Люблю, когда ты краснеешь

Непривычно просыпаться в больнице, еще менее привычно — в наручниках. И уж совсем непривычно то и другое сразу. Без очков всё выглядит разноцветными пятнами. Одно из пятен приближается, Марк привычно зажмуривается и стонет. Дэвид оказал ему большую услугу, врезав по башке — теперь можно сколько угодно оттягивать беседу со следователем и на все вопросы отвечать «не помню». — Больно? — слышится знакомый голос, и Марк распахивает глаза. Пятно обретает форму белого халата, но это не медсестра. Марк сразу узнает ее руку — запястье с нереально красивыми выступающими венами, три браслета, которые так хорошо дополняли полоски скотча, царапины от проволоки. Но как? — Макс, — шепчет он, и от ее имени даже дышать становится легче. — Как ты сюда попала? Макс молча садится на кровать, наклоняется к Марку, и он осознает глупость вопроса. Она нашла Проявочную, подобрала код к замку, достала из-под земли все скелеты. Стоит ли удивляться теперь? — Как ты? — выдыхает Макс в его губы. — Терпимо. Некоторые части тела уже почти выздоровели, но… нуждаются в лечебном массаже. — Марк! Макс заливается румянцем. Как же он любит, когда она краснеет. — Тебе идет белый халат, — шепчет Марк между поцелуями. — Не снимай его. Свободной рукой он расстегивает халат и стягивает так, чтобы обнажить плечи. Макс и правда идет белый — белые стены за спиной, белая ткань, которая больше подчеркивает, чем скрывает, белый свет, обрисовывающий ее хрупкую фигурку. Будь тут фотоаппарат, получился бы идеальный портрет в высоком ключе. Марк целует ее, уделяя особенное внимание шее — там такая нежная кожа, что сразу проступают следы. Гладит по спине, и вот перед ним уже не та Макс, которая боялась задать лишний вопрос, а совсем другая — раскрасневшаяся, горячая, смелая. И Марк сделает всё, чтобы продлить это состояние. — Сядь мне на лицо. Как же соскучился по ее вкусу, ее мягким волосам, ее дрожи. Макс уворачивается от его языка, и это распаляет еще сильнее. В какой-то момент ее тело перекрывает кислород, но это не столько напрягает, сколько… Макс вздрагивает, и Марку приходится отодвинуть ее. Нет, такой быстрой развязки он не хочет. — Сядь пониже. — Макс перемещается на его грудь. — Еще ниже, и дай руку. Макс подчиняется. Марк медленно втягивает два ее пальца в рот, так же медленно облизывает и скользит сжатыми губами от кончиков к основанию. — Вот так со мной сделай. Только не с пальцами, поняла? Она кивает, задирает его больничную рубашку и повторяет то, что показал Марк. Макс Колфилд всегда быстро училась новому, поэтому всегда была его любимой студенткой. Теперь понятно, почему ей не давались публичные выступления — берегла свой прекрасный ротик для большего. Как же давно Марк об этом мечтал. Макс очень старается, он еле сдерживается. Очень хочется украсить это личико белым, ей пойдет… но в другой раз. Он приподнимает подбородок Макс и целует в губы — до крови, до головокружения, до звездочек в глазах. Весь мир сужается до размеров ее тела. — Выпрямись, — командует Марк и кладет руку на бедро Макс. Она насаживается медленно-медленно, будто дразня. Такая узкая, такая мокрая, такая красивая — жаль, что нет фотоаппарата. Марк оглаживает изгибы Макс, проводит невидимую линию от веснушек на лице к тем, что ниже, а потом возвращает руку на бедро. Он больше не может медлить. Макс подхватывает темп. Так громко дышит, так громко бьется сердце — и всё для него. Она вся принадлежит ему, но Марк хочет еще больше контроля. — Иди ко мне. Макс наклоняется вперед, он хватает за шею. Ее жилка трепещет под его пальцами, ее жизнь в его руках, и от этого Марк едва не кончает. Сдерживается с трудом, сжимает шею Макс и ловит ее взгляд. Я доверяю тебе, говорит этот взгляд, делай со мной что хочешь. Марк всегда считал доверие чушью собачьей, пока она впервые не взглянула на него вот так. Сдавливает шею сильнее. Макс дрожит, но не сопротивляется, и продолжает смотреть так, что у Марка темнеет в глазах от осознания собственной власти. А потом внутри Макс становится как никогда тесно, ее мышцы сокращаются вокруг Марка, и он больше не может сдерживаться. В голове взрывается фейерверк, белая вспышка прорезает глаза. Когда Марк их открывает, он снова видит белый халат, и снова у стены. Куда же?.. — Куда ты, Макс? — Вам что-нибудь нужно? — спрашивает резкий женский голос. И Марк возвращается в ту реальность, в которой заснул — снова больница, снова эта кровать, к которой он прикован одной рукой. Вот только вторая какая-то липкая, и рубашка задрана. — Да, — кивает Марк. — Салфетку, пожалуйста. Медсестра брезгливо вынимает искомое, бросает на кровать и уходит. — Лучше бы тебе не башку отбили, а кое-что другое, — слышится из-за двери. — Чертов извращенец. «Не переживай, — мысленно отвечает Марк. — Не такая уж ты страшная, да и белый тебе идет».