***
— Я думал, ты возьмёшь розу или что-то такое, — сказал Сэм позже, когда они проходили последний квартал к шоколадному кафе «Трикстер». Мерцающие волшебные огоньки уже были видны. — С букетом цветов, а не с буханкой хлеба, хотя это, конечно, многое объясняет об этой неделе. Дин навязчиво завернул буханку в коричневый бумажный пакет, который принёс с собой, в надежде, что люди в кафе не будут возражать против своей принесённой еды. — Он печёт хлеб, чувак, это то, что свело нас вместе. — Да, но цветы — это романтично. — Отстой. — Твоё лицо — отстой, — Сэм остановился недалеко от двери. Всё ещё держа руки в карманах, он сделал жест, поправляя концы пиджака. — Ну вот мы и пришли, слабак. Иди. Дин посмотрел на дверь и всерьёз задумался о том, чтобы выбросить хлеб и использовать бумажный пакет в качестве восстановления дыхания. Конечно, он этого не сделал, не мог. Но ещё он не мог сдвинуться с места. — Иди посмотри. — Что? Нет! — Не входи, просто посмотри в окно. Скажи мне, если увидишь кого-нибудь с пирогом. — Здесь разве не продают шоколадный пирог? Глаза Дина расширились: — Блять! Я не знаю! — Ладно, ладно, хватит паниковать! — Я не паникую! — Ты очень паникуешь! — он поднял руки вверх. — Я посмотрю, хорошо? Успокойся. — Правда? — Дин глубоко вдохнул. В следующую секунду он схватил брата за руку. — Нет, не надо! — Чувак, я серьёзно оставлю тебя здесь. — Ладно, иди посмотри. Иди. Сэм подождал ещё секунду, чтобы посмотреть, не испытает ли Дин его терпение повторно, но за эти годы он очень хорошо научился чувствовать, когда Сэм был на пределе. Прижимая к груди упаковочный бумажный свёрток, он подождал, пока его брат случайно пройдёт мимо двери и с мимолетным интересом заглянет в кафе. Когда он ничего не сказал, Дин спросил: — Ну? Есть здесь привлекательные парни? — Много. Но без пирогов. Дин сдулся. АТ не пришёл. Он отвернулся от него со всей его неуверенностью и остался дома. Дин не был уверен, что он хочет чувствовать, облегчение или разочарование, но у него было подозрение, что, скорее всего, последнее. — О, погоди минутку… Его сердце подскочило к горлу. — Там есть плоская белая коробка, как раз подходящего размера для пирога. Это мог бы быть он. Так и было. Должно было быть. Это был не просто кто-то с коробкой, а АТ. Он был здесь. — Как он выглядит? — Не могу сказать, официант мешает, подожди… Дин стиснул зубы и постарался не желать зла невидимому официанту, выполняющему свою работу. Внезапно Сэм слегка отстранился. Удручённый, Дин позволил мешку хлеба болтаться в одной руке. — С ним что-то не так, да? — Ну… нет. — Должно быть, что-то ужасное. Я вижу это по твоему лицу. — Он симпатичный, Дин. — Да? — Сэм не очень-то обрадовался по этому поводу, но Дин не мог сдержать маленькую искру надежды, вспыхнувшую в его груди. — Покажется ли мне так же? — Возможно. Я не занимаюсь чуваками. — Я знаю, но объективно… — Объективно. Он… напоминает мне кого-то, кого мы недавно встретили. — Неужели? Кого? — Кто это? — СЭМ. — Помнишь вчерашнего парня с брускеттой? Смена темы разговора была такой внезапной, что Дина словно ударило хлыстом. — Э-э, да. Хотя, честно говоря, я предпочёл бы забыть этот момент. — Ну, если ты не считаешь его привлекательным, тебе не понравится этот парень. — Они настолько похожи? — Лично убедись. Он не смотрит в нашу сторону. С нарастающей с каждой секундой тревогой Дин подкрался к окну и оттолкнул брата с дороги. И действительно, это был не просто человек, похожий на Кастиэля — это был Кастиэль. Сидел там с чашкой чего-то, что, судя по магазину, скорее всего было какао. На нём не было формы, на спинке стула висело бежевое пальто, а на нём был обычный тёмно-синий костюм, но это явно был он. Плечи Дина поникли. Он развернулся и пошёл обратно по улице. Сэм едва успел схватить его за руку, когда он собирался выбросить хлеб в мусорный бак. — Воу, воу, воу, чувак! Что ты делаешь? — А на что это похоже? — ровным голосом спросил Дин. — Ты собираешься просто оставить его там? Я думал, что это тот самый парень! — Не может быть. Это невозможно! — Ты думаешь, это совпадение, что он сейчас здесь? Один? С коробкой для пирогов? Учитывая то, что ты знаешь о своём друге, разве это невозможно? Это было более чем возможно. Дин был на девяносто девять процентов уверен, что Кастиэль — это АТ. Гиперрелигиозная семья вполне подходит. — Я не могу сделать это. — Почему? Я не думал, что ты настолько мстительно относишься к «Хлебу Насущному». — Вовсе нет! Но Сэм… это его первый раз, — он неопределённо показал на себя. — Ты знаешь. — О, — он, кажется, понял, но Дин продолжил, возможно, чтобы убедить и себя тоже. — Подумай об этом. Это никогда не сработает. Он не сможет представить меня своим близким, кроме как друга, и, конечно, я уже всё испортил. Чак только взглянет на меня, и я вне игры. Он не сможет привезти меня домой на каникулы. Вся его семья, вероятно, отречётся от него, он практически сказал, что это случилось с его братом. Даже если бы он выбрал меня, а не их… Я не хочу нести ответственность за его изоляцию. Я не могу заменить целую семью. Сэм ещё раз заглянул в кафе, потом снова посмотрел на Дина, явно не соглашаясь. — Окей. А теперь подумай вот о чём, — он повернул Дина за плечо, заставляя его посмотреть на Кастиэля. — Этот человек сейчас разбирается с очень важными вещами. Довольно поздно в жизни, хотя он, возможно, знал и отрицал это гораздо дольше. Он держал всё внутри. Ты же знаешь, каково это. Он знал. Он хотел отвести взгляд, но не мог. Он видел, как Кастиэль отодвинул рукав, чтобы посмотреть на часы. Несколько человек сели за соседний столик, а один взял стул напротив Кастиэля. Он тут же поднял руку. Дин не слышал слов, но ему показалось, что он сказал, что ждёт кого-то. Мужчина оставил стул в покое и взял такой же с другого стола. — А что если он больше никогда не попытается снова, Дин? — настаивал Сэм. — Даже если у вас ничего не сработает в долгосрочной перспективе, он всё ещё делает что-то смелое и ожидает, что ты сыграешь ключевую роль. Если ты не появишься сегодня вечером, он может просто уползти обратно в эту бело-белую дыру и никогда больше не попытаться сделать что-то настоящее, — он сделал паузу. — Ты будешь ответственным за это? Дин прикусил губу, почти доведённый до слёз. Он моргнул в ответ. Он слышал всё, что говорил и не говорил его брат, но также его разум воспроизводил слова АТ из его сна рано утром… И теперь он мог слышать их глубоким, низким голосом Кастиэля. От этого у него по спине побежали мурашки. — Иди домой, Сэм, — сказал он наконец. — Дин… — Я разберусь с этим. Я должен. Иди домой. Сэм посмотрел на него долгим, тяжёлым взглядом, и ему не нужно было говорить «не облажайся», прежде чем он развернулся и направился вверх по улице. Дин подождал, пока тот не исчезнет за углом, и полез в карман пиджака за ручкой.***
С колотящимся в горле сердцем Дин изо всех сил старался как можно небрежнее войти в «Трикстер» и не выглядеть роботом, неуклюже двигающим руками и ногами. Свёрток с буханкой хлеба он держал под мышкой, как футбольный мяч. Пройдя мимо столика Кастиэля, он притворился, что оглядывает кафе. Когда его взгляд упал на Кастиэля, он вздрогнул, надеясь, что это выглядело не слишком театрально. — Эй, — сказал он, указывая пальцем. — Я помню тебя. Кастиэль, не так ли? Его ярко-голубые глаза были широко раскрыты от искреннего удивления, когда он посмотрел на Дина. — А. Да. Здравствуйте. — Вообще-то, я рад, что ты здесь. Не против, если я присяду? — спросил Дин, уже делая это. — Да, я против, — сказал Кастиэль, явно расстроенный. — Я встречаюсь здесь кое с кем. — М, понял, — сказал Дин. — Девушка? Кастиэль молчал. Дин многозначительно поднял брови. — Парень? — Не думаю, что это ваше дело, — выражение его лица стало непроницаемым. — Вы не против? Я не хочу, чтобы они пришли сюда и подумали, что я с кем-то другим. Он, очевидно, не знал, что фактически кричал о том, что встречается с мужчиной. — Ну, я не останусь. Я просто хотел извиниться перед тобой. Это поставило его в тупик: — Передо мной? За что? — Вчера я был настоящим придурком, а так с соседями не разговаривают. Кроме того, я надеюсь, что случайно не втянул тебя в неприятности с твоим боссом. Иногда мой рот выписывает чеки, которые моя задница не может обналичить. Кастиэль слегка улыбнулся: — Всё в порядке, но я ценю ваши извинения, хотя они и не нужны. Дин улыбнулся ему в ответ. Вот такую манеру речи он любил. — Вы говорите, что вы сосед? — спросил Кастиэль. Кивнув, Дин полез в карман пиджака, достал визитную карточку и протянул её. — Да, это я. — «Piehole», — прочитал Кастиэль. — Дин Винчестер, владелец. — Приятно познакомиться. Официально. — Взаимно. Это прямо за углом от места, где я работаю, — сказал Кастиэль. — Мне жаль, что я никогда не был там, но мой отец не одобряет, что мы ходим в другие пекарни. — Ну, некоторые пекарни принимают всё близко к сердцу, — сказал Дин, заговорщически наклоняясь. — Они называют это шпионажем. — Разве это не так? — Может быть немного. Кастиэль усмехнулся. — Если тебе когда-нибудь захочется нарушить правила, загляни ко мне, — сказал Дин. — Наши пироги — лучшие в городе. — Возможно, — только и сказал он, но визитку сунул в карман. — Так ты сказал, что встречаешься с кем-то? — спросил Дин, ожидая кивка Кастиэля, прежде чем продолжить. — Давно ты с ними знаком? — Не… слишком давно, я полагаю. Но… — Но что? Голубые глаза приобрели мечтательное выражение, а острый подбородок Кастиэля смягчился: — У нас глубокая связь. — Вау, — Дин положил руку на бешено колотящееся сердце. Он опустил глаза, чтобы не выдать слишком много. — Они звучат очень важно. Наверное мне пора… Я просто думаю, что это своего рода отстой, что они заставляют тебя ждать в одиночестве. — Я ждал много лет, — сказал Кастиэль. — Могу подождать ещё немного. — Прежде чем я уйду, — сказал он. — Ты случайно не видел, чтобы кто-то принёс пирог? — В смысле? — Кастиэль выпрямился. Он положил коричневый бумажный пакет на стол так, чтобы надпись спереди была видна. — Я должен был передать ему вот это. Трясущимися руками Кастиэль потянулся к свёртку и наклонил его, чтобы прочитать, что там было написано. Дорогой АТ, Мне очень жаль. Я хотел встретиться с тобой сегодня. Здесь не хватит места, чтобы объяснить тебе, почему я внезапно стал недоступен, но я прошу тебя от всего сердца простить меня. Сердись, но, пожалуйста, прости. Я обещаю всё объяснить. Надеюсь, я не разрушил наши отношения, и ты продолжишь мне писать. Если я полностью всё испортил, я никогда не смогу простить себя. От всего сердца, Пирожник Он коснулся слова «сердце», а затем подписи. — Он никогда не подписывает свои сообщения, — тихо сказал Кастиэль, чувствуя, как у него перехватило дыхание. — Это я, я АТ. Это для меня, — когда он поднял голову, его глаза были ярко-синими от непролитых слёз. — Вы… Вы с ним встретились? Дин не смог бы вымолвить ни слова, даже если бы захотел. — Угу, — пропищал он. — Что… — он сглотнул, моргая. — А каким он был? — Ну, это довольно субъективно… — Пожалуйста. От этой умоляющей просьбы невозможно было отказаться. — Грустный, — наконец сказал Дин. Кастиэль нахмурился, и это было абсолютно несправедливо: — Он выглядел грустным? Дин кивнул, и всё, что он хотел сделать, это поцеловать к чёртовой матери этого очаровательного мужчину. — Думаю, ему было неприятно осознавать, что он вот-вот разочарует тебя. — И что он сказал? — Не много, он торопился… — Слова, мне нужны слова. — Возможно, — Дин заколебался и облизнул губы. — Я и не помню точно, но… Он протянул мне этот свёрток, как будто в нём лежал фарфор, и сказал: «В этом кафе есть человек, для которого это предназначено, не мог бы ты передать это ему от меня?», и я спросил: «Кто это?», и он сказал: «Самая очаровательная, самая чувствительная, самая творческая и прекрасная душа, которую я когда-либо имел счастье встретить.» — Он так и сказал? — Кастиэль судорожно выдохнул. — И я сказал: «Это не очень хорошее описание», и он признался, что вы никогда не встречались раньше. Я сказал: «Это довольно смело, что, если он серийный убийца?» Но он заверил меня, что это не так, — он поднял бровь. — Это ведь не так, правда? Он ухмыльнулся, хотя его глаза всё ещё были влажными: — Как ты узнаешь, что я не лгу? — Справедливое замечание. А потом он сказал, что я должен узнать тебя по пирогу, который ты принесёшь. Положив свёрток, Кастиэль потянулся за белой коробкой и открыл её, показывая идеально глазированные ломтики манго, политые ярко-оранжевым соусом, расположенным спиралью на вершине белого пирога. — Это было для него. — Ух ты, — сказал Дин, широко открыв глаза. — А что это такое? — Это манговый пирожный чизкейк с Шотландской Шляпкой*. — Сладкое и пряное, мне нравится, — сказал Дин, стараясь не переборщить с похвалой, хотя он действительно хотел похвалить своего гения. Это был сексуальный пирог. — Ты сам его придумал? — Да. — Креативно. Хотя большинство чизкейков делают с песочной корочкой, — сказал он, указывая на рифлёный край. — Нет, это должна была быть тестовая корка, — сказал Кастиэль решительно, заставляя Дина улыбнуться, напомнив ему о том, как он вчера отвергнул предложение Сэма о лепёшках. — Мне нравится твоё сочетание чизкейка с перцем, молочные продукты ведь понижают остроту. — Это было связано с тем, что лучше всего дополнит… шляпку. Дин был рад, что Кастиэль не смотрит на него, потому что он не мог скрыть своей широкой глупой улыбки, вспоминая их первый разговор на «Bakers Dozen». Откашлявшись, он спросил: — Так что он тебе оставил? Кастиэль потянулся к свёртку и осторожно вытащил хлеб, стараясь не порвать коричневую бумагу. Он повертел хлеб в руках, как будто это было что-то невероятно ценное, проверяя дно на ожоги и постукивая пальцами по верхушке, чтобы услышать эхо, только по звуку ясно способное дать понять, как было приготовлено тесто. — Гейб! — крикнул он в сторону шоколадного прилавка, напугав Дина. Мужчина с волнистыми светлыми волосами и такими же золотистыми глазами поспешил к нему, улыбаясь. — Что стряслось, братишка? Это был сюрприз для Дина. Кастиэль выбрал это место, и его брат работал здесь, что означало, что это, должно быть, один из «паршивых овец», которые выбрали свой собственный путь. Он сразу догадался, почему он это сделал: не только ради безопасности, потому что он встречался с кем-то из интернета, но и если бы встреча прошла плохо, у него было бы плечо поплакать. — Могу я одолжить зазубренный нож, пожалуйста? — спросил Кастиэль. Гейб принёс один, дразняще пригрозив пальцем. — Никаких ножевых ранений моим клиентам, — предупредил он, подмигнув Дину, и ушёл. Кастиэль немедленно разрезал буханку пополам и глубоко вдохнул, выдохнув на выходе. — Это тот, что он испёк сегодня утром, — сказал он. — Нет ничего лучше запаха свежей выпечки. — Трудно не согласиться, — сказал Дин, не в силах сдержаться. — Довольно хороший подъём, довольно ровное газирование, его очень хорошо вымесили, — продолжил он, исследуя маленькие дырочки, образовавшиеся от пузырьков воздуха, а затем посмотрел на Дина. — Не хотите кусочек? — Можно? — Вы здесь, а он нет, — Кастиэль кивнул. Он умело отрезал ножом ломтик, разломил его пополам и протянул одну половинку через стол. Дин откусил маленький кусочек (у него дома было так много хлеба, чтобы наесться), но в основном он был поглощён наблюдением за Кастиэлем, который откусил свой кусок с явным удовольствием. Он издал низкий рокочущий стон, и Дину пришлось прикусить язык, чтобы подавить возбуждение. — Это… прилично, — сказал Дин, всегда критически относящийся к своей работе. — Это больше, чем прилично, — проглотив, сказал Кастиэль. — Моя мама часто говорила мне кое-что. Она говорила: «То, что ты печёшь для любимого человека, всегда на вкус немного лучше.» Впервые за долгое время, я могу сказать, что это правда, — покончив с куском хлеба, он положил две половинки буханки обратно в бумажный пакет. — Спасибо, Дин. Это так много значит для меня. — Значит, ты прощаешь его? — спросил он, чувствуя, как сердце бешено колотится о рёбра. — Конечно, да, — ответил Кастиэль. — Я расстроен, но я надеюсь, что он объяснит, когда сможет. — Что ж, это замечательно, — Дин не смог сдержать вздоха облегчения и прочистил горло, тем самым скрыв его. — Отлично, — это было преуменьшение года. Это было охуенно. У Дина всё ещё был шанс. Он встал и протянул Кастиэлю руку, которую тот пожал. — Я должен идти. Но всё же, было здорово увидеть тебя снова. — Подождите, — сказал Кастиэль, тоже вставая. Он поднял коробку с пирогом и закрыл крышку. — Возьмите это с собой. — Что, правда? Но ты сделал это для него. — В качестве благодарности, — сказал он, протягивая коробку. — Такими вещами лучше всего наслаждаться свежими. Я всегда могу сделать ещё один. Дин действительно хотел попробовать пирог с «шляпкой», так что он принял предложение. — Спасибо. Кстати, номер на визитке — мой мобильный. Если ты напишешь мне, я скажу, что я думаю по этому поводу. — Обязательно, я ценю вашу компетентность. Он кивнул, не зная, что сказать, ведь на самом деле не хотел уходить, не хотел больше оставлять этого человека, но он улыбнулся и сказал: «Увидимся», и заставил себя выйти из кафе. Проходя мимо окна, он увидел, что Гейб спешит обратно. Он вполне мог представить, о чём пойдёт речь, и надеялся, что брат Кастиэля не убедит его в том, что Пирожника нельзя прощать за то, что он его продинамил. Он просто надеялся, что тот проявит сочувствие и доброту, пока Дин не вернётся домой и не сочинит лучшее извинение из-за занавеса анонимности. Завернув за угол и убедившись, что его не заметят, если Кастиэль покинет кафе, он прислонился к стене, прижавшись лбом к холодному кирпичу. Он вздохнул, сделав первый полный вздох с момента прибытия в «Трикстер». Он ничего не слышал: ни проезжающих машин, ни городского шума, только бешеное биение собственного сердца.