Люблю, когда ты краснеешь

— Марк, — шепчет Макс, когда он склоняется над ней, — можно я сегодня буду сверху? — Можно, — подозрительно быстро соглашается Марк. — А ты знаешь, что нужно делать? — Нет. Воодушевление Макс тут же сдувается. С чего она вообще решила, что это хорошая идея? Явно думала не головой, а той частью тела, которая благодаря Марку болела еще целый день и требовала реванша. Но было интересно — настолько, что у Макс будто открылся внутренний резерв разврата. Хотя, если подумать, открылся он гораздо раньше, тоже благодаря Марку. Наверно, стоило оставить инициативу ему — Марк умеет с ней обращаться гораздо лучше, чем Макс. — Так и знал, — притворно возмущается он и целует ее в шею. — Всему тебя учить. — А ты против? — А у меня есть выбор? В ответ Макс усмехается ему в волосы. Марк никогда не был против чему-нибудь научить, после особенно продуктивных занятий она не могла встать с кровати — например, позавчера. Так и сейчас он одним движением переворачивается на спину, не отпуская Макс, притягивает ее лицо к своему, и Макс сама целует Марка — долго и основательно, как оба любят. Но вот Макс отпускает его и задается очень любопытным вопросом. — Не знаешь, что дальше? — озвучивает этот вопрос Марк. — Так и быть, подскажу. Обычно мы начинаем с того, что я делаю тебе приятно. Но ты теперь сверху, значит, придется позаботиться о себе самой. — И ты… — начинает осознавать Макс, — совсем мне не поможешь? — Абсолютно, — разводит руки Марк в знак подчеркнутой пассивности. — Я же снизу, что с меня взять? Даже раздеться сам не могу. Макс закатывает глаза. Марк хоть и снизу, зато не связан, как обычно бывает она, поэтому очень даже может раздеться самостоятельно — но чёрта с два это сделает, когда есть такая прекрасная возможность поиграть в беспомощность. Макс вздыхает и несмело расстегивает его рубашку. — Ты в магазине одежды не работала? — комментирует Марк, так и лежа бревном. — Я видел, они переодевают манекены примерно так же, как ты сейчас. — Она недоуменно смотрит, и он поясняет: — Прелюдия, Макс, знаешь такое слово? Она краснеет. Конечно, Макс знакомо это слово, но для нее прелюдия всегда означала лечь и не мешать Марку делать приятно. Теперь нужно делать приятно ему, желательно без очередной шуточки про раздевание манекена — и Макс понятия не имеет, как. — А… как тебе нравится? — наконец осмеливается она. — Ну… — Марк задумывается. — В мой первый раз она привязала меня к стулу в преподавательской и… — Твою ж овсянку! — Макс не дослушивает — настолько хороша новость. — Твой первый раз был с преподавательницей? — Я работал и не успевал на лекции по истории искусств, — оправдывается Марк без тени раскаяния. — Ну и пришлось… отрабатывать. — Понятно, — она снова краснеет, представив связанного Марка во власти развратной любительницы искусства. — Что еще эта преподавательница с тобой делала? — Запустила мне руку под рубашку… — Макс делает то же самое, — … и гладила там. — Она проводит пальцами по груди Марка и слышит, как его сердце бьется чаще. — А потом дошла до сосков, и я чуть не кончил. Макс отлично понимает Марка — ей тоже это нравится — и осторожно прикасается к его соскам. Тот дышит громче, Макс смелеет, очерчивает их пальцами — сердцебиение под ее рукой становится невозможно громким. Макс тянется к губам Марка и шепчет в них: — Так? — Да, — выдыхает Марк и отвечает на поцелуй. — Еще… языком. Макс снимает с него рубашку (Марк милостиво вытягивает руки, чтобы облегчить процесс) и делает то, что он сказал. Ощущения странные — особенно от волос во рту, — но Марку явно хорошо, и Макс продолжает. Втягивает каждый сосок в рот, оглаживает языком, нежно сжимает губами, пока Марк жестом не просит остановиться. — Затем, — продолжает он возбужденным полушепотом, — она стащила с меня брюки, села мне на колени и… начала себя ласкать. — Правда? — удивляется Макс — эта история звучит уж слишком интересно. — Какая разница, — уже обычным голосом отвечает Марк. — Я подал тебе идею, а ты меня услышала. Еще как услышала. Макс в замешательстве: если с первыми двумя частями она как-нибудь справится, то на третьей точно сгорит от стыда. Конечно, Макс доводилось это делать и самой, и даже для Марка по веб-камере, но на расстоянии было несоизмеримо проще. Делать же себе приятно, цинично оседлав его, как та мифическая преподавательница — за границами возможностей Макс. Впрочем, когда Марка волновали подобные вещи? Макс выпрямляется и стягивает пижамные шорты. Марк заинтересованно смотрит — еще бы, всегда раздевает ее сам, — Макс садится на него в одной футболке. Можно было и ее снять, но… — Ты говорил, что полуобнаженное тело интереснее обнаженного? — Марк кивает. — Как тебе это? — Ты дразнишь меня, — стонет он, явно довольный видом. — Нет, — Макс тянется к ящику со смазкой. — Еще даже не начинала. Эта смелая, нетипичная для нее реплика горит на губах, горит и всё лицо Макс. Ей невероятно стыдно за то, что сейчас случится, но стыд лишь подстегивает Макс. Она сама выбрала этот путь, Марка, роль верхней на сегодня, и теперь никто ее не заставит остановиться. — Смотри, — шепчет Макс и выдавливает разогревающую смазку на свои пальцы. — Смотри, как мне хорошо без тебя. Тепло быстро распространяется по клитору, но она хочет разделить удовольствие. Макс раздвигает складки кожи, чтобы Марк всё видел, а другой рукой продолжает себя ласкать, и наблюдает за его реакцией. Реакция превосходит все ожидания. — Эй! — Макс игриво шлепает его по руке. — Ты же обещал, что не будешь помогать. — А ты мне помешай, — так же игриво отвечает Марк. — Можешь связать, например. Он простирает руки в стороны и протягивает ей фиксатор. Макс колеблется — всё-таки это Марк ее обычно связывает, — но вспоминает, как он позавчера воспользовался ее беспомощным положением, и отбрасывает сомнения. Когда еще выпадет шанс почувствовать себя на месте Марка? Макс закрепляет его руку липучкой и, не удержавшись, поглаживает по внутренней стороне ладони. Марк сжимает ее пальцы, передавая этим жестом то, что Макс так хочет увидеть: доверие. Он позволил себя связать по той же причине, почему позволяет она — знает, что власть применят в интересах подвластного, поэтому не боится подчиняться. И Макс сделает всё, чтобы оправдать доверие Марка. Вторую руку она целует перед тем, как зафиксировать у изголовья, и любуется необычайно покорным Марком. Однако недолго он остается таким. — Ну а ноги-то? — указывает Марк взглядом на другую пару фиксаторов. — Связывать, так по полной программе. Только брюки лучше снять, а то мы их испортим. Макс снова краснеет, не то от идей, как можно испортить брюки, не то от необходимости сделать то, что обычно не делает. Если с рубашкой она изредка могла помочь, то нижние части одежды Марк всегда снимал сам. Теперь же Макс воюет с его ремнем, а Марк так и изображает манекен, даже не пытаясь упростить ей задачу. Макс насилу справляется, но дальше легче не становится. — Как у тебя получается всё это расстегивать? — вздыхает она, возясь уже с заедающей молнией. — То же самое могу спросить про твой лифчик, — отвечает Марк с мрачным торжеством. — Один-один, Макс. Но самым сложным оказывается их стянуть. Ноги Марка оказываются неожиданно тяжелыми — хоть они и не привязаны, но совершенно не хотят сотрудничать. Марк с улыбкой наблюдает за ее усилиями, наконец приподнимает пятую точку, и Макс стаскивает с него брюки вместе с бельем. — Запиши себе достижение: оставила мужчину без штанов, — не может промолчать Марк. Она хихикает и разглядывает его, такого красивого, голого и беспомощного. Что сделал бы Марк, увидев Макс такой? Ответ очевиден. — Эй! — протестует Марк, увидев полароид в ее руках. — Я не разрешал меня фотографировать. — Как жаль. — Макс давит на спуск. — Придется запечатлеть тебя… как ты говорил на лекции, в момент отчаяния? — Я это запомню, Макс. — Угу, — она нажимает на кнопку моментальной печати и встряхивает снимок для проявки. — Конечно, запомнишь. Макс бросает фото на кровать, поближе к Марку. Тот разглядывает себя в позе звезды и, кажется, совсем не рад. Макс хочет спросить, стоит ли сделать этот кадр в черно-белом, как Марк задумчиво произносит: — Ну-ну, наслаждайся властью, пока можешь. Но вот над чем подумай: тот, кто сверху, отвечает за удовольствие обоих. Ты же понимаешь, да? Подсказывать я больше не буду — додумалась запечатлеть меня в момент отчаяния, додумаешься и до всего остального. И тут Макс переживает пресловутый момент отчаяния. Она загребла себе побольше власти, а куда ее девать, понятия не имеет. Всё, что Макс нафантазировала, вдруг кажется ей скучным. Поза наездницы? Единственный ее плюс — шлепки Марка. Минет? Марку-то понравится, а Макс какое удовольствие без его руки в волосах? Сесть Марку на лицо? Сесть-то сядет, только заставить его работать языком не сможет. Она вздыхает и смотрит на кровать, будто ожидая найти там ответы. Взгляд падает на выдвинутый ящик, где кроме смазки еще много всего интересного.  — Я не люблю завязанные глаза, — напоминает Марк, но Макс всё равно надевает на него повязку. И смотрит на ситуацию уже иначе. Марк лежит привязанный, весь в ее милости, как обычно лежит сама Макс — он никогда не упускал шанса воспользоваться этим, чтобы раздвинуть ее границы. Вот, например, как позавчера, когда он так же зафиксировал Макс и делал приятно через место, от которого она не ожидала удовольствия. Что мешает сделать то же самое с Марком — ведь, как он говорил, там много нервных окончаний? — Ты чего творишь? — напряженно-любопытно спрашивает Марк, когда Макс случайно капает на него смазкой. — Делаю тебе приятно, — отвечает она и разводит его ягодицы. — Ты же сам сказал: кто сверху, тот и отвечает за удовольствие обоих. — Макс, я не думаю, что это хорошая… В ответ Макс поглаживает его кожу вокруг входа — нежно, аккуратно, как делал Марк. Он вздрагивает от каждого движения, но вырываться не пытается, и она продолжает. — Это же… — вяло сопротивляется Марк. — Неестественно? — возвращает Макс ему его же слова. — Что же неестественного в том, что у тебя есть такая часть тела? Марк усмехается, но послушно падает на подушку. Кожа вокруг того места, которое он столь тщательно оберегает, становится мягкой, и Макс, смазав пальцы еще сильнее, с особой осторожностью проникает одной фалангой вовнутрь. — Хватит! — Марк дергается, его удерживают только фиксаторы. — Мы так не договаривались. Макс хочет ответить, что это ее реплика, но вместо этого успокаивает Марка самым действенным способом — собственным ртом. Ее губы смыкаются вокруг его головки, и Марк заметно расслабляется. Макс проталкивает палец дальше — его дыхание на секунду сбивается и тут же возвращается к обычному возбужденному. — Ах ты маленькая сучка, — стонет Марк, но ему явно нравится. И Макс продолжает, медленно массируя изнутри. Нащупывает большую точку или мышцу — понятия не имеет, как это правильно назвать, — аккуратно дотрагивается до нее и слышит, как Марк задышал чаще. — Прекрати, — уже не требует, а просит он. Однако просит не очень убедительно, да и «светофор» никто не отменял, поэтому Макс вместо того, чтобы остановиться, ускоряется ртом и пальцем. — Желтый, — наконец выдыхает Марк, Макс поднимает голову. — Ты кусаешься. — Прости, — шепчет она и обхватывает член свободной ладонью, чтобы не сделать больно снова. Вспоминает, как Марк требует обходиться без рук, но сейчас Макс ласкает его именно руками, и по ощущениям совсем не похоже, что Марк против. — Хватит! — выкрикивает он спустя несколько ее движений. — Я серьезно, Макс. Марк натягивает ремни — еще чуть-чуть, и порвет. До того натурально сопротивляется, что Макс могла бы поверить… но разве будет нежелающий горячо дышать, извиваться под ее языком и пальцами, едва сдерживать стон? В теле Марка Макс видит позавчерашнюю себя — она точно так же была против неестественного удовольствия и показывала это всем видом, однако Марк не повелся. Не поведется и Макс на его деланный протест. — Ах, развратная девчонка, — выдыхает Марк, снова пытаясь вырваться. — Когда я встану, я так тебя… «Сначала встань», — мысленно отвечает Макс и работает руками быстрее. Марк больше не говорит, только стонет, чего она никогда раньше не слышала. Сейчас он переходит собственные границы — и делает это еще громче, когда Макс добавляет второй палец. — Ненавижу тебя, — одними губами произносит Марк. Макс на секунду останавливается — а потом понимает, что Марк больше себя не контролирует. То же самое переживает она, когда близка к оргазму. Макс продержится еще долго, но не Марк. Она отвечает за удовольствие обоих и подарит обоим разрядку прямо сейчас. Жаль, что он не увидит, зато услышит и почувствует. Макс как никто другой знает, насколько активно остальные каналы компенсируют отсутствие визуального, теперь это узнает и Марк. — Кол… филд… — выдыхает Марк, когда она лезет через него к тумбочке. — Что ты?.. — Полетаем? Макс вынимает из ящика вибратор-бабочку, надевает его и включает, а затем ложится так, чтобы бабочка пришлась на сосок Марка, и возобновляет ласки ртом и пальцами. Марк больше не дергается, не требует прекратить, только стонет и дрожит под ней. Теперь они в одной лодке несутся навстречу наслаждению — и вместе встречают волну. Сначала волна накрывает Макс, до звона в ушах и темноты в глазах. Затем Марк изгибается, чуть ее не сбросив — и кончает в рот Макс, она вот-вот захлебнется. Они вместе дрожат и вместе успокаиваются. Макс открывает глаза. Снимает повязку с Марка — его глаза полузакрыты — и спрашивает: — Живой? Марк неразборчиво выдыхает, тянется к ней, Макс облегчает ему задачу и целует сама. Он отвечает, она взлетает до небес от счастья: Марку хорошо, ему понравились все те необычные, ненормальные для Макс вещи, которые она делала. Макс тоже. Она освобождает Марка и кладет голову ему на грудь. Тот нежно шепчет: — Когда отдохну, твоей заднице конец. Макс смеется — конец ей уже настал позавчера. Очень хороший конец. — Что смешного? — хмурится Марк — но явно не всерьез. — Думаешь, я забуду, что ты тут со мной творила? — Нет, — улыбается Макс. — Надеюсь, что не забудешь. Они обнимаются, а потом вместе засыпают. Обещанный конец так и не настает.