Люблю, когда ты краснеешь

Ночь врезается в меня, Ты связываешь меня и смотришь, как я истекаю кровью — Сегодня мы рискуем всем. In This Moment — Scarlet Моей любви слишком много. Твоей любви недостаточно. Meg Myers — Monster

Макс никогда не любила ни белый, ни кружева. Однако сегодня на ней именно такая одежда: белое кружевное платье и туфли такого же цвета. Туфли, правда, Макс роняет, едва Марк переносит ее через порог номера. — Замри, — просит Марк, поставив Макс на ноги возле кровати. — Хочу запечатлеть этот момент. Макс замирает, улыбаясь. Она и мечтать не могла об этом моменте — писала, конечно, в дневник, что хочет выйти замуж за Марка, но то была скорее шутка. И вот шутка стала былью. Сегодня Макс приняла руку Марка, его фамилию, клятву быть вместе, пока смерть не разлучит их. Теперь, впрочем, ей кажется, что не получится долго сдерживать обещание — Макс вот-вот умрет от счастья, не выдержав сто лет или сколько им там положено быть вместе. Она убеждается в этом еще сильнее, когда Марк откладывает камеру, подходит и обнимает Макс сзади. — Знаешь что? — шепчет он и поворачивает ее к зеркалу. — Мне нравится эта открытая спина. И не успевает Макс спросить, почему, как чувствует холод металла между лопаток. Она вскрикивает, Марк нежно облизывает порез и целует спину. — Помнишь, было у нас одно незаконченное дело? — Марк снова царапает Макс. — Первая брачная ночь — самое время, чтобы его завершить. Макс помнит, прекрасно помнит, как однажды Марк использовал кухонный нож не по назначению — и ей понравилось. Тогда до секса не дошло, а сегодня все тайные желания просто обязаны сбыться, на то и первая брачная ночь. Мистер Прескотт, торжественно вручивший Марку опасную бритву, вряд ли знал, что его подарок пригодится так скоро. Макс вскрикивает, когда Марк надавливает лезвием сильнее, однако даже не думает вырываться. Он запускает руку под лиф платья и настойчиво-нежно сжимает ее грудь. — Смотри в зеркало, Макс. Чтобы мне была видна каждая твоя эмоция. Макс смотрит и не только ощущает, но также видит свой испуг от следующего, гораздо более сильного прикосновения бритвы. — Ты такая вкусная, — шепчет Марк и слизывает кровь с ее щеки. — Хочешь попробовать? Макс кивает. Он режет ее губу и позволяет слизать кровь, а потом слизывает сам и целует так, что Макс не хватает воздуха. Эта сладкая боль с соленым привкусом — лучшее, что было в ее жизни, что же дальше? — Ты моя, Макс. — Марк запускает руку под ее юбку и натирает клитор. — Только моя навсегда. — Да, — выдыхает Макс. Марк ускоряется — и вдруг останавливается. — Эта штука, — указывает он на юбку, — мне мешает. Уберем ее? — Давай. Макс ждет, что Марк снимет с нее платье, вместо этого он вспарывает юбку бритвой. Макс охает, глядя, во что превращается ее тщательно подобранный наряд, однако Марк не останавливается, и она не препятствует. Любые странности в его исполнении оборачивались удовольствием для Макс, почему сейчас должно быть иначе? — Смотри, — показывает Марк на отражение. — Прекрасный переход между невинностью и тем, что случается в первую брачную ночь. Она видит верх платья, держащийся только на честном слове, и кружевные лохмотья снизу. Это ужасно, ужасно красиво — Марк, очевидно, думает так же, поэтому не отрываясь смотрит в зеркало и снова делает Макс приятно. Рваные кружева колышутся в такт его движениям, и она тоже следит за отражением. — Знаешь, что еще бывает в первую брачную ночь? — Марк царапает бритвой ее шею. — Кровь. И Макс действительно видит кровь. Пытается зажать порез, Марк перехватывает ее руку. — Разве тебе не нравится? — Нравится. — Макс сама едва в это верит. — Я просто… «… боюсь, но это мне не то чтобы очень мешает». — Тогда руки за спину. Макс подчиняется. Марк снимает с нее подвязку для чулка, стягивает ею руки Макс и снова царапает ее лезвием, не переставая ласкать. Он слизывает кровь, целует, покусывает за шею, и от этого у Макс сносит крышу. С самого начала, с первого поцелуя Марк был для нее опасностью. Он вел Макс по пути страха, а она приняла его руку и правила игры, где ставка — ее жизнь. Он раскрыл в Макс другую личность — ту, что не боится боли, а просит о ней. Они рисковали всем, и теперь для Макс нет удовольствия без риска. — Ай! — вскрикивает Макс, когда инстинкт самосохранения зачем-то поднимает голову. — Мне так больно. — Я знаю, — прижимает Марк лезвие сильнее. — Но ты же любишь боль? Макс выдыхает на грани со всхлипом. Марк и сам знает ответ, поэтому снова режет ее плечо. По верху платья расплывается красное пятно. — Какая ты красивая сейчас, — страстно шепчет Марк и прикусывает ее кожу. — Кровь тебе к лицу. Макс хочет думать, что это всё происходит не с ней — с кем-то другим в другой реальности. Не может она так наслаждаться этой страшной, болезненной лаской, так запрокидывать голову от удовольствия и подставлять Марку шею, так его… — Любишь меня, Макс? — Да. — Не слышу. — Марк надавливает на ее шею бритвой и оттягивает другой рукой клитор. — Да! — выкрикивает Макс с очередной вспышкой боли. — Да, Марк! Он скользит пальцами и лезвием в одинаково быстром темпе. В глазах Макс темнеет, но она видит царапины по всему телу. Ей больно и хорошо как никогда в жизни. — Хочешь умереть в моих объятиях? — Да, — не задумываясь отвечает Макс. Она не должна такого хотеть, если верить остаткам разума, но эти остатки вытекают вместе с кровью, и Макс даже не пытается их остановить. Ее переполняют возбуждение и сумасшедшая нехватка Марка — он рядом, доставляет удовольствие, однако Макс всегда будет мало. Как бы страшно и больно Марк ни делал, она всегда будет хотеть больше и любить его тем сильнее, чем страшнее и больнее он делает. Макс чувствует металл возле сонной артерии, а вместе с ним очередную волну приятного страха. Затем боль — Макс дергается, Марк одним пальцем возвращает ее на место, и Макс уже сама трется об этот палец. А затем видит, как на ее белое платье стекает ярко-алая кровь. Марк убирает бритву и присасывается к шее Макс, не переставая ласкать ее снизу. Ноги Макс тяжелеют, она сползает на пол. Марк подхватывает, смотрит в глаза, и по его взгляду Макс всё понимает. Это конец, единственно верный конец их истории. Ее любви слишком много. Его любви всегда недостаточно. Теперь для них настанет баланс, теперь черная дыра, образовавшаяся в груди Макс еще в Проявочной, наконец затянется. Марк облизывает лезвие. Он такой красивый в этой белой рубашке со следами крови — ее крови. Макс запечатлевает последний кадр на пленке своего угасающего сознания и одними губами произносит: — Я люблю тебя, Марк. — Я тоже люблю тебя, Макс. — Марк обнимает ее и гладит по голове. — И буду любить, пока смерть не разлучит нас. Макс видит вспышку, а затем темноту. Она открывает глаза в гостиничном номере, том самом, где они с Марком вчера вечером поссорились, а сегодня мирились так горячо, что Макс заснула, не дождавшись ланча. Здесь нет ничего похожего на свадебный декор, да и откуда ему взяться. А она всё еще Макс Колфилд — живая, без царапин, зато под впечатлением от сна. «Не придавай этому значения, — увещевает Макс-Разумная. — Мало ли что приснится. Хотя это повод задуматься, стоило ли тебе его прощать». Настоящая Макс отмахивается от нее и задевает локтем Марка. Тот приоткрывает глаза. — Уже выспалась? Макс кивает. Макс-Разумная вовсю отговаривает ее делиться с Марком подробностями сна, но тело принадлежит настоящей Макс и до сих пор не может успокоиться. Она читала про свои сексуальные особенности и знает, что нижний может очень сильно привязаться к верхнему, однако в их с Марком случае это ужасное преуменьшение. Макс не просто привязана к нему — чувства к Марку опутывают ее длиннющей нитью, проходящей по всем кровеносным сосудам. Вытащи нить, Макс тут же умрет. Так лучше уж от руки Марка. И Макс решается. — Мне снилось, что ты меня… — Щёки резко краснеют, дышать становится нечем, но она продолжает: — Убивал. — Да? — приподнимает брови он. — И как же? — Резал, — одними губами произносит она в надежде, что Марк не услышит. Но он слышит, берет нож с подноса для ланча, и сердце Макс делает кульбит. — Значит, я тебя резал. — Марк протирает нож салфеткой и проводит пальцем по лезвию. — И что ты при этом чувствовала? — Мне было… — ответ застревает в горле Макс. — Не страшно. — Что ты чувствовала? — Марк выделяет последнее слово. — Без «не». — Мне нравилось, — выдавливает она, готовая умереть на месте без всякого лезвия, и смотрит на Марка. Макс никогда не доскажет остальное, но Марк и так понимает. — Иди сюда, — садится на край кровати. — Ко мне на колени, и ноги раздвинь. Макс садится и видит в зеркале, как Марк проводит ножом по ее шее. Пальцы другой руки он облизывает, гладит клитор, и Макс вздрагивает. — Что, уже страшно? А я еще, — резко царапает ее острием, — не начинал. Макс вскрикивает. Марк всё понимает правильно и обрисовывает ножом каждую жилку на ее шее, не переставая ласкать снизу. — Любишь, когда я делаю так? — выдыхает в ухо Марк и надавливает лезвием. Макс часто-часто дышит — каждый вдох может стать для нее последним, и от этого накатывает нереальное возбуждение. — А я ведь могу и по-настоящему, хочешь? Макс стонет в ответ. Он прижимает нож так сильно, что у нее темнеет в глазах, но Макс продолжает смотреть в зеркало и видит, как острие скользит от шеи к плечам, груди и возвращается к сонной артерии уже с другой стороны. Вторая рука Марка работает в таком же темпе, Макс чувствует, как ему это нравится — и тут Марк командует: — На пол. Макс вспоминает прошлый раз перед зеркалом и становится на четвереньки. Однако Марк не входит, а царапает ее спину ножом, слизывает кровь, и Макс может только выдыхать его имя. Она никогда не издавала звуков во время секса, но сейчас просто невозможно держать всё это в себе. — Любишь меня? — Марк прижимает Макс к себе и держит нож у ее горла. — Да. — Умрешь ради меня? — Да, — стонет Макс. В отражении Марк действительно выглядит готовым убить, однако инстинкт самосохранения давно помахал ручкой. Марк резко вталкивается — и она выпадает из реальности. Нет ни боли, ни жесткого пола под ногами, есть только член Марка внутри, его пальцы снаружи и рука с ножом позади. Макс вскрикивает так, что горло саднит, и кончает. Марк ускоряется, снова и снова доводя ее чувствительность до предела, а потом с громким выдохом толкает Макс на живот и сам падает на нее. — Живая? — приводит Макс в чувство шепот Марка. — Или я перестарался? — Ага, — едва разлепляет губы Макс. Она не просто жива, а будто умерла и родилась заново, как в их первый раз. — Передумала умирать? А то мы ведь не сможем делать так. Макс хочет кивнуть, но не может. Слишком уж диссонирует ее удовольствие с остатками инстинкта самосохранения, и от осознания этого становится грустно. — Я всё равно не смогу без тебя жить. — С чего ты решила, что будешь без меня? Ты моя навсегда, Макс. — Пока смерть не разлучит нас? — Именно. — Марк прижимает ее к себе. — И после — не факт. Марк заботливо поглаживает каждую царапину, которую оставил на теле Макс, и она постепенно расслабляется. Так и не рассказала Марку весь сон, да это и не важно. Им не нужны никакие подтверждения чувств при свидетелях, понимает Макс, потому что она отдала свое сердце Марку еще в Проявочной. Красная нить, колючая проволока, еще какая угодно не романтичная метафора — именно это связывает их больше, чем любые признанные обществом узы.