Люблю, когда ты краснеешь

— При взгляде на снимок глаз должен на чём-то остановиться. — Мистер Джефферсон встает из-за преподавательского стола и расхаживает между рядами. — Он ищет ближайший визуальный или смысловой центр внимания, исследует его и… Джефферсон останавливается перед столом Макс, складывает руки в замок — и дальнейшие слова она уже не слышит. Потому что центр ее внимания — его кисти, неожиданно близкие и красивые. Крупные гладкие пальцы, аккуратные ногти, объемные голубые нити вен, убегающие под пиджак. Что, если закатать рукава… или вообще его снять? — Макс, — врывается в ее размышления голос Джефферсона. — Ты так внимательно на меня смотришь, значит, и слушала с не меньшим интересом. Повторишь, что я сказал? Макс встряхивает головой. Слушала или нет, а внятно ответить не сможет — чертова робость мешает высказаться, даже когда Макс всё знает. Но испытующий взгляд Джефферсона толкает ее на грань собственной смелости. — Когда смотришь на снимок, глаз… — вспоминает Макс его слова. — Ищет центр внимания? Джефферсон кивает, она выдыхает — ну вот, не так уж сложно. Однако следующий вопрос — и Макс снова на грани: — И какое это значение имеет для фотографа? — Ну… — Макс готова поспорить, что этого он не объяснял, а спрашивает лишь затем, чтобы наказать ее за неправильное внимание. — Без центра… нет композиции? — Верно, — неожиданно кивает Джефферсон. — А почему композиция так важна? — Потому что, — отвечает Макс уже увереннее, — композиция — это сердце снимка. — Ее сердце бьется как сумасшедшее, когда Макс видит одобрение в глазах Джефферсона. — Суть сообщения, которое передает фотограф зрителю. И как человек не может жить без сердца, так и фотография не существует без гармоничной композиции. Тишина. Вся аудитория пялится на Макс так, будто она только что прогулялась не по грани самой себя, а по воздуху, еще и сальто сделала. Лишь Виктория Чейз закатывает глаза и отворачивается, однако ее реакция Макс не волнует. — Браво, Колфилд, — медленно аплодирует Джефферсон, будто специально дразня ее своими невозможно прекрасными руками. — Превзошла саму себя. Итак, композиция… Макс прячет лицо под волосами — следующая передозировка внимания ее убьет. Остаток занятия Макс изо всех сил пытается слушать, а не пялиться на Джефферсона.

***

Макс заходит в душевую, включает воду и слышит шаги. Вздрагивает, хочет повернуться, но шторка отдергивается быстрее — руками Джефферсона. — Вы что?.. Макс осекается, когда он хватает сзади. Вскрикивает — Джефферсон зажимает ей рот, второй рукой останавливает попытку прикрыться. — Ты всю лекцию не сводила с меня глаз. — Даже сквозь шум воды его шепот кажется оглушительным. — Я для тебя не просто преподаватель, да? За Макс отвечает ее тело: сумасшедшее дыхание, дрожь, пугающая сладкая беспомощность в руках Джефферсона. Он намыливает пальцы, гладит ими грудь Макс, в соседней кабинке кто-то что-то роняет — и адреналин бьет в голову. Макс разрывается между смущением перед Джефферсоном и страхом, что их поймают. Но его руки, скользящие уже по ее животу и ниже, ставят точку в этом споре. Пусть поймают, лишь бы Джефферсон не останавливался. Он — центр ее внимания, остальное может катиться к чёрту. — Хотела, чтобы я сделал так? — Пальцы Джефферсона раздвигают складки ее кожи. — Или вот так? — Другая рука оглаживает шею Макс. — Отпу… — Макс рвется. — Куда? — Джефферсон ее удерживает. — Правда хочешь сбежать? Макс не хочет — только если он догонит. Однако Джефферсон обрезает все пути к отступлению, направляя ее руки туда, где только что были его собственные. — Хочешь, чтобы я тебя отпустил? — Нажимает на пальцы Макс своими. — Отпусти себя сама. Она отпускает — и вот-вот растечется по полу душевой. Макс делает себе приятно, Джефферсон ловит ее ритм и уже сам ее ласкает. Делает воду теплее, струи массируют голову, лицо, всё тело Макс. Она откидывается на Джефферсона и едва не захлебывается, но краткая нехватка воздуха лишь обостряет ощущения. Еще немного, и… — Колфилд! — раздается из-за шторки голос Тейлор. — Ты здесь не одна, заканчивай уже. И наваждение рассеивается. Теперь Макс в душе одна, как и заходила, с рукой между ног и злостью на Тейлор. Ну вот почему ей понадобилась именно эта кабинка, именно сейчас? — Как думаете, чем там занимается наша Мисс Центр Внимания? — вступает Виктория. — Эй, Макс, покажись! Она едва успевает прикрыться. Виктория с подпевалами смотрят разочарованно — наверняка ожидали увидеть что-нибудь более интересное, чем Макс в полотенце. И увидели бы, приди чуть раньше. — Что? — спрашивает Макс как можно спокойнее, надеясь, что глаза ее не выдадут. — Ничего, — хмыкает Виктория. — Ничего интересного, кожа да кости. И что только Джефферсон в тебе нашел? Наверно, нравятся ему убогие. Тейлор с Кортни заискивающе хихикают. Макс закатывает глаза — это непрошеное стендап-шоу начинает надоедать — и выпаливает: — Как и тебе, Чейз. Иначе почему ты на меня так пялишься? Та открывает рот — и тут же закрывает. Смешки умолкают. — Утю-тю, храброе сердечко, — цедит Виктория. — Посмотрим, будешь ли ты такой же на контрольной. Прежняя Макс бы ушла, оставив последнее слово за Викторией. Но воспоминания о поддержке Джефферсона придают храбрости, и Макс парирует: — Буду. Потому что я зарабатываю оценки своим умом, а не как некоторые. — Иди уже на все четыре селфи, — шипит Виктория; из ее рта вот-вот хлынет лава. Макс одевается и возвращается к себе. Во сне видит, как Джефферсон гладит ее по голове, шепчет что-то ободряющее — и с грустью просыпается одна.