Через всю парковку Он гнался за мной и кричал: «Я тебя осалил, я тебя осалил». Схватил меня за руку, повалил на землю И будто с языка снял: «Я тебя осалил, я тебя осалил». Melanie Martinez — Tag, You're It
— Даже кофе с нами не попьешь? Макс отрицательно качает головой. — Там эклеры, — продолжает уговаривать мама. — С кокосовым кремом, как ты любишь. — Нет, — снова качает головой Макс. — Что-то не хочется сладкого. На самом деле хочется — и эклеров, и кофе, и острых куриных крылышек сверху. Но после двухчасового хождения по магазинам тошнит в самом буквальном смысле, и Макс избегает даже мыслей о еде. — Ну тогда я съем всё сам, — обещает папа, но тут же улыбается, по-своему истолковав ее несчастное лицо. — Шучу-шучу, заверну и для тебя парочку… десятков. — Хорошо, — кивает Макс. — Я выйду проветрюсь. — Только будь осторожна, — мамин тон становится беспокойным. — Я недавно смотрела передачу про… преступления против девушек, и там говорили, что чаще всего их похищали с парковки торгового центра. — Мама! — Ванесса! — одновременно с Макс говорит папа. — Не пугай ребенка. Мы же в Сиэтле, а не в какой-нибудь ж… — Райан! — …ж-жуткой дыре с разгулом преступности, — заканчивает он. — Иди, Макс. Встретимся у машины. На парковке ей дышится легче, и дурнота постепенно отступает. Макс уже собирается вернуться и всё же съесть пару эклеров, но ее внимание привлекает отражение в боковом зеркале машины. Заходящее солнце, отблески на мокрой дороге — и всё в такой прекрасной естественной рамке. Не зря это время суток называют золотым часом. Макс наклоняется, чтобы сфотографировать, но тут у дальнего края кадра появляется то, чего там быть не должно. Она видела у входа какого-то мужчину в капюшоне, скрывающем лицо, но записала его в голове как еще одну деталь парковки. Теперь эта деталь идет сюда. Макс быстро убирает фотоаппарат и как можно более естественным шагом отходит от машины. Поглядывает через плечо — он приближается. Ускоряет шаг — он тоже ускоряется. В голове вспышкой мелькает мамино предупреждение, и Макс бежит. Он мчится следом. Она едва уворачивается от проезжающей машины, сносит тележку, достигает входа — и падает. Вскакивает, снова бежит из последних сил, но преследователь оказывается быстрее. Макс пытается вырваться, он прислоняет ее к стене и зажимает рот. Как глупо, как же глупо — пережить Проявочную, ураган и нападение, чтобы стать жертвой… — Тише, Макс, — слышится над ухом знакомый голос. — Это я. Макс оборачивается, видит Марка — уже без капюшона — и бросается ему на грудь. — Ты что здесь делаешь? — выдыхает она Марку в плечо. — Я соскучился, — отвечает тот и проводит рукой по спине Макс так, что бегут мурашки. — Но я уехала всего лишь три дня назад. — Всего лишь три дня, — повторяет Марк и снова прижимает ее к стене. — Как же ты жестока. — Кто бы говорил, — бурчит Макс и тщетно пытается вырваться. — Ты так меня напугал! — Прости, — шепчет Марк в ее шею. — Но тебе же нравятся острые ощущения, правда? — Но не так же… Ты что делаешь? Рука Марка соскальзывает на ее бедро и задирает подол шерстяного платья. Поддалась маминым уговорам — Макс, примерь его, тебе очень идут платья. Марк, кажется, думает так же. — Красивые, — он поглаживает кромку ее чулка. — Можно я рассмотрю поближе? Эти шерстяные чулки с оленями — тоже мамина идея. И Марку, кажется, они тоже… — Прекрати! — охает Макс, когда чувствует его губы над кромкой чулок. — Нас же увидят. — Угу, — мычит Марк в живот и стягивает с нее трусики, почти не касаясь руками. — Я серьезно! — пытается протестовать Макс. — И я серьезно, — выдыхает Марк между поцелуями. — Расслабься и любуйся закатом. Или сфотографируй его, если сможешь. — Марк, не на-а… а-ах… Очередную попытку протеста нежно пресекает его язык между ее ног. Макс снова загнана в угол, но на этот раз не хочет освободиться. Лучи заходящего солнца заливают всю парковку. Растрепанные волосы Марка приобретают идеальный контражур, и Макс не прочь растянуть этот золотой час до бесконечности. Как раз в тот момент, когда она вытягивает пальцы для перемотки времени, Марк поднимается и снова целует, на этот раз в губы. Макс отвечает и чувствует свой солоноватый вкус — каждый раз так же стыдно и приятно, как и в первый. Новая волна стыда настигает, когда она видит людей вдалеке, а чуть ближе… — Там камера! — Надеюсь, с хорошим разрешением, — отвечает Марк, снимая ее трусики с лодыжек. А затем вжимает в стену и целует так, что Макс едва не задыхается. Дает ей глотнуть воздуха и скользит языком по шее. — Только следов не оставляй, — предпринимает последнюю попытку Макс. — Там мои родители… Марк в ответ прихватывает зубами шею, как раз над горловиной платья. Бесполезно что-то говорить, он полностью оправдывает свое имя — маркирует всё, до чего дотянется. А затем Макс чувствует пальцы Марка внутри и понимает: не только он скучал. Она тоже соскучилась по его рукам вокруг себя и в себе. Сейчас Макс смотрит на мир будто через объектив с максимально открытой диафрагмой: в фокусе только Марк, а прохожие, машины и та камера — размытый фон. И вдруг Марк останавливается и вытягивает руку ей навстречу. — Поможешь? — он кивает на презерватив. Ведь умеет же сам — гораздо лучше, чем Макс, которой это стоит нескольких минут пыхтения и смущения. Но именно ради пыхтения и смущения он каждый раз просит ее помочь. И еще ни разу не получил отказ. Макс кивает и позволяет направлять свою дрожащую руку. Смотрит ему в глаза, чувствует небывалый прилив смелости, и это так волнительно, так необычно, так… идеально. Марк подхватывает ее и вжимает в стену. Макс обнимает его руками и ногами — она хочет предельной близости. — Я глубоко скучал по тебе, — шепчет Марк и вталкивается в нее. — Очень, очень глубоко. Вскрик Макс тонет в долгом поцелуе. Каждое движение языка Марк повторяет движением снизу, и она теряет голову. Теряет связь с реальностью, и только голоса неподалеку напоминают… — Там люди, — выдыхает она остатки благоразумия. — Они нас видят и… о-ох-бсуждают… — Не будем их разочаровывать, — отвечает Марк. И ускоряется так, что она снова вскрикивает, теперь уже в голос. — Марк, не надо… Я так не… мне так… Конечно, он не останавливается. Потому что знает цену всем этим «нет». Потому что ей… — Стыдно? — заканчивает Марк. — Любишь, когда стыдно, да? Безумно любит. Кивнула бы в ответ, но Марк вдавливает ее в стену особенно резко, особенно громко дышит. Запрокидывает голову, ослабляет хватку, и Макс сползает в его объятия. Как же она любит наблюдать за Марком в такие моменты. Когда он кончает, Макс чувствует себя всемогущей, и от этого срывает крышу. Не сразу удается нащупать асфальт под ногами — тело слишком привыкло к невесомости. Марк притягивает ее к себе и целует, долго и глубоко. А затем опускается на колени, задирает платье чуть ли не до груди и… — Попроси, — выдыхает он туда, где и так горячее некуда. — Что? — Попроси, если хочешь, чтобы я продолжил, — поясняет Марк и дразнит кончиком пальца. Любит же, когда она умоляет. — Марк, — шепчет Макс так, чтобы у него точно не осталось сомнений, — прошу, сделай это со мной. — Волшебное слово. — Пожалуйста. — Три волшебных слова. — Я люблю тебя, Марк, — стонет она. — Пожалуйста… Он прикасается языком, и ее собственный язык перестает слушаться — да и мозг тоже. Остаются одни ощущения: пальцы Марка изнутри, его язык снаружи, его дыхание… И грохот тележки почти над ухом. Макс открывает глаза, Марк поворачивает пальцы внутри нее и быстро скользит языком, а потом еще раз и еще. Кто-то охает, охает и Макс. Ноги дрожат и подкашиваются, она сползает по стене. Марк подхватывает, целует, и Макс словно проваливается в другую реальность, где нет никакой парковки, любопытных глаз и шума. Никого, кроме нее. Когда мир снова обретает резкость, Макс первым видит Марка. Он протирает очки, достает фотоаппарат и нацеливает на Макс. — Не надо, — вяло сопротивляется она. — Только лицо. И действительно фотографирует только лицо. Совсем не похоже на их обычные фотосессии, когда Макс тоже просит убрать камеру, закрывается руками или одеялом — но на самом деле хочет, чтобы он запечатлел ее именно такой: голой, уязвимой и смущенной. И сейчас тоже хочет. — А как же чулки? Сказал, тебе нравятся. — Я обязательно сфотографирую тебя в этих чулках, — обещает Марк. — Но потом, когда платье не будет мешать. Она кивает и разглядывает фото на дисплее, а потом Марка. Пожалуй, сейчас подходящий момент, чтобы… — Хочешь что-то сказать? Говорить ему или нет? Нет, не стоит всё портить. Не сейчас — сейчас пусть мозг побудет в этом прекрасном состоянии желе. Макс мотает головой — и замечает свои трусики в заднем кармане его джинсов. — Отдай! — Нет. — Марк перехватывает ее руки одну за другой. — Я тебя осалил, а это мой приз. Верну при следующей встрече. — Ты серьезно? — Серьезно. — Марк заталкивает ее белье глубже в карман. — Кстати, я остановился в гостинице неподалеку. Говорят, там ночью красивый вид, и я не против разделить его с тобой. — Мои родители будут против, — возражает Макс и снова тянется к его карману. — Тогда придется тебя похитить, — шепчет Марк и заводит ее руки за спину. — Представь: я утаскиваю тебя туда, где никто не найдет, делаю с тобой всякие страшные вещи, а ты даже не можешь позвать на помощь, потому что твой ротик занят. Макс представляет и краснеет. Заманчиво, но… — Нет. Мама и так слишком переживает за меня. — Тогда, — Марк притягивает ее к себе, — мне ничего не остается, кроме как познакомиться с твоими родителями. Далеко они? — Марк, нет! — Макс испуганно смотрит на него. — Пожалуйста. — Так они не знают обо мне? — Марк приподнимает брови. — Совсем-совсем? Макс отрицательно качает головой. — Я скажу им, — обещает она и утыкается в грудь Марка. — Но не сейчас. Потом, когда пойму, что они готовы. — Ладно. — Марк обнимает Макс. — Но всё же подумай над моим предложением.***
— Да он в отцы ей годится! — Райан, дорогой! — Ванесса гладит его по плечу. — Не стоит так переживать. Ты тоже старше меня, и что? — Но не на двадцать же лет! Это просто… уму непостижимо! — Так попробуй постичь сердцем. Какая разница, сколько кому лет, если они друг друга любят? — Но он же… был ее преподавателем. А если он, как это называется, воспользовался служебным положением? — Просто посмотри на Макс, — Ванесса указывает вдаль. — Похожа на человека, которого принуждают к отношениям? — Нет, — вздыхает Райан. — Но всё же… мне это не нравится. — Когда-нибудь ты поймешь, — с улыбкой говорит Ванесса и целует его. — А пока будем делать вид, что ничего не знаем. Навстречу идет Макс. Ванесса окликает ее и машет пакетом с пирожными. — Мы здесь! Даже кое-что тебе оставили. — Здорово, я как раз проголодалась. — Вся в тебя, — шепчет Ванесса так, чтобы только Райан ее услышал. Он ухмыляется в бороду. Ванесса прячет понимающую улыбку за пакетом кокосовых эклеров.