Люблю, когда ты краснеешь

Раньше Макс мыслила городами, кварталами и домами, теперь же весь ее мир — вот эта квартира. Под ней шумит кофейня, за окном сменяются время и люди, но для Макс ничего не существует за стенами их с Марком взятого взаймы мирка. Здесь всё чужое, от двери до шарнирного человечка на полке, однако повсюду видимые и невидимые следы их с Марком. Их вещи перемешались на полу и комоде, в постельном белье слились их запахи, и даже сама Макс теперь пахнет Марком. На столе они вчера занимались любовью, на обшарпанной кухонной тумбе сегодня целовались и разлили кофе, на кровати ели пиццу, а уж сколько раз Марк прижимал Макс к стене, когда она проходила мимо… Нет их меток только на полке под потолком — впрочем, и это вряд ли надолго. — Что там такого интересного? — выводит ее из созерцания голос Марка. — Ты, — не думая отвечает Макс, и это действительно так. Марк недавно вышел из душа, а теперь листает телефон в одном полотенце. Макс любовалась бы вечно, но он слишком удобно сидит, чтобы этим не воспользоваться. И она решается: — Марк, научи меня целоваться. — Серьезно? — он смотрит так иронично, что она успевает придумать сто вариантов продолжения. — А вчера мы целый вечер чем занимались? Чем только не занимались. Макс прекрасно помнит и поцелуи на столе, и секс там же, и очень интересный душ. Но она хочет делать всё осознанно, а не как попало, и обязательно под руководством Марка. Потому что таков единственно возможный порядок вещей: он учит, она учится. — У меня до тебя никого не было, — Макс прячет глаза. — И я не знаю, как правильно… всё делать, поэтому хочу, чтобы ты меня научил. — Ну, раз уж ты так серьезно настроена… — Марк выпрямляется на стуле. — Совсем-совсем никого? Он смотрит так, будто знает правду, и Макс снова не выдерживает взгляд. Потому что она тоже знает. — Ну… — Кто? Еще можно соврать, но у Макс не выйдет. Когда Марк так смотрит, ей будто заливают сыворотку правды прямо в голову. — Хлоя, — глядя в пол отвечает Макс. — Я с ней целовалась, но это было… на спор, она даже мне не ответила. — Вот как, — приподнимает брови Марк. — Кто бы мог подумать, что у нашей Мисс Невинность такие тайны. Макс краснеет — теперь она вообще не сможет обсуждать с Марком эту тему. Или наоборот? Когда он вот так обнажает ее секреты, Макс ощущает не неловкость, а желание, чтобы именно Марк стал первооткрывателем ее запретного — запретных желаний, воспоминаний, запретной себя. — Я не могу с этим смириться, — продолжает он и притягивает Макс к себе. — Придется очистить твой ротик от ее поцелуя. Макс садится к Марку на колени. Он нежно раскрывает ее губы своими, Макс зажмуривается и тает — ее мир сужается до рта Марка, его дыхания, сердцебиения… — Смотри на меня. Макс неохотно подчиняется — визуальный канал попросту не выдерживает конкуренции с губами Марка. Но он сказал смотреть, и она запечатлевает каждую деталь: отблески на стеклах очков Марка, его потемневшие зрачки, каштановые волоски над верхней губой. Как только Макс заслужила такого идеального Марка? Он дышит громче и облизывает ее рот. Макс раскрывается навстречу, позволяя ласкать языком собственный — ощущение непривычное, но интересное. Марк дышит чаще, откидывается на спинку стула, приглашая закрепить усвоенный материал, и Макс осторожно щекочет его язык кончиком своего. — Дразнишь меня, Колфилд? Он почти никогда не называл ее по фамилии, и от этого Макс чувствует себя едва ли не преступницей. Впрочем, так и есть — преступно приятно ощущать, как Марк реагирует на нее. Макс нажимает сильнее, он отвечает с таким же усердием, и она старается так, что язык устает. Но не останавливается, пока Марк не выдыхает в рот: — Что же ты со мной творишь, — и втягивает ее губу. Теперь они будто дышат через рты друг друга, и это нравится Макс еще больше. Он обхватывает ее ниже спины, не переставая целовать, Макс запускает ладонь Марку в волосы. Так здорово гладить его по голове, слушать, как он громко дышит, повторять каждое его движение. Это уже не просто поцелуй — их тела стремятся сложиться в единую фигуру, заполнить мир-на-двоих новыми совместными следами, сделать общим каждый вдох. Макс прерывает поцелуй, только чтобы набрать воздуха, а выдыхает уже в губы Марку. Между ними только полотенце — и Марк направляет руку Макс, чтобы его отодвинула. На Макс ничего лишнего. — Пусти меня к себе, — стонет Марк. И она медленно насаживается на него. Марк заполняет Макс до невозможной тесноты, распирает изнутри — она не до конца привыкла к этому ощущению, но хочет еще. Макс целует Марка и впускает как можно глубже, глядя в глаза — теперь он часть ее мира, ее естества, ее всего. Время зацикливается безо всяких сверхспособностей: влажный поцелуй, дыхание Марка в ее рту, капельки пота на его шее, его руки на ее бедрах — снова и снова. — Макс… — дрожащие пальцы Марка стискивают ее кожу до боли. — Макс! Он дергает ее на себя особенно резко — и кончает. Макс остановиться не может, только не сейчас. Марк хватает ее за руку, Макс сама направляет их пальцы туда, где они нужнее всего — и мир сжимается до пространства между их телами, а потом схлопывается, и Макс падает на Марка. Она не сразу выравнивает дыхание. Складной стул поскрипывает — теперь он тоже часть их мира-на-двоих. — Ну что? — выдыхает Марк. — Научилась целоваться? Макс с трудом фокусирует на нем взгляд и отвечает: — Нет.