Люблю, когда ты краснеешь

Макс никогда не любила вечеринки, и они отвечали взаимностью. Она до сих пор толком не понимает, зачем пришла: танцевать не умеет, нарядом не похвастает, да и компания тут… — Макс! — Дейзи Дэннис хватает ее под локоть. — Пойдем, будем играть. Ах, точно, Дейзи. Она так уговаривала прийти, что Макс не смогла отказать. — Во что играть? — интересуется Макс, пока они пробиваются через толпу. — Не на раздевание, надеюсь? — Нет, гораздо интереснее. Правда или действие. — А это как? — Правила очень простые, — поясняет Феликс в микрофон. — Ты либо отвечаешь на вопрос, либо делаешь то, что тебе скажут. Если откажешься или тебя поймают на лжи, будешь пить. Показывает на чан с подозрительно пахнущим пуншем — Дейзи, помнится, рассказывала, что туда сливают весь алкоголь, который смогли пронести. Идея с раздеванием неожиданно кажется привлекательнее. — Я не уверена… Макс пятится, Дейзи мягко удерживает ее: — Да ладно, это весело. Если что-то пойдет не так, у тебя есть я. Макс нехотя кивает и косится на окно — на случай, если что-то пойдет не так. — С кого начнем? — Феликс оглядывает толпу с видом кота, увидевшего мышиный хвост. — Макс? — С меня! — Дейзи вовремя загораживает ее. — Как скажешь. Правда или действие? — Правда. — А ну, заткнулись все! — гаркает Феликс в микрофон и передает его Дейзи. — Итак, Дейзи, расскажи, кто тебе нравится. — Мистер Мейнард, — не моргнув отвечает она. Из зала даже никто не хихикает. Неудивительно, Дейзи на физкультуре из кожи вон лезет, только слепой этого не заметил. Ну и, видимо, Феликс — по лицу видно, как болезненно рвется его картина мира. — Значит, у меня совсем нет шансов? — Это уже второй вопрос, Феликс, а по правилам можно только один, — напоминает Дейзи. — Теперь я загадываю. Феликс молча отходит, не сводя глаз с Макс. Только бы ей не пришлось… — Следующим будет Виктор. Правда или действие? — Д-действие, — мямлит Виктор и пялится в пол. Макс понятия не имеет, какой силой его сюда притащили, однако при взгляде на Дейзи появляется пара догадок. — Подойди к Белле и поцелуй ее. Все хихикают. Макс видит в толпе Беллу, которая разве что не светится от радости. Ну конечно, Дейзи никогда не упустит шанс соединить любящие сердца, даже если одно из них активно сопротивляется. Виктор, как ни странно, не сопротивляется, даже когда Белла впивается в его губы так, будто хочет сожрать целиком. Все аплодируют, Виктор краснеет и несется к двери, Белла бежит за ним. — Смылся наш герой, — усмехается Феликс. — Можно я буду следующим? Дейзи передает ему микрофон. Феликс смотрит на Макс, и она вопреки закрытой одежде чувствует себя голой. — Макс, правда или действие? Теперь она чувствует себя не просто голой, а еще и в свете прожектора. Весь зал пялится на Макс в ожидании ответа. Все знают про ее отношения с Марком — папиком, как они его называют — и вывернутся наизнанку ради подробностей. Нет уж, перебьются. — Действие, — Макс вкладывает в это слово как можно больше смелости. — Отлично, — улыбка Феликса не предвещает ничего хорошего. — Тогда отсоси мне. Зал хохочет, Макс готова провалиться сквозь землю. Он же не всерьез, да? Он хотел, чтобы она засмущалась — ему удалось. — Не обязательно прямо здесь, — как ни в чём не бывало продолжает Феликс. — Рядом есть комната, где нас никто не потревожит. Пойдем, Макс? — Да иди ты… на все четыре селфи, Феликс, — она едва не задыхается от такой наглости. — Я лучше выпью. — Как хочешь, — широко улыбается он. — Ребята, налейте Макс. Ей протягивают пластиковый стакан, от которого за милю несет спиртом. Макс делает осторожный глоток — не всё так плохо, как казалось, — потом второй. К концу ей даже начинает нравиться. — Я не предупредил? — этот доброжелательный тон Феликса предвещает еще меньше хорошего. — Ох, точно, забыл. Штраф — два стакана. — Это не по правилам! — протестует Дейзи. — У меня другие правила, — невозмутимо отвечает Феликс. — Так что, Макс, держи второй стакан. Дойдя до середины, Макс рисует в голове кратчайший путь до туалета. Спустя еще пару глотков понимает, что и этот маршрут не осилит — куда уж там, когда она даже стакан удержать не может. — Так, осторожно! — Дейзи подставляет плечо. — Пойдем, подышишь воздухом. На улице Макс действительно становится легче. Дейзи дает ей воды, и тошнота уходит, остается лишь легкое головокружение.  — Тебе лучше? — Макс кивает. — Точно? Может, позвонишь Марку, попросишь тебя забрать? Макс мотает головой. При мысли, что Марк увидит ее в таком состоянии, становится еще хуже, чем от миленького предложения Феликса.  — Или, хочешь, я сама тебя отвезу. Прямо сейчас. Перспектива ехать с Дейзи гораздо приятнее, но тогда придется утащить ее с долгожданной вечеринки. Раздумья Макс прерывает звонок телефона, и Дейзи отходит поговорить. «Наконец-таки я одна. В следующий раз никаких…»  — Вот ты где! — конечно, это Феликс. — Я о-очень скучал, Колфилд.  — А я — не очень. — Макс пытается отодвинуться от этой перегарной морды, однако морда сдаваться не намерена.  — У нас с тобой есть одно незаконченное дело, — выдыхает Феликс в лицо Макс. — Помнишь?  — У нас нет никаких дел, — отрезает она, вырываясь. Феликс оказывается сильнее и прижимает Макс к стене.  — Ну, не ломайся, — шепчет он под ее отчаянные попытки вырваться. — Ничего сложного, ты просто открываешь рот, а я всё делаю сам. Я даже заплачу… сколько там твой папик за это платит?  — Убери от меня руки, — шипит Макс и бьет Феликса коленом. Судя по его перекосившемуся лицу, очень удачно. «Беги!» — командует Макс-Разумная. Но тело принадлежит настоящей Макс и слишком пьяное, чтобы ее слушаться.  — Сука! — рявкает Феликс и хватает за волосы. — Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому. Она вскрикивает, слишком тихо. Музыка гораздо громче, Макс никто…  — Никто тебя не услышит, — повторяет ее мысль Феликс, расстегивая штаны свободной рукой. — Так что заткнись, Колфилд, и используй свой ротик по назначе… Феликс охает и падает. За его спиной Марк — Макс и не представляла, что будет настолько рада видеть его здесь.  — Что, вписался за свою шлюшку? — цедит Феликс, поднимаясь с земли. — А знаешь, кто мой отец? И что он с тобой сделает, когда я расскажу, как ты…  — Как я — что? — невозмутимо уточняет Марк. — Давай, подкинь мне идей, чтобы было о чём поплакаться перед папочкой. Феликс что-то бубнит под нос и уходит. Макс через силу отрывается от стены, падает в руки Марка, тот гладит ее по голове и собирает губами слёзы.  — Макс, — строго говорит Марк, когда она затихает, — я хочу, чтобы в следующий раз, когда соберешься на подобное мероприятие, ты интересовалась моим мнением, а не просто ставила меня перед фактом.  — Прости, — всхлипывает Макс. — Я не думала, что всё так… Он закатывает глаза, снова обнимает, и она постепенно успокаивается. Даже конец света не так страшен, когда рядом Марк. — Всё, Макс, поехали. Они едут в тишине, даже без музыки. Марк делает вид, что его интересует только дорога, Макс тоже смотрит в окно в надежде избежать… — Зачем ты вообще туда пошла? Избежать не получится. Что же, тогда она выбирает правду. — Дейзи очень просила. Я не смогла отказать. — Дейзи просила, — повторяет Марк. — Значит, мнение Дейзи для тебя важнее, чем мое? — Нет, Марк. Я не думала… — Это я уже понял. Остаток пути он молчит. В окна врывается ветер, и Макс постепенно трезвеет — то ли от свежего воздуха, то ли от осознания. — Как получилось, что ты столько выпила? — спрашивает Марк уже дома. — Марк, ты только не злись, хорошо? — Макс заглядывает в его глаза так, как он любит. — Мы играли в «Правду или действие», и я… ну, отказалась выполнять желание… — … того козла, который к тебе приставал, и была вынуждена пить штрафной. Ты понимаешь вообще, чем это могло закончиться? — Теперь понимаю, — она берет Марка за руку вопреки его сопротивлению. — Что бы я без тебя делала? Марк выдыхает с неопределенной интонацией и наконец обнимает Макс. Перебирает ее волосы, и Макс невольно вспоминает, что с ней делал Феликс. Только теперь не хочется плакать — хочется скорректировать воспоминание так, чтобы там был Марк. Это Марк прижимает к стене, хватает за волосы и заставляет подчиняться. Она просто открывает рот, а он всё делает сам. Если бы Марк предложил то, что предложил Феликс, у Макс даже мысли бы не возникло пить штрафной. А если… Голова больше не кружится, но остается странная смелость. Такое Макс испытывала, только когда очень сильно возбуждалась, но сегодня нет ни малейшего повода… Или есть? — Марк, — шепчет она ему в плечо, — если мы сыграем в «Правду или действие», ты простишь меня? — Ищешь повод снова напиться? — Наоборот, — Макс поднимает на него глаза. — Пожалуйста, Марк. Я уже почти… — Стёклая как трезвышко? — в голосе Марка ее любимые игривые нотки. — Предупреждаю, я не стану тебя жалеть. Он встает с дивана, идет к бару и возвращается с бутылкой коньяка и двумя бокалами. — Меня же так быстро унесет, — начинает осознавать Макс. — Значит, у тебя прекрасный повод быть честной и смелой, — игнорирует ее протест Марк и разливает напиток. — Правда или действие? — Правда. — Тогда расскажи свою фантазию, которой стесняешься больше всего, — Марк внимательно смотрит на нее. — Ну… — начинает Макс и опускает взгляд. — Ты привязываешь меня к креслу… скотчем… — Начало мне нравится. — А потом заставляешь целовать свои пальцы и… засовываешь мне их глубже в рот. — Мы всё еще говорим о пальцах? — уточняет Марк; Макс краснеет и кивает. — Хорошо, а дальше? — Это всё. Макс прячет лицо под волосами. На самом деле не всё, но она слишком мало выпила, чтобы продолжать. — Ладно, — после паузы отвечает Марк, — теперь я. Выбираю действие. Конечно, он выбрал действие. О своих фантазиях Марк никогда не молчал, а что до остального — скорее откусит себе язык, чем раскроет хоть один секрет. — Ты… — Макс задумывается, — будешь целовать мне руки. Как тогда перед зеркалом, помнишь? — Прекрасно помню. Марк опускается перед ней на колени и начинает с запястья — прикасается губами и аккуратно обводит его языком. — У тебя остался след, — шепчет Марк и показывает на еле заметный шрам от проволоки. — Это так красиво. Он целует этот след со всей нежностью и скользит языком выше. Вырисовывает на ее ладони линии — Макс слышала, что эти линии определяют судьбу, и совсем не против такой судьбы, какую обещают прикосновения Марка. А затем он облизывает и посасывает каждый палец, и Макс теряет голову. Она помнит, что следующее желание загадывает Марк, и предвкушает этот момент. — Правда или действие? — Действие, — отвечает Макс. Она готова на всё. — Тогда раздевайся. В голове искоркой мелькает смущение — Макс не привыкла раздеваться перед Марком, обычно он всё делает сам. Но от этой искорки лишь становится жарче, настолько, что футболка вот-вот загорится. — Не так быстро. — Марк берет фотоаппарат. — Покажи мне ускользающую невинность. О, это Макс умеет. Она спускает бретельки лифчика и так замирает, глядя в камеру. Почти не стесняется, когда Марк говорит: — Дальше. Она остается в одних джинсах и прикрывает грудь руками — всё как Марк любит. С каждым щелчком камеры невинность ускользает всё быстрее и быстрее, и Макс ждет не дождется своей очереди загадывать желание. Однако Марк умеет удивлять: — Это не всё. Сделай себе приятно так, чтобы я видел. И поглаживает корпус фотоаппарата. Макс готова поспорить, что Марк представляет на его месте нечто другое. — Не по правилам! — возмущается она; со стороны, наверно, похожа на грозно чирикающего воробья. — Можно только одно действие загадывать. — Это и есть одно действие. Если не согласна, вот твой бокал. Макс колеблется. Пару раз делала себе приятно — но теперь, когда в ее жизни есть Марк? Да еще и позволить ему смотреть? Нет, она не настолько пьяна. Поэтому Макс берет бокал и делает большой глоток. — Халтуришь, — цокает языком Марк, когда она отставляет напиток. — Пей до дна. Его лицо не выражает ни малейшего намека на милосердие, и Макс остается лишь подчиниться. Во рту жжет — как люди вообще умудряются пить этот коньяк? А ведь она еще даже до половины не дошла. К концу бокала Макс кажется, будто голову накачали гелием. Марк внимательно смотрит на ее попытки справиться с алкоголем, однако пока алкоголь побеждает. — Рано радуешься, — отвечает Макс на его взгляд. — Правда или действие? — Правда. — Внезапно. Тогда расскажи про свой самый необычный сексуальный опыт. Теперь слово «внезапно» мелькает на лице Марка. Не ожидал получить своим же оружием? — Я по молодости участвовал в игре «Каменное лицо». Знаешь такую? — Макс мотает головой, и он продолжает: — Правила: несколько парней садятся за стол, накрытый скатертью, под него залезает девушка и делает кому-нибудь минет. Если счастливчик выдаст себя, сам лезет под стол. — Боже мой! — Макс отчетливо чувствует, как краснеет. — И ты… — Бывал ли я под столом? Ни разу. — И почему я не удивлена, — улыбается Макс. Еще бы, Марк умудряется носить это каменное лицо почти везде, кроме тех случаев, когда… — Но знаешь, — прерывает он ее мысли, — будь под столом ты, мне было бы сложнее. Намного. Да, это одна из немногих ситуаций, когда у Марка не каменное лицо. Ее лицо в такие моменты уж точно не каменное — камень не может так гореть. Да и сейчас лицо Макс горит, но она всё же спрашивает: — Почему? Я так хорошо… владею языком? — Более чем. Я, кажется, знаю, почему ты отмалчивалась на моих занятиях — берегла свой язычок для… — Марк! — А знаешь, что мне нравится больше всего? — продолжает он, будто не услышав. — Когда ты только начинаешь и будто не веришь, что я собираюсь осквернить твой невинный ротик. Но потом втягиваешься и втягиваешь… — Марк, хватит! — А это твое выражение лица, когда я кончаю… — Ну прекрати! Макс закрывает лицо руками. Наверно, забавно смотрится, учитывая, что всё остальное голое. Марк, видимо, думает так же, потому что сразу хватает камеру. — Не надо, — просит Макс и убирает руки от лица. — И вообще, твоя очередь загадывать. — Моя так моя, — подозрительно быстро сдается он и откладывает фотоаппарат. — Что выбираешь? — Правду. — Еще одно действие продавит педаль ее стыда в асфальт. — Тогда расскажи, кто был первым героем твоих сексуальных фантазий. А вот эта правда продавит педаль уже в земную кору. Умеет же он. — Или я неправильно сформулировал вопрос? — спохватывается Марк. — Не герой, а героиня? Макс краснеет до самых неприличных мест и непроизвольно тянется за бокалом, однако вовремя останавливается. Зачем пить, если она знает правильный ответ? — Конечно, ты. — Эх, Макс, — качает головой Марк, — не умеешь ты врать. Пей. — Это правда! — Ни на секунду в этом не сомневаюсь. Пей уже. Макс опустошает бокал, стараясь не смотреть на Марка. Теперь он знает, что у нее есть тайна, а тайны Марк не любит. — Я выбираю правду, — прерывает он ее размышления. — Ты любил кого-нибудь до меня? — спрашивает Макс и старается сделать как можно более беззаботное лицо, но не так-то это просто после коньяка. Марк еле заметно кривится и залпом осушает свой бокал. Кто бы мог подумать, что такой безобидный вопрос ему настолько неприятен. — Мне бы хватило простого… — Теперь ты, — перебивает Марк и громко возвращает бокал на столик. — Что выбираешь? — Действие. — Хватит на сегодня правды. — Тогда расскажи всё, что думаешь обо мне. — Но это же не действие! — Макс едва не подскакивает от такого вопиющего нарушения. — Ты жульничаешь! — Ну так пожалуйся нашему беспристрастному судье, — кивает Марк на ее бокал. Макс разглядывает свой напиток, но не трогает его. Она и так слишком много «жаловалась» за этот вечер, и теперь уже не поднимется с дивана без посторонней помощи. Хотя с точки зрения Марка, наверно, это даже хорошо. — Я весь внимание, Макс. — Я… — начинает она и запинается — никогда не умела говорить о чувствах. — Я тебя люблю. — Продолжай. — Ты… нравился мне с самой первой лекции, только я… не хотела об этом думать. — Так не хотела, что написала в дневник, как я тебе снился, — усмехается Марк и потирает ножку своего бокала. — Что именно тебе во мне нравится? — Ну… например, руки. Макс ждет, что Марк удовлетворится таким ответом — в конце концов, это давно для него не секрет. Но… — Подробнее. Об этом Макс говорить еще сложнее. Однако правила есть правила. — У тебя пальцы очень красивые, — она не сводит глаз с рук Марка. — Я на занятиях то и дело на них смотрела, иногда представляла, что ты ко мне прикасаешься, и… хотела увидеть тебя без пиджака. — Макс ловит его выразительный взгляд, краснеет и продолжает: — В смысле, чтобы было видно твои руки, как в Проявочной. — Ну надо же! — театрально вскидывает брови Марк. — Оказывается, зря я развернул всю эту многоходовочку — достаточно было снять пиджак, и всё, Макс Колфилд в моих руках. «Да». — Не зря. Ты мне понравился в тех перчатках… очень. — Хочешь увидеть меня в них снова? Тон Марка такой интригующий, что Макс остается только один ответ: — Да. — Учту, — он кладет руку ей на плечо. — Ну а еще что-нибудь? Тебе же тогда в Проявочной не только мои перчатки понравились? — Ну… ну зачем ты спрашиваешь? — голос Макс срывается. — Сам же знаешь, что мне понравилось всё, что ты делал. Она всхлипывает, закрывает лицо руками и дрожит. Столько времени прошло, а в голове Макс всё никак не уложится это ненормальное, неприемлемое удовольствие. — Тише. — Марк обнимает ее и целует заплаканное лицо. — Чего разрыдалась, если тебе всё понравилось? — Потому что… — всхлипывает Макс, — мне стыдно за это. — За что тебе стыдно? Провоцирует, опять он провоцирует. Но Макс должна всё рассказать, иначе так и будет до конца жизни тащить на себе этот стыд. — Когда ты меня царапал проволокой, а потом целовал, мне очень понравилось. Без проволоки, — Макс ощущает ком в горле, — было бы не то. И когда ты меня связывал и душил, это было очень… очень. — Ах ты маленькая извращенка, — качает головой Марк в игривом осуждении. — Наверно, думала потом, какой я ужасный, раз сделал всё это с тобой? — Нет, — вздыхает Макс. — Я не могла прекратить о тебе думать, но не о том, какой ты ужасный, а… наоборот. Думаешь, почему я не пошла в полицию? — Интересно, — задумчиво произносит Марк. — Скажи, Макс, а если бы меня тогда не арестовали, что бы ты делала? Макс знает правильный ответ: напрягла бы все силы, чтобы перемотать время и сбежать, хоть в ураган, хоть к чёрту на рога. Она всегда его знала и повторяла, будто молитву за здравие Макс-Разумной. Однако лишь сейчас Макс, настоящая Макс, с болезненной ясностью осознает, что есть и другой ответ — правдивый. — Я бы осталась с тобой, — она смотрит Марку в глаза. — Даже зная, что ты можешь меня… Остаток фразы поглощают рыдания Макс. Она утыкается в грудь Марка и чувствует реакцию его тела — только Марк может заводиться от ее слёз. Он вытирает их рукой, гладит Макс по голове, а потом всё же достает платок. — Ну хватит уже сырость разводить, — Марк вытирает ее нос и протягивает наполненный бокал. — На, выпей. От коньяка по телу растекается тепло. Марк пьет из своего бокала, сажает Макс к себе на колени, целует — и та реальность, которую она оплакивала, отступает. Теперь есть только Марк, его прикосновения, коньячный привкус его губ, и в этой реальности Макс хочет остаться навсегда. — Мы же не доиграли, — в самый неожиданный момент Марк снимает ее с колен. — И, кажется, у нас закончилась выпивка. Теперь ты не сможешь ни соврать, ни отказаться. — Ты тоже. — Не вижу проблемы. Правда или действие? — Д-действие, — отвечает Макс настолько уверенно, насколько позволяют полбутылки коньяка внутри. — Хорошая идея. — Марк подхватывает ее, несет в кабинет и сажает в свое рабочее кресло. — Руки на подлокотники. Макс начинает что-то подозревать, когда он достает из ящика скотч и надевает медицинские перчатки — точь-в-точь как в Проявочной. Неужели?.. — Ты правда будешь со мной делать… то, о чём я рассказала? — Увидишь. — Марк фиксирует ее руки. — Рот открой. Макс подчиняется, он же не спешит. Гладит ее лицо, раздвигает ее губы и наконец помещает между ними два пальца. — Целуй. И Макс целует его пальцы, а потом, осмелев, облизывает. Это прекрасно, но кое-что мешает. — Может, ты снимешь перчатки? — Может, ты сама их снимешь? От этого тона Марка по ее спине бегут очень приятные мурашки. Макс шевелит рукой, однако скотч не оставляет ни единого шанса. Значит, Марк хочет, чтобы она сняла с него перчатки… ртом? Он будто слышит мысли Макс и щекочет пальцами ее язык. Макс обхватывает их губами и тянет перчатку на себя — та слишком хорошо сидит, приходится поднажать. — Аккуратнее с зубами. Испортишь перчатки — накажу. Не то что бы она против наказания, но перчатки слишком идут Марку, чтобы их портить, да и делать ему больно Макс не хочет. Она прикладывает все усилия, чтобы стащить перчатку без зубов и чувствует, как устали губы. А ведь Макс еще даже не начинала. — Умница. Так и быть, помогу тебе. Марк снимает перчатку до конца, и Макс с небывалым удовольствием целует его голую руку. Недолго — Марк подставляет вторую, и Макс снова приходится повозиться. Наконец обе перчатки на полу, и Макс жадно ласкает губами его пальцы. Марк приподнимает ее лицо — так, чтобы смотрела ему в глаза — и командует: — Глубже. От этой фразы у Макс сносит крышу. Она скользит губами по его пальцам и полностью втягивает их в рот. Марк кладет ладонь ей на затылок, вцепляется в волосы — немножко больно — и заставляет двигаться навстречу. Всё как она представляла, только гораздо лучше. Макс посасывает его пальцы и снова воскрешает в памяти тот эпизод с Феликсом, но теперь на его месте Марк. Он засовывает пальцы почти в горло и заставляет работать ртом, она вся в его власти и не хочет останавливаться. И тут Марк вынимает пальцы. Макс огорченно выдыхает. — Нет-нет, дорогая, это не всё, — опережает он ее мысли. — Сейчас будет кое-что поинтереснее. Макс с любопытством наблюдает, как Марк ставит камеру на штатив и включает автоспуск. Однако понимает, насколько недооценила его изобретательность, когда тот подходит и расстегивает штаны. Его возбужденный член прямо перед лицом Макс, и она автоматически отшатывается, поняв, что Марк подразумевал под «кое-чем поинтереснее». — Ну нет, Колфилд. — Марк тянет ее голову на себя. — Ты уже в это ввязалась, отказ не принимается. Он снова держит Макс за волосы, и она снова ощущает себя, как тогда в Проявочной — подчиненной, беззащитной, до краев наполненной стыдом. Еще и камера… — Может, мы не будем это сним… м-м… Марк не дает ей договорить, затыкая рот кое-чем гораздо более интересным, чем рука. Держит за голову, мягко, но настойчиво поглаживает, и толкается навстречу. Макс даже в самых смелых фантазиях не могла представить, что будет не только отсасывать Марку, но и делать это вот так — при свете, на камеру, привязанная к креслу. — Представь, что мы тут не одни, — выдыхает он между толчками. — Что на нас смотрит тот парень… твои однокурсники… весь интернет. Слышала про облачные хранилища? Макс протестующе мычит, пытается отодвинуться, Марк всё правильно понимает и хватает ее за шею второй рукой. Теперь точно не вырваться. — Ты же выбрала действие, — вкрадчиво шепчет он. — Так почему я должен всё делать сам? От этой фразы ее щёки пылают. Марк замечает это, проводит по ним своим мокрым членом, и стыд достигает точки, за которой переходит в возбуждение. Макс облизывает головку со всех сторон, и Марк снова надавливает на затылок. — Давай же, покажи свои навыки устной коммуника… ах, твою ж мать! По языку расплывается соленая капля, Макс непроизвольно сжимает горло — но нет, это всего лишь его смазка. Марк громко выдыхает и продолжает вбиваться в ее рот. Макс очень-очень старается, однако ее силы на исходе. — Еще чуть-чуть. Макс сдавленно стонет — еще чуть-чуть, и губы вовсе отвалятся. Марк вовремя это понимает и вынимает член из ее рта. Не успевает Макс обрадоваться передышке, как Марк наклоняет ее голову, и Макс утыкается в его яички. «Твою ж овсянку, а с этим что делать?». — Целуй. Макс осторожно прикасается губами. В голове всплывает ролик, который она подсмотрела на ноутбуке Марка — там девушка уделяла так много внимания этой части тела, что Макс даже вспоминать стесняется. Но Марк вцепляется в ее волосы и приказывает: — Глубже. Он не оставил ей выбора. Макс нерешительно втягивает в рот одно яичко, слышит, как Марк задышал громче, и делает то же самое со вторым. Теперь уже не только щёки горят — внутри тоже горячо от осознания, насколько развратные вещи она творит. — Быстрее, — выдыхает Марк и держит голову Макс. — Быстрее, Колфилд. И Макс ускоряется — губы по-прежнему болят, но она ни за что не остановится. Марк дышит еще чаще, Макс зажмуривается и позволяет своему рту говорить без слов. Сжать, втянуть поглубже, отпустить, облизать, снова сжать… Марк шумно выдыхает — Макс готовится глотать — и кончает ей на лицо. Щекам становится еще горячее, Макс зажмуривается, облизывает головку и тщетно пытается разлепить веки. «Твою ж овсянку, никто не предупреждал, что это так… похоже на суперклей». — Прости, не удержался. — Марк вытирает ее лицо своим платком. — Хочешь, чтобы я выбрал действие? Макс кивает. Марк снова вводит ей в рот свои пальцы, Макс их облизывает и тут же чувствует между ног. Чувствует, какая она мокрая, и становится еще более мокрой от его прикосновений — иначе невозможно, когда он ласкает своими прекрасными руками. — Угадал? — спрашивает Марк и вталкивает пальцы до основания. В ответ Макс громко выдыхает и вцепляется в подлокотники. — Так и знал, — шепчет Марк и поворачивает пальцы. — Ты любишь мои руки больше, чем меня. — Это не та-а-ах… С каждым его движением всё тяжелее дышать, говорить и думать. — Что? — переспрашивает Марк и массирует ее изнутри. Будто нарочно замедляется, чтобы Макс сказала… — Я люблю тебя. Больше, чем твои ру-у-у… Марк резко толкается в нее пальцами, не дав договорить. А потом еще раз, уже сильнее. — Повтори, — приказывает он. — Люблю, — выдыхает она и откидывается на спинку кресла — внутри Макс так горячо, что она вот-вот стечет на пол. — Тогда держись, — отвечает Марк — и ускоряется. Он трахает всего двумя пальцами и еще одним гладит снаружи, но импульса от них достаточно, чтобы унестись в космос. Макс хватается дрожащими руками за подлокотники — и взлетает. Зависает где-то между реальностями и возвращается, только когда Марк останавливается. Макс чувствует, как ее мышцы сокращаются вокруг его пальцев, потом эти пальцы во рту. — Оближи. Макс подчиняется, ее накрывает волна стыда, отчего Макс едва не кончает второй раз. Марк приподнимает ее подбородок мокрыми пальцами и целует в губы. — Если бы я знал, что с тобой так интересно играть, сделал бы это раньше, — выдыхает он в лицо. — Надо купить еще коньяка. Макс растекается по креслу и не покидает его, даже когда Марк снимает скотч. Там бы и заснула, но телефон жужжит кучей сообщений от Дейзи. «Макс, прости. Я тогда заболталась и… чёрт, мне так стыдно! Серьезно, не думала, что всё так выйдет. Феликс такая свинья! Ты в порядке?» «О, ты даже не представляешь», — думает Макс и набирает ответ: «В порядке. Марк вовремя пришел. Спасибо тебе, Дейзи». Ставит четыре сердечка, а потом, подумав, добавляет два эмодзи в виде огня. Пусть Дейзи сама додумает, за что ей такая пламенная благодарность.