Люблю, когда ты краснеешь

— Щупальца? — Макс удивленно косится на реквизит. — Тентакли, — поправляет Марк. — Ты же понимаешь разницу? О, теперь еще как понимает — попросила сдуру накачать для нее аниме. Эти тентакли стоят перед глазами Макс до сих пор. — Ты будешь меня фотографировать… с ними? — Именно, — кивает Марк и расчехляет камеру. — На фотостоке очень хорошо платят за девушек с тентаклями. От осознания Макс дергается. Но безуспешно — она уже привязана к кровати всеми конечностями. — Я не хочу… — Я завяжу тебе глаза, — перебивает ее Марк и вынимает из тумбочки повязку. — Твое инкогнито не пострадает. — Я всё равно не хочу так! — Макс вертит головой, уворачиваясь от его рук. — Так — это как? — Марк замирает, однако повязку не откладывает. — Что тебя смущает? — Щупальца эти… тентакли. Всё это… ну, странно. — Странно потому, что у человека их нет? — Марк вроде бы и подтверждает ее аргумент, но, судя по выражению лица, не воспринимает его всерьез. — В этом и суть, Макс. Стандартным человеческим телом никого не удивишь, однако природа придумала еще много форм, где можно найти сексуальность. Рамки уместны только на выставке, у искусства же их быть не должно. Макс молчит, признавая его правоту. Марк не просто раздвигает ее рамки, а вставляет туда содержимое на свой вкус — вон после того аниме Макс недели две снились щупальца то вокруг собственного горла, то внутри нее. Просыпалась в смешанных чувствах: вроде бы и кошмар, но от него припекает внизу живота. Макс записала себя в ненормальные и запихнула этот сон подальше в подсознание, однако Марк был бы не Марк, если бы не выкопал ее секреты и не притащил на крыльцо, с землей и червями. — Ладно, тентакли так тентакли. — Макс поднимает голову, чтобы он мог надеть на нее повязку. — Чего не сделаешь ради искусства. Щупалец в их постели еще не было — значит, это и есть сюрприз на сегодня. Правда, Макс не уверена, что единственный, но теперь, когда она позволила себя зафиксировать и завязать глаза, поздновато беспокоиться. Макс чувствует, как щупальца обвивают фиксаторы на ее запястьях и лодыжках, и жалеет, что не видит эту, должно быть, очень интересную постановку. — У тебя есть фантазии насчет тентаклей? — неожиданно спрашивает Марк — и Макс радуется, что ее глаза прячет повязка. А вот пылающих щек она не скрывает. — Нет, конечно! — выдает Макс как можно эмоциональнее — пусть видит, как она возмущена таким нелепым предположением. — Я нормальная. — Я так и подумал. — Марк делает первый кадр. — Не переживай, у меня нет ни малейшего основания сомневаться в твоей нормальности. Еще бы. Будь Макс нормальной, сказала бы уже «переэкспозиция», чтобы Марк остановился. Но она лежит в ожидании указаний и чувствует разогревающую смазку. — Представь, — шепчет Марк, поглаживая ее клитор, — что тебя поймало чудовище с тентаклями — множеством скользких ужасных тентаклей. Оно тебя ими связывает, — поправляет щупальце вокруг запястья Макс, — душит, — обхватывает другим ее шею, — и не отпустит, пока не затрахает до смерти. — Нет! — Макс рвется, фиксаторы ее удерживают. — Не хочу так. В ответ — щелчок затвора. — Прекрасно! — одобряет Марк; Макс чувствует щупальца у лица. — Покричи еще. — Отпусти меня! — Макс снова дергается. Теперь щупальце в ее рту. Макс слышит, как Марк фотографирует, и думает: во что я ввязалась. — Этому чудовищу очень нравятся невинные девочки вроде тебя. — По ее коже скользит что-то очень странное на ощупь. — Но после него от твоей невинности… — Что это? Макс пытается сбросить повязку. Марк снимает ее сам и показывает нечто среднее между членом и щупальцем — темно-синее, полое, ребристое, с присосками по всей длине. — Насадка, — поясняет он. — Я подумал, что это идеальный реквизит для нашей идеи. — Ты меня будешь этим?.. — Макс смотрит на насадку и заливается краской. — Именно. — Марк наносит смазку уже на щупальце. — Ведь модель должна переживать то, что изображает, согласна? Макс согласна. С Марком она пережила всё, что можно и нельзя, так почему бы не внести в этот список секс с чудовищем с тентаклями? В конце концов, секс с чудовищем у Макс уже был, после чего она перестала считать чудовище таковым. Марк надевает насадку, возвращает повязку на глаза Макс, и ощущения обостряются в разы. От смазки разливается приятное тепло, ребристая головка скользит по клитору, приятно надавливая — Макс чувствует каждую присоску. Как в тех снах, только в разы интереснее. — Чудовище сейчас ворвется в твою нежную дырочку, — шепчет Марк и подвигает щупальце ближе к этому месту. — Но, вижу, ты совсем не против. Макс не против, особенно, когда чувствует в себе головку. На ней больше всего присосок, и они массируют вход — таких ощущений Макс не получала ни от пальцев, ни от члена. Она дышит в ритме толчков и слышит щелчок камеры. — Маленькая развратная девчонка, — комментирует Марк таким тоном, что Макс сжимается изнутри. — Раз ты такая шлюшка, оно и оттрахает тебя как шлюшку. И резко насаживает ее на щупальце и себя. Макс охает, Марк хватает ее за бёдра, убирая руки лишь затем, чтобы сделать новый кадр. Вдалбливается всё глубже — чудовищно глубоко, заставляя почувствовать каждую присоску, и Макс это чудовищно нравится. Она подчиняется его ритму, представляет, что у Марка тоже выросли щупальца — ими он держит запястья, присасывается к бедрам, обвивает ее всю. На периферии щелкает затвор, и Макс запрокидывает голову, чтобы кадр получился еще лучше. Вдруг Марк останавливается. Что она сделала не так? — Теперь пара снимков для нас. — Марк убирает повязку. — Смотри на меня как можно выразительнее. И Макс смотрит — нет, любуется, как щупальце входит-выходит из нее, а затем возвращает взгляд Марку — именно тот, что нужен для его идеи. Макс действительно чувствует всё это: смущение оттого, что ее фотографируют в таком виде, приятную чужеродность внутри, неловкое удовольствие. Она жертва самого страшного чудовища — собственных тайных желаний. — Нравится? — спрашивает Марк, наращивая темп. — Хочешь чувствовать его повсюду? — Да, — выдыхает Макс, не особо вслушиваясь. Что бы Марк ни предложил, она этого хочет. Он останавливается. Ставит камеру на штатив, подкладывает подушку под ягодицы Макс, и лишь тогда она осознает, на что согласилась. — Что ты делаешь? — У чудовища много тентаклей. — Марк разводит ноги Макс как никогда широко. — Достаточно, чтобы дотянуться до тебя повсюду. И отказ оно не примет. Он раздвигает ее ягодицы — и Макс будто током бьет. — Нет! — Она дергается так, что падает с подушки. — Марк, это же… — Успокойся. — Он ложится на Макс и гладит ее по голове. — Мы ведь уже так пробовали, помнишь? Макс помнит, как сначала засовывала себе туда палец по просьбе Марка, а потом он делал это сам. И она так же противилась этой неестественной ласке, но быстро поняла, что неестественно — не значит плохо. — Я всё равно не уверена, — после паузы отвечает Макс. — Боюсь, что ты меня разорвешь… своей штукой. — Не разорву, — по лицу Марка видно, как его позабавило последнее слово. — Я буду вводить свою штуку осторожно, а еще я тебя подготовлю. — Подготовишь? — Да. — Марк приглаживает ее волосы. — Тебе понравится. И раскрывает рот Макс своим. Целует нежно, посасывает ее губу — Макс отвечает и вспоминает, почему каждый раз соглашается на всё, что считала неприемлемым. Что бы Марк с ней ни творил, он всегда деликатен. Аккуратно уводит ее за границы, чего Макс не осознает до последнего, а потом ей слишком хорошо, чтобы сожалеть. Марк отрывается от Макс и снова подкладывает подушку. Раздвигает ягодицы, поглаживает их и покрывает поцелуями. Макс краснеет — он никогда не уделял этой части тела столько внимания, но как же оно приятно. Марк снимает с себя щупальце и засовывает его в Макс, только уже без члена, и она сжимается вокруг присосок в такт ласкам Марка. А затем Макс чувствует язык в совершенно неожиданном месте. Марк обещал подготовить, однако не предупреждал, что будет так, и от осознания она подпрыгивает. — Не надо! Он не слушает и продолжает облизывать совсем не предназначенную для этого часть тела. Макс выворачивается, Марк крепко держит ее бёдра. — Марк, нет! Я же там грязная. Макс лукавит — она тщательно следит за гигиеной этого места, едва почуяла интерес Марка к нему. Марк это понимает и скользит языком еще активнее. — Да, — выдыхает он между ласками. — Грязная девчонка. Марк обдает ее дыханием, Макс становится горячо. Она думала, что там не бывает возбуждения, но ошибалась. Марк нежно подчиняет ее тело, будит неприемлемые желания, а Макс бежит им навстречу. — Такая чувствительная. — Он сжимает ее ягодицы. — Всё ради меня сделаешь, да? Макс громко дышит в ответ. Марк облизывает ее особенно тщательно и запускает язык вовнутрь — Макс вздрагивает, однако вырваться не пытается. Марк нажимает сильнее, и вот уже непривычная заполненность кажется ей приятной. — Нравится? — Макс кивает. — Хорошо, потому что у чудовища на тебя большие планы. Марк тянется к прикроватной тумбочке и выдавливает смазку себе на руку. Макс не успевает понять, боится или нет, как чувствует его палец там, где только что был язык. — Не-е… — Она непроизвольно сжимается, но это не болезненный спазм, а очень интересное ощущение. — Ах ты врушка! — Марк вталкивается пальцем глубже. — Говоришь, что не хочешь, а сама вон как меня схватила. Макс вспыхивает от осознания собственной развратности и подается ему навстречу. Марк насаживает ее до основания пальца, гладит изнутри, а когда Макс кажется, что лучше быть не может, он добавляет второй. Она отдается в полное распоряжение Марка, сжимает щупальце и его пальцы, теряет ощущение времени — и тут Марк останавливается. — Чудовище больше не хочет ждать. — Он вынимает из нее насадку. — Так что держись, маленькая извращенка. «Маленькая извращенка» смотрит во все глаза, как Марк натягивает на себя щупальце и наносит столько смазки, что темно-синий материал поблескивает. Макс думает, что здесь и ее следы тоже, снова краснеет от мысли, что так возбудилась от странных, непонятных приличному человеку ласк. Однако Марк не дает ей повариться в стыде. — Расслабься, — шепчет он. — Впусти чудовище. Он трется головкой, вращает ею, а потом медленно входит. Макс чувствует себя непривычно растянутой, эти присоски щекочут изнутри, но ей скорее хорошо, чем плохо. Марк проникает глубже, Макс вскрикивает. — Прости. — Марк наклоняется и целует ее. — Буду аккуратнее. Он двигается медленнее, и к Макс постепенно возвращается ощущение сладкой заполненности. Чем дальше, тем меньше член Марка походит на инородное тело, и больше — на интересное дополнение к ее организму. Если, конечно, можно представить организм с торчащим из зада щупальцем — от этой мысли Макс едва сдерживает смех. — Смотри, головка уже там, — показывает Марк. — Дальше будет легче. И ей действительно легче. Марк добавляет смазки, входит еще чуть глубже, ласкает клитор. Макс извивается между его пальцами и членом, чувствует каждое ребро щупальца и вовсе забывает, на каком свете находится. Позади слышны щелчки камеры — предусмотрительный Марк поставил ее на автоспуск. Завтра Макс сгорит от стыда, увидев фотографии, но завтра будет завтра, а сегодня ей слишком хорошо. — Марк, я… — Макс едва не задыхается от неозвученной мысли и очередного его движения. — Я понял. — Марк ласкает ее еще активнее. — Давай вместе. Он работает пальцами так, что вот-вот искры полетят, и врезается в Макс — она охает. Представляет чудовище со щупальцами, проникающими во все отверстия разом, и сотрясается от невиданного оргазма. Марк насаживает дрожащую Макс на себя, а потом громко выдыхает, стаскивает с себя насадку и выворачивает ей на лицо. Макс зажмуривается, глотает, представляя текущие спермой тентакли, отчего ее накрывает последняя, самая мощная волна. Когда Макс наконец может нормально дышать, Марк уже лежит рядом. Таким счастливым Макс его никогда не видела и хочет сделать еще счастливее. Она тянется к Марку, фиксаторы мешают. Тот сам ее целует — долго и глубоко, — а затем освобождает. — Ну что? — шепчет Марк, когда Макс устраивается на его груди. — Скачать тебе еще аниме? Макс хихикает и кивает.