***
Раньше Макс не понимала, почему люди так помешаны на сексе и считают «недотрах» едва ли не диагнозом. Но теперь понимает — на это ушло всего лишь три дня. Уже три дня у них нет секса — Марк ложится рядом, обнимает, и всё. Если это и есть наказание, то уж очень жестокое. — Приехали, — прерывает Марк поток ее мыслей. — Продолжишь считать ворон — опоздаешь на занятия. Макс кивает, не сводя с него глаз. Марк отвечает своим обычным равнодушным взглядом, и она сама его целует. Марк отвечает — горячо и основательно, посасывает ее нижнюю губу, гладит по спине, затем по колену. Макс больше не может сдерживаться и стонет ему в рот. — Что? — беззаботно шепчет Марк. — Я… хочу тебя, — выдыхает она и целует его в шею. — Прямо сейчас. Как же непривычно такое говорить — но это правда. Пусть Марк возьмет ее прямо здесь, хотя бы пальцами, и плевать, что вокруг полно народу. Иначе Макс не доживет до вечера. — Нет, — возражает Марк так строго, что ее пробирает холод. — Ты нарушила правила, и ты наказана. — Это и есть наказание? — Макс едва не плачет. — Ты меня больше не… Она замолкает — то состояние, в котором легко говорить на подобные темы, не просто помахало ручкой, а еще и показало неприличный жест на прощание. — Нет. — Макс на мгновение забывает, как дышать. — Наказание будет вечером. И она с облегчением выдыхает. Что бы Марк ни придумал, это лучше неизвестности.***
Макс вздрагивает от внезапного прикосновения и роняет наушники. Марк подхватывает ее на руки и несет на кровать — а потом ложится рядом, целует, и Макс вовсе отключается от реальности. Он ее простил — от этой мысли становится приятно-горячо. — Помоги мне, — Марк кладет руку Макс на застежку своих брюк. Она расстегивает их и чувствует эрекцию — пока не очень мощную, но и это придает Макс смелости. Она смотрит Марку в глаза и ждет дальнейших указаний. — Хочу, чтобы ты сделала со мной селфи, — говорит Марк — и останавливает Макс, когда она пытается устроить голову у него на груди. — Нет, ложись пониже. Марк вкладывает в руку Макс ее телефон, и тут она понимает. — Подожди, ты хочешь, чтобы я сделала селфи с твоим… — Членом, Макс, — заканчивает он с полуулыбкой, — это называется член. Как забавно ты краснеешь от этого слова. Макс уже не то что краснеет — вот-вот превратится в огромный помидор на ножках. — Я не… — Никаких «не», — отрезает Марк. — Это твое наказание. И ты же помнишь, что эстетика для меня превыше всего? Сейчас он совсем не в эстетичном состоянии. — Ты хочешь, чтобы я… — начинает Макс — и снова заливается краской, когда он кивает. — Да, Макс. Поработай над постановкой, можешь фотографировать в процессе. Легко ему говорить, думает Макс. Ей никогда раньше не приходилось «работать над постановкой» — как-то само получалось. — Но я же не умею… — Умеешь ты всё, не скромничай, — Марк запускает ладонь в ее волосы. — Давай, Колфилд, используй свой ротик по назначению. Стыд накрывает Макс с головой — но всё сильнее хочется бежать не от этого ощущения, а навстречу ему. Она придвигается к Марку, облизывает его головку и чувствует, как ему нравится. — Селфи, Макс. Марк говорит это таким тоном, что Макс никак не может отказать. Она берет телефон и дрожащими руками пытается сфотографировать себя. — Покажи. — Марк забирает у нее телефон и осуждающе смотрит. — Ну что это за размазня, Макс? Сделай четкое селфи… нет-нет, позу не меняй. Макс краснеет до корней волос на интимных местах, но снова облизывает Марка и фотографирует себя. Это фото получается уже четче. — Хорошо, — одобряет и Марк. — Теперь поработай рукой. Макс аккуратно проводит рукой от головки к основанию. Она понятия не имеет, как это делать правильно — Марк не очень любит «распускание рук», но сейчас, кажется, он совсем не против. — Старайся, Макс. Иначе это фото будет на твоей странице в Фейсбуке. Макс надавливает сильнее и следит за выражением лица Марка — но, кажется, ее стараний недостаточно. — Дай руку. — Марк слюнявит ее пальцы. — Попробуй так. Макс проводит по его члену скользкой рукой и слышит, как Марк дышит громче. Она опускает голову так, чтобы в кадр попало всё интересное, и делает еще одно селфи — а потом не выдерживает и рассматривает фото, пока Марк жестом не просит телефон. — Хорошая постановка. А теперь попробуй что-нибудь еще. — Например? — Например, усы. — Макс удивленно смотрит, и Марк поясняет: — Видела, как некоторые делают для фото усы из подручных материалов? — Но у меня нет ничего под рукой. — Ошибаешься. Макс хочет возразить, но осекается, глядя на член Марка, который от таких разговоров вовсе не собирается падать. Неужели?.. — Ты серьезно? — она в неверии смотрит на Марка. — Хочешь, чтобы я сфотографировалась с усами из… — Да, Макс, — подтверждает он худшие подозрения и прикладывает «усы» к ее носу. — Прекрасный реквизит, не правда ли? Макс краснеет и в то же время сдерживает совершенно неприличный смешок. Всё это кажется настолько нереальным, будто она смотрит какую-то похабную комедию. — Ну же, Макс, — Марк тыкает телефоном ей в руку, — сделай селфи с усами. Ты давно не меняла аватарку. Макс так и застывает, будто замурованная в камень — очень горячий камень, который еще и в лицо упирается всем своим непристойным рельефом. — Значит, это сделаю я. — Марк снова забирает телефон. — Не переживай, я добавлю винтажный фильтр. — Марк! — Что «Марк»? Я делаю твою работу, а ты еще и недовольна? Давай, Макс, улыбочку. Вспышка ударяет ей в лицо, и вместо улыбочки Макс выдает вообще непонятно что. Но Марку, кажется, нравится, результат. — А теперь сделай что-нибудь сама, — он отдает ей телефон. — Только чтобы мне понравилось. «Да ты издеваешься!» — мысленно воет Макс. Вслух не решается — Марк, конечно же, ответит, что в этом и фишка. Она перебирает в голове все селфи, которые довелось делать и видеть, и вспоминает селфи Виктории с Нейтаном, где та с высунутым языком. Пожалуй, это подойдет. Макс тоже высовывает язык так, чтобы он касался члена Марка, и складывает пальцы в жесте победы. Другой рукой наводит фокус на телефоне и надеется, что получится с первого раза — второго она не вынесет. — Не думал, что это скажу, но мне нравится твое селфи, — оценивает Марк результат. — А теперь я буду снимать. Макс пытается протестовать, но он кладет руку ей на голову. — Давай, Макс, — Марк поглаживает ее волосы. — Поработай ротиком. — И ты меня простишь? — Возможно. — И не будешь никуда выкладывать эти фото? — Если постараешься, — Марк нажимает на ее голову. — Ну всё, хорош болтать. Он фокусируется, и Макс ничего не остается, кроме как подчиниться. Она берет головку в рот и посасывает, но Марк останавливает: — Не так быстро. Ты же не хочешь попасть мимо фокуса? «Я вовсе не хочу попасть в фокус», — возражает Макс. Но лишь мысленно — Марк четко дал понять, что простит ее не раньше, чем получит фото. Правда, Макс всё меньше и меньше уверена, что он этим ограничится, но продолжает позировать — выбора у нее нет. — Подвинься чуть назад, — говорит Марк и двигается сам. — Вон туда. Макс смотрит туда, куда он показал, и видит зеркальные дверцы шкафа. Неудивительно, Марку всегда нравилось делать это перед зеркалом. — Продолжай, — он возвращает руку на ее затылок. — И постарайся делать всё как можно красивее. Макс понятия не имеет, как это может быть красивым, но продолжает ласки. Слышит, как Марк фотографирует ее и дышит чаще, и ускоряется. Макс не видит себя в зеркале и не стыдится по этому поводу — постыдится потом, когда он покажет фотографии. Она так увлечена, что не сразу замечает, как щелчки камеры прекращаются. Но телефон Марк так и не убирает. — Ты что, видео снимаешь? В ответ Марк насаживает ее голову обратно на член, и Макс едва не давится от его напора. Теперь Марк не даст остановиться, но она и сама этого не хочет. Марк прерывисто дышит и кончает ей в рот. Макс собирается глотать, он останавливает: — Покажи. Она открывает рот, и Марк делает еще несколько кадров. А потом разрешает: — Глотай. Макс подчиняется, и Марк пользуется моментом, чтобы сделать последний кадр — должно быть, у нее сейчас очень интересное выражение лица. Но Макс понимает, насколько недооценивала масштаб катастрофы, когда он возвращает телефон. — Твою ж овсянку, — она краснеет еще сильнее, чем на этих фотографиях. — Надеюсь, ты никуда это не выложил? — Нет, — выдыхает Марк и падает на подушку. — Ты хорошо поработала. Он лежит такой умиротворенный, такой красивый, каким всегда бывает после оргазма — Макс любовалась бы вечно. Но любоваться мало, и Макс ложится рядом, гладит лицо Марка, целует в губы и представляет, как сейчас он сделает ей приятно языком и пальцами. Однако Марк не отвечает на поцелуй. — Ты разве не простил меня? — Нет, — отвечает Марк так холодно, будто не он только что задыхался от ее ласки. — Иди вымой рот с мылом, грязная девчонка. — Но… я же делала всё, что ты сказал. — Хорошо. Ты на верном пути. На верном пути. Раньше такая сдержанная похвала от Марка окрыляла Макс, а сейчас бьет об землю со всей силы. Он будто разжег костер в ее теле и ушел — Макс не может это вынести. — Марк, — снова тянется к нему она, — что мне сделать, чтобы ты помог мне… кончить? — Кончить? — переспрашивает Марк, отчего Макс становится еще более неловко. — Ты наказана, забыла? — Но я же… — Ты наказана. Иди подумай над своим поведением. Марк отворачивается, и Макс ничего не остается, кроме как встать с кровати и уйти в ванную. Обычно в таких случаях она плачет, но сейчас тело хочет совсем другого. Макс не занималась этим с тех пор, как начались отношения с Марком — зачем делать то, что у него получается гораздо лучше? Но сейчас в ней пламя похлеще лесного пожара, и есть только один способ его потушить. Макс включает воду в душе и представляет Марка, как он становится позади, раздвигает ее нижние губы и ласкает своими прекрасными пальцами. Макс намыливает руки, и от этого ей становится еще приятнее. Макс закрывает глаза и сосредотачивается на ощущениях. Почти наяву слышит, как Марк шепчет ее имя, чувствует, как он гладит грудь, дышит в затылок — а потом ощущает пальцы внутри и сокращается вокруг них. Ноги Макс подкашиваются, на запотевшем стекле душевой кабинки остается след от ладони. Макс еще некоторое время сидит с закрытыми глазами. Ее телу как никогда хорошо, но не хватает самого главного. Без Марка никакое удовольствие не будет полным. Пошатываясь, Макс выходит из душа, заворачивается в полотенце и возвращается в спальню. Марк молча пялится в свой телефон, но вскидывается, едва она проходит. — Ага, — медленно произносит он. — По глазам вижу, чем ты там занималась. Будем играть нечестно? — Ты сам… — начинает Макс — и тут же осекается под его взглядом. — Я недостаточно четко дал понять, что ты наказана? — Я больше не могу! — Макс готова расплакаться — и куда только всё удовольствие подевалось. — Пожалуйста, сделай что-нибудь, чтобы это наказание закончилось. — Ладно, — отвечает Марк после недолгого раздумья. — Завтра подумаю, что с тобой делать.***
Они едут не домой — Макс понимает это, когда Марк после колледжа поворачивает совсем в другую сторону. — Куда мы едем? — Увидишь, — с загадочной улыбкой отвечает Марк. И Макс понимает: он уже придумал, что с ней делать. Они приезжают в совершенно неожиданное место: студию Марка. Макс сразу вспоминает Проявочную, и ассоциации становятся лишь сильнее, когда она заходит. — Здесь были крепления для светильников, — показывает на потолок Марк. — Но я нашел им более интересное применение. Макс присматривается и видит свисающие с потолка цепи — слишком тяжелые для светильников. А на концах что-то похожее на кандалы, как в исторических фильмах. Если чутье ее не обманывает, это… — Это ведь реквизит, да? — Именно. Реквизит для твоего наказания. Так и знала. Макс делает осторожный шаг назад, но смотрит на Марка и понимает: бессмысленно. Может, он и не попытается ее удержать, но второго шанса заслужить прощение точно не даст. — Мне не нравится эта идея, — наконец говорит Макс, глядя Марку в глаза. С таким взглядом она обычно придумывала отговорки, почему до сих пор не сдала фото на конкурс, и Марк всегда бросался ее переубеждать. Вот и сейчас переубеждает, но уже языком тела. Берет ее лицо в ладони и, глядя в глаза, спрашивает: — Почему, Макс? — Это так… непривычно. Все эти цепи… — Расслабься, Макс, — мягко, но убедительно говорит Марк и гладит ее по щеке. — Это почти то, что мы делали в Проявочной — видишь, я же неспроста привел тебя именно сюда, — он обводит рукой студию. — То же самое, только немного другой реквизит и чуть меньше свободы для тебя. «Чуть меньше свободы — это мягко сказано», — мысленно усмехается Макс, глядя на цепи. Тот скотч, которым Марк связывал ее руки в Проявочной, на деле оказался скорее декором, чем настоящим обездвиживанием. Тогда она и ласкала Марка, и даже помогла ему раздеться, а в этих цепях не факт, что получится хотя бы пошевелиться — только кричать и умолять прекратить. Впрочем, разве не такова суть наказания? — Ты же не будешь… меня бить? — на всякий случай спрашивает Макс, ступая на фон. — У нас программа поинтереснее, — с этими словами Марк снимает с нее кофту. Макс позволяет зафиксировать свои руки и повисает над полом, но это скорее интересно, чем страшно. Марк помогает разуться, снимает с нее джинсы, и по ногам бежит холодок. — Тут есть обогреватель? — Есть, это я. А вон еще один. Он указывает вперед. Макс видит видеокамеру, над ней несколько экранов, и на каждом они с Марком крупным планом. Неужели… — Забыл сказать: камера синхронизируется с моим аккаунтом на Ютубе. Кажется, это называется стрим? Макс видит свое выразительнейшее лицо на одном из экранов. Марк, судя по его взгляду, тоже видит и доволен зрелищем. — Мой канал приватный… пока что, — шепчет Марк и кусает ее за шею. — И останется таким, если ты будешь вести себя хорошо. Так что подумай над своим поведением, пока я выставляю свет. Макс дергает ногами и только сейчас в полной мере осознает свою беспомощность, видит ее во всех подробностях на экране. А ведь это может стать достоянием всего интернета. — Не надо! — Макс снова дергается. — Марк, я не хочу… Он мигом поворачивается и шлепает по попе — как тогда расческой, только рукой и гораздо больнее. — Ты же обещал… — едва не всхлипывает Макс. — На «вы» и «мистер Джефферсон». До тех пор, пока я тебя не прощу. То же самое, что было в Проявочной — мистер Джефферсон раздевает ее, мистер Джефферсон целует ее сначала в губы, а потом в такое место, что его уже сложновато называть на «вы», и лишает ее девственности тоже мистер Джефферсон. Макс часто вспоминала это и думала, как нелепо звучало выканье — но ведь Марк ни разу ее не поправил. Теперь Макс понимает, почему. Ему слишком нравится власть. Нравится, что Макс безоговорочно признает эту власть и не представляет их отношения иначе. «Поэтому наказывайте меня как хотите, мистер Джефферсон», — думает Макс и смотрит на экраны, чтобы не пропустить ничего. Марк заканчивает со светом, подходит и задирает футболку Макс. На экране видно, как она краснеет. — Я мог бы снять всё это с тебя, — он расстегивает лифчик. — Но ведь полуобнаженное тело гораздо интереснее, да, Макс? — Да, мистер Джефферсон. Макс видит и чувствует, как Марк гладит ее грудь. Она полностью отдается своим ощущениям — и тут же возвращается с небес на землю, хорошенько приложившись пятой точкой. — Еще раз закроешь глаза — еще раз получишь, — обещает Марк и гладит там, где только что шлепнул. А потом опускается на колени и целует ее ягодицы. В этом весь он — сначала боль, потом нежность. — Помнишь, что ты сделала не так? — Да, я без разрешения… кончила. Последнее слово Макс произносит одними губами, но Марк всё слышит — у него отличный слух на непристойности. — Сегодня мы это повторим. — Марк поднимается. — Ты будешь кончать, пока не потеряешь сознание. Это и будет твоим наказанием. — Мне это не… Макс не успевает договорить. Марк зажимает ей рот, а второй рукой поглаживает между ног. — Не нравится, значит? А это что? Он вынимает мокрый палец и толкает его в рот Макс. — Оближи, — командует Марк, и она подчиняется. — Так тебе тоже не нравится? Макс неразборчиво мычит в его руку. Ее лицо пылает, а когда Марк стаскивает с нее трусы, Макс как наяву видит на экранах ядерный гриб над своей головой. — Смотри, — Марк раздвигает ее нижние губы. Макс смотрит — ужасно, невозможно стыдно смотреть, как он делает еще стыднее, осознавать свою беспомощность. Свою сладкую беспомощность в его руках. — Ах ты маленькая извращенка, — выдыхает в ухо Марк и прикусывает его. — Нравится делать это на камеру? «Очень нравится. Нравится видеть себя такой, задыхаться от стыда, нравится быть твоей маленькой извращенкой. Что же ты со мной творишь?» — Марк… — шепчет Макс — и тут же получает шлепок. — Как ко мне надо обращаться? — М-мистер Джефферсон. Да уж, разница огромная. Когда называешь его Марком, словно узел на горле развязывается. А вот «мистер Джефферсон» затягивает тысячи узлов, оплетает коконом — но из этого кокона не хочешь выбираться. — Трешься об меня, как последняя шлюха. — Марк тоже об нее трется. — Посмотри, что ты натворила. Макс чувствует пятой точкой — в буквальном смысле, — что именно натворила. Но понимает, что недооценила масштаб бедствия, когда Марк выступает вперед, расстегивает штаны и ласкает себя, а второй рукой — ее. — Смотри на меня. И не вздумай закрывать глаза. Макс и не собирается — уж слишком прекрасно это ужасное, совершенно неприемлемое зрелище. Марк устроил для нее подобное шоу по видеосвязи, когда Макс была у родителей, но гораздо интереснее, когда он рядом, когда может в любой момент кончить и запачкать ее. Раньше Макс даже думать об этом стеснялась, да и сейчас стыд заполняет по самые уши. — Не надо, мистер Джефферсон. Как же ее заводит говорить «нет», когда на самом деле «да». Еще больше заводит мысль, что Марк не воспринимает эти «нет» всерьез. — А я еще и не начинал. Марк всё же останавливается, отходит — и от мысли, что он сейчас уйдет, Макс едва не выкрикивает настоящее «нет». Но Марк не уходит, а лишь достает тюбик со смазкой. Они и раньше пользовались подобным, только с другой этикеткой. — Что это? — интересуется Макс — и взвизгивает от нового шлепка. — Еще раз заговоришь без разрешения — засуну тебе что-нибудь в рот. Макс не то что бы очень испугалась такой перспективы, но замолкает. Марк становится позади и снова гладит ее, но теперь его прикосновения ощущаются совсем иначе. — Горячо? — опережает он мысли Макс. — Так и должно быть, это смазка с разогревающим эффектом. Макс громко выдыхает в ответ — этот эффект слишком мощный. — Тебе будет гораздо проще кончить, — продолжает Марк. — Но ты не кончишь, пока я не разрешу. И скользит пальцем быстрее. Макс раскачивается на цепях, под ногами нет опоры, член Марка упирается в ее мокрую дырочку, да еще и экраны над камерой показывают разные интересные подробности. Непередаваемое, невозможное ощущение. — Не надо, — шепчет Макс. — Нет, нет, нет… Марк всё понимает правильно. Теперь он не только работает пальцем, но еще и трется головкой — всё быстрее и быстрее. От этого Макс теряет связь с реальностью, и отсутствие опоры под ногами лишь дополняет ощущение. Она уже не в силах сдерживаться. — Мистер Джефферсон… — Хочешь кончить? — Он кусает за шею. — Ну так попроси. — Пожа… — начинает Макс — и запинается, когда Марк толкается в нее. — Не слышу. — Пожалуйста, — Макс еле слышит себя. — Позвольте мне кончить, мистер Джефферсон. От такой формы его имени ей становится еще жарче. Сразу воспоминается Проявочная, где Макс была в полной власти Марка — но сейчас еще интереснее, потому что она по своей воле пришла сюда, по своей воле хочет его, по своей воле умоляет. Марк громко дышит в шею, медленно толкается в Макс, ласкает пальцами — еще немного, и она снова нарушит правило. За секунду до срыва он разрешает: — Кончай. И Макс подчиняется с небывалым удовольствием. Ноги дрожат, мышцы сокращаются вокруг Марка, а он насаживает ее на себя — и по всему телу разбегаются приятные разряды. Марк продолжает движения, и Макс накрывает вторая волна, третья… — Умница, — выдыхает Марк в ухо, и от этого в голову бьет еще одна волна. — Теперь поможешь мне? Макс кивает и пытается выровнять дыхание. Косится на экраны, видит там раскрасневшуюся, растрепанную себя и эрекцию Марка. А потом он становится перед ней. — Я тут подумал, — говорит Марк таким ровным голосом, будто не был в ней только что, — с такого ракурса у тебя почти ничего не видно. Может, сменим позу? Макс другого мнения об этом ракурсе, но не против сменить позу. Она ждет, что сейчас Марк освободит ее и уложит на диван или хотя бы на пол, но вместо этого он дергает какой-то рычаг. С потолка опускаются еще две цепи. Марк поднимает ее ноги, разводит и закрепляет на цепях. Теперь на экранах видно Макс с такого ракурса, который она даже представить стеснялась. Марк становится позади и вводит пальцы с двух сторон сразу. — Давай всем покажем твои дырочки, — он двигает пальцами. — Смотри, как я сейчас тебя растяну. И растягивает — Макс не только чувствует, но и видит на экранах, и от этого внутри становится еще горячее. Марк трогает ее клитор, и Макс вздрагивает, уже не от удовольствия, а от легкой боли — после оргазма всё ее тело невероятно чувствительное. — Какая ты нежная, — он щекочет ногтем. — А ведь мы только начали. «Обычно мы на этом уже заканчиваем», — думает Макс, но не успевает довести мысль до конца. Потому что Марк выходит вперед, кладет ее ноги себе на плечи и входит так, что Макс охает. — Ты такая узкая, — восхищается он и толкается глубже. — Почти как в первый раз. Да, почти как в первый раз — сейчас ей тоже… — Больно! — Да неужели? — наигранно удивляется Марк и повторяет движение. — А ты думала, я буду наказывать пони и бабочками? Какое же болезненное это наказание. Макс стонет, Марк ловит губами ее слезу и гладит по лицу — действительно, всё как в первый раз. — Ну, успокойся, — шепчет он. — Сейчас принесу смазку. И действительно приносит, но не разогревающую, а другую. Сначала Марк наносит ее на свои пальцы и входит ими — медленно, почти не больно, — потом ускоряется. Такое наказание даже нравится Макс — настолько, что она невольно сжимает его шею ногами. — Задушить меня хочешь? Я ведь тоже так могу. И Марк действительно ее душит, не переставая ласкать. Этого достаточно, чтобы кончить, но Марк снова превосходит ожидания. Он ослабляет захват и входит по-настоящему: сначала медленно — Макс чувствует каждое движение, — потом резко ускоряется. Она выдыхает на грани со вскриком, Марк воспринимает это как согласие и вбивается еще сильнее. — Любишь боль, Колфилд? — шепчет он и снова насаживает ее на себя. — Любишь? Макс часто дышит в ответ — говорить уже не может, — и Марк снова сжимает ее шею. В глазах темнеет, Макс теряет ощущение времени, но очень хорошо чувствует Марка. С каждым его движением она всё ближе и ближе к точке на грани сознания, за которой чувствительность достигает пика и нет ничего, кроме удовольствия. Макс хочет попросить разрешения кончить — но ей в голову словно бьет молния, а потом тысячи мелких разрядов. Марк вталкивается еще резче и глубже, и разряды снова сотрясают тело Макс — грохнулась бы на пол, если бы не цепи. Он с громким выдохом вдалбливается в нее последний раз, а затем останавливается и отпускает шею. Макс жадно дышит, хочет поцеловать Марка, но тот становится позади и раскрывает ее нижние губы. — Смотри на себя. Макс смотрит — сначала на настоящую себя, а потом на экраны — и видит, как по ней растекается сперма. Как же это стыдно, как же прекрасно. — Можно я сделаю пару фотографий? Не дождавшись ответа, Марк хватается за фотоаппарат. Теперь Макс как никогда в проигрышном положении — почти голая, обездвиженная, с раздвинутыми ногами и явными следами непотребства — но ей как никогда нравится проигрывать. Если это и есть наказание, то она бы не отказалась повторить. Когда Марк возвращается, Макс ждет чего угодно. Но он всего лишь вытирает ее салфеткой и опускается на колени. — Что ты… вы хотите со мной сделать? — спрашивает Макс и сама удивляется, как у нее хватает сил говорить. — Не люблю четные числа. — Он раздвигает пальцами ее кожу так, чтобы добраться до клитора. — А ты? Макс понимает ответ лишь тогда, когда чувствует язык в том месте, которому и так сегодня досталось внимания. Да, Марк прав: три оргазма лучше, чем два. Макс обнимает его шею ногами и ощущает ласки еще ярче. А затем чувствует палец в совершенно неожиданном месте. Ну почему Марку так нравится делать ее пятой точке больно? — Не зажимайся. — Он повторяет попытку, но Макс отвечает нервным выдохом. — Ладно, уговорила. Марк наносит на палец смазку и снова вталкивается между ее ягодиц. Теперь уже не так больно — всего лишь непривычная заполненность. — Знаешь, как много тут нервных окончаний? — выдыхает Марк в ее нижние губы и толкает палец глубже. Знает, еще с того виртуального секса, когда он уговорил Макс поласкать себя там. Тогда было интересно, а сейчас еще интереснее. Марк облизывает ее спереди и трахает пальцем сзади. Макс фантазировала о подобном, сама же смущалась таких мыслей — и вот Марк осуществляет ее самые постыдные желания. Непередаваемое ощущение. — Марк… Тот шлепает так сильно, что Макс врезается в его лицо — но от этого совершенно восхитительные ощущения. Марк прикусывает ее кожу, вгоняет палец на всю длину, и Макс дрожит. — Мистер Джефферсон, — произносит она одними губами, — можно я?.. Он будто не слышит и продолжает творить пальцем невероятные вещи. Облизывает дырочку, и Макс уже не то что стонет — почти воет. И только тогда Марк разрешает кончить. Удовольствие наваливается лавиной и накрывает с головой. В глазах темнеет, Макс безвольно повисает на цепях, успев подумать, что наказание закончилось. Открывает глаза уже на диване в подсобке, когда Марк укутывает ее в плед. — Спи, я буду работать. — М-м… — запинается Макс. Еще мистер Джефферсон или уже Марк? — Я тебя простил, — обрывает он ее раздумья. — Сладких снов, Макс. Марк опускается рядом, недолго смотрит на нее, а потом заключает в объятия — именно этого Макс не хватало. Он целует в лоб, и Макс растекается по его рукам, готовая заплакать. Марк ее простил, Марк ее обнимает, Марк сделал так приятно, что она потеряла сознание — да от такого счастья и умереть можно. — Только не думай, что все наказания будут такими приятными, — шепчет он в ее макушку. — В следующий раз ты так легко не отделаешься, поэтому подумай хорошенько, прежде чем нарушать правила. Макс кивает и скрещивает пальцы под пледом. Она уже подумала и над своим поведением, и над следующим правилом, которое нарушит.