Люблю, когда ты краснеешь

Если бы Марку предложили отдать душу, всё портфолио и двадцать лет жизни за то, чтобы увидеть Макс спящей, он бы без колебаний согласился. Забавно, что ему это досталось почти даром, не считая нескольких купюр за аренду комнаты над кофейней. Нести бессознательную Макс всё так же непривычно, еще менее привычно раздевать ее. Совсем другое дело было в Проявочной, когда Макс сама вытягивала руки, чтобы он снял с нее футболку, вся горела от его прикосновений — а сейчас снова горит, уже от температуры. Марк стаскивает с нее мокрый свитер, задерживает руку на спине и не может оторваться от этой нежной разгоряченной кожи. Макс что-то мычит, но глаза не открывает, Марк выжидает, пока ее дыхание выровняется, и снимает с нее джинсы. Он ощущает себя странно. Марк не собирается делать ничего, что хотя бы отдаленно напоминает секс — просто разденет и уложит в кровать, как и положено поступать с больными, — но это Макс, чёрт побери, Колфилд, в одном белье. Последний раз, когда Марк видел ее такой, закончился трагически для ее невинности и чуть менее трагически для его головы. Нет, он не будет ничего с ней делать — просто погладит по спине, поправит волосы и… «До чего же ты приятно пахнешь, Колфилд». И она выбирает именно этот момент, чтобы открыть глаза. Сейчас заорет на весь дом, и он снова попадет в тюрьму. Марк не успевает решить, заткнуть ей рот или убрать руку, как Макс просит воды. Он приносит бутылку и держит ее голову, однако Макс всё равно больше проливает, чем пьет. — Аккуратнее, ты мне всю постель зальешь. Макс закатывает глаза и сползает на подушку. Хочется грязно ругаться на тему сиделки, которой он не нанимался, но Марк видит каплю на ее губе, и все посторонние мысли исчезают. Он аккуратно растирает эту каплю, чувствует дыхание Макс и вспоминает, как делал с ней то же самое в Проявочной. Только вместо воды были слёзы, а еще она сжималась вокруг него… Пиджак, который в зале суда ощущался второй кожей, теперь кажется жутко тесным. Как и штаны, как и всё тело, которое превратилось в один сплошной пульс. — Макс… — шепчет Марк, зарывшись носом в ее волосы. «Знала бы ты, как я по тебе скучал. Следователь тыкал мне в лицо твои фотографии, а я думал лишь о том, как хочу снова тебя так уложить. Следователь орал на меня последними словами, а я слышал, как ты называешь меня "мистер Джефферсон" таким тоном, что у меня чуть штаны не треснули. А потом…» А потом она визжит так, что у Марка чуть не трескаются барабанные перепонки. Он мигом отстраняется и перебирает все варианты оправдательной речи для Макс и суда. Но она, не открывая глаз, снова падает на подушку, умолкает и сопит. «Твою ж мать, Колфилд, ты меня импотентом сделаешь», — думает Марк и на всякий случай отодвигается еще дальше. В список его хобби не входят объятия с жертвами температурного бреда. Марк снимает пиджак и ложится поверх одеяла спиной к Макс. Он обещает себе, что не повернется к ней до утра, на деле же не выдерживает и получаса.

***

Марк просыпается от пинка под зад. Макс продолжает дергаться и мычать, не просыпаясь — от следующего ее движения Марк едва не улетает с кровати. Кто бы мог подумать, что в этой хрупкой девочке столько силы. — Да успокойся уже, — бурчит он. — Я спать хочу. Макс что-то бубнит и врезается в стену — ну отлично, только разбитой башки не хватало. Хнычет, но не открывает глаза, и Марк тянет ее голову на себя, чтобы осмотреть. Крови, к счастью, нет, да и Макс постепенно успокаивается в его руках. «Лучше бы я тебя тогда убил, — думает Марк, — чем вот это всё». Однако височная жилка приятно пульсирует под его пальцами — нет, гораздо лучше чувствовать жизнь Макс Колфилд в своих руках, смаковать ее хрупкость, осознавать, что кроме него никто ей не поможет. — Никто, кроме меня, — задумчиво повторяет Марк. Макс вздрагивает, он обхватывает ее за плечи, и ее дыхание выравнивается. Как мало надо, чтобы успокоить Макс Колфилд — всего лишь обнять. Жаль, что не додумался до этого в Проявочной. Макс спит в его объятиях такая теплая, такая беззащитная, зато Марк теперь не уснет. Он нехотя отпускает ее и идет в ванную — очень нужно взять себя в руки.

***

«Никто не поможет тебе, Колфилд, кроме меня, — повторяет Марк всё следующее утро. — Никто, кроме меня, не будет тебя лечить и кормить с ложки. Никто, кроме меня, не запечатлеет эти раскрашенные жаром щеки, это чудесное опухшее от слёз лицо, эти прелестно слипшиеся мокрые ресницы. И ни у кого так не сносит крышу от твоей уязвимости, как у меня». Макс так и не встала с кровати, зато умудрилась занять всё доступное пространство. Она утащила на себя одеяло, и Марк едва отвоевал небольшой кусок. Ее бормотание накрепко вплелось в его сны. А теперь еще и подушка Марка пропахла ее волосами — как с этим жить ближайшие пару часов? Он собирался сегодня приводить в порядок свои дела, а вовсе не нянчиться с Макс Колфилд, но она же лежит тут такая бессознательная, такая красивая, такая… раскрытая. Всю ночь, пока Марк был рядом, куталась в одеяло, а теперь пожалуйста, развернулась, да еще и так удобно легла на бок. Он просто не может удержаться. Марк ложится рядом и обнимает Макс, как ночью. Поглаживает ее плечи, осторожно прикладывает руку к груди, бережно обводит пальцами шею — и в этот момент Макс дергается. Однако не просыпается, а лишь свешивает руку с кровати. Марк нежно сжимает ее запястье и нащупывает шрам от проволоки — обязательно сфотографирует, только позже. Макс продолжает дрожать, бормочет, что будоражит еще сильнее. Марк трется об ее сомкнутые ноги и представляет, что вокруг него сейчас сжимается Макс, а не его собственные пальцы. Облизывает ее соленую шею, чувствует, как под его языком бьется жилка. Еще немного, и…  — Я люблю тебя, — стонет сонная Макс. И он кончает, едва успев подставить ладонь. Дышит так громко, что Макс вот-вот очнется, но она продолжает спать.  — Я тоже тебя люблю, — хрипло выдыхает Марк в ее волосы. Пара капель всё-таки попала на поясницу. Марк аккуратно растирает их пальцами — его сперма на коже Макс прекрасна, и всё же нельзя оставлять следов. Хорошо бы сейчас сходить в душ, но он не хочет отрываться от нее даже на мгновение. Поэтому Марк вытирается платком, застегивает штаны и снова обнимает Макс, уже даже не пытаясь сделать это объятие целомудренным. А через пару минут она просыпается.