"Sex Is Not Enough"

      Я продолжала раскачиваться в каком-то трансе, рефлекторно поглаживая немного колючую щёку Фенцио, безучастно таращась в одну точку. Слёзы не останавливались. Внутри была звенящая пустота. Почему-то именно сейчас я вспомнила ту пропасть, что образовалась много лет назад, после смерти матери. Ту самую бездну, которую никогда не пожелаешь пережить маленькому ребёнку, когда завтрашний день перестаёт иметь какие-то привычные очертания. Тогда моя жизнь на несколько лет перешла из ожидания чуда в будущем в попытку просто проснуться утром и уснуть ночью.       Ребёнок излишне стремительно взрослел, пытаясь стать сильнее, выжить. Но тогда это происходило по наитию. Сейчас же мне не хотелось даже попытаться…       «Но тогда я не могла ничего исправить. А сейчас?..» — отчётливо пронеслось в стремительно закопошившихся мозгах. Я оскалилась, зажмурившись до ярких пятен перед глазами. Ментальное зрение яркой вспышкой осветило пространство вокруг. Ток крови почти остановился, но энергия продолжала метаться погибающим отголоском под осыпавшимися щитами в теле, кажется, спящего и умиротворённого ангела.       В полной тишине, через пелену которой не пробивался даже треск костра и голоса переговаривающихся повстанцев, слышался только грохот собственной крови в ушах. Получилось ведь с Миндером и Лоем. Но они были в сознании, живы. «Но он тоже жив… пока…» — агрессивно подумала я. Одиннадцать шкал. Если надо — потрачу всё, сама сдохну, но… Нельзя сдаваться. Он не сдавался, даже когда совершил первую ошибку, даже когда устраивал аварию — попытался спасти.       Стиснутые зубы скрипнули, когда я резко выдернула нож. Я ниже него ростом. Удар должен был войти в моё сердце. Ему достался куда ниже. Потому пока цепляется… потому до сих пор ещё возможно хотя бы попытаться. Уже предвкушала, что прокляну себя и этот мир, если не выйдет. В голове билось только одно: должна. Уверенно, твёрдо.       «Любить тебя — всё равно, что голыми руками выгребать угли из очага, но я стараюсь…» — отчётливо проносится в голове. Стремительный рывок отворотов плаща, открывая окровавленное отверстие в тёмно-сером свитере. Убрать и его, подняв выше. Глубоко, кровь малыми толчками ещё вытекает, но уже не от дыхания, которого нет. Рваный край от провернувшегося ножа. Голова кружится, когда пальцы стремительно накрывают входное отверстие, направляя импульсы энергии.       Я знаю свой мятный ветер. Знаю, как он реагирует на меня, и как в его структуру может вплестись жимолость. Успокаивая, дополняя и заполняя невидимые дыры в сердце, душе. Я смогла исцелить и собрать воедино то, что было разрушено не моими руками. Как и хотела, создала нужное себе, но то, что заставило его выбраться из ненависти обратно, к тому свету, что лежал в основе его существа. Как и он выточил из смертной совершенно другого человека. Даже не Непризнанную…       «Чёрный бриллиант, огранённый руками мастера…».       И сейчас предстояло постараться исцелить тело…       Паника отошла на второй план, выдернув адекватность из вороха страхов. Разум включился в борьбу, переливая шкалу за шкалой в опустевший резерв Фенцио. Я продолжала жмуриться, расположив вторую руку поверх сердца, в надежде услышать отбивающийся в пальцы хотя бы слабый ритм, но было тихо. На половине резерва снова зашумела в ушах кровь. Беснующаяся внутри сила билась в злости и панике, словно отражая мою борьбу с собственными страхами, с тем, что пугало…       «Я сейчас снова тот же ребёнок, которого привели за руку в новый мир насильно, вытолкнув в ворох страшных событий, собираясь уничтожить… Вот только время и вспышка нужных чувств расставили по местам то, что прежде было в сумбуре разбросано в незнакомой на тот момент душе… Я не хочу, чтобы меня бросили… не опять…» — остервенело пронеслось в мыслях. Восьмая шкала. Я зажмурилась, приоткрыв губы, чувствуя, что нос заложило от второй раз за сутки полопавшихся сосудов. Девятая… медленный стук сердца под пальцами появился. Десятая… по шее за шиворот скользнула капля крови из уха.       Толчок в плечо, сорванная с раны ладонь. Я подняла плывущий взгляд с кровавыми слезами на стоящего на коленях Мальбонте. Тот агрессивно буравил меня глазами:       — Не расходуй резерв. Ты ему не поможешь уже ничем…       Такты сердца под пальцами замерли снова. Меня била крупная дрожь от перерасхода. Оставалась всего одна шкала резерва. Сознание держалось на последних обрывках желания спасти любой ценой и капле, угасающей с каждой секундой, надежды. Слова дались с трудом, перекатываясь железистым привкусом крови на языке:       — Жив. Выживет. Я не… не допущу…       — Виктория, второй перерасход тебя убьёт, — твёрдый взгляд карих глаз, отражающий искры полыхающего костра.       — Если он умрёт… обещаю, пойду следом в первый же удачный момент. Терять мне больше нечего…       Мальбонте продолжал сверлить меня взглядом, рассматривая ожесточившиеся черты, читая больше по мимике, что сказанное — не ложь. Он оскалился, процедив с ноткой раздражения:       — Его жизнь не стоит того, чтобы всё рухнуло. Я не допущу этого. В тебе моя сила… Запру под замок до срока, пока всё не закончится…       Кривая усмешка на подрагивающих губах:       — Тогда быстрее изобретай, как откачать эту силу. Я не буду жить в мире, где его нет, — закашлялась, почти рухнув на Фенцио, прошептав. — Чем в итоге ты лучше Шепфа?.. Поощряешь бездействие, когда я могу хотя бы… попытаться спасти…       Он дернулся, словно от пощёчины, неверяще глядя на меня:       — Я не он.       — А так и не скажешь… — скрутил очередной спазм, шкала билась, готовая сорваться в рану, но удерживаемая в пальцах, которые Мальбонте сжимал почти до хруста костей, — Помоги мне… Помоги мне избежать боли. Я отдала свою жизнь, чтобы ты вернулся, готова перекроить мир, чтобы ты… и тебе подобные больше не уничтожались, получили право на то, чтобы не прятаться. Помоги мне теперь. Один раз… Пожалуйста, Мальбонте…       Зажмурившиеся карие глаза, он глубоко вздохнул, отпустив мою руку. Пальцы снова легли на рану ангела. Шкала пульсируя рванулась с пальцев. Я попрощалась с жизнью, чувствуя, что и без того хмурая ночь растворяется. Короткий рык над головой. Рывок вперёд за затылок, прижались лбы. Энергия цветов жимолости рванулась в мой резерв, снова заполняя шкалы до упора, перетекая через меня, снова запуская механизм исцеления. Напор пьянил. Вокруг лагеря разразилось целое светопреставление, заставившее пошатнуться тех, кто наблюдал за происходящим от начала до конца. Сполохи сочетающихся энергий жимолости переливами перламутра озарили ночное небо, раскрашивая его в оттенки белого, тёмно-синего, и лёгкого, прижившегося давно в моём сердце оттенка мятного изумруда.       «Двенадцатая…» — отстранённо подумала я.       Безграничная мощь. Кажется, его резерв был бездонным. Перед глазами мелькали картинки обычного счастливого детства от рождения до разделения. Утраты, потеря семьи, права на будущее, страхи, боль… Смотрящие в душу чёрные расширившиеся от страха глаза в кайме карей радужки рассказывали то, что я знала. Безмолвно, отражая безнадёгу и опасение… опасение снова потерять. Перед моим ментальным зрением встал образ светлой Анабель, вспышкой перетёкший в мой.       Под пальцами гулко забилось сердце в теле Фенцио. Уверенно, сильно, несколько ударов, словно запустившийся механизм часов, в которых вновь качнулся маятник. Замедлилось, успокаиваясь и продолжая биться, отзываясь, не сбиваясь. Приподнялась грудная клетка, снова возвращая дыхание. Под пальцами чувствовался пугающий шрам — следствие затянувшейся колотой раны.       Мальбонте прикрыл глаза, отстранившись и тяжело дыша, отпустив мой затылок. Ладонь скользнула по кончику носа, стирая подступившие капли крови перерасхода, который, кажется, он никогда не испытывал. По площадке прокатился тяжёлый глубокий вздох. Карие глаза снова упрямо прошлись по моему лицу, прижигая, заставляя переосмыслить сказанное:       — Не сравнивай нас. Никогда. Я — не зло…       Сглотнув кровь и облизав пересохшие губы, я кивнула, не отводя взгляда:       — Теперь — никогда. Ты — лучшая версия того, кто должен занять вершину этого мира, — клокочущий вдох, я потянулась к его руке, чтобы вернуть половину резерва, ускорить восстановление, но он одёрнулся, встав на нетвёрдые ноги. — Спасибо…       Парень раскрыл крылья, словно пытаясь стряхнуть осевшую после вспышки сил и энергий пыльную взвесь с перьев. Небо снова вернулось к иссиней черноте ночи с россыпью алмазов-звёзд. На коже сладким сиропом с ароматом цветочной пыльцы осели отголоски энергии. Я нервно качнулась, всё ещё вслушиваясь в биение под ладонью, недоверчиво водя пальцами по размеренно поднимающейся от вдохов груди.       — Отнесите его в комнату… — обратился он хрипло к оставшимся у костра ангелам и демонам. — Если выкарабкается — честь ему и хвала. Если нет, что ж, Виктория, ты всё равно будешь со мной до конца. Как обещала уже не один раз. До любого из исходов. Умру я или выживу… Мы связаны.       Я спокойно кивнула:       — До конца.       Мальбонте взмыл в темноту. Высокая фигура быстро растворилась во мраке, унося, кажется, за собой остаток энергии. Его страх острым привкусом осел у меня на рецепторах. Не тот страх, о котором он говорил. Не от того, что мог ослабнуть и проиграть. Страх одиночества и того, что эта вечность для него снова будет сопряжена с пустотой, которую никто до конца не может заполнить.       На плечо легла ладонь одного из демонов. Голос успокаивающе мягкий, на удивление:       — Лучше в его комнату. Там теплее, чем у тебя.       — Хорошо… — я сдержано кивнула, бдительно следя за тем, как принесли какие-то истрёпанные носилки, на которые осторожно переложили, кажется, спящего Фенцио, — Спасибо за помощь.       В ответ он только кивнул, помогая мне подняться на ноги и чуть придерживая под локоть, пока не восстановится равновесие. Я пошла за носилками, которые удерживали ангелы. В голове отбилось, что я испытываю стыд, что по моей вине теперь ещё и Ади погиб. «Он знал, на что шёл… Все мы знали. И Мальбонте, желая свободы, и Фенцио, подписываясь на сделку, и я, вломившись в его жизнь ураганом, сносящим всё на своём пути… Ади не исключение…» — трезвомыслие вышло на первый план, пытаясь освободить сознание от гнетущих мыслей. Выходило скверно, но всё же капельку становилось легче.       В бараке было сложно развернуться, но, кажется, на моём лице было написано желание убивать, если что-то пойдёт не по плану, потому с носилками и их обитателем ничего не произошло. Я открыла дверь, пропуская их вперёд и вспышкой покорной на удивление силы зажигая ближайшие свечи. Ангела переложили на постель, позволяя мне наконец заняться насущным.       Уже не слышала, как закрылась дверь, как они ушли. Просто растрачивая последние нервы и силы опустилась рядом с кроватью, чтобы перевести дух. Пальцы рефлекторно охватили свесившуюся с постели привычно тёплую, но безучастную ладонь. Я потёрлась о неё щекой и закрыла глаза, проводя рукой по лицу, смазывая остатки крови. Сейчас стянутая кожа не волновала от слова «совсем». Оставалась только паника: почему не в сознании? Но и она отступала, припоминая всех, кто после ранений нашёл спасение и исцеление в коме, после бойни у школы. Все они выжили. Значит… значит и здесь был шанс.       Ментальное зрение показывало, что физически всё вполне в норме, а вот разрывы на уровне энергетических потоков в месте удара ножом были повреждены. «Если выкарабкается…» — вспомнились слова Мальбонте.       — Должен, — вздохнула я, потираясь щекой о тёплые пальцы.       В дверь постучали, я хрипло ответила, разрешая войти. Уже знакомый демон принёс свёрнутый матрас и одеяло из моей комнаты, о которых я уже не помнила вовсе: просила ли. За ним семенила немного сонная Джеки с тазом и парой кувшинов тёплой воды. На плече ворох затёртых-застиранных полотенец. Она опасливо покосилась на Фенцио, тихо расставив принесённое на столе в углу комнаты. Я отметила боковым зрением меч на поясе демона. Тот самый, с которым Непризнанная приходила на тренировки. Всё встало на свои места.       Перехватив мой взгляд, Джеки подошла к демону, положив руку на плечо, и молча указала глазами на выход. Такой же молчаливый кивок, и он спокойно покинул помещение. Я же оставалась в размышлениях: тоже далеко не юнец. Не побоялся… почему?.. Девушке на вид было лет девятнадцать земных или не многим больше. Вопросы задавать было совершенно не уместно. Непризнанная протянула руку, помогая мне подняться с пола.       В полной тишине, не переговариваясь, она помогла мне справиться с плащом и снять свитер с ангела, до задубения пропитавшийся кровью. Короткая реплика с просьбой позвать, если потребуется помощь, и она удалилась, закрыв за собой дверь. На волне отступающей паники невыносимо хотелось спать, но стоило для начала закончить устранять последствия… случившегося…       Тёплая вода, полотенце. Ткань осторожно убирала вокруг раны запёкшуюся кровь, стирала все следы. Показался уже почувствованный под ладонью шрам. Куда более страшный визуально, чем уже знакомый мне, что был на ключице, и происхождение которого я так и не узнала. Другое полотенце прошлось по его лицу, собирая испарину и кровь в уголках потрескавшихся губ. Кажется, управляясь со всеми этими деталями, я снова погружалась в кадры у костра. Ненависть, которая имела полное право на своё существование, месть, приведённая в исполнение. И всё же… всё же, Фенцио выжил. Почему?       — Потому, что Ади хотел моей смерти, а не твоей. Твоим наказанием была боль. Боль от очередной утраты, которую ты бы уже не перенёс, скорее всего… — прошептала я, скользнув по чуть щетинистой щеке пальцами, — Но мы будем жить. Назло всем, слышишь?..       Реакции, разумеется, не последовало…       Я со вздохом раскатала по полу матрас, ложась рядом с продавленной кроватью, чтобы не занимать место. Одеяло укрыло с головой, отрезая холодный мир моего одиночества от реальности. В тишине я судорожно прислушивалась, дышит ли. Страхи наваливались, когда не различала, отступали, когда обхватывала лежащее на краю запястье, находя отголоски размеренно стучавшего пульса. Хотелось отвлечься, забыться. Но это было непозволительной роскошью. Вытерпеть до пробуждения.       «Должен вернуться ко мне. Иначе — всё это утратит смысл. И противостояние, и попытка переломить исход правления Шепфа над этим миром. Он — мой стимул жить…» — металось где-то внутри. Уже даже не в голове. В душе, наверное. В том, что от неё оставалось. Следом лавина мыслей, что вчерашние друзья могут возненавидеть после смерти Ади. К этому я была готова. Их право… Слишком много оговорок, слишком много «но», которые ставили под сомнение принятые решения. Для кого угодно… Вот только на мне это не должно отражаться. Я дала два обещания: любить Фенцио и пройти путь к победе с Мальбонте. Исполнить, а после разгребать последствия.       Накатил дурной обрывчатый сон, в котором перемежались картинки событий у костра, видения Мальбонте, разговоры о мироустройстве. Но всё же, потоком водопада в сознание врывались кадры, увиденные в глазах парня, его чувства. Разбираться в них я начала, кажется, только сейчас. Смутно, немного расплывчато, но всё же… Почему лицо Анабель заменилось на моё? Бессознательный поиск матери? Но я ведь младше него, даже без учёта сна длиной в три тысячи лет… «Да и мои поступки отодвигают шанс материнства в очень отдалённую перспективу…» — встревоженно подумала я.              Череда одинаковых, похожих один на другой дней. Пристальное наблюдение за восстанавливающимися ментальными нитями в теле Фенцио. Постепенно переливание резерва по половине от того, что я успевала восстанавливать в условиях лагеря. Редкие отлучки, максимум на полчаса в сутки. Смахивало на сумасшествие и всё более отчаянное понимание, что могло не получиться вовсе. Сейчас, в данный момент это лишь… Тело? На грани пытающееся балансировать, выбрать, куда двигаться. В мир, который без него рухнет как минимум для меня, или в Небытие, где не будет презрения, мучительных попыток доказать своё право на спокойствие и любовь без ненужной боли?..       Почему-то ждала, что пара дней и всё наладится, но прошло уже почти пять, а сподвижек не было почти никаких. Видимо, где-то я всё же недоуправилась, что-то не осилила. Попытка составлять какие-то формулы, чтобы скоротать время, не спятить окончательно. Нагоняи от женской части лагеря, пытающейся заставить меня есть, чтобы не вырубиться от нехватки сил. В конечном итоге Ости пообещала нахлобучить мне плошку с остывшим содержимым на голову, если я опять не запихну в себя хотя бы половину порции.       И всё же страхи…       Я сидела на полу, прислонившись спиной к борту постели. За спиной слышалось привычное размеренное дыхание. Сон, кажется. Но нет… К сожалению. Прикрытые глаза, проплывающие в голове слова, взгляды, кожа помнила прикосновения безучастных в данный момент рук. Мне невероятно хотелось, чтобы вот сию секунду сел в постели, притянул на руки, обнял. Чтобы внутренняя гармония наконец получила свою исходную точку, свою «гавань», которой он для меня был, за неимением собственного дома.       Снова обрывистый сон… Мельтешащие картинки, звуки…       «И я люблю тебя, мой свет…».       Глаза распахнулись, когда за окном было темно. В комнате пахло каким-то бульоном. Я подслеповато со сна огляделась, выискивая источник. На бочке около постели стояла дымящаяся варевом походная кружка. «Ости принесла?..» — мельком пронеслось в голове. Есть не хотелось, но понимала, что надо. Своими голодовками я ему точно ничем не смогу помочь. «Пускай немного остынет…» — подумала я, улыбнувшись и внутренне благодаря неведомого обитателя лагеря за заботу.       — Мне кажется, пришла пора обсудить произошедшее… — тихо прозвучало в темноте.       Я вздрогнула от неожиданности. Взгляд обежал комнату, выделив высокий силуэт Мальбонте, сидящего на табурете около стола.       — Пора, — я согласно кивнула.       — Твои слова причинили мне боль, но заставили подумать. Очень серьёзно подумать о том, что не все жизни для нас одинаково ценны, — он внимательно взглянул на меня. — По сути, мне было бы действительно удобнее запереть тебя где-то, дать ему погибнуть, избавившись от балласта, который отложил нападение на цитадель уже на несколько дней. Так скажи мне, Виктория… Объясни, почему я иду навстречу твоим просьбам всякий раз? Даже зная, что время поджимает…       Прикрыв глаза, я постаралась ответить так, чтобы голос не дрогнул:       — Я немного изменю этот момент откровения, если ты не против… — он задумчиво кивнул, и я продолжила, — Только мать. Ты видишь в своих воспоминаниях только Анабель. Отца там почти нет. Почему?       Мальбонте шумно потянул воздух носом:       — Потому, что, если бы он не убил ту девочку, мы бы скрывались и дальше. Да, я понимаю, что она бы рассказала, что Эрагон узнал бы, ужесточились бы погони, прятаться стало бы сложнее. Но мы были бы вместе куда дольше… Мать была наказана за то, что её силы, затраченные на удержание моих, были на исходе. Она не смогла вернуть жизнь той девочки, хотя весь этот мир знал, что она способна чуть ли не вернуть со смертного одра…       Я вздрогнула, едва слышно спросив:       — Акация… Её энергия — белая акация?       — Да…       В голове выстроилось предположение, которое я не решалась озвучить. Но всё же на губы легла неуверенная улыбка:       — Мы ведь родственники, верно?.. — он задумчиво кивнул, спокойно рассматривая меня. — Это… странно, правда?..       — Ничуть… Потому мне нужна была именно ты. Только ты могла полностью пережить момент переливания сил, даже не меняя ритуал для того, чтобы оставить часть силы себе. Не Ребекка. Она отличается. Её энергия, как бы так выразиться — моложе. Первая листва жимолости весной. Жимолость — энергия отца. Мужская, сильная, она олицетворяла вечную жизнь, которой их с матерью лишили. Её же, да, акация. Целительница всех трёх миров. Её отправляли в мир смертных, гасить эпидемии. Она даровала жизнь воинам, раненым во время войн, предшествовавших Равновесию. Восстанавливала в одиночку целые поселения. Эта энергия была направлена на Мир. Общий Мир, где не было деления на Рай и Ад. Её стихийные силы не делали выбора, почти воскрешая всех без разбора бессмертных. Ангелов или демонов — не важно… Акация в тебе не чувствуется почти. Только когда ты исцеляешь. Душу, разум, сердце… тело. Она раскрывается, пробиваясь через силу жимолости, разрывая шаблон силы и власти мягкостью сопереживания и прощения.       Мой хмурый уставший взгляд вспорол темноту:       — Ты же понимаешь, что мне не заменить Анабель…       Кивок:       — Но ты помогаешь мне не уйти в месть окончательно. Даже… даже в тот момент, когда Фенцио умирал. Я просто принял это, как поступок своего отца, который предпочёл более лёгкий путь…       — Не лёгкий. Его отчаяние и желание сохранить тебя, диктовало условия, которые он вынужден был исполнять, — оборвала я, поджав губы. — Я не хочу об этом напоминать, но ты сам ангела привёл к этому, либо те, кто действовал по твоей указке. Ещё очень и очень давно. Но он нашёл в себе силы противиться даже твоим планам, понимаешь? Ему хватило сил и усердия не убивать без нужды, обогнуть острые камни, — со вздохом я прикрыла глаза, откинув голову на край кровати. — Он отец в большей, пожалуй, мере, чем твой. Его действия продиктованы желанием сберечь сына, меня… Хочется верить, что всё же любимую женщину.       Короткий смех, который больно резанул разум, заставив осмыслить собственные слова. Дальнейшая реплика прозвучала глухо:       — Я завидую ему… твоему ангелу. Рядом с ним сильная женщина, готовая на жертвы, если они направленны на сохранение ваших жизней. Женщина, которая толкает его наверх, даже когда он стойко отрицает желание собственного возвышения. Он любит. Так, как не многие мужчины этого мира вообще способны испытывать чувства, — кривая усмешка. — Его смерть, будь ты более ветрена, была бы мне полностью на руку. Забрать, оставить подле себя. Как ты выразилась — истинное и искусственное Равновесие. Ты делаешь меня сильнее, мудрее… живым. Как и его.       Я отрицательно мотнула головой, обрубая даже мысль о том, что когда-то могла бы остаться с кем-то ещё. Не знала — почему происходило именно так. С самого своего появления здесь — не привлекали. Я не давала себе отчёта почему. Фенцио так и вовсе боялась до дрожи, невзирая на браваду и совершенно беспардонные вламывания на уроки ещё до того, как всё началось. Взгляд сместился на ангела и пришлось проморгаться: рядом, но бесконечно далеко.       — Скажи, стоит ли чья-то жизнь целого мира? — тихо спросила я.       Мальбонте молчал, рассматривая меня. По комнате нервно распространился аромат цветов жимолости. Я невольно улыбнулась, вспомнив себя: те же вспышки, когда приходило осознание себя. Щитов не умела держать, всё это тараном прокатывалось по знакомым и не очень людям, оставляя излишне яркий след. Кажется, здесь, на своей территории он не пытался как-то держать в себе все эти силы. Происходило автоматически, демонстрируя превосходство.       Ответил тихо:       — Мне сложно дать ответ на твой вопрос, Виктория. Я отнял жизни чужими руками, чтобы вернуть свою. Но две из них обрёк на бессмертие. Прочие же… неизбежные жертвы, которые, вполне вероятно, просто не выжили бы в каких-то иных обстоятельствах. — по комнате пролетел немного насмешливый вздох, — Лора… девочка, которая так тянулась к свету. Непризнанная, которую я видел в осколке, прежде, чем она погибла от руки твоего избранника. Вот только она была бы как большинство тех, кто, прикрываясь чистыми помыслами, творила бы собственные далеко не такие чистые делишки. Она просила у Шепфа и Равновесия, чтобы ты исчезла, просто исчезла, оставив ей какого-то Энди… А ангел, тот парень с обаятельной улыбкой…       Я зажмурилась, отрицательно мотнув головой:       — Прошу, не надо… Это их право и их выбор. Тем более, — я усмехнулась, — просить что-то у Шепфа — всё равно, что просить солнце не светить. Я спрашивала не об этом… Долго думала, как и ты. Все три мира погибают. Из-за дисбаланса, из-за надменности и ханжества света, в какой-то мере из-за нежелания Ада в прошлом уйти в автономию. Две жизни земных женщин… Или нас было больше?       Мальбонте отрицательно качнул головой:       — Нет. Только вы. Только ты. Будет отвратительно, если я скажу, что жизни трёх миров стоили этой жертвы. И будет ещё отвратительнее, если я нареку себя мессией, который возложил на ваши плечи судьбу Лазаря из библии… — по комнате пролетел вздох, он перевёл взгляд на парящую бульоном кружку, — Поешь. Тебе нужны силы.       Я послушно отпила ароматное варево. Бульон встал поперёк горла. Пришлось отставить обратно. Вернулась мелкая нервная дрожь. Голос сорвался на хриплый шепот:       — Почему он никак не придёт в сознание?..       — Ты знаешь. Разрывы ментальной связи. Мы смогли удержать жизнь в теле, но бессмертные устроены куда сложнее. Тело излечить проще. Внутренние связи, которые разрушены другим бессмертным, желавшим смерти, восстановить куда сложнее.       — Но Ади хотел убить меня, — прошептала я. — Не его…       — Ади хотел убить вас обоих. И твои слова, в последствии, подтвердили его желание. Это был один удар, способный унести обе жизни. Погибни один, второй бы через небольшой промежуток времени последовал бы за тем, кого потерял. Сознательно и понимая, что такой мир, даже с соблюдаемым Равновесием, ему к дьяволу не нужен.       Поджав губы, я подтянула к груди колени, обхватывая их руками:       — Есть хоть какой-то шанс ускорить восстановление? — он отрицательно качнул головой. — А если… если не восстановится?..       — Ты знаешь… — спокойный ответ. Мальбонте поднялся из-за стола, протянув мне руку, приглашая подняться, — Получасовая прогулка и небольшая проверка работы сил. Можем попросить Джеки или Ости побыть с ним…       Я отрицательно качнула головой, вложив пальцы в крупную горячую ладонь:       — Не стоит их беспокоить. Всего полчаса. Едва ли что-то изменится… И силы… Да, пора проверить, как это сочетание срабатывает в условиях боя, например, — я просунула ноги в ботинки, застёгивая молнии, и вышла из комнаты, опустив голову.       Мы взлетели в сумерках почти от самого порога. Ветер привычно бросил в лицо волосы, и я невольно подумала, что никогда не была на Земле до такой степени свободной. Да, в этом мире была похожая рутина, но время… Времени было не в пример больше, если соблюдать меры предосторожности. Можно успевать всё, если прикладывать усилия, находить баланс в любом желании, в любом стремлении. Вспомнились слова матери, что в мире, где перед тобой вечность, нет ни единой минуты на то, чтобы вспомнить своё прошлое и подумать о том, что было там.       «Быть может, это касается лишь тех, кто хочет стать сильнее, забраться выше? Времени может быть действительно крайне мало на то, чтобы принимать верные решения…» — подумала я, на сей раз безучастно взглянув на загон с субантрами. Страха не осталось. Кажется, после случившегося во мне просто не осталось места для него. Я утратила право бояться чего-то больше, чем потери близких. Нужно быть сильной. Не только физически и ментально. Нужны силы, которые позволят мыслить трезво.       Мальбонте плавно спикировал на песчаную дюну на окраине парящего острова. Полная яркая луна, такие же яркие звёзды. Кажется, вспыхни сейчас сию секунду костёр, я бы спятила от того, до какой ситуации повторяется вся эта история…       — Как ты ощущаешь свою силу? — тихо спросила я.       — В каком смысле? — он удивлённо вскинул брови. — Она просто есть. Или я не понял вопрос?       Я чуть усмехнулась:       — У меня она визуализировалась. Знаешь, в самом начале, когда Фенцио учил меня пробиваться под щиты, я… — было безумно смешно, я сложилась пополам от хохота, не устояла и хлопнулась на колени, — Я представляла, что раздеваю людей, чтобы пробиться. Вот прямо так… Предмет в руках — убрать и минус щит, ремень — убрать и минус щит…       Смех оборвался всхлипом. Опять какофония воспоминаний. Неудержимый поток кадров перед глазами. От появления в школе… Нет. Раньше. Когда он принял облик соседа… Мистер Доринтон знал меня с пелёнок. Никогда не обращался полным именем, да и в характере не был сдержан. В тот день я была удивлена его поведением и вежливостью, но выкинула из головы лишнее, переключившись на учёбу.       Слёзы капали на песок, впитываясь почти бесследно. Я свернулась в комок, уткнувшись лбом в колени. Под этим небом, в эту минуту собственное одиночество казалось почти физически ощутимым. Давящая чернота сверху, бесконечный космос, холодный, непроницаемый и равнодушный. Согреть некому. Белое крыло не обернётся, укрыв от ветра, не отогреют замёрзшие пальцы. «Мотылёк достиг цели, но не выполнил данного мне обещания…» — захлёбывающийся плач, и полное бессилие. Снова разбивающиеся криком о безучастные песок и скалы куски боли от разрывающейся в клочья души.       Мальбонте опустился на колени рядом со мной, перетягивая к себе за плечи. Неловкое объятие, призванное утешить. Как и Фенцио когда-то, он этого не умел совершенно, но пытался. Со мной почему-то пытался. Я чувствовала себя ребёнком, которого пытаются успокоить, когда он даже не понимает себя, не понимает, что делать дальше. Опять маленькая девочка, лишившаяся матери, теперь лишившаяся ещё и того, кого любила. Успела полюбить за короткий отведённый этим миром срок.       Пальцы уцепились за отворот его одежды, я продолжала скулить, пытаясь собраться по кускам обратно, чувствуя горячую тяжёлую ладонь, неуверенно поглаживающую затылок. Над головой сомкнулись исполинские крылья, словно кокон, который старательно пытался всё же возродить то, что во мне умирало с каждым днём, проведённым рядом со спящим ангелом, балансирующим между жизнью и смертью.       Поддетое за подбородок лицо. Взгляд в глаза, рассматривающий каждую деталь, сравнивающий. Снова знала с кем. По лицу Мальбонте прокатилась судорога, пытаясь вытолкнуть через насмешливую, жёсткую маску настоящую улыбку. Не тот нервный оскал, который выходил в остальную часть времени. Горячие ладони обхватили лицо, проводя большими пальцами по мокрым щекам, стирая горячие дорожки. Он подался вперёд, осторожно тронув губами мой лоб.       Круг замкнулся…       Светлый наивный Бонт, тёмный и жестокий Маль, черноволосый испуганный мальчишка, загнанный в тупик. Все они получили от меня успокоение в нужный момент. Пришло время, кажется, отдать долг и позволить обрести утешение от того, кого со мной объединяли мысли, силы, энергии… кровь. Теперь ещё и кровь. Сила двух бессмертных, связанных на несколько уровней выше, чем все, предусмотренные этой реальностью.       — Ты сильная. Должна быть сильной и дальше. Не из-за развития. Просто такова твоя природа. Не умеешь сдаваться. Цепляешься за любую возможность. Если цепляться не за что, создаёшь её на пустом месте.       — Ты же понимаешь, что…       — Он выживет, — произнесено было уверено и спокойно. — Если для него появился стимул выбраться из тьмы прошлого и ненависти, то сохранить для тебя свою жизнь уже обязан. Слёзы не спасут положения… Жестоко, но мы оба это понимаем. Только время…       Я кивнула, прикрыв глаза и восстанавливая сбившееся от истерики дыхание. Удалось с его помощью подняться на ноги.       — Я вижу энергию, как кобру. Свою внутреннюю кобру, которая на волне гнева, страха и боли начинает пробуждаться. В остальное время, кажется, она дремлет. Я её не ощущаю почти, — тихо проговорила я.       Мальбонте чуть улыбнулся:       — Со временем ты начнёшь ею управляться иначе и чувствовать в другом разрезе. Но пока хватит и этого. Меньше месяца для освоения того, с чем я родился — этого недостаточно, — он вздохнул, протянув мне руки и приглашающе раскрыв ладони, я послушно вложила в них свои. — Теперь прислушайся к энергии. Она — источник силы. От её развития зависит мощность использования таланта.       Над головами привычно разлилось слияние двух энергий. Без перехода. Они просто смешивались. Теперь не было удивления — почему мы изначально не ощущали щиты. Я добровольно приняла его той силой, которую видела и понимала. Под него не пришлось подстраиваться. Он был открыт мне изначально. В любой из своих ипостасей. Открыт даже больше, чем Ребекка. Почему-то стало смешно от того, что собственная мать оказалась скрыта блоками почти намертво в отличие от «родственничка», с которым меня разделяли тысячи лет кровных уз.       И всё же я прислушалась к плещущимся внутри энергиям, ощущая его резерв — сотни полных шкал, которые восполнялись быстрее, чем у меня, не имея привязки к черпаемым элементам. Энергия была спокойной и плавно перетекала в оттенках белых цветов жимолости. Моя вела себя так же, немного стеснительно, кажется, чувствуя себя едва ли не ничтожной рядом с такой мощью. Дыхание выровнялось, подстроившись под пульсацию «сердца» энергии. Тонкий канал протянулся между соединёнными руками, закрепляя тактильным контактом связь.       Я прикрыла глаза, прощупывая и пытаясь разобраться, что представляет из себя его энергия:       — Как правило, боевой талант развивается от стихийных элементов: вода, огонь, земля, воздух. Ты видела это, насколько я знаю. У прочих это какой-то один элемент. У нас — все четыре. Какой-то даётся проще, какой-то сложнее. Фенцио — энергия ветра. Воздух, — я вслушивалась в спокойный обволакивающий голос Мальбонте, перебирая компоненты своего вместилища. — Ты уже пробовала что-то, верно?       Кивнула:       — Огонь. Сплавленный песок, когда открывала десятую шкалу. Раньше, как ты у обрыва, но не смертельно, криком расшвыряла во время битвы сражающихся… Видимо, это тоже ветер. И своего тренера оттолкнула воздухом, как я понимаю, — я нервно сглотнула. — Этот элемент может даваться проще потому, что я с…       — Именно по этой причине. Все, кто входит в наше окружение, имеют возможность оказывать влияние. Если бы Ребекка взялась за тебя прежде него, может легче давался бы другой элемент…       Я криво усмехнулась:       — Что-то мне подсказывает, что она тоже с ветром.       — Не факт. Демон был ближе ей. Его сила могла довлеть больше из-за сближения, чем ветер, — резонно заметил Мальбонте. Уверенный разворот за руку, я оказалась спиной к нему, резко распахивая глаза, чувствуя сжавшиеся на предплечьях ладони, потянувшие вниз кардиган, оголяя мои плечи. — Тактильный контакт пока нужен. А тебе могут понадобиться свободные руки. Начнём с того, что тебе подвластно больше: воздух и ветер. Впереди куст. Попробуй его качнуть силой.       Кобра внутри лениво подняла голову, стоило её побеспокоить, угроз не нашла. Ещё и источник её происхождения рядом. Чёрные зрачки удивлённо всмотрелись в мои, кажется, транслируя: «Опасности нет. Что ты хочешь от меня, болезная?..». Начинало злить неповиновение. Хотя, казалось бы, с чего ей меня слушать. Прикрыла глаза, глубоко вздохнув, словно раздувая внутренний жар от злости. Кобра всё же лениво подобралась. Вскинутая рука, синхронизированная с её броском…       Куст выдернуло с корнем, и он улетел с обрыва.       — Ой… — вздрогнула я.       Позади слышался сдавленный смех:       — Это нормально. У многих активация первое время происходит от привязки к эмоциям. Ветер и воздух — нематериальная, по сути, сила. Теперь огонь. Попробуй создать…       — Как импульс энергии, только из огня?       — Именно.       Только решившая уйти обратно в свой благословенный дзен, кобра снова поднялась. Ей становилось интереснее. Я выставила перед собой руки, как в момент материализации сгустка энергии. Это было ошибкой. Напрочь позабыв, что сила расплавила песок, я почти без труда отстрелила маленькую полыхающую сферу, которая обожгла пальцы. Стало понятно, почему Моника, используя талант, бросала «снаряд» сразу, а не крутила в руках. «Да уж, это тебе не энергия, которая априори безвредна…» — хмыкнула я про себя. Под ногами появилась небольшая подпалина.       Вторая попытка. Сгусток огня сорвался с пальцев после взмаха руки и ударился о какой-то камень, выбив крошку и оставив налёт копоти. Разошедшаяся не на шутку сила снова вспенилась внутри. Появились шипящие нотки гнева, ярости… Я безотчётно попыталась уловить причину перемен, до тех пор, пока не уловила воздействие по каналу энергий. Злость была не совсем моей. Точнее, Мальбонте просто подключил свой раздражитель — воспоминания о погонях. Под волной адреналина мельтешащие образы я не могла распознать с первого раза.       Я сглотнула, сделав несколько незначительных пассов вперёд. Каждое движение сопровождалось вспышками, но из запланированной серии из десятка огненных сфер вышло всего шесть. Руки на предплечьях сжались чуть сильнее, успокаивая.       — Умница, — Маль усмехнулся. — Обрати внимание, что резерв не затронут. Вода… Боюсь, в этих условиях с ней будет сложно практиковаться. Мне нужно будет взять амулет сокрытия. Слетаем куда-нибудь, где будет вода, чтобы ты чувствовала поведение первоэлемента и осознавала связи. Он самый сложный в своей структуре.       — А земля? — я недоумённо обернулась.       — Земля — это баланс, который тебе уже доступен. Исцеление и смерть.       Перед глазами пронеслось, как Сатана провалился в рыхлую почву, как от вспышки злости рассыпалось прахом тело Ади. Исцеление от жимолости происходило уже на уровне автоматизма. Особенно, когда я знала энергию того, кому требовалась помощь. И чем лучше знала, тем легче и безболезненнее всё происходило.       — Когда-нибудь я смогу излечивать, как Анабель?.. — почему-то шёпотом поинтересовалась я.       — Вполне возможно, если сумеешь развиться до её уровня. Только не забывай, что моя мама была ангелом. Ты же определилась с иной фракцией. Я не знаю, как эта сила будет вести себя в исполнении демона, — горьковатая усмешка искривила уголки его губ. — Демоны ведь уничтожители…       — Не все, — я со вздохом шагнула в сторону лагеря. — Давай пройдёмся пешком?       Мальбонте усмехнулся:       — Человеческая привычка из смертного прошлого?       — В какой-то мере, — я улыбнулась. — Так мы сможем поговорить ещё немного. Мне хочется задать ещё тысячу вопросов и попытаться как-то восполнить… Пробелы в твоём восприятии.       Он неторопливо пошёл рядом, сложив руки на груди:       — Что не так с моим восприятием?       — Я не буду обвинять, но подумай: ты убиваешь бунтарей — это закономерно. Волнения в армии и неподчинение в любом из миров караются одинаково, полагаю. Наказание следует так или иначе…       Он вздохнул, закатывая глаза:       — Если ты про смерть Ади, то его цель отличалась от общей. От тех, кто обретается в лагере в эту минуту. Личная неприязнь не должна довлеть над первостепенной целью бессмертных, ищущих для себя свободу выбора. К тому же… Он покушался на моего… — Мальбонте осёкся, скосив на меня глаза. — Странно, но я даже подобрать не могу сравнения. Из-за тебя он перестал быть тем, кто слепо и из ненависти достигает цели. Но в конечном итоге он всё равно идёт до конца, даже после смены приоритетов. Он — друг?       Я задумчиво пожала плечами:       — Друг, наставник, рука, которая ведёт и раскрывает для тебя происходящее в этом мире.       Любопытный взгляд оценивающе прошёлся по моему лицу. Я плотнее запахнула натянутый на плечи кардиган и скрутила волосы, чтобы не мешались. Темнота не пугала, не пугала и близость к субантрам. Мне лишь было немного неуютно от этого пристального внимания.       — Как ты смогла принять и простить его грех? — прозвучало тихо.       Опустив голову, я улыбнулась:       — Так ли важно?..       Ноги проваливались в песок по щиколотку. Я невольно усмехнулась, что это смахивает на неплохую тренировку, поскольку из-за последних событий мне было явно не до мечей. «Боже, я вообще впервые за всё время вышла из комнаты полностью безоружная…» — пронеслось в мыслях. Если сейчас нападут, я даже… Хлопнув глазами, я поняла, что смогу отбиться. Теперь смогу. Хотя бы попытаюсь. И всё же… всё же с оружием было спокойнее. Один глушащий силу амулет, и я вернусь к исходному состоянию превосходства физической силы над всеми навыками прирождённых.       Мальбонте дёрнул плечами:       — Это важный вопрос… На мне не один грех. И, поверь, возвращение и повлечённые ритуалом жертвы — самое малое, что произошло, чтобы заслужить ненависть и страх представителей сторон. Мне… не нужно, чтобы меня боялись, — он качнул головой. — Цель тоже, на первый взгляд, далека от принципа свободы и справедливости. Но если оставить Шепфа править этим миром…       — Если он останется, миры падут. Он статичен. От него нет никакого прока. Не ты ли говорил, что рыба гниёт с головы? Это и есть голова, — спокойно ответила я. — Стоит убрать короля с доски, и партия будет выиграна. Да, ты имеешь в своём запасе лишь набор пешек, которые всячески стараются стать сильнее, чтобы оправдать твоё доверие и желание добиться большего.       Он раздражённо дёрнул плечами:       — Пешки… Виктория, нет пешек. Это рабское мышление. Каждая пешка может стать кем угодно, если приложит силы. Ты сама тому доказательство, — усмешка с какой-то гордостью, заставившая меня залиться краской. — Смертная, которой покоряются бессмертные. Не из-за того, что в её руках сосредоточена власть, но за то, что есть сила и рвение. Желание изменить мир и прогнуть его для собственного счастья.       Я благодарно опустила голову:       — Если бы не кровь твоих родителей… Едва ли всё это привело бы к этому дню. И всё же… Всё же я склонна полагать, что религия…       — Уходишь в философию, — Мальбонте хмыкнул. — Здесь это не имеет никакого смысла. В этом мире нет религии… Точнее, она есть, но слишком расплывчата. Это тоже, полагаю, следует менять.       Мы вышли к баракам лагеря. Я чуть оглянулась через плечо, поинтересовавшись:       — Ты ведь рисовал в башне, верно? Я видела набросок своего портрета…       Неожиданно смутившись, полукровка запустил пальцы в волосы на затылке:       — Там я старался заниматься всем, что было под рукой. Только стихи разве что не писал. А рисование… Да. Мне было любопытно попробовать. И я рисовал тебя по памяти несколько сотен раз с момента встречи в башне. Получалось не сразу, но…       Я почему-то шагнула к нему, обхватив пальцами руку:       — Когда всё закончится, попробую тебя научить. Это помогает разгрузить мозги и направить мысли в нужное русло.       Я неуверенно и с какой-то смутной надеждой на чудо толкнула дверь в комнату в конце коридора. Ничего не изменилось. Лишь пара свечей прогорела до основания, погаснув и оставив лёгкие подпалины на столе и бочке, заменяющей прикроватную тумбу. Тишина, угнетающая. В которой, слава всему святому, что есть во всех мирах, слышно спокойное дыхание. Заперев замок, я безучастно взглянула на стоящее в углу оружие, развернула матрас на полу рядом с постелью и встала коленями на него, рассматривая мирно спящего Фенцио.       «Анабель — тот самый целитель, не деливший мир на чёрное и белое. Та, кто родила первого полукровку… Жизнеспособного, сильного и того, кто своим появлением на свет поставил под вопрос всякую власть этого мира. И я не могу исцелять так, как она… Потому ли, что слабая?..» — нервно подумала я, поглаживая тёплое широкое запястье. А может… может, просто не старалась? Или начала не с того? Просто оперировала знакомыми величинами, не видя исходник…       Скинула ботинки, устроившись удобнее и уперевшись локтями в матрас рядом с его рукой, переплетая безучастные пальцы со своими. Короткая вспышка показала разрывы ментальной связи в месте вхождения клинка. Я оперировала энергией, не учитывая, что есть ещё первоэлемент. Воздух…       Робкий толчок жимолости под расслабленные щиты в попытке разбудить мятный ветер — тщетно. Пребывающая в покое энергия не пыталась привычно смешаться, окутать собой, укрыть. Я протолкнула её дальше, протягивая канал к месту разрывов и пытаясь нащупать тонкие ниточки схождения. Их не было. «Видимо в этом и заключается желание убить — повредить важное, чтобы не вышло восстановить…» — вздохнула я внутренне.       — Что там Мальбонте говорил? «Цепляешься за любую возможность. Если цепляться не за что, создаёшь её на пустом месте»? Будем создавать на пустом месте… — я нервно припоминала, как воссоздавала формулу «заплатки» на вместилище своих сил, — Если и теперь не выйдет… — я чуть тронула губами тыльную сторону широкой мужской ладони, — Значит, чуть позже, встретимся в Небытие…       Канал продвинулся дальше, увлекаемый течением энергии. Смахивало на микрохирургическую операцию в той части человеческого существа, которая неподвластна ни одному хирургу. Протянуть нить, запечатать формулой, проверить, пустив короткий импульс энергии, затем силы. В тех, где потоки восстановились — мятный ветер, кажется, заполнял брешь. Уже сам, только увлекаемый знакомой энергией. Я улыбнулась от того, что он перестал быть безучастным.       Связи восстанавливались достаточно легко, когда стало понятно, как следует управляться. Единственное, что пугало — в очередной раз подступающий перерасход. Энергия уходила на использование формул всё же. Не так много, но и разрывов была не пара, а около полусотни. Слишком тонкая материя создания, которое выше человека на несколько сотен лет развития. Страховать было некому. Не стоило отвлекаться на мелочи в виде утирания крови… Не до этого сейчас. «Если выживу — умоюсь. Если нет — умоют посмертно…» — хмыкнул внутренний голос. Ещё несколько запаянных каналов.       Оставались последняя пара. Я стиснула зубы, протянув последние ниточки. Пространство расплывалось, в запасе была последняя шкала, которая всё же позволила не откинуться к праотцам. Выдохнув, я устало опустила голову на край постели, чувствуя, что под лицом начинает скапливаться тёплая влага. «Хорошо быть бессмертной… Гемоглобин перестаёт иметь значение. Можно хоть кровью истечь, а всё равно выжить…» — проваливаясь в сон, подумала я, продолжая цепляться за тёплую ладонь.       — Вернись ко мне…