"Sex Is Not Enough"

      Я часто ловил себя на мысли, что все принятые решения моей жизни происходили под влиянием людей из окружения и обстоятельств. Хорошие ли, или плохие. Перекладывание ответственности, очевидно. И я смиренно набирался, кажется, опыта. Опыта во всём, от жизни до каждого последующего действия и поступка. В мою голову закладывалось одно мировосприятие, на деле же, вокруг происходили совершенно другие ситуации. И я слепо действовал, не пытаясь выйти за рамки вложенного в голову клише.       Спустя многие годы, я чудом узрел истину: лишь мы сами выбираем свой путь, куда бы он не вёл в конечном итоге. А всего лишь достаточно было встретить ту, которая разорвала шаблон, отказываясь почти от любой помощи, но предпочитая действовать методом тыка. Она возродила во мне веру в женскую красоту, честь и умение любить. И при этом, стремительно взрослея, оставалась в том же подвижном активном разуме и характере. На смену лености пришла любознательность, на смену слабости — сила физическая и духовная, на смену одиночеству… Её выбор пал на меня.       Виктория. Не истёртый титул «Победы Мальбонте» почему-то мою душу, пожалуй, грел больше, чем её. Быть может, ещё и по той причине, что она стала и моим символом победы над собой. Над желанием мстить и слепой яростью, повлечённой одиночеством. Я всего лишь выбирал не тех, действовал не так, и совершенно не к тому стремился, чтобы обрести покой и счастье. Те самые глупые попытки оправдаться сотней факторов, которые на деле не имели значения. Ведь нужно было лишь дождаться её. Но… молодость импульсивна. Мы склонны влюбляться тем сильнее и безрассуднее, чем мы моложе, обесценивая почти полностью ту любовь, что повлечена уже зрелым разумом.       Если прежде мне это казалось лишь блажью, которая рано или поздно сойдёт на нет, едва она осознает всё, поймёт, с кем связалась… Но всё это улетучилось после событий в лагере у костра. Я не рассказывал ей о мраке, в котором обретался, имея возможность лишь слышать бессильный плач и просьбы вернуться. Пожалуй, именно тогда я и понял до конца все последствия принятых решений. Любить до той меры, чтобы начать жертвовать. Собой. Ради того, кто без раздумий готов отдать всё, чтобы сохранить жизнь. Едва ли я искупил свой грех тем, что закрыл её от того удара, но стало многократно легче. Погибать было страшно лишь по одной причине. Я знал, что её характер низведёт миры в пыль, если меня не станет. Её месть станет отправной точкой уже не для рождения нового Равновесия, но уничтожения всего, что попадётся под желающую карать руку.        Умирать… Наивный. Она бы не позволила мне это сделать, даже пожелай я уйти к праотцам добровольно, что уж говорить о тех событиях. Та, кто приняла высшую ценность моих и своих чувств, смогла перевернуть исход почти каждой бойни, свергнуть Шепфамалума, помогла заточить в камень Шапфа, чтобы наконец обрести заслуженный покой.       Я часто рассматривал кольцо, которое отдал ей перед битвой, в большей мере видя в нём не только стимул для Виктории, но и для себя — выжить. Любой ценой. Я обещал быть рядом, и эта спонтанная помолвка, которую я планировал устроить в день, когда всё закончится, пожалуй, дала больше сил и стремления идти до конца, чем всё прочее. И она справилась… Так же ведомая к победе знанием, что, когда всё уляжется — проведём вместе остаток вечности, она терпеливо перенесла последнюю битву, встречу с двумя частями первого полукровки и последующие треволнения.       А после… После насмешка от судьбы — возвращённый пост, который давно утратил какую-то ценность. Мальбонте сдержал слово, в котором не было нужды, но настаивать на работе в цитадели не стал. Я старался почти постоянно быть рядом с Викторией, проводящей большую часть суток в стенах школы. А, чтобы это реализовать, требовалось самому остаться там. Да и, признаться, мне льстило то, что в реалиях нового мира удалось выйти из амплуа предателя. Полярность изменилась. Если бы я не ушёл тогда, был велик шанс, что всё рухнуло бы на старте без права вернуться на круги своя.       И следом… следом новость. Почему-то ничуть не удивившая. И, по срокам, попадавшая в тот момент, когда мы готовились к стычке. Перенервничала, забыла принять зелье… И несмотря на запоздалое понимание, что в ту ночь я мог её потерять, счастье — беременность Виктории. Как обычно — всё в один день. Я мог лишь улыбаться и думать о том, что в этой связи у меня происходит исключительно всё и сразу, а не постепенно. И не сказать, что меня это излишне печалило… Скорее, очередной стимул, правда, на сей раз направленный только на одну цель — быть счастливым.       Ровно через девять месяцев после падения Шепфа на свет появилась Дафна. Как Виктория и предполагала — девочка. Резонные опасения о том, что мир всё ещё не до конца стабилен, свёл на «нет» Мальбонте, исполнив обещание и проследив, чтобы периода нестабильности не произошло вовсе. Светловолосое ясноглазое создание с двухцветными крыльями переполошило, кажется, мир бессмертных. Без проблем родившееся дитя подтолкнуло остальных к заключительной мысли: названное «злом» не всегда оправдывает собственное звание. По крайней мере, так было с нашей дочерью.       Пожалуй, именно в тот момент я до конца осознал — до какой степени была ужасна жизнь Мальбонте. Представить, что Дафну постигла бы та же участь… Едва ли я поступил иначе, чем Вассаго, как и Виктория, куда более скорая на расправу. Я наблюдал за ребёнком, переводя взгляд на задремавшую после схваток и родов… жену. Статус был принят нами без проблем, но всё ещё царапал слух. Мы видели себя парой. «Супруги» слишком тяжеловесное понятие. Семьёй в полном смысле стали лишь с появлением ребёнка. И всё же я любил её так, как, кажется, никого другого не мог бы. Впрочем… Да, дочь, Дино и внук, рождённый через пару месяцев после Дафны.       Но всё же на первом месте всегда была и будет только она. Причина проста — без неё этого всего не случилось бы. Луч света в царстве теней при всей небесной яркости и обманчивой чистоте. Всё ещё Непризнанная, всё ещё та, кто сочетал в себе несочетаемое: демон-целитель и ангел-каратель, всё ещё самая сильная для других, но даровавшая мне право быть сильнее неё в те моменты, когда она сама искала защиты для себя. И едва ли я имел бы право или желание ей отказать.       По шее скользнули тёплые женские губы. Я с удивлением обнаружил, что в доме тихо, Виктория планомерно пыталась меня разбудить, вытянувшись поверх моей спины с довольной улыбкой. Вздох колыхнул волосы и обжёг мочку уха — не довольна. Ребёнок спит, муж тоже не торопится пробуждаться — кощунственно потраченное время, которое можно было бы уделить друг другу. Я улыбнулся, ощущая кожей её негодование от того, что имитировал сон.       — В такие моменты мне хочется заняться вандализмом… — буркнула Виктория.       — Почему?..       Она вскинула бровь:       — Ну, как минимум, по той простой причине, что сейчас мы говорим, а могли бы заняться чем-то поинтереснее…       Я хмыкнул:       — Обсудить то, как ты защищала диплом? С удовольствием!.. Геральд до сих пор в восторге от того, до какой степени были точные расчёты. Мисселина в не меньшем восторге от качества проекции, Мальбонте уверен, что стоит попытаться взглянуть на Небытие… О гордости Ребекки я вообще ничего говорить не буду. Ты сама всё видела.       Закатив глаза, она устроилась чуть ниже моей поясницы, стягивая простыню и скользя пальцами и ноготками вдоль позвоночника вверх, до плеч и шеи. Кожа мгновенно покрывалась мурашками. Наклон вперёд, отводя с лица волосы. Дыхание обожгло щёку и на мочке сошлись зубки. Не помнил, чтобы кто-то другой запускал процесс возбуждения в моём теле так легко. Обнажённая, полная из-за кормления грудь прижалась к крыльям. С ней всегда всё было на пределе терпения. Невыносимо сложно сдерживаться…       Выдохнув от очередного поцелуя в шею, я блаженно прикрыл глаза, и Виктория обиженно отпрянула, считая, что сегодня всё обломается. Попытка сползти не увенчалась успехом. Развернувшись, я утянул её обратно:       — Думаю, так всё же будет более удобно… — я усмехнулся, глядя в довольные глаза будущего демона, прижатого к постели с заведёнными за голову запястьями. Вокруг пояса мгновенно овились ноги, — Рискуем опоздать на обряд, к слову… И если ты сейчас произнесёшь свою любимую фразу…       Она закатила глаза:       — Ты дольше разглагольствуешь, — призывно двинула бёдрами, утягивая в поцелуй. — Потом проснётся Дафна и нам снова будет не до чего… В том числе совершенно не до обряда.       Я покорно сдался, падая в её разгорающееся желание. Было немного смешно от того, что многие приятели рассказывали, что после рождения детей их пары на долгое время теряли всякий интерес к близости. С Викторией… всё наизнанку. Кажется, нас наоборот стало тянуть друг к другу ещё больше, чем прежде. Выпущенные руки скользнули от подмышек к пояснице, привлекая ближе. Приподнялась на лопатках, впиваясь губами в мою шею, чуть прикусывая кожу и улыбаясь от того, что прикрыл глаза. Для неё всякая наша близость — попытка испытать мой предел, забраться дальше, испробовать что-то ещё незнакомое…       И всё же отвечаю, слепо находя губы, падая в глубокий поцелуй, чувствуя, как водоворот возбуждения приходит в знакомое движение. Юркий горячий язычок обводит губы и тонкие пальцы зарываются в волосы на затылке, не позволяя отстраниться. Свободная ладошка опускается между тесно прижатыми телами, задавая направление и два внутренних жара сливаются в один. Она выгибается, выдыхая довольный стон в губы. Сокращающиеся жаркие стенки охватывают почти до боли. И каждый неторопливый глубокий толчок вынуждает её растягивать удовольствие, подаваясь навстречу.       Лазурные голубые глаза скрываются за трепещущими ресницами, и я в тысячный раз радуюсь и жалею одновременно от того, что её разум полностью скрыт от меня. Тёплая ладонь скользя по груди и животу задевает шрам, которому чуть больше года. Вздрагивает, невзирая на стоны и ускорение. Хмурая морщинка между страдальчески сведённых бровей давно уже перестала быть причиной для смеха. И всё же расслабляется, хоть и неохотно. Неуверенная улыбка и закатывающиеся глаза.       Короткие ноготки скребут поясницу, чуть надавливая, заставляя поймать, ощутить волну её наслаждения. Её вершина покоряется мне раз за разом — непреложная истина. И манит впиться губами тонкая бледная шея, давно нетронутая, светлая кожа с трепещущей под ней венкой. Но не сегодня. Скрывать пурпурные метки в заказном наряде не выйдет. Сдерживаюсь, лишь на вытянутых руках наблюдаю за плеском густых ореховых локонов, рассыпанных по супружеской постели, искусанными припухшими губами любимой женщины и потрясающими голубыми глазами, оттенка праведных небес с отголосками Ада в черноте зрачка.       Её стоны пьянят, вынуждая ускориться. Снова длинные полосы на коже, прочерченные ногтями. Сжимается в преддверии разрядки, кружа голову непередаваемым желанием. Желанное тело с десятком шрамов, которые не заметны, если не присматриваться, их вижу только я. Они не вызывают ничего, кроме сожаления — через что пришлось пройти ей, чтобы этот день настал. И всё же не сдаётся… Напряжение нарастает с каждым толчком в обжигающее жаром преисподней тело будущего демона. Снова изгибается, кусая губы, срываясь на стоны максимально тихие, чтобы не разбудить дочь.       — Фенцио…       Шёпот едва уловимый, но звучит почти молитвенно. Она редко произносит моё имя, но в её исполнении оно звучит… правильно. Движения набирают скорость, и я вижу, как раскрываются под ней огромные бордовые крылья. Широко, подрагивая от ударов тела о тело, завершающихся звонкими хлопками, чуть пошловатыми, но от того не менее прекрасными. И взгляд цвета сапфира впивается в моё лицо, в тысячный раз обжигая её любовью, которой я всё ещё считаю себя недостойным. Но тонкие руки притягивают в объятия, вынуждая протиснуть руки под её плечи, сжимая, фиксируя и вдавливая в постель всем весом.       От предельной скорости укус в плечо и попытка загасить неудержимый крик. Подрагивают округлившиеся бёдра, всё её тело, покрытое испариной, согревает, кутая руками и ногами, буквально сводя с ума. Ритм почти безумный. Гулкие хлопки обрываются, срывая стон уже у меня. Пульсация достигает предела, сжимается — утягивая следом. Моё ясноглазое безумие тонко вскрикивает, опадая на постель. Сдавливает изнутри, вынуждая уловить волну общего оргазма, провалиться в неё с головой. Разлиться в её жаре своим, заполнив до конца. Вспышка энергий прокатилась по дому, колыхнув плотные занавески.       Тихий смех в висок. Подрагивающие пальцы отводят волосы с моего лица:       — Ты — моё сумасшествие, знаешь об этом?.. — Виктория улыбнулась, едва успевая перевести дыхание. — И, к слову, у меня зелье закончилось…       Я устало опустился на локти, чтобы не расплющить свою демоницу:       — Не вижу проблемы. У нас ещё две спальни в наличии. Вторая детская не проблема, — я усмехнулся, целуя её шею и улавливая бегущие по тонкой коже мурашки. — Если что, можно и дом больше подобрать. Или ещё этаж добавить…       Она расхохоталась, откинувшись на подушку, поглаживая пальцами мою голову:       — Отчаянный… Дафна ещё устроит нам не одну незабываемую взбучку, а ты уже готов к тому, чтобы у неё появился брат или сестра?..       — Напоминаю — это наши дети. В любом количестве, какое ты захочешь, — я откатился в сторону, отмечая, как она лениво перевернулась на бок, устраиваясь подбородком на моей груди и задумчиво водя пальцем по ключицам. — О чём ты задумалась?..       Виктория лукаво прищурилась:       — Думаю, теперь, согласившись после декрета вернуться в школу преподавателем, я достойна услышать историю Геральда?.. Что за оговорки были всю дорогу? Я ведь ему не доверяла из-за недомолвок до той меры, до которой было надо… — полные губы надулись, заранее изображая обиженную мину.       Я вздохнул, проводя пальцами по её спине. Не любил разбалтывать чужие секреты. Но она была права — избыток тайн приводит к той степени недоверия, которая могла многое загубить. Особенно в нашей истории. Демону я доверял, как себе. Не из-за обилия тайн, которые хранил тщательнее, чем свои… И даже после всех событий, пожалуй, они с Мисселиной, единственные среди преподавателей не выказывали негатива. Геральд ещё и умудрялся подшучивать, то над моим возрастом, то над падкостью на миниатюрных женщин «марки Уокер».       Собравшись с мыслями, я ответил:       — В своё время он был одним из лучших охранников Сатаны. Из личной гвардии, которая чуть ли не в спальне дежурила на случай нападения. Когда родился очередной наследник, сотни три лет тому назад, хозяин Ада перебрал, и, желая посмеяться, прикрепил Геральда к наследнику личным охранником. — меня передёрнуло от воспоминаний, — Потом мальчишка что-то натворил. Сатана решил его «воспитать», как умел, но Геральд вступился. Дрались они долго. Силы, разумеется, не равны, да и Сатана был любителем «проверять» всех и вся, как ты сама убедилась — отступится ли «охранник наследника», или продолжит защищать ребёнка. Помнится, мальчику было года три земных… Геральд был избит и переломан, сына хозяин Ада убил собственными руками. Демон же покинул преисподнюю, едва смог достаточно восстановиться. Серафим Кроули принял его на должность преподавателя в школу без каких-либо оговорок. С тех пор в Аду Геральд бывал только в пределах факультета, до недавних пор…       Виктория молчала, переваривая новости. Она могла ничего не говорить. Вместо слов гнев показывали глаза и яростный плеск жимолости. Потянула носом воздух, опустив голову, и уткнувшись лбом в мою грудь. Следующий вопрос прозвучал тихо:       — А что их с Мисселиной связывает?..       Я хмыкнул:       — Они не рисковали, полюбив. У обоих был печальный опыт наблюдения за запрещённой связью. Сестра Мисс угодила в мир смертных со стёртой памятью, оказавшись в Европе в разгар чумы. Демон, с которым у неё была связь, был казнён советом серафимов. Геральд пытался утешить, они сблизились, но не стали рисковать и переступать черту. Какой-то трепет чувств остался, но даже с падением запретов, очевидно, они уже не смогли вернуть утраченное время, — я провёл пальцами по волосам Виктории. — Быть может, так даже лучше… Геральд неплохо сошёлся с Ребеккой… Если между ними даже ничего нет, то школой они на пару управляют прекрасно. Мисс с Миндером так и вовсе нашли друг друга. Я давно не видел её такой счастливой. Так что… Что не делается — всё к лучшему.       Поднявшись на локте, Виктория улыбалась, водя пальцами по моему животу:       — Пора выдвигаться… Обряд всё же надо пройти, хоть мне и лениво до невозможности, — она вздохнула, выбираясь из постели.       Я наблюдал, как чуть округлившаяся после беременности и рождения Дафны фигура скрылась в ванной. И с довольным стоном прикрыл глаза — искать сотни лет, вместо того, чтобы просто дождаться своего демона… Всё же нашёл. С ней всё иначе. Совпадающее до сотни процентов либидо, мысли, искания, ожидания и желания, стремления к тому, что интересно обоим и поможет только укрепить отношения и черпать из них бесконечное вдохновение. Черпать желание жить друг в друге.       Зашумела вода за приоткрытой дверью.       Выбравшись из постели, я посмотрел на отглаженное тёмное платье на вешалке и свои одежды престола. Хмыкнув, вытащил из шкафа стандартный набор из белой рубашки и брюк. Сегодня я просто муж и группа поддержки для прохождения обряда признания. Да и в остальном… Функции и обязанности, сопряжённые с титулом, не исполнялись — я слишком давно утратил потребность в стремлении к власти и высотам. Всё, что мне было нужно — уже было рядом. «Власть развращает?..» — невольно подумалось мне. Ответ был прост — она уничтожает всё, к чему притронется. Любовь, верность, стремление делить счастье, да и счастье вообще…       Зачитанная формула — постель застелилась сама. В такие моменты я чувствовал себя излишне ленивым. Вспоминалось почему-то, как Виктория захотела готовить в первое наше утро в столице. Поначалу, это выглядело забавным. Позже пришло понимание, что забота может проявляться не только в желании делить постель, спасать, жертвовать, но и в такой мелочи, как готовка. Даже сейчас, имея все блага, что присутствуют в мире смертных — сад за домом, маленький огород, кухня, в которой она не устаёт экспериментировать. И едва ли это изменится после прохождения обряда признания, хотя после откроется полный доступ к тому, что могут использовать только принадлежащие к фракции.       Замотанная в полотенца Виктория освободила ванную для меня. Шагнул в пропаренную комнату. На запотевшем зеркале несколько переливающихся рун и отпечаток губ. Невольно улыбаясь, я шагнул в душ, чувствуя, что за каждое такое утро готов стать даже смертным. Горячая вода смывала пот после приятного пробуждения, остатки сонливости и какие-то немного тревожные мысли, связанные с сегодняшним днём. Я не сомневался в ней, но перегнать учебную программу семи лет за два года она сумела. Диплом защитила, ещё и меня выставив за дверь аудитории, мотивировав это «конфликтом интересов». Хотя, по сути, то же самое можно было сказать в отношении прочих участников «комиссии».       Через два десятка минут собранная Виктория уже пеленала что-то воркующую Дафну. Кажется, с рождения Дино прошло слишком много лет, я заново открывал для себя все прелести родительства, наблюдая, как дочь растёт, начинает узнавать, запоминать тех, кто приходил в наш дом. Улыбаясь, разрываясь радостным писком и звонким смехом от появления знакомых. И, что ещё важнее, кажется, я начал понимать, что воспитание в паре, в любви и понимании приносит куда более достойный результат, нежели мои прежние попытки дать сыну в одиночку то, чего он лишился после смерти матери.       Удивлённый взгляд прошёлся по мне, натягивающему рубашку:       — Я что-то думала, что ты пойдёшь в…       — Нет смысла. Тем более, мне ещё с дочерью на руках наблюдать за обрядом. К чему эта мишура?..       Она кивнула, неожиданно хихикнув:       — А всё начиналось с «мужчин в платьях».       Я невольно вспыхнул. После той реплики долго переваривал и мечтал дать ей по мозгам. Правда, уже утром следующего дня понял, что права целиком и полностью. В мусорку улетели все детали образа, кроме посоха, пожалуй, но другого оружия у меня отродясь не водилось. И тем любопытнее было наблюдать за ней в тот момент, когда отказ от рясы произошёл и мне удалось выбраться из прежнего вида нелюдимого одиночки с чёрной душой под белыми тряпками. Уже позже, я понял, как ловко и просто она стала выводить меня из замкнутого существования, подводя к четкому пониманию, что стоит менять всё со внешнего вида начиная, и заканчивая поведением, отношением к ней, менять мир, чтобы иметь право на то, чтобы оставаться с ней рядом.       Дафна перекочевала в мои руки, радостно хлопнув глазами. Из пелёнки выбилась ладошка, ухватившись за большой палец моей удерживающей её руки. Притихла, зажмурившись. Кажется, в этом она полностью пошла в мать. Неизменно затихающую, стоит поднять её на руки. Я был рад, что после своих поступков заслужил её доверие, что именно со мной она чувствует себя в безопасности до той меры, что позволяет расслабиться, закрыть глаза и полностью вверить свою бессмертную жизнь.       «Если решитесь убить меня снова — я даже прятаться не стану…» — вспомнились её слова. Ненавидеть себя именно за тот поступок, кажется, я никогда не перестану. Даже невзирая на то, что именно он позволил ей остаться рядом со мной после череды препятствий. Именно с того поступка, впервые запятнав свои руки её кровью, я канул в самый непроглядный мрак, а следом отмыл два десятка лет ненависти, гнева и бесконечной злобы, которые и привели меня к Мальбонте.       Полёт в сторону школы над городом Равновесия. Восстановленное поселение около школы выглядело потрясающе. Я заметил, что именно здесь Виктория расцвела. Здесь её перестали угнетать лишние мысли, сошли на «нет» страхи. Она не любила столицу. Не любила потому, что каждая улочка несмотря на грязь и сырость по сезонам, говорила о том, что там правит власть и достаток. Здесь же, в новой обители, она расправила крылья, периодически во время беременности удирая из дома с добытыми на Земле красками, этюдниками, холстами и прочей мелочёвкой, под которую сейчас уже абсорбировала мансарду дома, устроив там свою мастерскую. Восстанавливала силы, разум, нервы. Рисуя… Выплёскивая в этих рисунках тревоги. Часть из них была разложена изображениями вниз — самое страшное, что происходило на её глазах. И всё же здесь, на старом острове восстановленного из руин города ангелов, она начала жить так, как сама того хотела.       В школьном дворе была суета. Снятое с сада Адама и Евы проклятие позволило проводить церемонии в парке у школы. Помнится, туда уже невероятно давно никто не забредал, до того, как Шепфа канул в Небытие следом за своим тёмным братом. А сейчас… яркое солнце, пьедестал для выпускников и проведения обряда признания, на котором стоял Мальбонте, чтобы начать это знаменательное событие. Учащиеся расступались, пока мы проходили вперёд. К моему локтю почти сразу метнулась Мисселина, увидевшая Дафну. Кажется, от вида младенца она впадала в какой-то неконтролируемый восторг.       Голубые глаза наивно распахнулись:       — Можно подержать?..       Виктория без раздумий кивнула, и я передал дочь в руки Мисс. Ребёнок что-то радостно вещал на непонятном языке, делясь с улыбающейся учительницей впечатлениями о полёте. Я же наблюдал за Миндером. Почему-то из всей школы, моя ревность была в большей мере направленна именно на него. Моложе, сильнее, больше точек соприкосновения с Викторией. Ту разрывающую злость, из-за того, что она проводила с ним больше времени на тренировках, чем рядом со мной, приходилось душить на корню, зачастую, безрезультатно. Сложно было доказать себе, что, имея под боком столько более достойных кандидатов, Виктория всё же выбрала меня, а не кого-то другого.       Собрались все учащиеся. Там и тут мелькали знакомые лица. Те, с кем довелось познакомиться в лагере, те, кого я учил два десятка лет, друзья, коллеги… Ангелы, демоны, Непризнанные. И те, кто сегодня пройдёт обряд, и те, кто лишь недавно попал в школу, приведённый «отбором». К слову, последних теперь появлялось всё меньше — миры стабилизировались, и стали рождаться дети. У обрыва появлялись теперь лишь те, кажется, кто был действительно чист душой и помыслами, и не готов был умирать, получая второй шанс.       Мальбонте заметил, как привели молодняк, и чуть усмехнулся. В какой-то момент, я перестал замечать после битвы на его лице агрессивную улыбку. Черты смягчились. Сейчас он как никогда походил на Бонта, который был заточён в башню тысячи лет назад. Более мягкий, более спокойный, позволяющий себе открытые эмоции и знание, что право на свою свободу он отстоял. В его могуществе не сомневались. Каждый его спуск к смертным — потоки энергии, удерживающие баланс двух миров. Каждое действие стало направленным лишь на то, чтобы в мире, сплошь состоящем из несправедливости, показать, что она всё же не пустой звук.       Он воздел руки, призывая к тишине, и публика покорно умолкла:       — Хочу поздравить вас с этим днём. Поздравить детей с зачислением в школу, Непризнанных, недавно попавших в её стены, и выпускников. А также тех, кто прошёл войну, которая научила большему, чем когда-то сможет научить школа, — он умолк, улыбнувшись Виктории. — Сегодня я здесь в большей мере из-за одной бессмертной, которую вы все знаете, как «Победу Мальбонте», потому что без неё, этот день бы не наступил никогда. Думаю, будет справедливым, если именно она откроет обряд признания…       Виктория вспыхнула, переведя взгляд с Маля на меня. Лёгкая растерянность сменилась смущением. Я склонился, обхватив её лицо ладонями, осторожно тронув губы поцелуем:       — Иди. Сегодня твой день, и ты этого достойна, как никто.       Она потянула носом воздух, словно поблагодарив взглядом и направилась к лестнице мраморной площадки, украшенной для обряда. Потрясающая красота, мягкая улыбка, женственность. В мои перепачканные кровью руки угодило самое настоящее сокровище. Мой чёрный бриллиант, сегодня вступающий в своё право на присоединение к номинально существующей фракции. По бокам от Мальбонте поднялись Дино и Люцифер, прошедший коронацию год назад. Наместники признавали право Непризнанных на присоединение. Следом на площадку вышел ангел, проводящий посвящение с посохом, определяющим сторону.       Мне стало немного смешно — какой номер откинет моя супруга, если обряд пойдёт не по плану?.. В её навыках всё переворачивать с ног на голову я ничуть не сомневался. Как и в том, что мне было безумно любопытно понаблюдать за последствиями. Тем временем гудела толпа, приветствуя самую известную Непризнанную, переплюнувшую в достижениях даже собственную мать-серафима. Последняя, к слову, уже успела забрать Дафну из рук Мисселины и улыбалась, как никогда нежно и тепло. Я не знал её такой. Никогда не видел, чтобы Ребекка в моём присутствии роняла привычные маски. Только сегодня, и в день, когда были роды Виктории. Забросив все дела, заботы и проблемы, она пришла, чтобы быть рядом. Так и сегодня — дочь принимала сторону и её взгляд, следящий за будущей демоницей, был действительно гордым и восхищённым.       Виктория поднялась по ступеням, и преклонила колени перед ангелом, проводящим обряд. Я с усмешкой видел, как он нервно сглотнул от её присутствия — легенды о гневе моей Непризнанной передавались из уст в уста. Попадать под раздачу, если обряд пойдёт не по плану, ему явно не хотелось. И всё же, он поинтересовался глубоким, слышным, кажется, в каждом углу парка громким голосом:       — Готова ли ты принять сторону, бывший человек, ныне Бессмертная?       — Да. — спокойно ответила Виктория.       Скипетр тронул её макушку, импульс силы прошёл по окрестностям школы, поднимая её тщательно скрытую энергию акации к поверхности. Незамедлительный отклик, и шар в навершии вспыхнул… белым. Виктория поджала губы: вторая вспышка жимолости, и озадаченный ангел рассматривал пурпурную сферу с синими прожилками. Шар переливался, меняя оттенки каждые несколько секунд. По толпе прокатилась волна смешков — все уже ждали продолжения. Виктория хмыкнула, оценив шутку своих сил. Где-то позади ангела посмеивались Мальбонте, Люцифер и Дино.       Наконец, проводящий обряд потряс посох, недоумённо рассматривая сферу:       — Ничего не понимаю…       Маль шагнул вперёд:       — В ней поровну света и тьмы. Но, стоит учитывать предрасположенность, характер и стремления… — хранитель повернулся к Дино, — Признаёт ли наместник Рая Викторию Уокер демоном?..       — Признаю вместе со всем Раем, — улыбнувшись, ответил мой сын.       Взгляд на Люцифера:       — Признаёт ли наместник и король Ада Викторию Уокер демоном?..       — Признаю вместе со всем Адом, — с лёгкой лукавой усмешкой ответил Люцифер.       Я рассмеялся, глядя на эту комедию. Виктория ворчала что-то неразборчивое издалека о том, что за неё, как обычно, всё решает мироздание. На её макушку легла ладонь Мальбонте, заставив умолкнуть. Вспышка силы и энергий жимолости заставила шатнуться всех собравшихся. Ответным плеском отозвалась уловившая энергию матери Дафна — свежая волна жимолости в мяте от нашей маленькой полукровки. Я забрал дочь у Ребекки, рассматривая умиротворённое лицо и сравнивая с Викторией, чуть шатнувшейся от потока силы. Крылья стали чуточку больше. Под ладонью Маля оказалась небольшая диадема, сверкнувшая на солнце, едва он отступил.       — Она демон, — изрёк Мальбонте. — Хранительница Равновесия, как и я, покровительница Небытия…       Волна оглушающих аплодисментов прокатилась по парку. Я смотрел, как она улыбалась, наконец достигнув очередной галочки в списке собственных стремлений. Довольные улыбки Люцифера, Геральда, Мими и Ости, удерживающих детей на руках. Немного печальные улыбки Ребекки и Мисселины. Всё же оберегаемая ими Непризнанная выбрала свой путь. А я… Я был ею непередаваемо горд. Горд тем, что она добивалась всего сама, действуя, часто вопреки здравому смыслу и логике. Она встала на ноги, приняв помощь Мальбонте и обернулась к собравшимся, собираясь уже вернуться и встать рядом со мной, но полукровка тихо проговорил:       — Ты должна произнести речь.       Виктория приподняла брови:       — О таких вещах заранее предупреждают вообще-то. Особенно с учётом того, что я могу спонтанно только теории выводить и ругаться… — он насмешливо пожал плечами, вынудив её сдаться, — Ладно, бес с тобой, но я это припомню при удобном случае…       — Нисколько не сомневаюсь, — улыбнулся Мальбонте.       Виктория вышла вперёд, чуть качнув крыльями, немного неуверенный взгляд прошёлся по собравшимся, и она опустила голову, собираясь с мыслями.       — Возможно, моя речь прозвучит сумбурно, но так всегда бывает, когда эмоции зашкаливают, и слов для них не подобрать. Мы достигли желаемого. Каждый их нас. Кто-то обрёл, кто-то утратил… Ставки были высоки, но победа над Равновесием показала, что у наших миров есть будущее, и все они сыграли верно. Идти против устоявшейся системы всегда непросто, особенно это было непросто для меня — Непризнанной, которой пришлось стремительно погружаться в новые события, фантастической вселенной. Но… я никогда не была одна. Вокруг были друзья, враги, близкие и те, кто своим примером показывал, как действовать не следует, — она чуть улыбнулась, взглянув на меня, стоящего с дочерью на руках. — Здесь я обрела величайшую ценность — любовь. Нашла того, кто стал стимулом двигаться и преодолевать препятствия. Здесь я подарила жизнь новому поколению полукровок. Снова обрела мать… — сияющие глаза сместились к Ребекке, улыбнувшейся в ответ, — Наставников, которые не бросали в беде и до самого последнего вздоха стояли за мою правду. Да, у большинства из них были и свои причины сражаться. Память прошлого и стремление, чтобы в будущем кошмаров не повторилось. Я обрела… друга и союзника в том, кто своим примером показал, что даже в тёмные времена можно выжить, если есть надежда… — Виктория чуть обернулась, протянув руку Мальбонте, удивлённо взявшего в свою её протянутую ладонь, — Его пример показал мне, что нужно биться, не опуская рук и не сдаваясь под гнётом сложностей. Я знала его разным… Видела разным… Но неизменной была и останется — его жажда жить вопреки и назло тому, что готовит будущее.       Повисла пауза, Маль немного взволнованно отчего-то стоял рядом с Викторией, рассматривая толпу преподавателей и учащихся. Думаю, так открыто о его достижениях и жизни прежде не говорил никто. Да и едва ли кому-то это вообще прежде было позволено. Я же снова видел того немного растерянного мальчишку в штабе лагеря после обряда, пытающегося собраться по кускам и выстроить мысли и воспоминания в понятный вид. Этот образ рассеялся, всё же дав выход тёмной части на первый план. Не на долго, но его гнев застил всё вокруг, открывая миру разрушительную ярость…       До первой встречи с той, что приняла его цельным без всяких «но» и «если». Виктория чуть слышно вздохнула, снова подняв глаза:       — К сожалению, эта бойня не обошлась без жертв. Серафим Кроули пал, прикрывая собой отход учащихся во время нападения цитадели на школу. Князь Мамон пал в бою, защищая правду нового мира и будущее своей дочери… — взгляд Виктории сочувственно скользнул по Мими, обнимающей новорожденного сына, которого назвала в честь своего отца, — Анжела… покойная супруга архангела Йора, спасая сына, пала, приняв на себя удар копья того, к чьей фракции принадлежала. И ещё десятки и сотни имён тех, кто положил свои жизни на алтарь победы и дал своей кровью достаточный толчок тому, чтобы мир наконец вылез из бесконечного разрушительного цикла… Я попрошу почтить их смерти минутой молчания… — опущенная русоволосая голова, приподнялись и опустились плечи от глубокого вздоха в полнейшей тишине. Кажется, притихли даже дети, но она всё же снова улыбнулась, когда минута истекла, — Спасибо… Миры наконец обрели истинное Равновесие, позволив рождаться тем, кто придёт нам на смену. Небытие стало обителью покоя. И лишь школа… Школа навсегда останется местом, где знания останутся в приоритете над политикой… — улыбка стала шире, — Я хочу пожелать всем вам терпения, любви, неискоренимого стремления к открытиям, авантюризма и желания… жить.       Снова шквал оваций, свист и какие-то хлопушки, заставившие всех подскочить от неожиданности. Я с усмешкой наблюдал, как синхронно рыкнули на шутников Мими и Ости, у которых проснулись дети. Я с восхищением наблюдал за тем, как Виктория спустилась по ступенькам, подходя к нам и забирая Дафну из моих рук. Поздравления, улыбки. На площадке продолжался обряд признания. Выходили всё новые Непризнанные, присоединяющиеся после благословения к своим наместникам.       Когда поздравления иссякли, она встала ближе, чуть улыбнувшись:       — Всё ещё хотим сбежать, или останемся?       — Мне кажется, необходимость в этом отпала. Всё более чем спокойно. От политики мы и так достаточно далеки, — я незаметно ей подмигнул. — Но слетать куда-то перевести дух вполне возможно…       Голубые глаза лукаво сверкнули:       — Есть предложение?..       «Ещё какое…» — я хмыкнул, незаметно уводя своё божество из школьного сада. Дафна в её руках, кажется, задремала. Мы миновали переходы и коридоры попав в аудиторию с порталом водоворота. Шаг в воронку рука об руку. Почему-то внутри поднималось предвкушение — понравится ли ей этот подарок, и последующий?.. Взгляд выхватил потемневшие запонки с россыпью ангелитов. Обереги сработали, став простым украшением, и символом того, что даже светлые крылья могут темнеть, равно как и наоборот…       Портал выпустил нас на одиноком парящем острове. На много миль — пустота вокруг. Я прочитал формулу, отсоединяя водоворот от общей системы порталов до тех пор, пока мы не решим вернуться. Три месяца каникул можно запросто провести здесь, особенно, если учесть, что о месте знает только Мальбонте, энергии наши скрыты, искать если и будут… Что ж, пусть попробуют. Я чуть усмехнулся от вида застывшей с приоткрытым ртом Виктории.       — Нравится?..       Она обернулась:       — Откуда ты узнал?..       — Маль рассказывал, что здесь они с родителями прятались в самом начале. Его утраченная гавань. После, мы привели домик в порядок. Отдельную комнату для Дафны, общую для нас с тобой. Всё предусмотрено. Я прихватил немного одежды на смену и…       Виктория сделала несколько шагов, сокращая расстояние, и осторожно тронула мою щёку поцелуем:       — Спасибо…