Люблю, когда ты краснеешь

Top of the Mark, гласит золотистая надпись на черном козырьке над входом. Макс читает вывеску и остается в замешательстве: вроде и язык родной, а понимать можно… неоднозначно. — Интересно, что имел в виду тот, кто придумал это название? — всё же озвучивает она свои сомнения. — Что этот ресторан заслуживает высшей оценки по умолчанию? — Любую оценку можно оспорить, — отвечает Марк преподавательским тоном, от которого Макс уже успела отвыкнуть. — Но название придумал мой тезка, значит, ресторан назван в честь него… и, соответственно, в честь меня. — Да вы со своим тезкой один другого скромнее! — Макс не может сдержать смех. — И что же тогда значит название — «Вершина Марка»? Или «На верху Марка»? Макс понимает, что именно сказала, только когда видит его лицо, и в ужасе зажимает себе рот. Но поздно — слова уже обратно не засунешь, она лишь измазала ладонь помадой. — Вообще-то я читаю это название как «Лучшее по версии Марка», — с таким же серьезно-заинтересованным лицом отвечает Марк. — Но твоя фантазия определенно богаче моей. — Я не фантазировала! — спорит Макс — но не так-то это просто, когда он вот так смотрит. — Я просто сказала первое, что пришло в голову. — Вот как, — произносит Марк тоном исследователя, увидевшего интересный экземпляр. — Значит, в твоей голове есть идея сделать что-то на верху меня или… с моей вершиной? — Марк! Больше Макс ничего сказать не может — она по горло в стыде. Марку явно нравится зрелище. — Ладно, обсудим это позже, — он наконец перестает пялиться и берет Макс за руку. — Когда будем наверху. Последнее слово он выделяет так, что ее едва не сбивает новая волна смущения. Больше Макс не сможет воспринимать этот оборот нормально — но не похоже, что кого-то интересует ее мнение. Поэтому Макс принимает руку Марка, идет с ним к лифту и едва не спотыкается на каблуках. Чёрт бы побрал эту обувь. Марку нравится, когда Макс на высоте во всех смыслах, а невозможность нормально пошевелиться — такая мелочь. Судя по заинтересованному взгляду, скользящему по ее туфлям, платью, накрашенным губам и ресницам, Марк более чем доволен. Чего не сказать о Макс. — Что не так? — спрашивает он, когда ловит ее взгляд в зеркале лифта. — Это очень… непривычный для меня образ, — выдавливает Макс, с трудом узнавая себя в отражении. — Я в этом платье, с макияжем будто кукла на витрине. — Даже если так, — шепчет Марк и целует ее в макушку, — мне нравится эта кукла. Разве тебе не нравится? — Нравится, но… — Вот и прекрасно. Не переживай, Макс, к хорошему быстро привыкаешь. Они вместе выходят из лифта. Марк берет ее под руку, ведет — и Макс застывает посреди зала, обомлев от красоты. Солнце играет на лакированных столах, помещение наполняет приятная закатная полутьма, которую рассеивают лишь чайные свечи, из окна открывается великолепный вид на небоскребы — да этот панорамный ресторан гораздо лучше, чем она себе представляла. — Грандиозно, правда? — Макс кивает Марку, не в силах произнести ни слова. — То ли еще будет. Их проводят за стол у окна, отгораживают от остального зала расписной восточной ширмой. Теперь Макс и Марк наедине друг с другом, с живописным видом Сан-Франциско — и это лишь начало приключения, чувствует она. — Как насчет тапас? — разглядывает меню Марк. — Это… — Макс напрягает свои скромные лингвистические познания, — … что-то вроде тако? — Это набор маленьких закусок, — поправляет Марк с беззаботным видом — но ей всё равно хочется провалиться сквозь землю от осознания собственного невежества. — Закуски? Мне же нельзя пить. — Мы и не будем. Тут еще много интересного кроме алкоголя. Макс листает меню и действительно находит немало интересного. Стараясь не смотреть на цены, она тыкает пальцем в креветки пашот (понятия не имеет, что это, но хочет попробовать), долго разрывается между лимонными профитролями, шоколадным десертом и черничным тартом — в итоге выбирает все три. Марк одобрительно кивает, добавляет свои тапас, сырную тарелку и что-то еще со сложным названием. Официант желает им приятного вечера и уходит. — Знаешь, если сейчас меня отправить на выставку лучших фотографий всех времен и народов, — задумчиво произносит Марк, не сводя глаз с Макс, — я всё равно буду смотреть на тебя. Макс краснеет от неожиданного изысканного комплимента — а потом кое-что вспоминает. — Ты же говорил, что мне лучше без косметики, — напоминает она. После того разговора Макс надолго забыла даже про тушь и не вспомнила бы, не поведи ее Марк сюда. — Я имел в виду, что ценю твою естественную красоту, — уклончиво отвечает Марк. — Но мне нравится, когда ты делаешь что-нибудь необычное для себя. Она усмехается — знает, что эта необычность ненадолго. Всё вернется на места, стоит им переступить порог дома: Марк снова будет бубнить про естественную красоту, а Макс и рада будет избавиться от ежедневной экзекуции во имя эстетики. Но сейчас ей слишком хорошо в образе прекрасной музы, которую вознесли до небес, чтобы об этом задумываться. — Мне особенно нравятся твои губы с этой помадой, — продолжает он. — Так и представляю следы от нее на всяких… интересных частях меня. — Марк! Но он не унимается: — А платье достаточно короткое, чтобы я запустил под него руки — как тогда в магазине, помнишь? Макс вспоминает и краснеет еще сильнее, однако Марка это не останавливает. — А еще, — шепчет он, нагнувшись к ней через стол, — твои туфли могут очень красиво упасть, когда я обхвачу тебя за талию, прижму к стене и… — Марк, хватит! Тут же… — Макс оглядывается на соседей, от которых ширма их не отделяет, — … полно людей. — Тем интереснее, — без тени смущения заявляет Марк. — Полный зал, и никто не догадывается, что мы планируем маленькое идеальное преступление. Идем. Он протягивает руку, и она, едва держась на каблуках, позволяет себя вести. Стыд разводит трясину под ногами Макс, но предвкушение дарит крылья — и она летит вслед за Марком навстречу новому яркому воспоминанию, которым не со всеми поделишься. Они идут, провожаемые любопытным взглядами — Марк даже не пытается шифроваться, — и заходят в туалет с панорамными окнами до пола. Макс опасливо косится на ближайшую высотку — видно ли их? — однако Марк беспокойства не выражает. Он обнимает ее за талию, запускает руки под юбку, прижимает к стене, как обещал, и настойчиво целует. Макс отвечает, но оглядываться не перестает. — Давай хотя бы в кабинку зайдем. — Нет. — Марк указывает на огромное окно. — Из кабинки не будет такого вида. Вид действительно прекрасный, но… — Сюда же могут зайти! — Макс косится на дверь. — Значит, делаем всё быстро, — Марк тянет ее голову вниз. — Подними меня на вершину, Макс. Она опускается на колени — невозможно отказать, когда он так смотрит, — и расстегивает брюки, через ткань чувствуя желание Марка. Он будет не он, если не приправит секс риском — и Макс будет не Макс, если упустит такую возможность. От этой мысли становится приятно-горячо, она обхватывает член губами и зажмуривается, не в силах наблюдать столь ужасный разврат, но Марк дергает за волосы: — Я кому разрешал закрывать глаза? — и уже ласковее добавляет: — Тут же такой вид. Вид ужас как хорош: член весь в коралловой помаде, позади панорама вечернего Сан-Франциско — залюбуешься. Макс впускает в себя стыд от этого зрелища, а вместе с ним Марка, и продолжает еще активнее. Тот громко дышит, подсказывая: она на правильном пути. — Хватит, — приподнимает он голову Макс, когда она чувствует во рту смазку. — Повернись. Макс позволяет себя развернуть лицом к окну и в стекле видит лицо Марка среди отблесков светильников. Его отражение стаскивает с нее белье — Макс не видит, но очень хорошо чувствует пальцы Марка под юбкой. Ей так хорошо, что хочется снова зажмуриться, но Макс этого не делает — уж слишком хорош вид и с той, и с этой стороны окна. — Нравится? — шепчет Марк и вталкивает пальцы. — Нравится чувствовать себя на вершине? Макс дышит так, что стекло запотевает — ей не просто нравится, она вот-вот взлетит. Марк задирает юбку сзади и резко входит — туфли Макс скользят, но Марк ее держит. Теперь Макс уже не просто на вершине, а на новом уровне. Парит над вечерним Сан-Франциско, наблюдает с высоты весь мир, ощущает Марка как никогда остро. Он ускоряется, она оставляет мокрые следы на окне и подается навстречу Марку — вот-вот кончит, но он выдыхает в затылок: — Лицом. Макс поворачивается — Марк поднимает ее, вжимает в стекло и насаживает на себя. Они могут продавить окно и свалиться с девятнадцатого этажа, их могут поймать, оштрафовать и выставить вон… но осознание всего этого лишь подстегивает Макс. Она смыкает руки на шее Марка, роняет туфли одну за другой, чувствует себя как никогда свободной. Вот Макс на вершине — и вот оттуда падает в свободном полете навстречу удовольствию. Почти буквально — Марк ловит ее и шепчет: — На колени. И Макс опускается, чтобы вознести на вершину уже его. Пол жесткий и холодный, но в ее рту пылает огонь специально для Марка, разгораясь всё сильнее с каждым движением губ. Будто лесной пожар, уничтожает всё на своем пути — стыд, дискомфорт, скрип двери — и взрывается приятной горечью на языке. Макс готова глотать, но он отстраняется, запрокидывает ее голову и кончает на лицо — то лицо, которое Макс рисовала полдня. Она жмурится, но поздно — сперма уже попала в глаза. Макс чувствует, как Марк вытирает ее. Поднимается с пола, смотрит в зеркало и понимает: макияжу конец. — Ты нарочно? — Да, — Марк даже не пытается скрыть шаловливые нотки в голосе. — Уж очень хотелось очистить твое личико от всего этого. — Есть же специальная жидкость. — Ну моя жидкость ведь интереснее? Она смеется. Еще как интереснее, Макс теперь весь вечер проведет с мыслью, будто на ее лице горит надпись «здесь побывал член». Что это, если не интересное воспоминание в копилку их путешествия? — Ты ведь попросил меня накраситься ради… всего этого? — вдруг бьется в голову Макс. — Может, и так, — хитро улыбается Марк. — А может, потому, что давно не видел тебя с макияжем. Придумать ответ Макс не успевает — кто-то заходит. Она быстро поправляет платье и обувается, Марк так же быстро скрывается в кабинке. Вот и всё, ни следа их идеального преступления. Макс выходит первой, за ней, немного выждав, Марк. В зале на них никто не оглядывается, что очень ее радует — не хватало еще аплодисментов, как тогда в самолете. — Мы как раз вовремя, — указывает Марк на стол. — Закуски принесли. Макс занимает свое место и позволяет Марку кормить ее с руки. Завтра вдоволь насмущается, вспоминая детали этого вечера — но это будет завтра, а сейчас Макс на вершине и никуда оттуда не денется.