Извержение Фудзи

Антон дожидается, пока Арсений припаркуется, и выходит из машины, сразу доставая сигареты и закуривая, пока они идут к ресторану с парковки. Арсений слегка морщится, когда тот закуривает, обходит его, чтобы идти с безветренной стороны, и осматривает здание. Вспоминает, что черный выход есть слева, там туннель на другую улицу, есть выход сзади, но он служебный, так что просто так вряд ли открывается, кроме того есть крытая парковка, которая тоже, скорее всего, охраняется. Антон чувствует присутствие Арсения в нескольких сантиметрах от него и выкидывает окурок, когда они подходят к зданию. На входе кивает охране, молча проходит внутрь и только уже в самом помещении останавливается перед девушкой, поясняя, кто он и откуда. Она коротко улыбается, просит следовать за ней и приглашает в дальнюю просторную комнату. У входа стоит владелец, который расцветает при виде друга. — Шаст, — Макар протягивает ладонь и похлопывает его по плечу, — давно не заходил. — Дела, — коротко поясняет Антон, поворачиваясь к Арсению, — это Арсений, владелец клуба, о котором мы с тобой разговаривали, и мой нынешний партнёр. Это Илья или просто Макар, владелец сети ресторанов и отелей. Он дожидается, пока мужчины пожмут руки и познакомятся, после переводя взгляд на комнату. Арсений внимательно смотрит на Макара — разумеется, до этого он нашёл все его соцсети и даже знает, где у него тату, хотя лучше бы не знал, — но вживую это другое. Поэтому он крепко сжимает его ладонь, смотрит в упор, немного щурясь, дежурно улыбается и без интереса слушает их разговор. — Готова? — кивает Антон, улыбаясь уголками губ. — Обижаешь, — усмехается Макар, открывая дверь. — Честно признаться, я удивился, когда ты попросил ее, ведь она не особо для переговоров подходит и ей мало кто вообще пользуется из-за тематики. — Брось, — отмахивается Шастун, — это лучшая твоя комната, без преувеличений. — Чертёнок, — цокает друг, оставаясь за пределами комнаты, пропуская вперёд парней. — Располагайтесь, как будете уходить, ты уж будь добр предупреди официанта, чтобы меня позвал, попрощаемся. Антон кивает, пропуская Арсения вперёд и слегка поддерживая его за талию сзади. Друг и официантка уже испарились, поэтому он закрывает за спиной дверь и выкручивает свет, переходя из приглушенного в более яркий. Небольшое помещение с полукруглым диваном и столом в середине. Стены — космос, на центральной — комета с длинным хвостом, который подсвечивается в темнике. Под потолком звёзды и планеты. Пол как звёздное небо — глянцевый, с миллионами маленьких светящихся точек, на которых можно даже разглядеть созвездия. Сама зона со столом расположена чуть выше — невысокая ступенька. При желании зону для еды и обычных посиделок можно отгородить плотными фиолетовыми шторами. На сходе, чуть поодаль у боковой стены стоит небольшая барная стойка на случай, если клиент захочет сделать коктейль сам, а не заказывать фирменный. Она выполнена под приборную панель космолёта. Напротив бара — два объемных кресла с полукруглой спинкой, будто только с космического корабля. Арсений расплывается в широкой улыбке — ну кто бы сомневался. У них теперь все, судя по всему, будет так или иначе связано с космосом. Интересно, как минимум необычно — этого человека он в любом случае запомнит. — Я покажу тебе космос в одно касание, — мурлычет на ухо Арсения Антон, вставая сзади, — смотри в глаза, детка, узнавай меня, — снимает с него пальто, скользя ладонями по рукам, вешает его одежду на крючок и рядом оставляет свою тоже, — все сумасшедшие сны, будто наяву, — мягко разворачивает на себя, ловя заинтересованный взгляд, позволяя мужчине закончить строчку за него. Арсений слегка поворачивает голову, подставляя шею, хитро улыбается, когда Антон начинает шептать их песню, скидывает и пиджак, оставив его в кресле рядом, и оборачивается. Цепко сжимает его подбородок, притягивая к себе, и хрипит в губы: — Здесь ты со мной, а не с ним — я тебя украду, — и на последнем слове глубоко скользит языком в его рот. Впивается пальцами в затылок, прижимая ближе, целует развязно, мокро, подцепляет его воротник, держит крепко, чтоб не отстранился, а потом сам выскальзывает из его рук и садится за стол. — Посмотрим, что тут есть, — бросает дежурно, потому что меню уже знает и даже знает, что именно хочет заказать. — Или можешь сам что-то предложить? — и смотрит на него исподлобья. — Попов, — рычит Антон, раздосадованный тем, что Арсений как всегда распалил и ускользнул, — придёт время — и ты не сможешь вот так вот просто слинять от меня, делая вид, что ничего не произошло, — усмехается, садясь рядом, но слегка напротив, на овале стола. — Я люблю пасту с грибами, здесь лучший цезарь и красное полусладкое, — перечисляет свой пробившийся заказ. — Стейк из тунца и стейк из говядины мраморной в соусе барбекю — смело оближешь пальцы, — листает меню, тыкая в содержимое окольцованным пальцем. — И у них лучшие сырные палочки, там сыр на километр растянется, и твои рецепторы взорвутся фейерверками, с ними лучше всего сладкий чили подойдёт, — Антон кивает на звоночек. — Кстати, тут вот такой вызов официанта. Арсений вместе с ним следит по меню, кивает, отмечая интересные блюда, потом ещё пару минут рассматривает остальные варианты и пользуется указанным звоночком. Заказывает стейк из говядины и сырные палочки, а также арбузный лимонад — после закажет кофе, — и тарелку ассорти с картошкой и креветками. Ждёт, пока Антон сделает свой заказ, и откидывается на спинку дивана. Распускает галстук, чтобы не так сильно душил, смотрит по сторонам и одобрительно кивает. — Здесь красиво. Люблю тематические помещения. Антон заказывает любимые палочки, цезарь с пастой и бокал красного вина, после сняв пиджак и положив его на то же кресло, где уже был пиджак Попова. Он садится на место, расстегивая запонки и закатывая рукава до локтей, потому что вдруг стало душно. Расслабляется, вытягивая руку на спинке дивана. — Мы когда приехали ужинать в прошлый раз, я сразу подумал об этой комнате у Ильи, — улыбается уголками губ, — потому что она у меня тут в фаворитах, есть и обычные для переговоров, а ещё есть комната, сделанная в стиле джунглей. Там все в зелёных оттенках, даже есть два плетёных кресла, которые крепятся к потолку, будто качели. — Так послушаешь — подумаешь, что не ресторан, а помещение для плотских утех, — Арсений усмехается, снимает очки и кладет рядом, трёт в уголке глаз — надо будет к врачу сходить, что-то в последнее время часто зудят, — и снова смотрит на Антона. — Но все интереснее, чем обычный ресторан. Он кивает официанту, когда тот приносит палочки и напиток, пробует лимонад, закусывает сыром и, облизнув губы, понимающе смотрит на Антона — и правда вкусно. — Ну, никто не запретит тебе использовать эту комнату на своё усмотрение, — Антон кивает официанту, забирая свою порцию палочек и вино. — И как оно? — откусывает, специально растягивая сыр, отчего кончик прилипает к губе. Он осторожно слизывает мягкий сыр и облизывается, после отпивая вино. — Попробуешь? Арсений смотрит слегка скептически, но всё-таки приподнимается и берет бокал. — Глоток. Я же за рулём. Вино вкусное, хотя Арсений не фанат — он больше по крепкому алкоголю: виски, коньяк, ром — вот это его тема. Он возвращает Антону бокал, забирает у подошедшего официанта ассорти и отправляет в рот креветку во фритюре, обмакнув её в соус. — А как вы вообще с Ильёй познакомились? Если это не секрет, конечно. — Эд выступал на открытии одного из его ресторанов, — отпивает Антон вино, оставляя бокал, — на нас вышел его менеджер, а потом слово за слово, сдружились, начали сотрудничать активно, а после и вовсе стали приятелями хорошими, — откусывает палочку, едва не замычав от удовольствия. — Макар познакомил меня с очень полезными людьми, мы уже года два-три знакомы или около того, — Антон кивает официанту, что принёс его салат и коротко благодарит. Арсений понятливо кивает, отправляет в рот картошку с креветкой и запивает лимонадом. — Без связей в нашем мире никуда. Ты можешь быть офигеть каким крутым и творческим, но без наличия нужных ниточек, за которые можно потянуть в случае необходимости, ничего не получится. В одиночку все равно ничего не получится, в одиночку даже дом ты будешь строить месяцами вместо недели, если делать это сообща. Поэтому у меня везде есть люди, которые знают меня как минимум заочно, как максимум — лично. С кем-то общался, с кем-то пил, с кем-то спал, — он фыркает, — главное, что я обезопасил свой бизнес со всех сторон, даже при большом желании едва ли получится докопаться. Ну а кроме связей — я и сам впахиваю регулярно по делам клуба: партнерство, декорации, мероприятия, сотрудники, гости — буквально все проходит через меня. — Арс, я понял, что ты ахуенный профессионал, — улыбается Антон, накалывая на вилку черри. — И я согласен, без связей никуда, но на начальном этапе у тебя за плечами целое нихуя и через тернии к звёздам, как говорится, — следом накалывает курицу и сухарик, отправляя в рот. — У меня тоже есть такая черта, что все должно проходить под моим контролем, когда это касается работы — особенно есть определенный круг доверия, но в остальном хочешь сделать хорошо — сделай сам или хотя бы проконтролируй. — Нет, это я не к этому, — Арсений поднимает ладони. — Это была не попытка покрасоваться и лишний раз привлечь внимание к тому, что вот я весь из себя охуенный — такие вещи и без слов и напоминаний должны быть понятны, если все действительно так. Это скорее… напоминание самому себе, что все не зря и это часть реальности. Просто когда едва ли не половину жизни ты жил на пять тысяч рублей в месяц, ходил пешком до школы и университета по два часа и лет по пять носил одну и ту же одежду, иногда хочется напомнить самому себе, что весь этот путь, каким бы тяжелым он ни был и сколько бы сил ни отнимал, того стоит, потому что сейчас я могу сидеть в этом атмосферном ресторане, есть креветки в панировке и смотреть на симпатичного молодого человека, которому отсосал около часа назад, — и растягивает губы в улыбке. — Мы оба прошли через дерьмо и растягивание пакета дешевой лапши на несколько дней, — Антон поднимает бокал. — Давай выпьем за то, какими мы были и какие есть сейчас. — Именно поэтому ты мне и нравишься — ты знаешь, насколько ценно то, что имеешь сейчас, потому что помнишь, с чего все началось. И ты, по сути, такой же подонок, как и я, ведь осознаешь, что пойдешь по головам, если придется, чтобы добиться своего, потому что по-другому порой никак. Их бокалы осторожно ударяются, и Антон отпивает вино, смакуя сладковатый вкус, окрашивающий губы в красный цвет. Он облизывается, пробегаясь языком по губам, и возвращает взгляд на Арсения. Тот чокается с ним своим бокалом, делает пару глотков — арбуз вязко тянет на языке, настоящий кайф, — пробует мясо, прожевывает и довольно кивает — и правда вкусно: сочное, хорошо прожаренное, без неприятных жилок и хрящей. — К слову, ты можешь не только смотреть на симпатичного молодого человека, которому отсосал около часа назад, — вздергивает брови, ухмыляясь и слегка расслабляя узел галстука. Арсений откидывается на спинку дивана более расслабленно — успевает привыкнуть к месту, — поднимает глаза после слов Антона и лениво наклоняет голову набок. — А что, есть какие-то предложения? Или пожелания? Антон довольно усмехается, сверкая глазами и закусывая уголок губ. — Мы ведь не на выставке — «смотреть, но не трогать», — облизывается, наматывая пасту на вилку и отправляя порцию в рот, осторожно вытаскивает салфетку и протирает губы от соуса. Снова глаза в глаза, и атмосфера накаляется, нарастающее напряжение оседает над ними. Арсений смотрит на него совершенно спокойно — Антон слишком быстро и легко распаляется, как подросток. Его даже поджигать не надо — порой фразы или жеста хватает, чтобы тот уже смотрел зверем и чаще дышал. Арсений же слишком привык быть вечно спокойным и расслабленным внешне, потому что так проще отвлечь собеседника. Он, конечно, тоже загорается и срывается, когда внутри все сводит от желания, но, в целом, относится ко всему ровнее. — Доедим — и трону, не переживай. Здесь, правда, места не так уж и много, — он обводит взглядом диван и помещение, — но что-нибудь придумаем. — Чувствую себя подростком, — усмехается Антон, — никакой выдержки нет рядом с тобой, — берет бокал, откидываясь на спинку и осторожно отпивает, смотря с ухмылкой, — снова семнадцать, хотя и было всего восемь лет назад, — вертит вино в бокале, держа его за ножку и наблюдает, как алкоголь стекает по стеклянным стенкам. — Но все же это лучше, чем жалеть потом о том, чего ты не сделал и чего не сказал. Антон не привык скрывать желания и эмоции за пределами работы, разумеется. В бизнесе он держит холод и нейтралитет, раскусывая людей на подступах к нему. Но в остальной жизни придерживается правила — не скрывать и не бояться, иначе можно пожалеть. — Это не плохо. Мне льстит, по крайней мере, — Арсений хмыкает и закусывает нижнюю губу. — В этом плане мы как раз отличаемся друг от друга, и поэтому в какой-то момент происходит взрыв — я уравновешиваю, ты поджигаешь, и происходит… космос каждый раз. Он делает ещё глоток и исподлобья смотрит на Антона — его настроение всё-таки передаётся и ему: несмотря на внешнее спокойствие, внутри словно заводится небольшой моторчик, пуская мурашки по спине и заставляя кровь быстрее бежать по венам. — Я тоже считаю, что лучше сделать и потом пожалеть, чем не сделать и тоже пожалеть. Именно поэтому я тебя тогда и поцеловал. — Не скажу, что это было для меня большим удивлением, — отвечает Антон с ухмылкой, — только дурак не понял бы двусмысленность в наших диалогах, — снова отпивает, глотая. Вино спускается по горлу, оставляя приятное тепло. Антон закидывает ногу на ногу, играясь с остатками вина в бокале, смотря на Арсения сквозь стекло. Он склоняет слегка голову, упираясь виском в пару пальцев, все также облокотившись на спинку дивана. — И почему именно в тот момент? — заинтересованно спрашивает. — Адреналин? Кровь кипела в жилах и порывом понесло? — Ну… — Арсений задумчиво смотрит куда-то в сторону, ни на чем конкретном не акцентируя внимания, — ты меня заинтересовал еще после первой встречи — взгляд наметан, так что мне было интересно. Потом второй раз, когда ты приехал уже один — меня-то ничего не сдерживает, я свободен в своих действиях, но я пока присматривался, потому что не мог в полной мере оценить возможные последствия. А потом, после того заезда… — он усмехается и смотрит на него, — я просто видел твои глаза. Ты сам этого хотел, и я просто опередил тебя. Эмоций много, кровь кипит, адреналин зашкаливает, тело сходит с ума, нуждаясь или в успокоении, или в окончательном взрыве. И я просто сделал это. Оставался, конечно, небольшой процент вероятности, что я получу по лицу, но ты меня не разочаровал. Впрочем, ни разу с того вечера. Антон облизывается в ухмылке и ведёт ладонью по внутренней стороне бедра, позволяя ладони свисать с колена. — Могу сказать абсолютно то же самое, — улыбается уголками губ, потянувшись слегка к столу и стянув последнюю палочку с тарелки, откусывает и оттягивает чуть в сторону, наблюдая за сыром. Воспоминания об их заезде всколыхнули нутро, желание все повторить только усилилось. И скорость, и компанию, и это чувство невероятного полёта. — В следующий раз сам за руль сядешь, — Антон кончиком языка слизывает тягучий сыр с губ и облизывается. — Хочу видеть это. — Оу, вау, — Арсений присвистывает и игриво приподнимает брови, — ты пустишь меня за руль? Какой уровень доверия. Он отдает пустые тарелки официанту, оставив немного картошки, потому что наелся, допивает лимонад и просит кофе — хочется согреть горло. Ему здесь нравится: тихо, уютно, спокойно, никто не вламывается без разрешения, еда вкусная, цены приемлемые, хотя, казалось бы, центр. Антон напротив пожирает его взглядом и дразнится, а Арсению нравится делать вид, что ничего не замечает и ни на чем не акцентирует внимание — пусть потерпит немного. Арсению тоже хочется, ему даже хочется большего, но он не особо на что-то рассчитывает — разве что снова поставит Шастуна на колени. Антон кивает официанту, забравшему тарелки, просит американо и добавляет, чтобы после кофе никто не беспокоил. Он складывает руки на столе в замок, а после, вспомнив, встаёт и подходит к двери, щёлкает выключателем, и на смену ему включается инсталляция космоса. Фиолетово-синее освещение с россыпью белых точек-звёзд. На лице Арсения теперь целый космос, и Антон невольно проводит параллели — ну точно созвездие. — Пущу, потому что знаю, что ты нас не угробишь, — садится на место, расставляя чуть шире ноги и расслабляясь. Арсений приоткрывает рот, глядя на свет, и улыбается — он тоже порой как ребенок, потому что сейчас магия какая-то происходит, а он треть жизни фанатеет по Гарри Поттеру. — Я так понимаю, в следующий раз я сниму для нас комнату в Планетарии, чтобы переплюнуть это, — он кивает на потолок. У них словно происходит негласное — но очевидное — соперничество: кто кого передавит, кто первый сорвется, кто найдет круче место для встречи. — Точно не угроблю, потому что я блестящий водитель и могу ориентироваться даже только на слух. Я помню, еще на старших курсах видел фильмы, где людям завязывают глаза и им нужно вести машину или мотоцикл с учетом только сигналов вокруг и периодически голосов людей. Рискованно, разумеется, но адреналин зашкаливает. — Так, я своей жизнью и машиной слишком дорожу, так что давай повременим с такими экспериментами, — смеётся Антон, предостерегающе выставив указательный палец. — Можно сразу в космос, чего мелочиться на планетарий, — он ловит темный взгляд, ухмыляясь. — Я бы на твоей машине и не стал заниматься чем-то подобным — только на своей, где знаю все вплоть до последней царапины. Так что не переживай — ничего твоей малышке не угрожает. А касательно космоса — не так сразу, детка, к нему нужно прийти постепенно — ощущения будут… острее. И это он сейчас, кажется, не только про космос. — Давай… постепенно, — облизывается и отвлекается на официанта, который принёс их кофе. Ещё раз напоминает, что беспокоить их не нужно и кивает. Кофе дымится, и Антон не рискует его брать — явно слишком горячий. Он лишь пододвигает его чуть ближе от края стола. — Главное — не порезаться, — произносит многозначительно, поправляя челку и звеня браслетами. — А мне казалось, что ты не против, — Арсений припоминает, как тот выгибался от царапин на спине и касался языком его треснувшей губы. — Но в любом случае я намёк понял — аккуратно и в спецкостюме. — Если и пустить кровь, то только из-за царапин и укусов, лисёнок, — ухмыляется Антон. — Драмы мне с другой стороны хватает, — хмыкает, все же потянувшись за кофе и сделав небольшой глоток. Арсений понимающе кивает и разводит руками — кто бы спорил. Когда от еды и напитков не остаётся ничего, он отставляет посуду в сторону, вытирает губы и руки, вытаскивает из коробки пару зубочисток, чтобы привести рот в порядок, и откидывается на спинку дивана. — Было вкусно. Спасибо, что показал мне это место. Надо, наверное, попросить счёт в следующий раз, когда придёт официант, чтобы больше никто не трогал. Антон кивает и жмёт на колокольчик, дождавшись, когда он постучится и пройдёт за посудой, просит счёт и благодарит. — Обожаю это место, — улыбается и через несколько секунд снова отвлекается на официанта, который принёс счёт, оставил на столе и молча покинул комнату. Арсений смотрит на счет и переводит взгляд на Антона. — Как будем платить? Скинемся наличными или переведем кому-то одному, чтобы он оплатил весь счет по карте? — вариант с тем, чтобы Антон за него вдруг платил, даже не рассматривается — Арсений этого не переносит, — поэтому он достает и бумажник, и кредитку, готовый решить вопрос обоими способами. — На карту, — кивает, доставая свой телефон, и дождавшись, пока Арсений переведёт, снова вызывает официанта, тот сразу приходит с терминалом. После оплаты Антон кладёт пару купюр в ведерко с чеком и обращает внимание на Арсения. — Наши дальнейшие действия? — выгибает бровь, складываясь руки в замок на столе. Арсений поправляет воротник рубашки, убирает выбившийся галстук обратно под жилетку и откидывается на спинку дивана. Расслабленно смотрит на Антона из-под ресниц и касается оправы очков, поднимая их на переносицу. — Насколько сильно ты был бы разочарован, если бы я сейчас просто встал и ушел? — Думаешь, ты бы просто встал и беспрепятственно ушёл? — ухмыляется Антон, откидываясь на диван, вытягивает руку по спинке и закидывает ногу на ногу. — Думаешь, ты бы смог меня остановить, если бы я захотел уйти? — Арсений приподнимает бровь и складывает руки на груди. Никогда в жизни он так сильно не сочувствовал мебели — бедный стол, разделяющий их, странно, как он все еще не покрылся трещинами от такого напряжения. — А ты уверен, что захотел бы уйти? — облизывается Антон, кивая на дверь. — У вас в глазах все написано… Арсений Сергеевич, — ухмыляется, ведя ладонью по бедру. — Да? — совершенно невинно интересуется Арсений, наклонив голову набок, и зачесывает челку. — И что же там написано? Прочитаешь? — Хочу разложить эту дерзкую комету на этом столе, — Антон ведёт ладонями по столешнице, слегка царапая ногтями, — вижу светлые участки на шее — проглядел, надо исправить и заполнить их космосом, — оттягивает галстук сильнее и расстёгивает две первые пуговицы рубашки, открывая шею, ведя по засосам большим пальцем, — хочу слышать собственное имя во время стонов. Хочу снова толкаться до глотки в этот рот и царапать его тело, чтобы были только мои следы. Мне интересно, как он будет выкручиваться и объяснять потом все своей утке, — взгляд не отрывает, говоря абсолютно спокойно. — Хочу его, — низким полушепотом озвучивает Антон мысли Попова. Арсений слушает его, с каждым словом улыбаясь все шире, проходит языком по нижней губе, закусывает ее и одобрительно хмыкает — схватывает налету. Представляет каждую фантазию, ставит галочки напротив списка в своей голове, почему-то чувствуя какую-то странную гордость, и, когда Антон замолкает, проводит большим и указательным пальцами по своим губам. — Похоже на правду. Ты умный человек, Антон, читаешь все правильно. А знаешь, что читаю я? — не дожидается ответа, сам подается вперед и смотрит ему в глаза: — Что тебе скучно. Хотя, казалось бы, твоя жизнь не стоит на месте, у тебя постоянно то концерты, то съемки, то переезды, сотни людей, контрактов, денег немеренно, машины, дом, отношения… Казалось бы, о чем еще можно мечтать, а тебе все приелось. Вы вместе так давно, что он не может тебя удивить, и поэтому не горит так, как раньше, но вы держитесь друг друга, потому что… привыкли, — он ослабляет свой галстук, кладет его сбоку и медленно расстегивает пуговицы на жилетке. — Тебе с ним комфортно, но этого мало — тебе нужны эмоции, бурлящая в венах кровь, чувство опасности, тебе нравится, когда не по правилам и неожиданно… А еще тебе нравится, когда над тобой берут верх, пусть ты и не готов себе в этом признаться. Ты так долго все контролировал, настолько привык к тому, что ты главный, что сейчас, все эти разы со мной, тебе срывает крышу регулярно и ты не контролируешь себя — ты просто хочешь, — сдергивает жилетку, перегибается через стол, благо тот довольно узкий, и крепко сжимает подбородок Антона. С нажимом ведёт большим пальцем по его скуле, не позволяя отвести взгляд, и дышит ему в губы: — Ты. Хочешь. Меня. А еще хочешь мои следы, много, еще больше, хочешь больше встреч и столкновений, поэтому пишешь первым, поэтому зажигаешься раньше меня, поэтому тебя не грызет совесть — ведь все на свете перестает иметь значение, когда на первый план выходит ж е л а н и е, а оно… — он обводит его губы и тянет его на себя, заставляя тоже упереться руками в стол, — поглощает тебя. Он не позволяет коснуться своих губ, держит крепко, не приближаясь и не отстраняясь. Только позволяет словам повиснуть в воздухе и потом низким баритоном шепчет: — А теперь попробуй сказать мне, что я не прав, — держит его в миллиметре от своих губ еще пару секунд и падает обратно на диван. — Когда есть желание — его сложно побороть, — хрипло шепчет Антон, прикрывая глаза и глубоко выдыхая, и сжимает челюсть так, что заходили желваки. Прав. Абсолютно прав, от и до. Будто он знает всю внутреннюю кухню, будто давно знакомы и он постоянно наблюдает за жизнью парня. — Я не скажу, что ты не прав, — Антон садится обратно, складывая руки в районе паха, — как минимум потому, что каждое слово — имеет место быть. Ты отлично считываешь людей, надо отдать тебе должное, — потирает подбородок указательным и большим пальцем, — но не думай, что эта тяга превратит меня в амебу, которая хватается за каждую крупицу внимания. Ты заинтересовал, тут даже скрывать нечего, не каждый день встретишь равного по силе и убеждениям, — в глаза смотрит, подвигая на переливающимся космосе на лице Арсения. — А я и не говорил этого, — Арсений снова поднимает ладони, а потом начинает медленно, будто бы невзначай, расстегивать свою рубашку пуговицу за пуговицей. — Я был бы последним идиотом без глаз и разума, если бы назвал тебя амебой. Ты знаешь себе цену, у тебя есть свои принципы, ты слишком себя уважаешь, чтобы согласиться на что-то, что в корне противоречит всем твоим убеждениям. И это мне и понравилось — сейчас в шоу-бизнесе мало людей, которые, крутясь во всем этом мраке, умудряются сохранять внутренний стержень и собственное я. А у тебя с этим проблем нет и это похвально. Антон следит за пальцами Арсения, закусывая губу. — Приятно, — отвечает он, проставляя галочки в голове, что добавляет Арсению дополнительные баллы, хотя они и не ведут счёт. — Жарко стало? — кивает на полурасстегнутую рубашку, сглатывая вязкую слюну. — А? — Арсений приподнимает бровь, смотрит на себя и удивленно пожимает плечами, словно только сейчас обратил на это внимание. — Да, немного душно. Помещение же закрытое и окон нет, а я выпил кофе. Ты же не против? — он рубашку не снимает, оставляет распахнутой, закидывает одну руку за голову и спокойно смотрит на Антона. — Я? — вскидывает брови, будто удивляясь. — Нисколько, можешь вообще ее снять, — кивает, на ткань, жадно ведя взглядом по голому торсу. Антон расслабляет галстук ещё сильнее и вовсе его снимает, расстёгивает ещё пару пуговиц на рубашке, дёргая ее несильно. Арсений кивает, поднимается, подходит к двери, закрывает дверь на замок на всякий случай, чтобы им не помешали, потом возвращается за телефоном, пару минут что-то ищет, потом по комнате разлетаются первые звуки Play with fire, Арсений отходит на свободный пятачок, смотрит на Антона и протягивает ему руку. — Иди ко мне. Антон ухмыляется, услышав знакомую мелодию. Он поднимается, расстегивая ещё пару пуговиц, слегка распахивает рубашку и вкладывает ладонь в руку Арсения, подходя ближе. — Мне всегда нравилось играть с огнём, — шепчет одновременно с исполнителем, останавливаясь в нескольких сантиметрах от мужчины. Арсений хмыкает, переплетает их пальцы, вторую ладонь кладет на бедро Антона и дёргает на себя, прижимая вплотную. Начинает медленно двигаться, ведя в танце, смотрит в упор, не разрывает зрительный контакт и лишь изредка слегка дёргает уголками губ. Арсений периодически скользит кончиками пальцев по его спине вверх и вниз, снова касается бёдер, потом слегка сжимает ягодицы и опять кладет ладонь на голую кожу у ремня брюк. Слегка цепляет шлевки и ведёт едва ощутимо ногтями по обнажённой коже. — Поцелуй меня, — хрипит Антон ему в губы, ладонями скользя по плечам, проникая под ткань рубашки, несильно царапая мягкую кожу. Антон движется вслед за Арсением, улыбаясь уголками губ. Они будто ходят вокруг, выжидают, снова гадая, кто сорвётся первым. Внутри все туго стягивает, и Антон рвано выдыхает, прижимаясь лбом ко лбу Арсения. Арсений усмехается — не выдержал — и кладет ладонь на его щеку. — Раз ты так просишь. Арсений целует неторопливо, мягко, не позволяя углубить поцелуй, ловит по очереди его губы, посасывает, лишь изредка чуть касается кончиком языка, чтобы добавить остроты, и снова целует почти целомудренно. Ладонями скользит по телу от живота к плечам, сжимает края рубашки и стягивает её с Антона, откинув на диван, ласкает ключицы, грудь, живот, соскальзывает на спину, с нажимом ведёт ногтями, а потом опускает ладони на его ягодицы, массирует несильно, сжимает и впечатывает в себя, притираясь вплотную. И теперь целует уже по-настоящему — скользит языком в его рот, сталкивается с его, посасывает губы, пускает в ход зубы, держит крепко и, отстранившись, перехватывает его взгляд. Буквально чувствует, как у него темнеют и блестят глаза, ворует у него воздух и чувствует, как тягучая соблазнительная мелодия дурманит сознание. Антон дышит через раз, не понимая, откуда взялась такая нежность и ласка. Ладонями стягивает с плеча рубашку и ведёт ниже по рукам снимая ее вовсе, оставляя на спинке кресла. Языки сплетаются, и он вспыхивает, сталкиваясь зубами и кусая мягкие губы, оттягивает, едва не прокусывая. Смотрит жадно, шаря ладонями по лопаткам и рёбрам, опускается ниже к пояснице, проводит ногтями по границе брюк и царапает, сжимая бока. — Мне от тебя крышу рвёт, Арс, — шепчет хрипло, отвечая на взгляд, и сглатывает, ногтями проходясь по рёбрам, оставляя красные следы. Арсений довольно рыкает, обхватывая его руками, припадает к шее, посасывает, покусывает пустой участок кожи, смотрит по сторонам, слегка хмурится, понимая, что стол — это плохая идея по всем статьям. Потом в голове вспыхивает глупая идея, он наступает, оттесняя Антона в сторону, подводит к барной стойке, подхватывает под бедра и усаживает на нее. Льнет вперед, снова ловит его губы, сталкивается своим языком с его, посасывает, грубо вторгается в его рот, а руками расстегивает ширинку его брюк, просит немного приподнять, чтобы стянуть штаны, и гладит его член через ткань. Арсений кусается, смеется в чужие губы, прогибается в спине, ощущая скребущие касания ногтей, рычит в поцелуй и растирает влажное пятно на его белье, массирует и мнет головку, сползает к яйцам и одновременно с этим больно жалит кожу на ключице. Антон откидывает голову, давая больше доступа, ногами прижимает его за талию ближе, потираясь членом о низ живота и рычит, чувствует укус на ключице, впивается ногтями в плечи сзади и чертит ими вниз, отчего под ногтями остаются кусочки кожи. В долгу не остаётся, хватает за волосы и оттягивает назад, вынуждая отстраниться, следом присасывается губами к основанию шеи, пуская в ход зубы. Сжимает мягкую кожу, всасывая, оставляя засос наливаться кровью, и языком ведёт по кадыку до подбородка, а дальше носом ведёт по скуле, прикусывая кожу. Накрывает ладонь Арсения на своём члене и сжимает, одновременно толкаясь. Рычит утробно, беспорядочно покрывая поцелуями-укусами шею, свободной ладонью чуть толкает его назад, чтобы расстегнуть тугой ремень и дать себе больше доступа. Расстегнув ширинку, он запускает ладонь сзади, сминая чужую ягодицу. Арсений стонет ему в губы, ведёт лопатками, как крыльями, подставляет шею, прося больше следов, снова кладет ладонь на его затылок и тянет к себе, чтобы поцеловать, ладонью жёстче двигает по его паху, а потом и вовсе высвобождает член, охватывает его ладонью и скользит по всей длине. Выпутывается из своих брюк, чтобы они были в равных условиях, прижимается к нему вплотную, потирается членом о внутреннюю сторону его бёдра и больно кусает сосок, цепанув его зубами и оттянув. Антон такой горячий, отзывчивый, что крышу срывает окончательно, и будь на его месте кто-то другой, Арсений бы давно взял этого человека, зная, что в итоге сопротивления не будет, но с ним так не может — уважает его границы. Ему, в целом, достаточно и того, что есть — что они сталкиваются губами и зубами, изучают ладонями тела друг друга, словно впервые, давят, сжимают, царапают, потому что засосов и следов все равно мало — хочется сплошь покрыть ими друг друга. Арсений отрывается от его губ, слегка поворачивает его голову, ведет большим пальцем по шее и завороженно улыбается. — Мой млечный путь, — и широко ведет языком от ключицы до уха. Антон снова голову в сторону откидывает, простонав, дышит рвано и тяжело втягивает носом воздух, прижимая ногами ближе к себе и скрещивая щиколотки на талии Арсения. — Мой метеорит, — шепчет негромко, отстраняя голову Арсения от себя, обхватывает ладонями его лицо, притягивает ближе и мажет языком по губам, мягко обхватывая нижнюю, посасывая. Толкается языком в рот и ласкает его язык, обводя по кругу, после накрывает лопатки и улыбается. — Крылья, — шепчет завороженно, оторвавшись от губ и поймав взгляд, в котором отражается космос. Арсений тычется носом ему в щеку и шепчет на ухо: — У меня они и так есть, но надо бы сделать видимыми — давно хочу сделать тату, но все никак руки не доходят. И не могу найти мастера, у которого руки из нужного места растут. Есть кто на примете? — он ведёт кончиком языка по его подбородку и сжимает его ягодицы, прижав вплотную. — Только не из тех, кто бил что-то на твоей утке — из общего с ним хочу иметь только тебя, — и смеётся. Антон заражается смехом, опуская ладони на ягодицы Арсения, сминая и прижимая к себе теснее, разведя ноги чуть шире, чтобы чувствовать его теснее, разделенные только тканью их белья. — Есть, он забивал Крида, может, знаешь такого, — говорит абсолютно на отстранённую тему, а сам губами ловит его язык, вплетая в поцелуй. — Знаю, — подставляет шею Арсений, закрыв глаза, и улыбается. — Выступал у меня пару раз, когда ещё только пытался петь. Красивый парень, чисто Кен с картинки, — гладит Антона по плечам, сжимает его шею сзади и тянется прикусить кадык. — Сведешь с мастером? Или можешь просто его данные оставить, я пробью и разберусь сам. — Познакомлю, — хмыкает Антон, вытягивая шею, — сводиться на сегодняшний момент ты будешь только со мной, — запускает пальцы в темные волосы и слегка сжимает. Свободной ладонью ведёт ниже, спуская белье, обхватывает ладонью сразу оба члена, начиная медленно надрачивать. Антон выдыхает шумно, чувствуя обжигающе тепло Арсения, кусает губы и глушит судорожный стон. — У-у, — Арсений ехидно облизывает губы, — кто-то включил собственника. Мне нравится, — и снова целует. Стягивает резинку своего белья ниже, прижимается вплотную — пах к паху — к нему, утыкается лицом ему в ключицу и наблюдает за тем, как Антон водит ладонью по их членам. Арсений низко рычит, изредка постанывает, жмурится и подаётся бёдрами навстречу, прося быть быстрее, снова кусает куда-то в шею, где почти нет свободного места — шею придётся замазывать разве что штукатуркой, — обхватывает его ягодицы, впивается в них пальцами, а потом на пробу отвешивает лёгкий шлепок, ловит губами стон Антона и мягко гладит, размазывая пульсирующий удар. Ведёт руками вверх по телу, вынуждая сильнее прогнуться, и снова спускается к бедрам. У того ягодицы упругие, подтянутые, хочется и на них оставить след, зажав зубами, но понимает, что вряд ли получится, так что довольствуется шеей, плечами и грудью — вот там настоящий космос с красными, фиолетовым и синими галактиками. Антон ускоряет движения ладонью, плотно обхватив члены, и второй рукой размазывает выступившую смазку по головке Арсения. — Крылья не обещаю, но космос обеспечу, — рычит ему на ухо, кусая мягкую мочку, и губами опускается на чувствительное место под ухом, втягивает кожу, оставляя особенно яркую метку, которую не скрыть даже при большом желании. Антон ладонью сверху накрывает головку, перед этим широко лизнув, чтобы не было сухо, и начинает водить по кругу, ловя губами вздохи Попова. Арсений толкается в его кулак, подначивающе рыча, и согласно кивает — крылья подождут, космос всё-таки ближе и немного милее. Он впивается в его плечо, дышит ему в шею, как завороженный смотрит вниз, на руку Антона. Блять, почему это так красиво, почему его так клинит. Его выгибает дугой, тело ноет — особенно искусанная шея, — внизу живота пульсирует так сильно, что почти больно, и он ловит губами мочку уха Антона: — Отсосешь? Хочу твой рот не только на своих губах, — и прикусывает его нижнюю губу. Арсений отстраняется, привалившись к барному стулу, и приглашающе ведёт кулаком по своему члену, грубо растирая алую головку. Антон ухмыляется, неотрывно смотря на ладонь Арсения на его члене, спрыгивает с бара и встаёт между ног Попова, несильно хлопает по его ладони и быстро заменяет своей, водя пальцем по головке. — Отсосу, — игриво шепчет Антон ему в губы, ведет языком по припухлой нижней и прихватывает губами, опускаясь языком ниже. Ведёт по шее, несильно прикусывая, пока ладонью начинает водить по члену тягуче-медленно, пропуская головку сквозь узкое кольцо пальцев. Обхватывает соски, прикусывая и слегка оттягивая багровую бусину, опускается на корточки, смотрит снизу вверх в темный космос глаз и демонстративно проводит языком от яиц до головки, юркнув кончиком в щелку. Арсений наблюдает за ним, опирается локтями на стул и ведёт Антона взглядом, смотрит на свою грудь — его будто избили, впрочем, Антон выглядит не лучше, — вдыхает через нос, когда Антон касается сосков — обычно они едва ли чувствительные, но сейчас все тело горит, — облизывает губы, сглатывая, и неровно дышит через нос. Антон кружит языком по головке и ладонь с члена опускает на яйца, лаская влажными пальцами. Он дразнится, испытывает Арсения, но дальше разом берет на половину, пуская слюну, смазывая, и расслабляет горло. Антон довольно мычит, начинает двигать головой, собирая языком все переплетения вен, ладонью продолжает ласкать уже тяжелеющие яйца, а второй тянется к горлу, слегка сжимая. Когда Антон, наконец, обхватывает его член губами, Арсений откидывает голову назад и улыбается, зажмурившись. Слегка подаётся бёдрами напротив, а потом опускает руку вниз, впивается в плечо Антона, сдвигается к шее, загривку и давит, принуждая взять глубже. Большим пальцем ведёт по его щеке, стирает влагу с его подбородка и кивает, перехватив его взгляд, прося не церемониться. Антон глазами сверкает проталкивает член глубже, не отрывая взгляда. И прикрывает их, только когда носом в лобок упирается, шумно втягивая воздух. Крупный член распирает глотку, и Антон глотает, сдавливая головку ещё сильнее. Он мычит от удовольствия, ладонью сминает яйца Арсения и помогает себе пальцами, выпуская член изо рта. Тот блестит от слюны, губы покрасневшие и влажные, Антон язык высовывает широко и головкой бьет пару раз, следом обхватывает губами и начинает кружить языком внутри, втягивая щеки. Другой рукой снова гладит по груди, сжимая соски, и ведет по предплечью, нащупывая ладонь Арсения, переплетая пальцы. Причину этого жеста он не знает, вот уже второй раз. Просто хочет. Этого достаточно, чтобы сжать ладони и начать двигать головой активнее, ускоряясь и снова замедляясь. Арсений неотрывно следит за ним, дышит открытым ртом, уже не стонет, потому что голос сел, лишь изредка низко рычит и иногда жмурится, как кот, потому что тело ватное от удовольствия. Он неотрывно смотрит на губы Антона, понимает, что с ними и никакое порно не надо, жмурится и снова откидывает голову назад. Внизу живота начинает знакомо покалывать, он в ответ сжимает пальцы Антона, прижимает его голову к своему паху ещё пару минут, а потом дёргает на ноги, впечатывает поясницей в другой стул, прижимается к его губам, скользя по ним языком и покусывая, ладонью сам сжимает их члены и за пару движений доводит себя до разрядки. Кончает ему на живот, толкнувшись языком в его рот, но не отпускает — с нажимом трёт чувствительное место у головки, подводя и Антона к краю. Антон мычит в его губы и толкается в его ладонь. Напряжённый член требует разрядки, и он прихватывает язык Арсения, посасывая и кусая губы. Ладонями обхватывает его лицо, ловит взгляд и стонет открыто, следом утыкаясь лбом в его ключицу. — Арс, Арс, — хрипит, двигая бёдрами, — я сейчас… — выдыхает, зажмурившись, и губами мажет по коже, целуя в оргазме. Арсений присасывается к его коже за ухом — тут водолазка не спасёт, — резко двигает кулаком, а потом обхватывает мочку его уха и хрипит: — Давай. С нажимом двигает пальцами, чувствуя, как между ними становится липко, Антон дышит куда-то в шею и жмется к нему, а Арсений неторопливо водит по его члену, выжимая последние капли, слегка дразнит особенно чувствительную головку большим пальцем, а потом отпускает, кладет влажную ладонь на его грудь и мягко целует. Арсений ухмыляется, видя его сытый разморенный взгляд, отходит к столу за салфетками, вытирается сам, передаёт чистые Антону и радуется, что лимонад не забрали, потому что остатки льда растаяли и теперь в бокале есть немного воды. — Люблю я такие походы в ресторан, — со смешком произносит он, — поел, попил, кончил — что ещё для жизни нужно? Ещё бы в душ, — он касается липкой кожи, — но это дома. Он неторопливо одевается, расправляет одежду, приводит, насколько это возможно, в порядок причёску, касается саднящей шеи и переводит взгляд на Антона. — Твой друг не будет задаваться вопросами, почему после встречи с партнёром да при живом парне у тебя шея стала раза в три хуже, чем до прихода сюда? — Не беспокойся о Макаре, — усмехается Антон, накидывая пиджак и следом пальто. Поправляет одежду и волосы, все ещё отходя от оргазма. Тело расслабленное, ватное, и сейчас бы просто завалиться куда-то и не двигаться, но дорогу до дома никто не отменял. Антон открывает дверь, пропуская Арсения вперёд, и говорит официантке, чтобы та предупредила босса об их уходе. Макар подходит почти сразу, улыбаясь и протягивая ладонь. — Шаст, не пропадай, я понимаю, конечно, работа, но вот так хоть заскакивай изредка, поболтаем, — Илья приобнимает Антона, хлопая по спине и на ухо шепчет, — постарайся скрыть весь этот пиздец на твоей шее. Если что, возьми у Оксаны тоналку, — и обращается к Попову, — было приятно познакомиться, Арсений, буду рад видеть тебя в своём ресторане. Арсений кивает Макару и улыбается даже дружелюбно, пожимая ему руку в ответ. — Буду только рад, мне очень понравилось здесь. Всего хорошего. Антон едва скрывает улыбку и прощается с другом, выходя с Арсением из ресторана. — Ну что, я заказываю такси? — поворачивается к Попову, потянувшись в карман за сигаретами, но вовремя себя останавливает. На улице Арсений сразу направляется к машине, а потом слышит голос Антона и тормозит, обернувшись к нему. — А ты не хочешь, чтобы я тебя отвёз? — А ты меня отвезёшь? — улыбается уголками губ, проходя следом за Арсением. — Без проблем. Твоего же нет. А если бы и был — мне плевать, — он ловит его за плечо, поворачивая к себе, шепчет в губы: — Я тебя украл, — целует долго, напористо, а потом отодвигается и кивает на машину: — Садись. Антон снова пропускает пару вдохов, пытаясь уследить за этой резкой сменой поведения брюнета. Он хмыкает, облизывается и забирается на пассажирское, ожидая, пока Арсений сядет рядом. — И надолго украл? — хмыкает, кидая вызов. — Пока горим? Арсений садится на водительское место, пристегивается, дворниками чистит окна и смотрит на Антона. — Да, — совершенно спокойно и ровно. — Я просто не верю в это «долго и счастливо и умерли в один день». Хрень все это. Как бы охуенно ни было с человеком, как бы вас не таращило друг с другом, в какой-то момент появляется потребность в чем-то другом, а это уже плохой звоночек. Своего человека я никогда и ни с кем делить не буду, поэтому если человек захочет уйти, я вряд ли буду держать насильно, потому что это бессмысленно — все равно так или иначе уйдёт. Другое дело, когда речь идёт о такой ситуации, как у нас с тобой — я же что-то вроде любовника? И это как раз интересно, по крайней мере для меня, — он ведет ладонью от его колена до бёдра и обратно вниз, слегка сжимая. — Как-то Джонни сказал: «Если вы не можете выбрать между двумя людьми, выбирайте второго, потому что если бы вы были уверены в первом, второй бы не появился». А так как последнее время ты выбираешь меня, — он касается его щеки, — меня все устраивает. Диктуй адрес. Антон слушает и мысленно соглашается с Поповым, потому что тот абсолютно прав. В который раз. Даже удивительно, насколько они в этом плане похожи. Надолго ли этот огонь — никто не знает, но и никто не загадывает на далекое будущее, потому что «здесь и сейчас». Он диктует адрес и откидывается на спинку кресла, без спроса включает блютуз в машине и подключает свой телефон. Из колонок полилось вступление «их» песни, и Шастун по-хозяйски устраивает ладонь на колене Арсения, тихо подпевая голосу из колонок. Арсений вбивает адрес в навигатор, чтобы не париться, улыбается, когда слышит знакомую мелодию, и иногда смотрит на Антона — красивый и пока что его. Этого достаточно. Нет, Арсений соврал бы, если бы сказал, что его все устраивает от и до. Он собственник, то, что Антон точно так же стонать может с его уткой, его раздражает, но пока он ничего не может с этим поделать — они виделись-то от силы пять раз, было бы наивно чего-то требовать. Пока что ему хватает того, что есть, потому что видит по глазам Антона, что тот вообще обо всем забывает, когда они вместе. В том числе о его утке. И тогда какая, нахуй, любовь? Нет её. Привычка, привязанность, знакомый аэропорт — не более. А хочет Антон Арсения. Телефон начинает вибрировать, прерывая песню, и Антон смотрит на дисплей — Эд. Кидает взгляд на Арсения и все же отвечает: — Алло, — улыбается уголками губ, слыша голос своего парня. — Ну, как пишется? — сжимает колено Попова, прикрыв глаза. Его на части рвёт, и вся ситуация до абсурда (не)смешная. Арсений по взгляду понимает, кто звонит. Фыркает, не отводя взгляд от дороги и только кусает губы. Театр абсурда. Хотя спасибо, что Эд не позвонил полчаса назад — послушал бы, как его парень красиво стонет не из-за него. — Я в порядке, да, готовимся к концерту в декабре, будет в клубе Арсения, — смотрит на точеный профиль, замечая его ухмылку. — Ты когда приедешь? — снова взгляд отводит, убирая ладонь с колена мужчины, поправляет челку и оставляет кисть на своей ноге. — Воскресенье… хорошо, — закусывает уголок губ. — Да, давай… и я тебя, — глаза закрывает, выдыхая рвано. — Целую. Отключается, и в этот же момент песня возобновляется, из колонок звучит «Здесь ты со мной, а не с ним — я тебя украду». Арсений хмыкает, выжидает, а потом снова кладет ладонь на прежнее место и слегка сжимает его колено — раз начал играть, то играй до конца. На «целую» закатывает глаза — как мило, это вам не «Арс, я сейчас…». Ванильно, немного фальшиво и по-детски. А песня все играет. Они встают на светофоре, Арсений видит, как Антон убирает телефон, слушает в который раз чёртову песню, косит на него, поворачивается, кладет ладонь на его затылок, дергает на себя и кусаче целует. Меня целуешь, не его. Со мной едешь, не с ним. Благодаря мне стонал и дрожал, его и близко рядом не было. Оттягивает нижнюю губу, кусает почти до крови, потом наоборот почти нежно ведёт большим пальцем по щеке и садится ровно, потому что зелёный. Антон отчего-то улыбается, касаясь пальцами губ, которые только что кусал Арсений. Сжимает колено сильнее, отвечая на все фразы, которые так и не прозвучали. — Собственник, — в полголоса говорит Антон, хмыкая и не отрывая взгляд от лобового стекла, смотря перед собой и облизываясь. Арсений лишь хмыкает и изящно сжимает руль. Ему плевать, но с оговорками. Впрочем, все это в любом случае неважно. Они подъезжают к дому Антона, Арсений окидывает его взглядом, зачем-то незаметно сохраняет адрес в навигаторе и, не убирая руки с руля и глядя вперёд, произносит: — Приехали. Передавай привет утке, — усмехается, вспомнив про его шею, и облизывает губы — рано или поздно все всплывёт. — А ты так сильно этого хочешь? — спокойно спрашивает Антон, отстёгиваясь и уже держась за ручку двери, чтобы выйти. Ругается под нос, резко перегибаясь через коробку передач, и за подбородок поворачивает к себе Арсения, заглядывая в глаза, смотря с долей злости. — Не умеешь ты скрывать свою ревность, Попов, — хмыкает, накрывая его губы, напирает, раздвигая губы языком и впечатывая в свои. Арсений сразу отвечает на поцелуй, потому что все равно мало, хотя губы буквально саднит от количества поцелуев за вечер. Сжимает его плечо, сталкивается своим языком с его, рычит и фыркает, больно сжав его подбородок в ответ: — А кто сказал, что я хочу её скрывать? Я собственник, я ревную, мне не нравится твой парень, и одновременно с этим мне похуй, потому что ты все равно отчасти мой, — снова целует, прижимая к себе, трется носом о нос, смотрит ему в глаза и тише произносит: — Лучше вали в дом, пока мы не продолжили. — А если я не хочу уходить? — смотрит в глаза, переместив ладонь уже на его шею, поглаживая большим пальцем и прижавшись ко лбу своим лбом. Пальцы покалывают от желания быть здесь, не отпускать из рук и только касаться, чувствовать себя живым. Арсений вздыхает и качает головой. — Ну а какие у нас варианты? Ты же не пригласишь меня в дом. Да и это будет похоже на сцену из «Другой женщины», где нужно будет искать свободное место от ваших, так сказать, дел, — он хмыкает и слегка прикусывает кончик его носа. — Впрочем, я ебанутый, и мне хотелось бы сделать… что-нибудь, — «ага, трахнуть», — на вашей кровати, но я не настолько псих. — Нет, Арс, ты настолько псих, — Антон смеётся искренне, переходя ладонью на скулу, поглаживая отросшую щетину. — Когда мы увидимся? Я заебался искать предлоги, потому что я хочу тебя видеть просто так, без причин, — прикусывает нижнюю губу, не отрывая взгляд. Арсений приподнимает брови и слегка распахивает губы в удивлении — так напрямую, в лоб, искренне, он не ожидал. Даже теряется на пару секунд, потому что такие слова непривычны, а потом мягко улыбается. — Ну ты же сейчас будешь заморачиваться с концертом этим декабрьским, верно? Можешь приезжать хоть каждый день в клуб, не обещаю, что постоянно смогу быть с тобой, но я часто сижу у себя в кабинете, и мы можем… общаться, — он сжимает его руку. — А в выходные уже выбираться куда-то — я все еще хочу сводить тебя в планетарий, — и хмыкает. Антон улыбается, кусая уголок губ, и кивает. — Планетарий, — говорит полушёпотом, — придётся тебя держать возле себя, а то потеряешься среди звёзд, — смотрит, откровенно залипая на нем, и невольно облизывает губы, чувствуя языком ссадины. — Да куда ж я от тебя денусь, — смеется Арсений, тянется коснуться его лба губами, слегка царапает подбородок и улыбается. — Давай, иди домой, а то реально украду и черт кто найдет. Завтра разберусь с планетарием, забронирую зал и напишу тогда тебе время. Антон улыбается тепло и ловит себя на этой улыбке — второй звоночек. — Скучай, — говорит тише, оставляя короткий поцелуй на губах, и выходит из машины, не дожидаясь ответа. Арсений провожает его взглядом, отправляет сообщением «Буду», потому что не железный и пиздеть как-то глупо после того, что выдал Антон, выезжает на дорогу и едет домой. Голова немного тяжелая: от произошедшего, от мыслей, от конфликта с самим собой, и Арсений включает музыку, чтобы отвлечься. Машина пахнет Антоном, да сам Арсений пахнет Антоном, и он не может понять, как к этому относится. С одной стороны, он не то чтобы против, а с другой… он не хочет привязываться, это обычно плохо заканчивается. Но, кажется, он уже начал. Антон заходит в квартиру и по всем канонам мелодрамы, прижимается спиной к двери и сползает, зарываясь ладонями в волосы. Откладывать разговор с самим собой становится все труднее, притворяться «хорошим парнем» — почти невыносимо. Он касается пальцами синяков на шее, которые от мимолетного касания отдают болью. Открывает переписку с Арсением, читает сообщение и отправляет «Будь», и только они знают, к чему это адресовано. Антон притягивает рубашку к носу, вдыхая вовсе не свой парфюм. По всему телу — фантомные касания грубых и одновременно ласковых рук. Он воет внутри, мечется, как зверь в клетке, всюду натыкаясь на железные прутья. Встаёт, вешает пальто на крючок, сбрасывает ботинки и идёт в лоджию — курить. Много.