до разговора с полукровкой глупо. Единственное, что немного напрягало — вероятность того, что меня всё же запакуют в мешок и под покровом ночи бандеролью доставят в школу, рискуя собственной головой.       «Зная его — такой вариант тоже отбрасывать не стоит…» — усмехнулась я внутренне, оглядывая предоставленное помещение. Даже комнатой назвать было сложно. Примерно пять на пять шагов с голой имитацией продавленной постели из сдвинутых ящиков в углу, стол, табурет, окно, затянутое мутной плёнкой за неимением стекла. Решётка с внутренней стороны. Смахивало на тюремную камеру бы, если не брать в расчёт то, что у прочих условия, скорее всего, куда как хуже.       Я продолжала сидеть на табуретке, рассматривая серые облезлые стены и думала только о том, как всё это скрывается? Как скрыт лагерь? Как скрыт Мальбонте, если вне стен школы Шепфа в состоянии его отследить… Да и там сейчас мог бы — ведь щита нет. «Дьявол, мы так и не установили щит…» — почему-то занервничав, подумала я.       Раздался щелчок замка, я дёрнулась рукой к оружию, подскочив на табуретке и отходя к стене. В раскрывшейся двери показалась пара демонов. Без оружия. Они спокойно вынесли из комнаты ящики и спустя несколько минут вернулись с чем-то похожим на нормальную кровать. Узкую, металлическую и насквозь проржавевшую.       — … В комнату занесите и оставьте. Думаю, мы сами разберёмся. Да… Через десяток минут. Хорошо… — я улыбнулась, услышав знакомый голос.       Появился ещё один демон, сгрузивший на сетку постели скрученный матрас и подушку с одеялом. Вежливый поклон. Он развернулся под моим несколько удивлённым взглядом и покинул комнату, зато в распахнутом дверном проёме показалась Ости. Она осмотрелась, чуть сморщилась, захлопнула дверь, вытащив ключ с наружной стороны и заперев её изнутри.       По комнате пролетел усталый вздох:       — Уокер, я не знаю, чего мне хочется больше — восхититься тобой за этот отчаянный жест или шею свернуть за непредусмотрительность…       Я улыбнулась, проскочив вперёд и стискивая запыхтевшую демоницу руками:       — Рада, что ты в порядке…       Усмешка и неожиданно ответные объятия. Достаточно крепкие и уверенные:       — В сравнительном порядке, — она отступила, протянув мне стопку одежды. — Всё что удалось найти на твои кости. Сейчас принесут ужин. Рискну предположить, что ты голодна с учётом отрезанных поставок пищи.       Я вздрогнула, прижав к груди одежду:       — Кроме меня ещё кого-то поймали?..       Ости усмехнулась:       — Нет… И Саферия взгрели за то, что упустил продовольственный караван. Даже то, что он тебя притащил, не спасло, — она побледнела, нерешительно и тихо спросив. — Как Дино?.. Мы так поссорились прежде, чем я улетела…       Усмехнувшись, я развернула свёрток с одеждой, выбрав какое-то тёмно-красное балахонистое платье с поясом, на удивление тёплое:       — После профилактической взбучки по итогу разбирательства на совете серафимов, вспомнил, что мозг есть и его следует использовать по назначению, — я натянула платье, рассматривая лицо озадаченной чертовки. — Будешь смеяться, но пришлось как маленькому объяснять, что, если он продолжит плыть по течению и не попытается что-то делать… просто тебя потеряет.       Ости вспыхнула, отведя глаза и обхватив себя руками:       — Он идеалист. Я не подхожу ему. Не думаю, что у нас будет будущее. Он всё ещё верит в то, что фракция должна решать — кому можно быть вместе, а кому нельзя.       Я закатила глаза:       — Давай будем надеяться на лучшее. Мы долго говорили в тот день. Думаю, он сделал вывод, и не в пользу идеализма… Ты важна для него. Да и вообще… — я широко усмехнулась, — Это молодость и почти спокойная жизнь без потрясений. Мне кажется, это…       Сверкнув глазами, демоница опустилась на табуретку, закинув ногу на ногу:       — Семейное?.. Виктория, ты… — она прочистила горло, взглянув на дверь и понизив голос до шёпота, — Ты что, с… ты с Фенцио?!       Я вскинула брови, изображая возмущённую невинность:       — Как тебе в голову пришло?!       — Кхм… Ну, как тебе сказать… — она осторожно запустила руку в складки моего снятого комбинезона и извлекая из них платиновый волос, — Если только вы тут не подрались… Но судя по нездоровому румянцу и блеску в глазах…       Зажав рот рукой, я отвернулась к стене, судорожно занимая дрожащие руки обустройством своей постели:       — Не выдумывай…       — Уокер, ты не перестаёшь меня удивлять… — Ости хихикнула, — Не переживай ты так. Меня этот выбор даже не удивляет. По крайней мере, не теперь.       Я развернула матрас, бросила подушку и застелила постель, сев поверх покрывала и подтянув колени к груди, обхватывая их руками. Слова застревали в горле. Вернулось ощущение, словно я подросток, которого застукали за чем-то запрещённым. В какой-то мере так и было… Я опустила подбородок на коленки, тупо глядя в одну точку и боясь говорить.       Вздох по комнате пролетел выстрелом. Ости поднялась с табуретки и перебралась ко мне, сев рядом и копируя позу. Неожиданный нервный смешок и высокий лоб чертовки уткнулся в моё плечо:       — Тяжело любить ангелов. Особенно этих, правда?..       — Мы слишком бросаемся в глаза… — я поджала губы, не зная, смеяться или плакать, — И мне всё более страшно от мысли, что это начинают понимать слишком многие. Скрываться становится всё тяжелее…       Усмешка:       — Мы идём к тому времени, когда скрываться больше не понадобится. Я… — она сглотнула, — я не осуждаю твой выбор. Только любопытно — почему он?..       Я хмыкнула:       — А почему Дино?..       Ости покраснела снова, прикрыв глаза:       — Потому что он чистый… Я не знаю, как объяснить. Это тот случай, когда моя натура и природа тянутся к свету в нём не для того, чтобы его запятнать, а наоборот — чтобы самой очиститься, — она внимательно посмотрела на мой осунувшийся профиль. — Едва ли у тебя так же…       Прикрыв глаза, я качнула головой:       — В моём случае, это… Я не могу объяснить. Просто оно появилось и есть, и будет, — губы непроизвольно поджались. — Гонка в попытках доказать теорему, которая не требует доказательной базы: «Не все Уокер одинаковые». Как и вторая теорема: «Любят не за что-то, а вопреки всему». Это лишь явное…       Кивнув, демоница чуть сжала моё плечо, сползая с постели и подходя к двери:       — Отдыхай. Я не выдам твой секрет, как ты не выдала мой, — она усмехнулась. — Спасибо, Уокер… Ты заставляешь меня верить в своё будущее и в будущее этой идеи: в то, что может создать с нашей помощью Мальбонте.       Ости вышла, оставив дверь открытой. На пороге возникла незнакомая мне Непризнанная. В школе я её не видела, либо не замечала. Отводя глаза, девушка оставила стопку чуть ли не до дыр застиранного постельного белья из разнобойных комплектов и поднос с едой. На лице явственно читалось, что ей неуютно. Мне оставалось только думать: от того, что я такая же Непризнанная, которую приходится «обслуживать», или же потому, что она элементарно не соображает, что происходит.       Ужин в одиночестве, который был собран на скорую руку, сморил окончательно. Я перестелила постель, уже даже не задумываясь, что в таких условиях кто-то озаботился мелочами в виде постельного. Я могла бы спать даже на матрасе в углу комнаты, если это необходимо. Уже в постели невольно улыбнулась от того, что на одну ложь в моей жизни стало меньше. Правда, непередаваемо пугало, что всё выйдет из-под контроля до срока.              Сквозь плёночное окно доносились крики, ругань и звон клинков. Я села в постели, ещё не до конца соображая, что вчерашняя авантюра всё же привела меня в нужное место. Стены подтверждали, что своего я добилась. Я вздрогнула, вспомнив, что вчера не выпила противозачаточное. Рука дёрнулась к сумке, перебирая содержимое. Нужный флакон прохладным боком ткнулся в пальцы, и я выдохнула, извлекая его наружу. Содержимое иссякало, пополнить запас… Едва ли выйдет не то что ближайшее время, но и вообще.       В замке щёлкнул ключ, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Я плотно приткнула пробку и торопливо сунула флакон обратно в сумку. На пороге стоял Фенцио. Захлопнув ногой дверь в комнату, он сгрузил небольшой поднос с чаем и порцией завтрака на стол. Всё молча и почему-то напряжённо. Несколько торопливых шагов к постели, осмотр на наличие каких-то изменений.       Я не выдержала:       — Доброе утро?       — Надеюсь, что доброе, — он чуть усмехнулся. — Ты взволнована. Что-то произошло?       — Нет. Пока уж точно нет. Позже может произойти. Зелье заканчивается, — я вздохнула, показывая склянку, в которой осталось на три-четыре приёма.       Ангел тихо рассмеялся:       — Лучшая защита — воздержание.       — Верно, но… Надо ли? — он удивлённо вскинул брови, и я продолжила с нервной улыбкой. — Не сейчас, конечно… Но когда-то это рано или поздно придётся обсудить. Ты сам ведь говорил, что такие вопросы стоит решать вместе. Но если нет — я пойму.       Чуть качнув головой, он проговорил:       — Сейчас ещё точно не время. В кабинете, когда вернёшься в школу, в столе склянки оставались. Ключ от кабинета знаешь у кого можно взять.       Я усмехнулась:       — Ключ уже у меня постоянно. Я последние пару недель была на позиции практикующего преподавателя. Вела твой предмет, — брови поползли чуть выше, пришлось уточнить. — Вела у Непризнанных и желающих бессмертных. Не пыльно, правда, пришлось не раз поскандалить с Кроули и Геральдом о пересмотре всего учебного плана и…       Он потёр лицо ладонями, опустившись на край постели:       — Я когда-то перестану удивляться твоим решениям и возможностям?       Пожав плечами, я чуть скользнула вперёд, тронув губами царапнувшую щетиной щёку:       — Тогда тебе станет скучно. Твоя очередь: чем ты взволнован?       Фенцио качнул головой. Повисла пауза. То ли слова подбирал, то ли пытался всё связать воедино. Выходило скверно. Пришлось переместиться ближе, успокаивающе обняв и помогая сосредоточиться. Пальцы прошлись по основанию белых крыльев.       — У Мальбонте тоже видения. Видит твоё прошлое, — он вздохнул. — Судя по всему, всё твоё прошлое вплоть до знакомства с Бонтом. Дальше появляются отчётливые воспоминания о личных разговорах и встречах. Они перебивают возможные видения. Это к лучшему, скорее всего. В противном случае, он бы увидел… Много лишнего.       Я сглотнула:       — Он уже догадывается о нас. Очень чувствительный в плане чужих эмоций и делает из них верные выводы. Вопрос лишь в том, понял ли уже, что ритуал мы провели с изменениями, — по комнате пролетел вздох, и я выбралась из постели, свесив ноги к полу и натягивая ботинки. — Полагаю, сейчас он ждёт меня на разговор…       Фенцио отрицательно качнул головой:       — Не сейчас. И даже не сегодня. Пока у меня есть возможность показать тебе лагерь и дать повидаться с приятелями.       Вздрогнув, я обняла себя руками:       — Ох… Ади. Как он?       — Скоро увидишь. Ости, как я знаю, вчера уже приходила к тебе, — я спокойно кивнула. — Хорошо. Только держись подальше от Астра. Полагаю, он может что-то выкинуть.       Хохотнув, я поморщилась от отвращения:       — И выкинет обязательно, — подпоясав платье, я потянулась к оружию, начиная закреплять ножны. — Ты говорил, что вооружён… Вот только я никогда оружия не видела при тебе.       Лукавая усмешка. Перехваченный удобнее посох, провёрнутый незаметный стык выдвинул из центра крыльев средней длины рукоять, крылья развернулись, образуя не слишком удобную гарду, ещё и частично повреждённую. Длинная часть посоха после лёгкого щелчка отстегнулась, показывая тонкое лезвие, смахивающее то ли на рапиру, то ли на шпагу. Оружие выглядело не слишком надёжным, на мой взгляд.       Уловив скепсис во взгляде, ангел хмыкнул:       — Зачарованная сталь, которой не одна сотня лет. Уже давно не использовалась. Слишком давно… — обратные манипуляции, и посох снова стал цельным, — В нём никогда не было нужды. Теперь всё несколько иначе. Твой подарок куда более лёгок в использовании и его проще извлечь.       Я отметила ножны, закреплённые на голени. По сути: одно из самых удобных положений — уклонение позволяет пригнуться и отстегнуть фиксатор, чтобы извлечь клинок. Плюс опять же рукоять. Всё было подобрано в достаточной мере органично, чтобы не вызывало затруднений в эксплуатации.       Через десяток минут мы покинули комнату. Я плелась следом, не выказывая особого любопытства, но озираясь по сторонам, чтобы быстрее запомнить расположение бараков и построек лагеря. Становилось всё более непонятным, почему Мальбонте оттягивает необходимость в разговоре. У выхода из барака обнаружился умывальник. Я радостно рванула приводить в порядок лицо. Не хватало зубной щетки и… да — душа. Я привыкла принимать его два, а то и три раза в сутки. Но здесь уповать на такое было глупо.       Позже выяснилось, что для желающих есть обустроенное место для мытья. Впрочем, судя по запахам, им мало кто пользовался всерьёз. Проходя между построек, я увидела пару установленных почти как в школьном лагере брёвен и Ости, яростно разминающуюся с трезубцами. В другом конце площадки тренировались другие ангелы и демоны. Где-то кто-то орал на пленников. Я невольно шагнула ближе к Фенцио, когда из-за угла показались клетки с пленниками. Часть однокашников — усталых и измождённых голодом, жаждой и жарой. Часть — бунтари и те, кто пытается сопротивляться правлению, сосредоточенному в лагере только у Мальбонте.       Прозвучало тихо, и почти у самого уха:       — Их кормят ночью, когда стража меняется. Это для отвода глаз тех, кто готов нажиться на чужой жизни.       Я нервно кивнула, отмечая, что даже в условиях убогого обитания и действительно размытого будущего здесь — живут. Полноценно. Ангелы с демонами. Женщины, мужчины. Нет стеснения и запретов. Не скрываясь, не прячась. Понимая, что все, кто ушёл за новым предводителем, уже навлекли на себя статус отработанного материала. Не дождутся пощады: плаха, ссылка или Небытие… Едва ли кто-то будет размениваться на такие мелочи, как попытка понять истину. Для власть имущих они — бунтари.       «И я — их скрытый мотиватор…» — с грустным вздохом подумала я, бредя за Фенцио вдоль очередного барака и слушая рассказ о лагере и его важных пунктах. Нестерпимо хотелось ухватиться за руку, как ребёнку, который боится потеряться. Труда стоило одёргивать себя. И тем неуютнее было от облепивших со всех сторон взглядов. На удивление — абсолютно нейтральных. Я опасалась, что большинство из собравшихся повстанцев ненавидят меня за ошибки Ребекки. Кажется, я ошибалась. Смешки демонов, периодические шуточки о том, что Сатане стоило быть аккуратнее в поступках и словах, улавливаемые краем уха, звучали беззлобно. Кто-то с любопытством косился на оружие и с ещё большим на неожиданную компанию. Дочь Уокер и её же бывший любовник, спокойно и без нападок беседующие друг с другом, вызывали недоумение.       Фенцио кто-то окликнул. Он обернулся на голос, чуть нахмурился, но кивнул. Ко мне обернулся с ноткой беспокойства:       — Побудь здесь, — раскрытая ладонь указала на стол с провиантом из непортящегося. — Я постараюсь вернуться как можно скорее. Будь внимательна.       С послушным кивком я плюхнулась на лавку, выискивая на столе кувшин воды. Лагерь находился в весьма странной природной зоне земли. Непередаваемая жара днём и ощутимый холод ночами. Я подозревала, что парящий остров не меньше, чем тот, что принадлежал школе, находился где-то над пустыней. Края его я не видела. Было бы любопытно… Чёрт, мне здесь было любопытно всё от обитателей до расположения. Хотелось найти Ости и расспросить, но я обещала сидеть и ждать.       Взгляд шарил по столу, заваленному пищей с ноткой болезненного сожаления. Сколько времени школа и её обитатели голодали?.. Каждая партия перехватывалась. Сейчас удалось сделать доставку, поможет стабилизировать питание. А дальше, посыльные на Землю смогут неполновесно, но пополнять запасы по мере нужды. Это несколько успокаивало.       Послышался натужный смех и напротив меня плюхнулся уродливый заключённый, с которым довелось повстречаться по пути в царство Сатаны. Цепкий взгляд скользил по моему лицу и телу, кажется, вовсе не смущаясь и не стесняясь. Синюшный язык очертил тонкие изогнутые в усмешке губы:       — Вот и свиделись, дикарка! — скрипуче протянул заключённый. — Рад встрече…       — Это ненадолго, — усмехнулась я, налив в визуально чистый стакан что-то из первого подвернувшегося кувшина.       — Ты смелая… Это воодушевляет, — Зигза скользнул вперёд, сдавив длинными уродливыми пальцами мой подбородок. — Жаль, что такие достаются лишь высшим…       Я с усмешкой отставила стакан, одним движением извлекая меч из ножен и упирая острие в центр его лба:       — Попытаешься изменить ситуацию, проделаю тебе ещё один рот в голове, а после запихаю в него столько жратвы, что даже подавиться не успеешь… — пальцы с подбородка пропали, — Умница. А теперь катись отсюда нахрен, чтобы я даже запаха твоего гнилого тряпья не ощущала. Считаю до трёх… Один…       Зигза хмыкнул:       — Король не будет защищать тебя вечно, дикарка…       — Королева сама себя в состоянии защитить. По меньшей мере от такого дерьма, как ты. Два…       Демон фыркнул, но на острие у своего лба покосился с опаской. Кряхтение и недовольные реплики на пока ещё неизвестном языке.       «Явно не счастья пожелал и долголетия…» — фыркнула я, глядя в его спину. Взгляд сместился чуть левее, и я невольно вздрогнула, заметив Ади. Внутри всё заледенело от безжизненного серого лица обычно живенького демона. Ничего, что делало его прежним. Только оболочка с мёртвой бледностью и застывшая маска безразличия на серо-меловой коже, по которой россыпью солнечных зайчиков рассыпались веснушки.       Я стиснула зубы, подлетая на своём месте и стремительно рванувшись к нему. В лагере замерло движение от впечатавшейся в щёку Ади ладони. Звон оглушил даже меня. Пожалуй, мне не было даже стыдно. Я лишь злобно оскалилась:       — Как ты мог?! Мими места себе не находила!       На секунду он словно ожил, вспомнив о демонице. Дёрнулась энергия с нотками горчичного мёда, но осела так быстро, словно плеск воды в дождевой бочке. Он вздрогнул, отводя глаза:       — Это моё решение. Мой выбор, Уокер. Этот мир наконец позволяет мне сделать нужный выбор… — почти механически отчеканил рыжий демон.       — Ты просто говнюк, который…       Ади усмехнулся:       — Который преследует свою цель в многообразии чужих, — оборвал демон, неожиданно мягко спросив. — Как ты? Цела?       Я мрачно кивнула:       — В норме. Мне сложно навредить… — я поджала губы, — Что ты делаешь здесь?       Кривая усмешка:       — Живу, как и многие. Вот только… — он проследил взглядом за парой из разных фракций, со смехом скрывшихся за углом барака и помотал головой, пристально взглянул на меня, — Я просто выбрал сторону. А что насчёт тебя?       Вздёрнув подбородок, я пристально уставилась на него:       — Тоже. Я ищу справедливость. Для каждого из тех, кто здесь.       Демон криво усмехнулся:       — Я так же, как и ты, ищу её… — он опустил глаза, — Вот только даже здесь её нет, Виктория. Она просто не существует. Тебе этого не понять, — искривившиеся болезненно губы и лихорадочный блеск в глазах. — Пока не понять…       Ади поднялся с лавки и молча ушёл, оставив меня с чувством подступающей паники и дрожью в руках. Предвкушающей дрожью…