"Sex Is Not Enough"

      Очередное утро. Сумерки. Небо едва стало серым.       Глаза не открывались вовсе, затёкшие от положения руки и ноги свело к чёртовой матери. Я со скрипом повернула голову, уперевшись лбом в матрас, силясь разогнуть шею, уговорить себя подняться и умыться. Слипшиеся от крови вчерашнего перерасхода ресницы об этом явно намекали, как и корка в носу и задубевший на воротнике кардиган. Переодеться тоже не мешало бы. Отчаянный мат в голове не способствовал скорому приходу в норму. Я плавно сместилась на пол, с хрустом распрямляясь и начиная стонать от счастья, что в свои двадцать два года ещё не скриплю суставами, если сплю в нормальном положении.       — Виктория, я начинаю думать, что тебе снилось что-то до крайности неприличное…       Про затёкшее тело забыла мигом, почти подлетев на своей лежанке и резко сев на месте. Шея хрустнула от поворота головы. Глаза Фенцио были закрыты. Лицо всё такое же безмятежное. Неподвижность…       — Слуховые галлюцинации… Приплыли… — с тоской вздохнула я.       Уголки его губ дрогнули:       — Не совсем.       Я нервно сглотнула, не до конца веря в происходящее. Прикрыла глаза, ущипнула себя за руку. Кажется, всё ещё спала. Или всё-таки нет. По щеке, покрытой кровавой коркой, скользнули кончики тёплых пальцев. Я втянула воздух носом, чувствуя, что кончается кислород. Первые влажные дорожки почти с шелестом пробежались по щекам. Глаза открывать было поистине страшно — иллюзия исчезнет, всё будет как прежде, опять ждать…       Воздух вышел сквозь стиснутые зубы со свистом:       — Я… я…       — Чш-ш-ш… Сходи умыться. Меня немного пугает этот внезапный грим…       Пальцы с щеки пропали. Я настороженно замерла, но послушно кивнула, поднимаясь с матраса и стараясь не оборачиваться. Очередной удар сердца где-то в горле подтолкнул новую порцию слёз к поверхности. Пулей выскочив в коридор барака, я пронеслась наружу, едва не снеся дежурного, вернувшегося с улицы. В спину неслись ругательства, между лопаток тёк холодный пот. Со вздохом склонившись над тазом для умывания, я упёрлась в края руками, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Было ощущение, что пробежала несколько десятков миль. Перед глазами плыли яркие круги, лицо снова жгло.       Налив в таз воду, я щедро зачерпнула её, размазывая по лицу ладонями всё, что натекло. Вода стала розовой. Хотелось смыть прошедшие дни, переполненные кошмарами. Хотелось всё забыть и вычеркнуть. И всё же недоверие плескалось на поверхности — может, я всё же схожу с ума?.. Вода текла за шиворот, прилипли ко лбу волосы. Я облизала потрескавшиеся губы, пытаясь осознать происходящее. В комнату возвращаться стало поистине страшно, но я всё же выплеснула использованную воду в сторону, оставив таз на месте, и поплелась обратно.       Несмело провёрнутая дверная ручка. В комнате снова тишина.       — Прошу, скажи, что я не рехнулась…       — Ты не рехнулась.       Вздохнув, захлопнула дверь, стремительно сократив расстояние. На край постели опустилась в каком-то трансе. Хотелось начать орать, а вместо этого только всхлипнула. Рассматривая серьёзное, но… живое лицо. Не ту восковую маску, когда не знаешь — замерло оно на время восстановления или навсегда. На запястье сошлись пальцы, чуть поглаживая кожу. Притянул к себе, укладывая ладонью на грудь. Сердце билось уверенно и упрямо. По фалангам прижатых пальцев прокатилось тепло прикосновения.       Кажется, я не дышала, пока не начала говорить:       — Почему не разбудил сразу, как очнулся?..       — Десяток минут не решил бы ничего, — осторожно притянутая выше ладонь, пальцев коснулись тёплые губы. — Всё нормально…       — Почти неделя… — хрипло вырвалось из меня, — Неделя, когда я не знала… Пока вчера не попыталась… Дьявол, я чуть не спятила. Зачем это нужно было?! Акт самопожертвования?! Ты мне обещал жить!..       Рывок за руку почти до хрустнувшего сустава. Щёку опалило дыхание:       — Помолчи.       — Да я тебе…       От стянутых на затылке в кулак волос знакомая волна мурашек по коже. Не так сильно, как привыкла. Чуть повёрнутое за подбородок лицо. Уверенный взгляд, внимательный ясный и понимающий. Иначе не мог, я осознавала это, но от раздирающей изнутри боли смешанной с радостью дышать было почти физически больно. Карточным домиком осыпавшаяся от поцелуя злость, разлетается в сознании. Скользнули по щеке тёплые пальцы, заправляя влажную после умывания прядь за ухо. Я порывисто дёрнулась вперёд, обхватывая его лицо ладонями и углубляя поцелуй, почти проваливаясь, захлёбываясь в волне восторга.       Кажется, с души сорвался огромный тяжёлый камень. Всё становилось неважным, кроме привычно ворвавшегося в рот горячего языка, чуть царапающих пересушенных губ. Глубоко, порывисто, так, чтобы убедить раз и навсегда — выжил. По спине успокаивающе скользнула широкая ладонь, чуть перебирая перья у основания раскрывшихся крыльев. Выгнулась, прижавшись теснее, но не решаясь расслабиться — страшно надавить куда-то не туда, причинить боль. Хватило одного раза.       Оторвался неохотно, чуть улыбнувшись:       — Успокоилась?       — Нет, — честно ответила я. — Да и едва ли когда-то теперь буду спокойна, когда рядом с тобой кто-то будет стоять на расстоянии вытянутой руки. Я… я не выживу, понимаешь? Если тебя не будет… Не захочу больше.       Фенцио вздохнул:       — Просто так умереть ты мне бы точно не дала, некромантия — фантастика для мира смертных, так что…       Я поджала губы, серьёзно всматриваясь в лукаво сверкающие серые глаза:       — Когда-то я буду белой, как ты. Это месть за прежде вытрепанные нервы, да?..       — Уокер, а теперь поставь себя на моё место… Ади прав — терять многократно больнее, чем погибать самому, — по моей щеке скользнули тёплые пальцы. — Я предпочёл бы первому последнее, чтобы ты продолжала жить. И так будет всегда, сколько бы ты не ругалась.       Сглотнув, я уткнулась лбом в его плечо:       — Мы в тупике…       — Именно так, мой свет, — ангел, морщась, сдвинулся к стене, освобождая больше пространства с краю. — Тебе сейчас нужен отдых, мне нужна ты. Время слишком раннее даже для лагеря…       Я истерически хохотнула:       — Ты понимаешь, что неделю провалялся в отключке, пока я не сообразила вчера, как тебя вытащить??? И сейчас так просто: «Ложись, дорогая, поспим ещё пару часов»?!       Он вздохнул, закатив глаза:       — От того, что мы поскандалим после сна, если тебе так угодно, а не сейчас, что-то изменится?       — Не изменится, — буркнула я, стягивая кардиган и футболку. — Я даже не могу мотивировать свою злость. Она просто есть. Просто мне было страшно и с этим страхом я буду теперь коротать всю оставшуюся вечность…       — Это нормально, — снова сморщился, слышно было, что сбилось дыхание, но пересилил себя, поворачиваясь на бок и притягивая в кольцо рук. — И обещание я всё же исполнил…       Всхлипнув, осторожно провела подушечками пальцев по затянувшейся ране, которой, кажется, была не неделя, а лет десять, не меньше. «Как же я задолбалась чуть что заливаться слезами…» — отчаянно пронеслось в голове. Лоб привычно уткнулся в изгиб его шеи, ловя кожей такты бьющейся вены. В голове в очередной раз проносились мгновения, когда всё могло оборваться. Грохотом где-то на задворках — страх снова быть брошенным маленьким человеком в большом незнакомом мире.       Над головой пролетел терпеливый вздох, привлёк ещё ближе, сократив расстояние до минимума. На затылок успокаивающе легла ладонь, перебирая спутанные волосы, поглаживая, чтобы согнать остатки страхов. Протолкнув руку под его подмышку, я попыталась сжаться и раствориться, найти спокойствие. Получалось всё более скверно. Теплая кожа, пахнущая им, мирно растекающийся поток мятного ветра, гладящий рецепторы. Отступающие неохотно страхи всё ещё заставляли мою энергию трусливо жаться внутри, не решаясь тревожить…       Лёгкий ментальный удар под щиты отключил все чувства, кроме того, что было тепло, безопасно. Перемещая в самое начало собрания. Белое крыло, кутающее за плечи, согревающие мои пальцы тёплые руки. Всё прочее было не с нами. Сейчас страхи не имеют смысла. Только спать… Отоспаться, кутаясь в густое ощущение утраченного умиротворения. Но больше, пожалуй, успокаивали удары сердца. Живого… Особенно после тех обрывистых тактов, когда…       Ещё один удар, выбивающий из реальности. Мятный ветер вязкой карамелью обернулся вокруг жимолости, погружая в крепкий сон. Позволяя восстановить разум и силы.       — Моя сильная девочка… — шелестом по нервам.       Бьющееся в лоб сердце так же успокаивалось, возвращаясь к размеренному сонному перестуку. Оставшийся где-то в глубине страх ушёл на второй план, оставляя только необходимое сейчас. Гладкость светлой кожи, крепость рук, удерживающих за спину и затылок. «Гавань. Моя гавань. Мой приют в буре и волнующемся океане извечных проблем и забот… Мой…» — отголосками мятного ветра носило по собирающемуся воедино сознанию. Баюкала энергия, приводя в баланс внутренний раздрай, поглаживая нервы, унимая…       Сон выбрасывал в яркие кадры общих воспоминаний. От появления на пороге школы, до падения в траву за садом Адама и Евы. От дома в столице до спальни в башне. От поцелуев в аудиториях, до жара, плавящего все части собственного существа в запертом школьном кабинете. От сжигающей страсти до удивительной нежности. Слова, которые неизбежно находили подтверждения в действиях, попытки избежать исполнения части сделки из страха потерять. Страха, который, как оказалось, даже не имел права на существование. Я бы выжила… выжила при любом из исходов.       Кадры сменились на какое-то незнакомое место. Продуваемый всеми ветрами домишка, давно заброшенный. Словно гнездо из одеял, тепло согревающихся в обнимку тел. Черноволосый мальчишка, жмущийся к матери, чьи пальцы бережно поглаживают высокий лоб. Рука отца на плече. Трое, кто против целого мира, в попытке укрыться и переждать бурю, которой нет конца. Все трое понимают это, но всё равно продолжают бежать и двигаться вперёд. Упрямо, уверенно. Зная, что каждая секунда промедления — самоубийство. Но усталость… усталость способна сморить даже самых сильных…       Вспышка…       Плачущая светловолосая женщина с окровавленной спиной в объятиях черноволосого такого же бескрылого мужчины, укачивающего её и искренне просящего о снисхождении того, кто не слышал их. Бессильный плач и сожаление о допущенной ошибке. Запоздалое осознание, что первенцу придётся двигаться дальше самому.       Снова вспышка…       Бегущий от преследователей мальчишка с израненными крыльями. Поимка. Обряд разделения в чертоге Шепфа и сон… Беспробудный сон, веками. Пробуждение светлой части, когда родилась… Ребекка. Почти подходила. Почти. Вспышка силы, докатившейся с земли была ощутимой, но всё же недостаточная мощь, нет даже предрасположенности к таланту, который был необходим… И всё же заточённая в подземельях ада тёмная часть сделала ставку на чувства потомка своих родителей, который способен продолжить род… Который должен был оборваться в мире смертных…       Вспышка…       Похожий дом на окраине мира. Он выглядит иначе и в коконе из тёплых одеял лежат двое… Ангел и демон. Как реверс прошлого, которое должно замкнуть историю. Тепло полыхающего в единственной комнате очага незначительно в сравнении с объятиями переплетённых тел. Короткая реплика с усмешкой, произнесённая вязким после сна и отдыха голосом с чуть хриплыми интонациями: «Отвоевались… теперь только покой, мой свет…».       Я вздрогнула, раскрыв глаза.       «Не сон…» — радостно отбилось в голове, когда тёплые пальцы скользнули по обнажённой спине, чуть поглаживая подпушку светлых крыльев. Терпеливо позволил отоспаться. Шум с улицы, который, кажется, меня и пробудил — повторился. Смех кого-то из охранников лагеря. На подлёте поймали ещё одну партию следопытов цитадели. Оживлённо перешучиваясь, демоны и ангелы обсуждали детали и то, как наблюдали за крадущимися противниками, которых амулеты вовсе не скрывали. Невольная улыбка и гордость своими навыками — ведь я приложила руку к защите армии сопротивления…       Я приподняла лицо, скользнув по линии колючего от отросшей щетины подбородка, ещё дремлющего Фенцио. Лёгкая улыбка от порыва ласки, прижавшиеся ко лбу губы. Зажмурившись, провела пальцами по шраму:       — Как ты себя чувствуешь? Только не храбрясь и не пытаясь меня успокоить. Нужно знать, что ещё могу исправить. Я только вчера сообразила, как можно управлять исцелением более полно, чем на уровне энергетических потоков…       Он чуть нахмурился, прислушиваясь к ощущениям:       — Слабость, безумное желание добраться до душевых, немного побаливает там, куда пришёлся удар… Собственно, на этом всё. Но, думаю, когда ментальный фон восстановится, всё придёт в норму, — снова ласковое скольжение губ по виску. — Что ты сделала со мной, мой искуситель?       — Это риторический вопрос, или любопытство о возможностях исцеления?..       Усмешка:       — Всё вместе, — он потёр лицо ладонью, чуть надавливая на глаза, чтобы навести резкость. — На месте разрывов материи чувствую твою жимолость, как часть себя. Вот только если прежде это было похоже на отголосок знакомой энергии, то сейчас это нечто неотделимое.       Я улыбнулась шире, тронув губами бьющуюся под светлой кожей ярёмную венку:       — Формула, которой мы запаивали «сосуд». На месте разрыва ментальных связей, пока мята была в покое и не отзывалась, я соединила каналы за счёт собственной энергии. Плюс у нас с недавних пор один исходник — ветер. То есть, как сказать… он у меня под твоим влиянием более… развит? Пожалуй, что так. Когда разобралась, смогла встроить в каналы части жимолости, — я закусила губу. — Собственно, хватило впритык. Даже с учётом открывшейся на волне страхов двенадцатой шкалы. Так что, если впредь решишь опять пожертвовать собой, лучше бы держать меня рядом и открыть более резво максимальное количество шкал резерва…       — Надеюсь, больше не придётся… — ворчливо отозвался ангел, покосившись в моё одухотворённое лицо, — В очередной раз хочется взбунтоваться от того, каким варварским образом развивается твой резерв…       Нахмурившись, я поднялась на локте:       — Если бы он так «варварски», но быстро не развивался, то всё бы закончилось не начавшись. И едва ли удалось бы восстановить… — прикрыв глаза, я постаралась не растечься очередным ведром слёз, — Словом, удалось — и хорошо. Остальное детали…       Он в замешательстве откинулся на подушку, рассматривая потолок. Даже примерно не представляла, что копошилось в голове, но хотелось верить, что всё нормально, и таким останется максимально долгий срок.       — Надеюсь, это не прозвучит излишне приторно и попыткой надавить на сознательность или чувства… — по комнате пролетел вздох, — Для меня несколько странно, что ты так отчаянно ринулась спасать. Перерасход был не один, вчера финальная попытка… Я не привык и сейчас испытываю смешанные чувства. Стыд и благодарность. Благодарность за спасение и стыд, что, обязавшись быть рядом и оберегать, едва не оставил… И тем отвратительнее осознавать, что сам довёл до той ночи.       Я вскинула бровь:       — Достаточно было сказать: «спасибо, что не дала мне умереть», но ты сегодня многословен и имеешь на это полное право. Столько времени молчать, воздерживаясь от комментариев…       Рывок за руку, подмятое тело, но чувствую, что ещё больно, дрогнул, морщась, но быстро подобрался — не привык показывать, что беспокоит нечто физическое. И всё же порыв заставляет задуматься. Прикрываю глаза, чувствуя, как чуть опускается ниже, прижавшись лбом к шее. Пальцы путаются в платине, успокаивающе поглаживая. Резерв почти полон, удаётся перестроить взгляд на нужный уровень в поисках каких-то пропущенных связей. Боли быть не должно. Исцеление либо работает полностью, либо не работает вовсе.       Пара нитей, которые были слишком повреждены и истончились… не заметила. Тяжёлое дыхание обжигает ключицы, но выжидательно замирает, когда жимолость с неуловимым потоком стихии ветра создаёт новые плетения. Вздрагиваю от проходящего импульса энергии после невербальной формулы — слишком объёмный тактильный контакт. «Это не за ручку подержаться…» — ехидно скалится внутренний голос.       Ангел задумчиво поднял голову, рассматривая меня:       — Это другой уровень исцеления, но судя по всему, ты уже и с этим разобралась. Вот только мне любопытно, каким образом так… легко?       — Миндер… — я закатила глаза, когда он сморщился, — Он просто тренер. Ничего не было и не будет. Я моногамна, как и ты. Любые поползновения от кого-то постороннего получат качественный отпор. Можешь не сомневаться… — ладони скользнули по мужским бокам, чуть поглаживая, прислушиваясь к отклику теперь беспрепятственно перетекающей энергии, и я улыбнулась: — Так вот, Миндер намекал на то, что при появлении силы она упирает на какую-то из стихийных частей. Ветром я пользовалась бессознательно, огнём на волне боли от перерасхода… кстати, странно, что ничего не разнесла. Но, полагаю, это потому, что Мальбонте подавляет. Земля — исцеление и… смерть.       Я ощутила, как пробрала дрожь. Он это уловил:       — В чём дело?       — Маль убил Ади после нападения на тебя. А я… моя сила на волне гнева обратила его тело в прах. Ничего не осталось, — нервно сглотнув, я прикрыла глаза. — Мне страшно от этой мощи. Если разозлюсь, опасаюсь, что не смогу удержать в узде и что-то натворю. Убью кого-то по неосторожности.       Фенцио был неожиданно спокоен. Только усмехнулся:       — Раньше я опасался, что когда-то меня постигнет участь Сатаны за неверную реплику. Теперь ещё и это… Ай! — он хохотнул от щипка за бок. — Вот, уже начинаются угрозы…       — Ты невыносим, — я поджала губы, рассматривая его лицо. — Есть ещё кое-что…       Ангел настороженно всмотрелся в мои глаза:       — Удиви. Или добей…       — Я — потомок родителей Мальбонте. Жимолость — энергия его отца. Пробивающаяся акация принадлежала Анабель — целительнице трёх миров… Та, о которой ты рассказывал, — я умолкла, скользя пальцами по его щеке, словно опасаясь, что одёрнется.       Повисла тишина. Фенцио со вздохом приподнял брови:       — Что это меняет?.. На самом деле идеальное сочетание — убить и воскресить, а потом снова убить и так до дурной бесконечности, — прикосновение губ ко лбу. — Единственное, что меня немного настораживает из всей этой ситуации — Мальбонте едва ли будет рад такому мезальянсу со своей «сестрой». Какой-то мстительный старик и…       Я закатила глаза:       — Интересно, есть какая-то нить, которую можно повредить в ментальном поле бессмертного, чтобы отключить ехидство и сарказм?       Короткий смех, он наклонился, едва ощутимо тронув мои губы поцелуем:       — Не думаю. А теперь, думаю, пора собираться и всё же двигаться согласно плану: душевые, — он поскрёб ногтями шею, — бритьё актуальнее некуда. После поговорить с Мальбонте и решать, что делать дальше. Думаю, теперь тебе спокойно можно вернуться в школу, чтобы не подставляться.       Кивнув, я вскинула глаза:       — Теперь боли не ощущаешь?       — Почти нет. Но, повторюсь, это не из-за того, что ты плохо старалась. Просто период восстановления должен быть более длительным, Виктория. Раны, нанесённые бессмертным, который желал убить, не проходят бесследно.       «Главное, что ты жив. Остальное как-то переживём и исправим» — подумала я, выбираясь из постели, когда он откатился в сторону. С трудом укладывалось в голове, что всё-таки мне удалось справиться по наитию с тем, что прочие постигают здесь сотнями лет. Бесспорно, роль играла кровь. Как бы то ни было, а пугающее родство накладывало отпечаток. Я с лёгкой усмешкой наблюдала за его сборами. Торопливо натянув футболку и кардиган. Он был прав — страхи уходят на второй план. Необходимо закончить начатое. Цель приближалась и стоило сделать последние шаги, чтобы добиться желаемого.              Удивлённые взгляды от выжившего Фенцио постепенно сменялись улыбками. Мальбонте уже донесли и первым же делом было велено завернуть в «штаб». Поблажку дали только для того, чтобы оба привели себя в порядок. Я успела переодеться и отыскать нитки с иголкой, чтобы зашить свитер и плащ. Искать другую одежду он почему-то не захотел. Зато удивился, в очередной раз, что я не гнушаюсь мелочами в виде штопки. Хотелось посмеяться насчёт разбрасывания носков, но его аккуратизм в этом плане не подвергался сомнению.       На прозвучавшее: «Уокер, я не маленький… Не надо так рьяно опекать!» — я надула губы и осталась сидеть возле «банного» барака, орудуя иголкой. Смахивало на сюжет из какого-то странного кино, которое не сняли бы даже лучшие режиссёры жанра арт-хаус. Попытка создавать обычное в необычных условиях. Шитьё, купание, восстановление… И всё это в условиях повстанческой армии из представителей Ада и Рая, которыми руководит дитя союза, желающее не только мести, но и соблюдения настоящих законов.       Через стену в бараке медленно шумела вода в одной из раковин. Мне почему-то вспоминался эпизод из детства. Смутный, расплывчатый… Момент, когда отец брился. Он не признавал станки, используя по старинке правленную опасную бритву. Своего рода дань традициям и какое-то странное и неискоренимое желание вспомнить, как это делали деды и прадеды. Штопку я уже закончила, сидя на ступеньках барака и рассматривая муравьиную суету обитателей лагеря. На меня уже внимания не обращали. Покосилась на дверь, закусывая губу.       «Спинку потереть…» — хохотнул внутренний голос. Пришлось помотать головой, чтобы согнать непрошенные желания. Не уместно. Совершенно, с учётом, что сегодня только закончился главный кошмар из тех, что я пережила в новой жизни. Пока только насладиться покоем. И ещё раз проверить на наличие разрывов энергетических потоков. «И главное, не распространяться в компании Дино о произошедшем. С ума сойдёт…» — подумала я, закусывая губу.       Мысль о том, что предстоит вернуться в школу, уже начала острым шилом впиваться в мозги. Не то, чтобы мне безумно этого хотелось… Если только где-то в глубине души остро желала отоспаться в нормальной постели и принять горячий душ. Но если выбирать между удобствами и ощущением себя «на своём месте», то лагерь, само собой был в приоритете.       За спиной щёлкнула задвижка. Ангел вышел в брюках и ботинках, с полотенцем на шее. Волосы уже высушены. Я невольно улыбнулась, но удержалась от порыва приблизиться. Спокойно протянула выстиранную и заштопанную одежду. Немного удивлённый и смущённый взгляд стоил дороже, чем всё в этом мире.       — Формулы же есть… — пробубнил ангел, натягивая свитер.       — Я Непризнанная ещё, если ты забыл, — напомнила я.       Усмешка:       — Полагаю, в иных обстоятельствах уже была бы одним из самых перспективных демонов в Аду, — Фенцио застегнул плащ, протянул мне руку, помогая подняться. — Пора навестить твоего единокровного родственника…       Я скривилась, поднимаясь, увлекаемая его рукой:       — При нём только так не шути. Едва ли оценит…       — Догадываюсь. Впрочем, если он пережил твой юмор, отсутствие моего едва ли подвергнется критике.       Невольно я всё же присматривалась к его походке, к движениям. Выискивала, не доставляет ли движение какую-то физическую боль. На первый взгляд всё было вполне нормально. Я невольно закусила губу, подумывая о более серьёзном испытании. Например — тренировка на мечах, посмотреть, как это перенесёт. Не с целью унизить. Просто оценить качество того, как всё восстановилось. Тем более… мне всё же было бы спокойнее, если бы я точно знала, что его навыки боя не канули в Лету. «Если они вообще были…» — почему-то ехидно хмыкнул внутренний голос. Пришлось одёрнуть себя. Если бы не было, едва ли одним из первых советов на заре отношений была бы рекомендация найти наставника по мечному бою. «К которому он теперь ревнует так, словно я прежде уже успела с кем-то сблизиться до него…» — снова обиженная интонация уязвлённой в лучших чувствах женщины.       Но всё казалось спокойным. Либо умело не подавал вида, стоически терпел и старательно показывал улыбку и безразличие к физическим проявлениям боли. На моё удивление, руки не выпускал весь маршрут следования от бань до штаба. Я невольно ёжилась, ожидая, что кто-то будет коситься с осуждением. Мне-то было плевать, по существу. А вот Фенцио здесь ещё дьяволову кучу времени может придётся торчать. «Так волнуюсь, словно он ранимый, как птенец колибри…» — хохотнула я от собственных мыслей. Кажется, слишком громко — он обернулся, смерив меня удивлённым взглядом.       Разоружиться на входе снова не попросили. Так что я просто отстегнула меч для удобства, оставив его в руках, а уже войдя, отставила в угол. Всё это смахивало уже на какой-то своего рода ритуал — совместное решение насущных вопросов. Невольно проплывшая перед глазами картинка последнего сна и такой же невольный вопрос: «а как поступили бы мы, если бы наш ребёнок был таким?..». Я помотала головой, прогоняя лишние в данный момент аналогии. Не стоило даже думать о таком — я не прирождённая, чтобы подарить жизнь такой силе, даже если это вообще случится…       «С другой стороны… Но их кровь-то во мне есть… Твою мать, Уокер, завязывай фонтанировать идеями, в которых априори нет никакого смысла…» — всё же вылезло снова. Я покосилась на Фенцио, улыбнулась Мальбонте и поняла, что даже не поздоровалась, уйдя в свой внутренний диалог. Пришлось в последний раз загнать подсознание в дальний угол, пообещав обдумать это на досуге. Или в школе… Что-то мне подсказывало, что как раз там-то досуга будет больше крыши, если меня в камеру посадят за исчерпанное доверие и задержку в неведомых далях, раз уж «беглецы» в лагере меня не нашли.       Мозг снова ушёл в штопор. Перед носом привычно мелькнула раскрытая ладонь, привлекая внимание. Я хлопнула глазами, виновато буркнув:       — Простите… Задумалась.       Маль усмехнулся:       — Предвкушаешь триумфальное возвращение?..       — В какой-то мере. Понимаю умом, что уходить нет никакого желания, но в то же время прекрасно осознаю, что нужно вернуться. Подготовить плацдарм и проверить, как обстоят дела с боевой подготовкой… — я нервно поджала губы, — И что-то мне подсказывает, что меня там уже не особо-то ждут. Так что стоит обдумать легенду…       Фенцио потёр ладонями лицо:       — Каждый раз, когда я это слышу, ты выкидываешь какой-то убийственный номер.       Я гневно припечатала его взглядом:       — Сказал тот, кого едва не прикончили, когда он решил спасти мою задницу…       Повисла пауза. Мальбонте переводил насмешливый взгляд с ангела на меня и обратно, не решаясь вмешиваться. Фенцио примирительно поднял руки, отступив с лукавой улыбкой. Я же с какой-то тревогой начала мерить помещение шагами. В лагере я проторчала почти две недели. Завтра или послезавтра требовалось вернуться… По крайней мере я была полностью спокойна насчёт безопасности лагеря и его обитателей. В частности, одного белокрылого сумасброда, который с усмешкой прислонился плечом к стене, наблюдая за моими метаниями.       В конечном итоге я замерла на месте выпалив:       — Если ко мне есть доверие, хотелось бы знать, какие дальнейшие планы, чтобы обдумать, чем я смогу помочь с территории школы или в случае посещения цитадели. Мысли, как вы знаете, скрыты, языком трепать не в моих интересах и…       Мальбонте поднял руку, призывая меня умолкнуть:       — Я верю. Как мы уже обсуждали — прежде чем реализовывать изменения в мироустройстве, стоит убрать держателя власти. Шепфа должен пасть, — он вздохнул, уперевшись руками в стол. — И, признаться, я даже не до конца осознаю, из-за этого ли мне хочется его убить, или за своё угробленное прошлое. Для того, чтобы добраться до него, необходимо попасть в чертог, ключи от которого хранятся в здании цитадели.       Я вскинула бровь:       — Конкретнее бы… Может, попробовала бы выкрасть…       Мужчины рассмеялись. Я почувствовала себя наивным ребёнком и обиженно надула губы, сложив руки под грудью.       — Виктория, ключ — это артефакт величайшей мощи. Взять его просто так, голыми руками, не обладая достаточной силой — сродни самоубийству, — спокойно пояснил Фенцио. — Этот вариант отпадает. Его даже не перемещают сотни лет, поскольку никто не обладает достаточной силой. — он перевёл взгляд на Мальбонте и поправился: — Не обладал…       Согласный кивок полукровки и тот перехватил инициативу:       — Если задуматься, то перелёт от лагеря до цитадели займёт около полутора суток с учётом численности армии и привалов. Опасность в большей мере заключается в том, что амулет не сможет скрыть перемещение, если отряды будут растягиваться. Энергия для Шепфа сродни первичному следу — найдёт скопление, которое покинуло радиус действия амулета и всё рухнет.       Я пожевала губы:       — А до школы?       — Примерно шесть или семь часов лёта, — ответил Фенцио.       Ноги снова пришли в движение:       — Подбить оставшихся в школе демонов и Непризнанных, готовых к ним примкнуть после обряда признания, в сущности, вполне возможно. Другой вопрос — допустит ли Геральд такой ход конём? Можно прижать ангельскую часть. Но тоже стоит подгадать момент, чтобы я вывела мать из школы на достаточный срок, — я поджала губы. — И, конечно, если за прошедшие несколько недель там вообще не встало всё с ног на голову. В этом случае, демоны смогут открыть доступ к порталу водоворота школы. Переброска на расстояние двухчасового перелёта от ближайшего портала до стен столицы это всё равно быстрее…       — Не думаю, что это одобрят… — сморщился ангел.       — Белокрылые в большей мере поддерживают Ребекку, — я хмуро вперилась в стену. — Словом, не имея должного руководителя их действиями, вывести их из мясорубки будет легко и просто.       Мальбонте фыркнул:       — Я не собираюсь устраивать там бойню. Не та цель. Но идея с порталом весьма удобна. Осталось решить, как её реализовать. Поможет сэкономить не только время, но и силы.       — Да. Вот только, боюсь, ближайшие к столице водовороты сейчас смахивают на военные укрепления, — напомнил Фенцио. — Стоит пройти через портал тому, кого сочтут за повстанца — убьют.       Со вздохом сев на табуретку, я задумчиво посмотрела на мужчин:       — Значит, в цитадель, перед нападением, необходимо будет сделать две ходки.       — Зачем? — Мальбонте озадаченно приподнял бровь.       Я подняла к носу два пальца, загибая их:       — Первый разведывательный, чтобы понять до какой степени охраняется известный мне портал. Второй непосредственный перед нападением. Я не буду торчать в школе, пока вы будете гонять серафимов по цитадели, — пальцы закончились, и я вскинула глаза на мужчин. — И ещё есть одна маленькая деталь — как связываться? Едва ли я не вызову любопытство, мотаясь в башню, чтобы устроить зеркальную конференцию…       Снова переглядка. Фенцио задумчиво потёр выбритый подбородок пальцами:       — Малое зеркало у меня осталось. Ты сможешь привязать канал связи на какое-то кроме того, которое находится в башне? — поинтересовался он у Мальбонте.       Повисла неловкая тишина. Парень со вздохом побарабанил пальцами по столу, после чего взглянул на меня:       — Попробовать можно, но то зеркало я настраивал пару лет, не меньше. Если выйдет с первого раза и нормальный канал, который невозможно определить и отследить… А за одно убрать привязку к прежнему зеркалу, то всё получится.       Я закатила глаза:       — Там формула?..       — Началось… — вздохнул ангел, — Если вы не против, я отлучусь на время. Через полчаса вернусь и посмотрим. Заодно, найду зеркало.       — И мой комбинезон из новой школьной формы… — едко напомнила я.       Фенцио поморщился:       — Он тебя обтягивает, как перчатка. Меня несколько… раздражает подобный вид.       — Будет странно, если я вернусь в школу в другой одежде, — резонно напомнила я.       Он только губы поджал, покидая помещение. Громыхнула дверь, заставив меня вздрогнуть и пакостливо улыбнуться. Над комбезом ещё предстояло как следует поработать, чтобы выглядел максимально истрёпанным. С этим справится нож, грязь и прочие сомнительные прелести. Можно будет имитировать порезы, и даже кровь… Я посмотрела на настороженного полукровку, прикидывая, до какой степени будет странно попросить меня немного порезать и побить?.. «Странно?.. Как-то ты мягко…» — хмыкнул внутренний голос.       Он прочистил горло:       — Виктория, мне не очень нравится блеск твоих глаз. Уже предвкушаю, что ты задумала нечто не очень здоровое…       — Ты должен меня побить… — давя улыбку выпалила я, — Причём так, чтобы регенерация справлялась не очень хорошо…       Он остервенело замотал головой:       — Исключено!       — Значит, придётся просить кого-то другого… — я надула губы, прикидывая, кого из лагеря записать в смертники.       Мальбонте хмыкнул:       — Есть идея получше. Завтра обсудим более детально. Пока же… — он склонился над пергаментом, обмакнув в чернила перо, — Дабы твой мозг не начал генерировать очередной бред на тему того, как избежать излишних вопросов по возвращении в школу: та часть формулы, что я помню.       Мне протянули листок, перо и подвинули чернильницу, предлагая продолжить и доработать. «Кто меня тянул за язык с этими земными навыками, которые дети в средних классах земных школ осваивают?..» — с тоской подумала я, всматриваясь в структуру элементов. Работа потекла со скрипом. Размякшие на радостях после пробуждения Фенцио мозги судорожно прикидывали все возможные варианты, пытаясь собраться в кучу.       Вопрос над головой прозвучал, кажется, уже раза три, прежде чем я вынырнула из потока крутящихся в голове рун:       — Виктория?.. — я подняла голову, оторвавшись от мыслей. Мальбонте с любопытством рассматривал меня, поинтересовавшись, — Он не слишком ревнив?       — У него есть на то причины, — спокойно ответила я, вернувшись к свитку.       — Твоя молодость всегда будет камнем его преткновения и опасений, что рано или поздно вектор предпочтений сменится и…       Я отложила перо, выдыхая, и сжав пальцами переносицу, чтобы не вспылить. Нравоучительная беседа после полного раскрытия нашей с Фенцио связи была предсказуема. Равно как и эти внезапные «братские» опасения. Мне было немного смешно, но я старалась удержать лицо, не показать раздражения и быть серьёзной. «В какой-то мере это даже… приятно?.. Не на столько, чтобы я готова была обсуждать свою связь в деталях, но достаточно, чтобы теперь всерьёз опасаться за ангела…» — честно призналась я себе.       Выдохнув, я чуть улыбнулась всё же:       — Скажи, как бы ты описал мой характер, поведение, поступки и желания? Вообще всю меня, с учётом того, что помнишь из видений, разговоров через зеркало, наблюдения… Я ведь знаю, что в комнату ты проникал не один раз…       Блеф удался. Мальбонте поджал губы, подтверждая догадку.       — Не один. Да, я наблюдал… У тебя сильный характер, ты предприимчива, изворотлива и умеешь перевернуть ситуацию, даже самую патовую, себе на руку. Поступки… ты решительна, но всегда стараешься судить здраво и избегать открытого противостояния и кровопролития до тех пор, пока тебе и тем, кто тебе дорог не пытаются причинить вред, — он поджал губы, всматриваясь в мои глаза. — Но это не отменяет того, что…       — Маль, мне двадцать два. Я соответствую своему возрасту?       — Нет, — выдохнул он. — И у тебя есть на то причины…       Я кивнула:       — Совершенно верно. Утратив мать мне пришлось быстро взрослеть. Утратив жизнь, пришлось взрослеть в новом мире и развиваться с такой скоростью, что я даже сейчас не в состоянии зачастую понять, как вот до этого… — я помахала листком с формулами в воздухе, — Умудрилась дойти своими мозгами. Здесь моя жизнь катилась под откос ровно до того момента, пока я не рассмотрела мужчину, который, мне хочется в это верить, делает меня ещё сильнее и лучше, чем я есть. Его ревность я не оправдываю, но право на неё он имеет из-за своего прошлого, но не из-за нашего будущего. Я знаю, какую боль приносит предательство, и какого труда стоит завоёвывать доверие. Знаю, до какой степени сложно ему было перестать сравнивать меня с моей же матерью, перестать искать подвох в каждом прикосновении другого мужчины даже к моей руке. Мне нет резона изменять и давать повод в себе сомневаться.       Он вздохнул:       — Несколько сотен местных лет и двадцать два земных… Улавливаешь разницу?       «Ох нихрена себе… Не так я хотела об этом узнать… Ой не так…» — со свистом пронеслось в мыслях. Мамонтов не застал, но открытие Америки мог увидеть точно. «Боже, о чём я думаю?! Какая, в общем-то, разница?..».       — Нет её, — просто ответила я. — Либо ты любишь, либо нет… В этой формуле нет другого результата. Хорошо, если любовь дополняется партнёрством, общими стремлениями и какими-то внутренними правилами в отношениях… Но подменять одно другим и базировать связь только на этом — нелепо и не жизнеспособно.       — Ты излишне романтизируешь ревность.       Я закатила глаза:       — Я романтизирую то, что в состоянии понять и почувствовать. Я романтизирую то, что даже запятнав руки моей кровью, он омыл их своей меньше недели назад, сочтя, что я достойна жить, но не он. В этом есть сила, Маль?       — Это страх утрат…       Кивнув, я посмотрела на него внимательно:       — Именно. Сила самопожертвования, отречения от амбиций в пользу чувств. Тогда, с матерью, и сейчас, со мной… — я чуть улыбнулась, — Что было твоей частью сделки, когда он согласился поспособствовать твоему возвращению?       — Желание вернуть прежние статусы, власть. Неозвученное желание поставить на колени твою мать… — он нахмурился, поняв, к чему я клоню, — Цель изменилась.       — Аллилуйя! — я изобразила овации.       Мальбонте нервно улыбнулся:       — Виктория, ты слишком похожа на мою мать… Это пугает. И ещё больше пугает, что демоническая натура, которая досталась от крови отца, довлеет над ангельскими мыслями.       «Меня тоже это пугает…» — призналась я себе, уткнувшись в свиток и продолжая отлаживать формулу. Неуютный разговор сошёл на «нет» автоматически. Зато в голове роились мысли о том, что, несмотря на своё низшее в этой природе происхождение, я всё же казалась себе такой же полукровкой, которая, чёрт возьми, пытается сочетать в себе оба элемента.