***
Ира ничего не спрашивает — встречает одетая и с готовым завтраком, после кивка целует в щеку и говорит, что погладила ему рубашку. Все, как когда-то очень давно до её измены — тепло, привычно, немного необходимо. Он не дёргается от неё, но и не поддакивает, потому что понимает, что это не серьёзно и ненадолго — просто небольшая слабость. Они завтракают, обсуждая дела клуба, Арсений переодевается, и они вместе едут на работу. — Я ничего не жду, — произносит Ира, когда они паркуются за клубом. — Ты не чужой для меня человек, поэтому я готова быть в твоей жизни кем угодно. — У нас ничего не получится. — Я знаю. Мне хватает того, что есть. Арсений кивает и следом за ней выходит из машины. Ему нужно работать, работа всегда помогает. Но в итоге он едва ли не впервые начинает забывать про какие-то детали на работе, потому что голова в другом. Он так и не понял, когда это произошло, в какой момент он все упустил, но он совершенно точно знает — он погряз в Антоне. Надолго ли и как серьёзно — пока что не очень понятно, но он уверен, что это что-то значимое, в противном случае он бы даже не думал. Но он не хочет говорить об этом и тем более обсуждать это с Антоном. Тот наверняка простит своего парня в силу привычки, и у них все будет нормально — вряд ли Антон в таком возрасте и в такое время будет нырять в неизвестность, когда у него есть привычная обыденность. И Арсений его понимает — он бы ни за что не оставил насиженное место ради чего-то, что может того не стоить. Но каждый раз, когда он думает об Антоне, внутри теплеет, и это не убрать. Впрочем, может, оно и хорошо — с этим чувством как-то приятнее существовать в его бешеной суматохе жизни.***
Весь день проходит на автомате. Работа не позволяет думать на отвлечённые темы, так что Антон до вечера не вспоминает о вчерашнем инциденте. А когда уже время ехать домой, он останавливается и какое-то время раздумывает, а надо ли ему это. Решив, что бежать от собственных проблем уже хватит, поэтому собирается и выезжает. Зайдя в дом, он слышит телевизор в гостиной и делает пару вдохов-выдохов, проходя и раздеваясь. Он заходит в комнату и опирается на косяк, рассматривая своего парня — тот дремлет на диване с пультом в руке и в пледе с утками. Антон знает, что в такой позе все тело утром будет болеть, поэтому подходит ближе, садится на корточки и осторожно трясёт его за плечо. Эд дергается, открывая глаза, и фокусирует взгляд на Антоне. — Тош, ты пришёл, — сонно хрипит, потянувшись к Антону, но тот отстраняется. — Прости меня, пожалуйста, прости. Я не знаю, что на меня нашло, — виновато опускает взгляд, касаясь его ладони своей. — Не могу, — спокойно отвечает Антон. — По крайней мере, не сейчас. Эд кивает и соглашается, другое ему не остаётся. Они встают и идут в спальню. Эд валится сразу, засыпая, а Антон решает сходить в душ, потому что ощущения нужных ладоней на своём теле ещё фантомом вибрируют на теле.***
Антон становится синонимом к холоду. Эд старается, просит прощения, обещает, что больше не будет, но ему без разницы. Он ныряет в подготовку, потому что дедлайны горят синим пламенем. Проверяя сводку новостей в ленте, Антон натыкается на статью, посвящённую юбилею клуба Арсения. Общее фото с персоналом, история клуба, его становление и..... кричащий заголовок о холостяке-владельце и его фотографии с какой-то девушкой. В ней Антон узнаёт ту, которую видел в караоке, что так отчаянно облизывала рот Попова. Он читает дальше, листает в комментарии и срывается — ревность. Хватает телефон, откидываясь на спинку стула, и открывает нужный диалог. Она тебе не идёт совсем. 13:07 Отправляет и смотрит в экран, ожидая мгновенный ответ. Арсений забывает телефон в кармане пиджака, так что видит сообщение только спустя час, когда возвращается в кабинет. Хмыкает, устало вздыхает и облизывает губы. Не хочется язвить — ему надоела эта игра в вечной попытке вывести друг друга.Когда-то шла, раз я встречался с ней несколько лет и думал о свадьбе. 14:10
Он не пытается сказать этими словами больше, чем сказал — нет, он больше её не любит, нет, он вряд ли сможет когда-то ей довериться, да, секс с ней хорош, он порой необходим, как лечебная гимнастика. Так что он не пишет больше ничего, срывается с места и только бросает взгляд на календарь — совсем скоро концерт Скруджи. У Антона вышибает весь воздух из лёгких — так вот кто она такая. Укол ревности будто иглой в вену, хотя по сути он не имеет права его ревновать. Его отпускает спустя время, но в голове мелькают руки, губы. Как бы сильно ни старался отвлечься — не получается. Концерт на носу, до него каких-то пару дней, поэтому Антон погружается в подготовку с головой ещё сильнее. Проверки, проверки, проверки. Сообщения Арсению только по работе, Пашу не отправляет — хватит с него. Эд все больше капризничает, канючит и ходит недовольный, хотя старается не показывать этого. Антон смотрит на него и понимает — не его. Больше не его. А как оборвать все? Как уйти и вычеркнуть семь лет? Он понимает, что дальше так не может. Он совсем не счастлив. Осознание давит, но работа отодвигает на второй план душевные метания. До концерта Скруджи один день.***
Арсений делает то, что от него нужно: следит за подготовкой, соблюдает все пункты договора, обсуждает спорные детали, если те появляются, скидывает снимки по мере готовности, просит приехать обоих за день до концерта, чтобы все утвердить, и часа за три до концерта, потому что нужно все осмотреть и опробовать — особенно спецэффекты. В себе Арсений не сомневается — и не такие концерты устраивал, не впервой, но он сомневается в Скруджи — тот кажется угрюмым, озлобленным, впрочем, Антон не лучше, хоть и старательно скрывает, но Арсений видит, что они все еще в контрах, и мысленно гордится Шастуном — смотри-ка, не простил. Но он никуда не лезет — пока подготовка идет полным ходом, он водит их по сцене, залу и закулисью, все показывает и объясняет, как и чем пользоваться, какие наиболее выгодные точки, потому что с прошлого декабрьского выступления многое изменилось — не хочется, чтобы они запутались. — До концерта час, — в какой-то момент выдыхает Арсений, — если больше вопросов и проблем нет, то тебе, — он смотрит на Эда, — пожалуй, пора переодеваться. Если что, во время выступления я буду за кулисами скорее всего, так что все проблемы лучше решать непосредственно через меня, если таковые будут. Скруджи кидает на него раздражённый взгляд и поворачивается к Антону. — У тебя было столько времени на подготовку, а все равно все не так, как надо было, — бросает злобно и уходит, развернувшись. Антон закатывает глаза и качает головой. Нет смысла тратить эмоции на детские прихоти. Арсений слегка сдвигает брови после слов Эда, не особо понимая, откуда такая реакция, потому что все сделано четко по задуманному, а задумано все было самим Скруджи. Так какого черта он выпендривается? Вслух он ничего не говорит — не хочет лезть в их дела, потому что это последнее, что его касается, поэтому только кивает Антону и поправляет черный пиджак. В водолазке и пиджаке жарко, но ему хотелось выглядеть представительно, так что он даже классические штаны надел с ботинками — из привычного оставил только крупную цепь с медальоном на груди и свои печатки на пальцах. — Спасибо, Арс, я учту все и буду по необходимости обращаться сразу к тебе, — Антон говорит спокойно, повернувшись корпусом к Арсению. — У нас перед выступлением будет девушка на разогреве, — напоминает. — Она споёт несколько песен, а уже потом выйдет Скруджи, — кивает, намеренно не называя Эда по имени. — Помню. Асия, вроде как. Она должна быть с минуты на минуту, так что я ее встречу, все покажу, чтобы убедиться, что все пройдет хорошо. Если хочешь, — он кивает на лестницу, — налей себе что-нибудь в буфете. Скажешь, что от меня — будет за счет заведения. И не бери в голову — ты молодец, концерт пройдет на ура, — хлопнув его по плечу, Арсений обходит его и спускается на первый этаж, чтобы встретить певицу. Антон кивает и решает послушать совета — идёт в буфет, чтобы выпить стакан чистого виски. Поведение Эда непонятно, но он гонит от себя все эти мысли, сосредотачивается на концерте и допивает стакан. Горячо, обжигает — то, что надо. Арсений встречает Асию и почти сразу расплывается в улыбке — милая, приятная, привлекательная, не то что это татуированное быдло, на которое все пришли посмотреть. Он проводит ей короткую экскурсию, показывает сцену и оставляет у гримерки, а сам возвращается к сцене — ему хочется сегодня быть поближе к концерту. Уже за кулисами Антон встречает Асию и крепко обнимает: девочка — ангел. Он ей как-то предлагал быть продюсером, но Эд состроил такое лицо, от которого желание делать что-то пропало. — Привет, красотка, готова? — отстраняется и заглядывает в глаза, держа девушку за плечи. — Готова, — уверенно кивает, улыбаясь. Антон сияет и отходит в сторону. Последние штрихи — и все готово. Он встаёт за кулисами с правой стороны, смотря на сцену, когда Асия начинает концерт, и видит на другом конце стены, слева за кулисами, Арсения. Взгляд отводит, потому что нужно быть в процессе концерта, чтобы в случае чего подхватить. Девушка начинает петь своё «Алое», и он подпевает, стуча ногой в такт. Арсений поправляет наушник от рации, по которой с ним связываются Ермаков и остальные, одновременно отмечает, что голос у девчонки что надо — мягкий, мелодичный, — пару раз выхватывает фигуру Антона на другом конце сцены, улыбается и возвращается к работе — это то, что действительно сейчас от него требуется. Асия заканчивает уже вторую песню, а по регламенту их там три, и начинает последнюю вышедшую. Стерва. Антон на начале прислушивается, это ведь почти релиз — Асия первый раз поёт ее на сцене. Слушает, и внутри что-то рвётся — мотив слишком близок. Арсений отвлекается от происходящего на сцене, потому что какая-то проблема в буфете, из-за чего пропускает вторую песню и часть третьей. Ему нравится голос, но тексты слишком ванильные — девчонкам точно такое заходит. Он не фанат подобного творчества, но всё-таки качает головой в такт. А на припеве что-то ёкает. — Наверно, я неизлечимая стерва, Но если ты уйдешь первым — Я точно не переживу, Точно не переживу. Это выходит как-то само собой: он поднимает голову, ищет глазами Антона, а, когда находит, горько усмехается и качает головой — как глупо и банально. Ну зачем ты так смотришь? Не слушая песню до конца, он разворачивается и уходит в сторону, потому что нужно определиться с тем, открывать ли третьи двери или хватит двух привычных выходов. Первое желание Антона — догнать. Догнать, сгрести в охапку и не позволить отстраниться. Но он просто дослушивает Асию, хвалит ее, говорит, что гордится. Через несколько минут, когда уже все точно готово, он даёт добро на начало концерта Эда.***
Эд капризничает и ведёт себя дёрганно. Антон лишь качает головой, потому что устал что-то у него выяснять. Он слушает без интереса, стараясь контролировать и сцену, и закулисье. Арсений выступление Эда не слушает — не хочется. Он оставляет за кулисами Ермакова, просит связаться в случае необходимости и уходит — в клубе ещё много дел, чтобы торчать здесь. Он почти весь концерт разбирается с мероприятием, которое будет завтра, пересекается с Асией, буквально из воздуха находит для неё букет цветов, делает привычное фото и крепко обнимает — девушка вкусно пахнет. Провожает её до машины, намекает, что будет рад помочь ей с уже сольным концертом, и возвращается в клуб. Эд должен закончить через пару минут, так что он возвращается за кулисы, чтобы проконтролировать процесс после выступления. Антон контролирует вступление Эда, на их общей песне внутри что-то неприятно сжимается. А когда он видит Арсения — Эд как раз завершает концерт новой песней «Долина спящих» вместе с Даной и тем куплетом, который Шастун написал в порыве, когда думал вовсе не о своем парне. Взгляд ловит и губами повторяет за Скруджи слова куплета. Смотрит прямо в глаза, передавая все, что внутри. Шепчет едва слышно, на последних строчках прикрывает глаза и откидывает голову назад, тяжело вздыхая. Прекрати врываться в мою голову, мы же… коллеги. Арсений видит Антона, но никак не реагирует — он помнит последний концерт и поведение Антона, ему это больше не надо. Ему хватило, наелся. Эд завершает выступление, фанаты просят на бис, но лимит исчерпан, и он в своей манере прощается и убегает за кулисы, сразу почти налетая на Антона. Но не обнимает и не радуется — вместо «спасибо» сыпятся «микрофон слегка фонил» и «я думал, ты будешь смотреть на меня весь концерт». Антон понимает, что отношения по швам трещат, понимает, что уже «не его», но он проебал момент, когда нужно было прощаться полюбовно. Арсений дожидается окончания концерта, идет проверить, как осуществляется выход зрителей из помещения клуба, слегка прикрикивает на охрану, потому что двери до конца не открыли и люди выходят в два раза медленнее, и только потом направляется в сторону гримерок — как бы ему ни не хотелось, но нужно проявить профессионализм и поздравить Эда с концертом и убедиться, что все прошло по плану. Арсений как раз сворачивает к гримеркам, когда слышит резкий и недовольный голос Антона и замирает. Эд вываливает столько претензий, что на затылке начинают шевелиться волосы, и Арсений невольно сжимает кулаки — эта утка совсем охуела? Он понимает, что это не его дело, что Антон сам разберется со своим парнем, что он не должен лезть, но в какой-то момент Эд начинает нести такой бред, что Арсений просто не выдерживает. — Ты ебанулся, прошу прощения? — он выходит из-за угла и идет прямо на Скруджи, остановившись в метре — спасибо и на том — от него. — Что ты сейчас нес? Ты вообще, блять, понимаешь, как он вкалывает? — он переводит взгляд на Антона и поднимает ладонь, когда видит, что тот предпринимает попытку его остановить. — Даже не думай лезть, Шастун, я скажу то, что считаю нужным, так что заткнись, пожалуйста, — а ты, – снова смотрит на Эда, — тоже помалкивай, если челюсть не лишняя, и слушай меня очень внимательно, сука: тебе охуеть как повезло с таким продюсером, потому что остальные — поверь мне — и в половину не так хороши. Никто бы так не носился с тобой, как курица с яйцами, в попытке сделать все здесь и сейчас, причем качественно и с меньшими затратами. Ты вообще задумывался о его образе жизни? Он почти не спит, питается воздухом, кофе, сигаретами и твоими капризами. Он работает без выходных, пытается угодить тебе везде и всюду, чуть ли задницу тебе не вылизывает — лишь бы ты был доволен и отыграл свою роль на сцене. Причем, блять, — он нервно усмехается и подается вперед, выплевывая слова ему практически в губы: — Ты даже поешь не свои тексты. Ты просто оболочка, образ, который хавают из-за неординарной внешности, а на деле ты только и можешь, что капризничать, словно тебе пять, и при этом требовать невсраться уважения. Только о каком уважении может идти речь, если ты так относишься к человеку, который ради тебя наизнанку выворачивается? Мне поебать, какие у вас отношения, я говорю чисто с точки зрения работы, но я бы такого человека на руках носил, — он снова мельком смотрит на Антона, — и заставлял его есть вовремя, укладывал бы спать нормально, чтобы он не валился от усталости, забирал бы у него часть стресса, чтобы ему не приходилось травить организм сигаретами, — он делает паузу, потому что сказал слишком многое, и облизывает губы. — Я не могу тебе указывать, потому что ты мне никто, а деньги мне уже заплатили, и черта с два ты можешь мне что-то сделать, но промолчать я не мог. Тебе достался охуенный человек, а ты проебываешь это просто из-за того, что у тебя в черепной коробке только самомнение. Всего хорошего, спасибо за концерт, надеюсь на дальнейшее сотрудничество, — зацепив Эда плечом, он идет к лестнице, поднимается в свой кабинет и закрывает дверь на ключ. Он знает, что перегнул палку, знает, что у его слов могут быть последствия, но он просто устал молчать и наблюдать за тем, как Антон загибается ради пустого места. Эд не стоит и капли того таланта, что есть в Антоне, но почему-то именно Шастун в тени и сигаретном запое. Антон слушает едва не открыв рот. Он осекается, когда Арсений переводит взгляд на него и почти рявкает. Позволяет закончить и впервые за все это время абсолютно точно признаётся себе, что бежать сейчас хочется за ним, а не за Скруджи, который устроил очередную истерику и едва не полез с кулаками на Антона, пытаясь его толкнуть. Он перехватывает ладони Эда у своих плеч и в глаза смотрит ледяным взглядом. — Прислушайся к совету и перестань уже вести себя как ебучая истеричка, — тон спокойный, насквозь пронизанный холодом. — Смотреть противно, а слушать ещё хуже. Сжимает его запястья и отпускает, после чего разворачивается и идёт прочь. Оставляет все завершения на Волю, а сам садится в машину и едет туда, где сейчас хотел бы оказаться вместе с Арсением — на их место. В голове пазл отказывается складываться. Тысячи шестеренок сейчас со скрипом начали движение. Человек, который знает его пару месяцев, заботится и ценит его больше, чем тот, с кем, казалось бы, они уже семья. Ему противно. От Эда и самого себя. От себя, конечно, больше. Отношения катятся в пропасть, а он ничего не хочет делать с этим. После слов Арсения вообще все перевернулось и будто на свои места встало. Антон понимает, что не любит своего парня. Ни как парня, ни как артиста, ни как человека. Сердце рвётся на другую сторону. Он домой не возвращается, едет сразу в офис, по дороге покупает подобие завтрака в виде кофе и какого-то сэндвича и ест в машине, слушая музыку, чтобы отвлечься. В офисе тихо и пусто, но оно и не удивительно — он разрешил всем отдохнуть, потому что концерт всегда слишком энергозатратен. Весь день проходит лениво: решает пару дел с туром, договаривается о встрече с будущим подопечным и подчищает все дела концерта — отдаёт в бухгалтерию суммы. Домой не хочется от слова совсем. Эд не писал, да и у него желания особого нет. С появлением голубых глаз вся жизнь перевернулась.***
Арсений пишет Ермакову, что он останется на ночь в клубе, но никто не должен трогать его до утра, достаёт из заначки булку и бутылку чая, падает на диван и прикрывает глаза. Скруджи вполне может подать на него за его слова — приплести угрозы, оскорбление и прочее, артисты ведь нежные, как весенние цветы. Но ему не жаль и он знает, что он выкрутится — связей явно побольше будет. Он отключает на телефоне звук, а потом и вовсе выключает его, чтобы точно никто не трогал, заваливается на диван с ноутбуком и включает «Ищите женщину» — нужно освежить голову, а этот фильм — самое то. А потом Арсений снова просто работает. Сам он решает не связываться с Антоном, Шастун тоже не появляется — только скидывает остаток суммы за аренду помещения, и на этом все. И Арсений отчасти понимает — так лучше. Им нужно перегореть и желательно вдали друг от друга, чтобы обойтись меньшими последствиями. Скучать все равно не приходится — у него клуб каждый день на ушах, работа с семи до двенадцати, контракты, договоры, новые контакты, связи, люди, фото… Он найдёт, чем себя занять.***
Антон сбегает, хотя по факту, это всего лишь небольшая поездка в другой город по работе. Эду говорит, что вернётся через несколько дней, но заканчивает раньше — все прошло гладко и быстро. Уже вечером, с сумкой наперевес, выходит из машины и поднимается на свой этаж. Привычно открывает ключом дверь и отчего-то осторожно заходит. Дома тихо, ни телевизора, ни музыки, но шум, вернее, стоны из спальни напрягают. Он снимает обувь и проходит к двери. А дальше все как в дешевой мелодраме: Эд держит за волосы Крида и вбивается в него остервенело, жёстко. Хлёстко ударяет по ягодице и голову назад откидывает, глухо простонав. Антон хмыкает, а внутри все разом ухает вниз. Он отказался от своих чувств ради того, чтобы однажды увидеть, как ему изменяют. Качает головой и прокашливается, привлекая внимание. Двое замирают и синхронно поворачиваются к нему, окаменев. — Как закончите, жду тебя на кухне, — отрезает холодно Антон, натянув улыбку, и разворачивается, уходя в кухню. Противно. Вовсе не больно. Знал. Ждал. Получил по заслугам. Сам такой же. Эд влетает в кухню очень скоро, рассыпается в объяснениях, тараторит и не может собрать слова в предложения. — У тебя полчаса, чтобы собрать вещи и уйти, — прерывает бессвязный поток речи Антон, выставив ладонь. Скруджи молча глотает это и кивает, уходя из кухни. Нет смысла что-то объяснять, выясняясь и пытаться изменить. Они оба уже давно сделали выбор в пользу других людей. Через установленное время Эд выходит в коридор с сумкой, Егор молчит и даже взгляд не поднимает, когда Антон проходит мимо него в их спальню. И как теперь тут спать? Противно. — Договор расторгается, жду в офисе через два дня, — отчеканивает Антон, стоя в проеме спальни. Когда за Эдом и Егором закрывается дверь, он выдыхает. Словно перешагнул через то, что мешало, не давало двигаться. Это были хорошие семь лет. Было много доброго и не очень. Они прошли огромный путь и теперь… их дороги расходятся. Пусть они и поняли это при таких обстоятельствах. Антон пишет Паше о расторжении договора, просит не задавать вопросов и делать, что сказано. Он достаёт виски из бара, включает что-то в телевизоре и пьёт. Даже позволяет себе курить в комнате, открыв балкон настежь. В голове тысяча шагов вперёд, но сердце скребёт все равно.***
Арсений разрывается между полицейским участком и клубом. Появляется хоть какая-то информация касательно той аварии — Ермаков настоял на том, чтобы Арсений показал следователю письма с угрозами, — они составляют список возможных проблемных личностей, проверяют их, копаются в мотивах. А Арсению это не нужно — он в работе. Ему нужно за клубом следить, потому что мероприятия растут, как грибы после дождя, еле успевает впихивать куда-то, расходов больше, деньги нужны, поэтому он соглашается даже на шесть событий в день. Он почти не спит, ест на ходу, пьет преимущественно коньяк, чтобы как-то вытягивать все это. А еще скучает — ненормально скучает по Антону. Иногда порывается позвонить или хотя бы написать, спросить банальное «как ты», но не позволяет себе. Они решили. Определились. Хватит с них. Пусть у Антона будет своя жизнь, а у Арсения своя. Так правильнее. — Нашли. Одно слово — и с души что-то срывается. Арсений пробегается глазами по напечатанным строчкам, хмыкает и вздыхает — кто бы сомневался. Отказался стать партнером, перешел дорогу, не пошел на уступки — решили устранить. Как привычно. Даже как-то слишком просто. Такая авария, больница, кипиш, паника, поиски — а на деле минутное объяснение. Он потирает руку, которая уже давно не болит, но тело помнит, кивает следователю, отказывается как-либо участвовать в дальнейшем расследовании — разве что на суд придет, потому что все равно придется, — и выходит на улицу. Арсений знает, что его многие хотят заставить замолчать. У него клуб, у него связи, у него крупные суммы денег. Он знал, на что шел, когда ввязывался в этот бизнес, так что не пугается практически — подумаешь, могли убить. У него завтра пять концертов — вот это реально проблема.***
Работа сейчас приобретает иной характер, по сути, сейчас она — все, что у него есть. И Антон рад, по-настоящему рад, что работа отвлекает и не даёт грузить себя. Собеседование с Ангелом проходит отлично, и они уже договариваются о дате подписания договора. Но это только после расторжения предыдущего, которое как раз и состоится сегодня. Тяжело. Отпускать что-то, что было с тобой огромную часть жизни — сложно. Они почти не разговаривают, подписывают договор о том, что взаимных претензий нет. Эд пытается сказать что-то насчёт квартиры и дачи, но Антон тонко намекает, что он покупал это на свои деньги и записано все на него. Скруджи просто кивает и даже не пожимает руку, глухо прощается и уходит прочь. Антон отдаёт документы в бухгалтерию, чтобы оформили все грамотно, а сам садится и решает не откладывать: Завтра приеду в офис. Нужно обсудить аренду. 12:19 Арсений слегка сдвигает брови, не очень понимая, какую именно аренду им нужно обсудить, но решает спросить на месте, так что пишет только лаконичное «Понял» и откладывает телефон. Внутри что-то замирает, а потом начинает стучать с бешеной скоростью. Завтра. Он приедет завтра. Арсений поджимает губы и длинно вздыхает. Всё в порядке. По крайней мере. Он возьмёт чувства под контроль и никак не покажет то, что происходит внутри. Паша подготавливает документы и заносит в кабинет боссу, пока тот увлечённо общается с кем-то по телефону, объясняя причины расторжения договора с артистом Скруджи. Антон кивает Воле и берет документы, пробегаясь по ним глазами. Все готово. Он отключает звонок и выдыхает. Завтра. Они увидятся завтра. Как отреагирует Арсений? Как он сам? Что произойдёт? И вообще… Что дальше?***
Арсений предупреждает на охране, что сегодня придёт Антон, просит пропустить его и в случае необходимости направить другим путем в кабинет, потому что людей слишком много, а Арсений не любит, когда одно смешивается с другим. Он не знает, во сколько приедет Антон, поэтому особо ни на что не ориентируется, но все равно изредка поглядывает на часы и кусает губы. Он даже не старается подготовиться — знает, что и так справится, к тому же ему даже строить из себя ничего не нужно — он просто будет собой. Арсением Сергеевичем Поповым. Владельцем клуба. Антон заканчивает с делами и ближе к вечеру садится в машину, чтобы отправиться в клуб. Он не думает ни о чем, внутри только что-то сжимается от предвкушения, но он быстро это заглушает. На охране проходит молча, поднимается в кабинет по знакомой дороге и замирает на входе, поднеся ладонь к двери. Вдох-выдох. Стучит и открывает спустя пару секунд. Арсений сидит за столом. Все такой же красивый, все такой же правильный и нужный. Арсений вздрагивает от стука, разрешает войти и отодвигает немного в сторону ноутбук, устремив взгляд на открывающуюся дверь. Господи, Антон. Совершенно пустые глаза, как будто ещё более бледный… Его комета совсем потухла в чужом космосе. Антон проходит и садится в кресло, кивая. — Здравствуй, — голос спокойный. — Извини за внезапный визит, но нужно обсудить расторжение нашего договора, — он будто отрезает слова, протягивая бумаги Арсению, и поднимает на него взгляд. Услышав его слова, Арсений слегка хмурится, пару раз моргает, берет документы и пробегается глазами по строкам. Скруджи. Что случилось? Он снова сделал что-то не так? Антон в порядке? Ему нужна помощь? Все это Арсений не озвучивает, но подаётся ближе и снова поднимает на него глаза. — Можно узнать причину? Вас что-то не устроило в моей работе? Антон сглатывает и сцепляет руки в замок, нервно прокручивая кольцо. — Нет, по твоей работе нареканий нет, — отвечает спокойно, уводя взгляд. — Мой договор с артистом Скруджи расторгнут. Нет необходимости в дальнейшем сотрудничестве, по крайней мере, пока. Он смотрит завороженно. По глазам скучал, по рукам, что сжимают бумаги, по губам, по которым Арсений проходится языком. Скучал. Это «с артистом Скруджи» бьёт наотмашь, и Арсений сильнее сдвигает брови. После того случая произошло что-то ещё? Или это последствия концерта? Может, происходящее сейчас — результат его слов? Становится немного неловко, что он снова влез в чужую жизнь, поэтому он лишь кивает и опускает глаза в документ. — Проблем с денежным вопросом у нас нет — все оплачивалось в полном размере и в срок. Претензий касательно аренды я не имею — проблем нет. Так что мы можем просто расторгнуть договор без каких-либо проблем. Он профессионал. Он старается работать. Он делает то, что от него ждут. — Хорошо, так и поступим, — кивает Антон, ожидая, пока Арсений подпишет со своей стороны. Душа рвётся на части, внутри горит, но внешний холод отрезвляет. Нет места эмоциям сейчас. Он уже его потерял, когда выбрал не того. Арсений кивает, ещё раз вчитывается в договор, ставит подписи там, где нужно, ставит печать и передаёт документы Антону. Почему-то не рискует смотреть ему в глаза — утонет, — утыкается взглядом куда-то в нос, чтобы совсем не игнорировать, и облизывает губы, сцепив руки в замок. — Ты совсем уходишь из этого бизнеса или это касается только сотрудничества со Скруджи? Антон принимает документы и ставит подписи в нужных местах. Вот и все. Он откликается на вопрос, подняв глаза, и видит, что тот на него напрямую не смотрит. Оно и к лучшему. — Это касается только сотрудничества со Скруджи, — Антон передаёт один из экземпляров Арсению и забирает свой, откидываясь на спинку кресла. — С этим артистом нас больше не связывает ничего. Арсений не выдерживает и пересекается с ним взглядом. Он хочет спросить так многое, уточнить, разузнать, убедиться, но не хочет лезть, потому что сомневается, что имеет на это право, поэтому, встряхнувшись, кивает и снова опускает взгляд, нарочно долго собирая листы в папку и убирая её в стол. — Уверен, тебе не составит труда найти другого подопечного. С твоим талантом у тебя отбоя не будет. — Пока с этим повременим, — Антон улыбается уголками губ. — Ещё последствия этого расторжения разгребать. Тур ведь был на носу, — хмыкает, поднимается и накидывает пальто. Остановишь? Арсений поднимается — и все? так быстро уходишь? — пару раз моргает и слегка сжимает край стола. — Надеюсь, получится уладить все без каких-либо осложнений. Если нужна будет помощь или снова захочешь сотрудничать — пиши. Антон оборачивается, ловит взгляд и кивает, дергая уголками губ. — Обязательно, Арс, — закусывает уголок губ. — Спасибо, — подходит ближе, протягивая ладонь. Арсений кивает, встаёт и наклоняется вперёд, крепко сжав его руку. Не выпускает — держит лишние мгновения, потому что вдруг понимает, что теперь, когда договор расторгнут, у них нет повода для встречи. Так они пересекались хотя бы перед концертами, когда нужно было все обсудить, а теперь и этого не будет. Отчасти Арсений понимает, что это к лучшему — чем меньше они будут пересекаться, тем быстрее все забудется и уляжется. Они слишком взрослые люди для банальных драм и самокопаний. Но он все равно понимает, что не забудет и будет скучать. Антон держит его сухую ладонь в своей еще пару секунд, сжимая, и отпускает. Нет поводов оставаться. Идёт к выходу, поправляя пальто, и берется за ручку двери, замирает, оборачивается, смотрит в глаза и молчит. Не отпускай. Выдыхает рвано и выходит. Стремительно спускается вниз, не знает, от чего убегает, но остаться сейчас — снова проиграть. Хотя он уже проиграл его глазам. На улице затягивается сигаретой. Та кончается слишком быстро, и он закуривает вторую. Вернуться. Дикое желание вернуться, но он лишь идёт к машине и уезжает в место, которое давно перестал считать домом. Арсений все читает по его глазам и поджимает губы. Если бы все сложилось немного иначе, он бы сейчас остановил, предложил поговорить, обсудить все, но Антон тогда сам принял решение все прекратить. Это был его выбор. Неправильный — судя по тому, что происходит сейчас, — но его выбор. И Арсений не хочет больше ни на что влиять. Он провожает его взглядом, облизывает губы и медленно опускается в кресло. В пустом дверном проеме появляется Ира, которая сначала смотрит в сторону, куда ушел Антон, потом переводит взгляд на Арсения и заходит в кабинет. — И ты снова просто так его отпустишь? — мягко интересуется она, и Арсений вскидывает голову. — Ты не знаешь всей истории. — Нет, — легко соглашается она. — Но я знаю тебя. И на тебя это не похоже: обычно ты добиваешься и получаешь, чего хочешь, а здесь… — А здесь я не хочу давить, — устало отзывается он и качает головой. — Не с ним. Пусть хоть с кем-то будет все иначе. На следующий день приходится коротко объяснить Ермакову, почему из общей папки пропадает один договор. Антон смотрит внимательно, но ничего не спрашивает, и Арсений ему благодарен за это — потому что разбираться ни с чем не хочется. Он пару раз сверлит взглядом контакт Шастуна, хмыкает, вспомнив, что когда-то он был кометой, и качает головой. Он не гордый. Для себя он уже давно все понял. Ему бы хоть один знак, что даже несмотря на сделанный выбор Антон ещё не оставил все в прошлом.***
Дома пусто и тихо — привычно. Вот только теперь Эд не на работе, а просто ушёл. Завтра официальное расторжение договора и подписании сотни бумаг. Он не бросает его — передаёт в руки лейбла и Тимати. Антон не изверг, не подонок, ему не похуй. Так будет лучше, он Тимуру доверяет, знает, что Скруджи с ним не пропадёт. Он идёт в душ, чтобы смыть напряжение и после рухнуть в кровать. Хочет написать Арсению, но зачем? Они взрослые люди. Он натворил хуйни, поздно понял, но так ведь будет лучше. Расставание с Эдом мало на что повлияло. Они не рухнут в объятия друг друга — слишком поздно. Антон засыпает с тяжелой головой, но свободный. Дышится легче, а остальное исправимо. Следующий день проходит слишком тяжело. Видеть Эда не трудно, просто… скребёт что-то, всё-таки семь лет. Но нет тех эмоций, которые должны быть, если бы он любил. Договор расторгают на хорошей ноте. Обо всем проговаривают и Скруджи переходит под крыло черной звезды. Уже вечером Антон валится на свое кресло и выдыхает. Теперь точно конец. Все позади и дышится легче. Открывает контакты, а следом и переписку с Арсением. Пишет — стирает, пишет — стирает. Не отправляет ничего — не время. Убирает телефон в карман и собирается домой. Дикое желание сменить квартиру, а эту отдать в аренду или вообще продать, но он слишком ее любит, чтоб добровольно ее лишаться. Душ, кровать — стабильно за последние месяцы беспрерывной работы. Он обязательно подумает обо всем, но не сейчас. Сейчас мозг привыкает к тому, чтобы не решать что-то каждую минуту в сутках.***
Утро начинается с того, что Арсению звонит следователь и говорит о том, что заказчиков той аварии нашли и теперь его ждут в суде. У него в клубе запара, ему бы там находиться, но придётся теперь сидеть в душном зале и смотреть на людей, которые хотели избавиться от него. Ему плевать — сил на эмоции нет совершенно, — но он делает то, что должен, чтобы потом его меньше трогали. Ему выплачивают финансовую компенсацию, просят быть на связи, узнают, есть ли у него ещё претензии, но он лишь просит в следующий раз быть оригинальнее или не лезть. В клуб он решает вернуться после обеда и заезжает в ресторан Макара — после дерьма в суде хочется чего-то спокойного. Улыбнувшись официантке и заняв указанное место, он просит передать Макару, что он здесь, так что если тот не занят, он будет рад с ним поговорить. Макар сидит в кабинете, ахуевая от новостей друга, когда стучится официантка и сообщает о том, что в ресторане Арсений. Он кивает, удивляясь, и встаёт. Решает отложить подальше шок от всего происходящего. Антон огорошил новостью, и теперь понадобится время, чтобы все переварить. Он проходит в зал к столику Попова и с улыбкой протягивает ему широкую ладонь. — Давненько не заглядывал, — крепко пожимает протянутую руку и приобнимает. — Пропал совсем. Арсений видит Макара, почему-то улыбается слишком широко и крепко пожимает его ладонь, поднявшись. — Работа. У тебя, я уверен, тоже было мясо из-за всех этих праздников. Мы только-только выдохнуть успели, потому что наконец-то все немного на убыль пошло, а то по четыре концерта в день — тяжеловато. У тебя чего нового? — он садится и с внимательной улыбкой смотрит на него. — Как ресторан? Да и ты как сам в принципе? Макар понимающе кивает и присаживается. Останавливает официанта и решает, что поесть сейчас — лучшая идея. Заказывает как обычно и возвращает меню Арсению. — Работа кипит, — выдыхает с улыбкой. — Корпоративы, дни рождения, праздники, — перечисляет и качает головой. — Голова кругом, новость за новостью льются, не успеваю реагировать. Как новый год-то отметил? Я думал, честно говоря, что ты будешь с нами. Вы с Антоном, вроде как, общаетесь хорошо, — Макар поднимает взгляд, смотрит в глаза и закидывает ногу на ногу, обхватывая колено сцепленными ладонями. Арсений пожимает плечами. — Разве что на работе. В остальное время мы редко пересекаемся, особенно в последнее время. Но он на днях заезжал расторгнуть договор — какие-то у них со Скруджи проблемы, так что в моих услугах они больше не нуждаются. А новый год я в своей компании отмечал — сняли дом, отдыхали дня два и снова работать. — Тоже уже в курсе, да? — качает головой Макар. — Это, конечно, шок, но между нами… — слегка наклоняется к Арсению, — давно пора было. Скруджи мутил воду последние года два, — возвращается на место. Арсений слегка сдвигает брови. — В каком смысле? Ты хочешь сказать, что у него кто-то был? Наружу просится смешок, но он сдерживается — вот так история. Если все действительно так, то, вероятно, Антон застукал Эда с кем-то, и тогда ситуация почти анекдотичная. — А это разве не было видно? Эд вечно пропадал, то на даче, то на студии, то ещё где, — Макар разводит руками. — Видно скрывал очень хорошо, раз Антон сумел заметить, только когда застукал их в одной постели, — вздергивает бровями, отпивая ещё из бокала. Арсений чуть не давится напитком и смотрит на него в упор. Пару раз моргает, облизывает губы и делает ещё глоток, стараясь отвлечься. — Антон реально застал его с кем-то? Ещё и у них дома, я так понимаю… Вот это погано, конечно, представляю, как ему сейчас хреново, они ведь так давно вместе. — И ещё работа накладывается, столько всего надо исправлять теперь. Антон не заслужил всего этого, а Эд… он не заслуживает Антона. Я к Тохе как к брату отношусь, смотреть на то, что происходит с ним последние несколько месяцев — невыносимо, вот только он молчит как партизан, — головой качает, прикрывая глаза. — И да, застал в их же кровати с этим… как его… тоже в татухах весь… Крид, да, точно, Крид. Арсений качает головой и прикрывает глаза — отвратительно. А ведь он думал о чем-то подобном, когда пару раз видел Эда с Егором. Но чтобы реально… — Представляю, как Антону хреново. Не то чтобы он святой, кто сейчас вообще святой? Но увидеть что-то подобное… Надеюсь, что он побыстрее уладит все проблемы. Почему Антон ему ничего не сказал? Не хотел привлекать внимание к абсурдности ситуации? Боялся, что Арсений будет шутить или стебаться? — Уладит, куда денется, — Макар пожимает плечами. — Всегда справлялся, вот только… переживаю за него, — кивает официанту, который принёс еду, и принимается за нее сразу же. — Я пытался что-то выведать более конкретное, но он ходит бледнее смерти и постоянно молчит, — закатывает глаза, отправляя порцию салата в рот. — Мы виделись пару дней назад, когда он приходил по поводу договора. Он выглядел… Не очень. Но я не лез, куда не следует, потому что это не моё… Блять, — Арсений облизывает губы и резко поднимает на него глаза, — ты ведь все тогда понял, верно? — Что между вами куда больше, чем просто деловые отношения? — Макар спокойно смотрит ему в глаза. — Конечно понял, Арсений. Только слепой бы не заметил, как вас тянуло и как вы светились, — он отпивает из стакана. — Вот только теперь что-то явно произошло и… Я наблюдаю потухших вас, мне это совсем не нравится. Арсений усмехается, тянется к бокалу и слегка качает головой. Об этом странно говорить с кем-то другим, причём так открыто, но Макару он почему-то доверяет, поэтому не увиливает. — Мы не планировали. Это была просто… потребность в эмоциях. Изначально. Я человек поганый, мне нравится, когда посложнее, когда человек семейный или около того, а Антон… Не знаю. Просто так вышло. Но он все прекратил в декабре. Из-за Эда. Макар вздергивает брови, отпивает из стакана снова и ставит его рядом с салатом. — Совсем в духе Антона. Не навредить. Сделать больно себе, но не тому, кто ближе всего, — уводит взгляд в окно, обдумывая. — Ну а ты? Он все ещё просто потребность в эмоциях? Арсений отводит взгляд и смотрит в свою тарелку. Есть больше не хочется. — Я просто делаю то, что должен. Мне почти тридцать, у меня нет времени на драмы и разбор отношений — мне хватило этого в школе и университете. Я не гонюсь за чем-то серьёзным, потому что в таком возрасте люди обычно уже устаканили серьёзные отношения и максимум развлекаются на стороне в случае неправильного выбора. А с Антоном… Он стал значить слишком многое для меня, поэтому, возможно, и к лучшему, что он решил все остановить. — К лучшему для кого? Для него? Точно нет, — отвечает спокойно Макар, вертя в руке стакан. — Он мечется, но ему не стыдно подойти к тебе снова, да и думает, что все ушло. Для тебя? Точно такой же ответ — нет. Он для тебя значит слишком много, и это видно, — Макар отпивает коктейль и смотрит на Арсения. — Он понял, что сделал неправильный выбор, но не позволяет себе снова сделать шаг к тебе, потому что думает, что ты отвергнешь его, что будешь в этом случае прав. — Ты так уверен? — Арсений саркастически приподнимает бровь. — Это он тебе сказал или чисто твои наблюдения? Понимаешь, я обычно вообще вторые шансы не даю, потому что уважаю себя, а к нему срывался и после разрыва. Когда Эд… повёл себя отвратительно, я приехал к нему ночью. Но я не могу сам сделать что-то, когда оттолкнули меня, если не буду уверен, что это того стоит. — Чисто мои наблюдения, — отзывается Илья. — И да, я уверен. Думаешь, по вам не было видно, когда вы пришли сюда ко мне впервые? Такой напускной деловой стиль, а потом в комнате все пропитано было напряжением и сексом. Дай ему время, он поймёт, что это куда сильнее него. Я его таким ярким не видел с Эдом да и вообще ни с кем, разве что на работе, когда все шло по плану. Арсений усмехается и слегка пожимает плечами. — Мы как подростки с бушующими гормонами — тянуло и хотелось постоянно близости, хотя её как таковой по итогу и не было. Но это даже не важно, Антон… Он поджигал меня. Каждый раз. Сколько бы раз мы ни встречались. А это редкость, потому что обычно я быстро остываю к людям, только заполучив их. А с ним никогда не надоедало. Я… Блять, честно, я бы к нему сорвался в любое время дня и ночи, если бы знал, что это будет того стоить и он понял, что тогда все закончилось неправильно. — С уверенностью в больше ста процентов могу сказать, что это того стоит и он знает, что все тогда закончилось неправильно, — Макар отправляет порцию салата в рот, когда телефон в кармане начинает вибрировать. Он достаёт его и усмехается, поворачивая в сторону Арсения. — Лёгок на помине, — говорит Илья и отвечает на звонок. — Внимательно, Шаст. — Макар, ты в ресторане? Я приеду? — с ходу спрашивает Шастун. — Я в ресторане, да. И ты можешь приехать, если хочешь. Что-то случилось? — выгибает бровь, не отводя взгляда от Арсения. — Пизда с хуем разлучилась, Макар, мне надо поговорить с тобой, — по голосу слышно, что он нервничает и курит. По ощущению, слишком много курит. — Жду тебя, через сколько будешь? — Час, плюс-минус, — Антон выкидывает окурок и достает следующую сигарету — слишком мало. — Принял, — Макар сбрасывает вызов и обращается к Попову, — есть час, если не хочешь с ним пересечься или… я сразу затащу его в свой кабинет, а ты спокойно закончишь обед. Арсений вытягивается, как струна, когда слышит имя Антона, перестаёт есть и смотрит на Макара, а потом утыкается в тарелку и продолжает есть, хотя еда в горло не лезет. Внутри что-то срывается и начинает бешено стучать, и он облизывает губы. Кивает Макару, смотрит на часы и вдыхает глубже. — Мне на работу нужно, так что я в любом случае скоро поеду. Я с утра проблемы решал, потом понял, что голодный, поэтому заехал. А так у меня сегодня ещё два концерта, надо все проконсультировать. Но спасибо тебе за компанию. И разговор. — Не проебите это, — вздыхает Макар, смотря в глаза Арсения. — Не в этот раз, парни, — качает головой, встаёт из-за стола и протягивает ему ладонь. — Будьте счастливы оба и вместе. Илья уходит первым, просит убрать свою посуду и проходит в кабинет. Многое прояснилось, и теперь он не отпустит Антона без объяснений. Арсений слабо кивает, провожает его взглядом и доедает остатки салата. Допивает лимонад почти на ходу, просит счёт, оставляет щедрые чаевые, собирается и уходит. Он боится пересечься с Антоном вот так, без подготовки, спонтанно. Ему нужно хотя бы осознать это, а тут слишком неожиданно, поэтому он уезжает как можно скорее. Может, потом. Кто знает.***
Антон заваливается в кабинет Макара без стука. Сразу вываливает все без предупреждения, не подготавливая друга. — Я, кажется, люблю Арсения, — садится обессиленно в кресло и сжимает волосы, упираясь локтями в колени. — Пиздец, Макар. Я его забыть не могу, я так проебался, по всем, сука, фронтам, — взгляд поднимает и сталкивается с глазами Макара. — И чего же ты ждёшь? — тот выгибает бровь. — Почему не скажешь ему об этом? — Чтобы услышать стеб в свой адрес, очередную колкость и фразу «раньше надо было думать, Шастун»? — Антон закатывает глаза, откидываясь на спинку. — Уже поздно, Макар. — Ничего не поздно, Шаст. Просто поверь мне. Он ждёт твой шаг, потому что сам думает, что его шаг тебе не нужен.***
Антон уезжает от Макара уже под вечер. С их с Арсением встречи в клубе прошла почти неделя. Он смотрит в телефон уже будучи дома. Смотрит, сверлит взглядом переписку и плюет на все. Душа рвётся, сердце колет — хватит. Покатаемся? 21:34 Отправляет, а следом печатает дополнение: Послезавтра буду ждать тебя на нашем месте. 21:36 Он перечитывает несколько раз, думает удалить, но выдыхает рвано и отправляет. Будь что будет. Назад дороги уже точно нет. Арсений как раз садится в машину, когда получает это сообщение. Ударяется о потолок машины, чертыхается и уже думает сразу ехать, а потом читает второе сообщение и тормозит. Послезавтра. Понял. Он ничего не отвечает — пусть Антон не знает до последнего. Антон видит, что сообщение прочитано, но ответа нет — это бьет ещё сильнее. Он идёт в лоджию и снова закуривает. Упустил тот момент, когда пачки сигарет в день стало не хватать, но он решает не думать об этом. Лёгкие волновали сейчас меньше всего. Приедет или нет? Ждал ли вообще сообщение? Как отреагировал? Засмеялся и закатил глаза? Или порывался сразу поехать? Тысячи вопросов и ни одного ответа. Ответ будет послезавтра, а пока — ожидание и терзание. Антон засыпает почти сразу — слишком много нервов во всех сферах жизни вымотали организм, и теперь он берет каждую секунду. Арсений почему-то улыбается. Написал, позвал, будет ждать. Это почему-то греет, и он чувствует, что на душе становится легче. Он понимает, что ближайшие дни будет думать только об этом — о перспективе разговора с Антоном.