Люблю, когда ты краснеешь

Макс здесь не одна — она понимает это, едва выйдя из комнаты. Конечно, в общежитии всегда кто-то есть, однако именно сейчас, когда по ночному коридору расползаются будоражащие воображение тени, здравый смысл покидает Макс. Крохотными шагами она крадется к душевой — и тут возле пожарной лестницы что-то шевелится. Макс роняет сумочку с банными принадлежностями, рывком ловит ее, несется обратно, но кто-то обхватывает Макс поперек тела и зажимает ей рот. — Не кричи, — слышит Макс сквозь собственное мычание. — Я пока не готов к зрителям. Макс узнает и голос, и руки, которые позавчера делали ей так приятно. Они сползают на талию, проникают под пижаму, только кое-что не дает Макс расслабиться. — Мистер Джефферсон, — кивает она на табличку «Парням вход воспрещен», — вас же тут… — Не должны видеть, — заканчивает он. — Поэтому пойдем к тебе. Они вместе шагают к комнате Макс — Джефферсон держится так уверенно, будто он здесь не впервые. Она озирается, как можно тише открывает дверь, Джефферсон вталкивает Макс вовнутрь. Темнота, пугавшая снаружи, теперь кажется другом, бережно хранящим их тайны. Макс разглядывает лицо Джефферсона — черно-белое в полумраке, оно еще прекраснее. Но имеет ли она право любоваться Джефферсоном, скучать по нему, как скучала эти два дня, прикоснуться первой? До того, как Джефферсон оставил Макс после занятий, всё было просто: она — просто студентка, он — просто… не просто преподаватель. Теперь же всё сложно. — Мистер… — начинает Макс — и замолкает под губами Джефферсона. — Марк, — выдыхает он и снова целует ее. Разрешил обратиться по имени — от этой мысли Макс смелеет. Она понятия не имеет, как целоваться правильно, и снова позволяет интуиции вместе с Джефферсоном — теперь просто Марком — вести. Его руки повсюду — в волосах Макс, под ее футболкой, на ее спине и ниже. Макс стонет, стыдится собственной громкости — и Марк поднимает ее. Он ругается, споткнувшись обо что-то в темноте. Твою ж овсянку, думает Макс, не успела прибраться. Марк отпускает ее, Макс включает свет и разделяет их секрет с гирляндой из бумажных фонариков над кроватью, красной вышитой подушкой да плюшевым мишкой. Последнего Марк тут же обезвреживает, кинув на него футболку Макс, и следующие несколько минут для нее ничего не существует за пределами кровати и их объятий. — Из тебя вышла бы хорошая модель, будь на тебе… — шепчет Марк, приподнимаясь и стаскивая с нее шортики. — Чуть меньше одежды. — П-правда? — мямлит Макс, не понимая, к чему он это сказал — и подтверждает свои худшие догадки, увидев в руках Марка свой полароид. — Не надо! — Она закрывается руками. — Ну нет так нет. Он кладет фотоаппарат обратно на тумбочку и снова целует Макс. Собственная нагота больше не смущает ее, когда кожа соприкасается с кожей Марка, когда его руки, еще более красивые вблизи, оглаживают талию, нежно сжимают грудь, убирают волосы с лица Макс. И всё же она отворачивается, когда Марк расстегивает ремень. — Нет уж, смотри. — Макс краснеет, но смотрит, как он вынимает ремень из брюк и, не раздеваясь, подходит к кровати. — Руки за голову. Теперь Макс вся во власти Марка, однако совсем не против этого. Он стягивает ее руки ремнем, Макс вздрагивает. — Больно? — Марк ослабляет застежку. — Непривычно. — Привыкай, — Марк разводит ее ноги. — Я и не такому тебя научу. Он научит — от этих слов Макс становится жарко. И еще жарче, когда Марк ее ласкает там. Макс вкушает беспомощность, полную беззащитность перед ним и собственными ощущениями — как, оказывается, приятно покоряться. — Нравятся мои пальцы? — Макс выдыхает согласие. — А как насчет этого? Он снимает брюки, Макс снова отводит глаза, но любопытство побеждает. И не обманывает: без одежды Марк еще лучше, чем она представляла… да что уж там, даже представлять не смела. Невинность давит на веки Макс, интерес же обостряет зрение в разы, и она запечатлевает на мысленной пленке каждую деталь: широкие плечи, завитки волос на животе, уходящие к члену. Макс смотрит туда со смесью волнения и восхищения, и волнение перевешивает, когда головка упирается в ее ногу. Он же разорвет этой штукой. Макс рефлекторно дергается, Марк прижимает ее связанные запястья к кровати. Макс дрожит, ожидая вторжения — и чувствует, как об клитор снова что-то трется, более объемное, чем пальцы. Опускает глаза — да, Марк гладит ее тем, чем должен был разорвать, и делает это еще приятнее, чем рукой. — Боялась, а сама вон какая мокрая. — К лицу Макс приливает кровь, но гораздо сильнее она приливает туда, где сейчас Марк. — А я сейчас еще добавлю. Он вынимает из одежды на полу какой-то тюбик и размазывает содержимое по члену. Теперь он блестит — так стыдно и так прекрасно. Марк снова трется об нее, Макс наполняет тепло снаружи и изнутри. «Эта большая штука» теперь не пугает, а доставляет очень интересные ощущения — едва Макс успевает так подумать, Марк останавливается и шепчет: — Попроси меня. — Пожалуйста, Марк. — Не слышу, — добавляет смазки и гладит себя сам. — Марк, я очень… — Макс пытается не смотреть, однако любопытство и желание продолжить сильнее. — Умоляю. — Хорошо. — Марк еле заметно улыбается и снова приставляет к ней член. — Что ты готова сделать ради меня? — Всё, что скажешь. — Макс искренне верит в свои слова. — Тогда, — он освобождает ее руки, — сделай селфи. Ты же любишь это дело? — Макс несмело кивает. — Так, чтобы было видно всё. «Всё» упирается в нее, стирая остатки невинности. Ох, не зря Виктория называла Макс селфи-шлюшкой. — Ну… я… — Ты же хочешь, чтобы я продолжил? — Марк раздвигает ее нижние губы, щекоча одновременно членом и пальцами. Макс кивает — она ужасно хочет. Так же сильно, как и стесняется. — Тогда вперед, — Марк вручает Макс полароид. — И не вздумай менять позу или закрываться. Макс фокусируется, стараясь не думать, что именно попадет в кадр. Марк подливает масла в огонь на ее щеках, ложась рядом. — Совместное фото, — останавливает он попытку вывернуться. — Должно же у нас быть романтичное селфи? Макс не хочет представлять, каким получится «романтичное» селфи, и полароид в ее руке дрожит. — Отпусти себя, Макс. — Марк одной рукой обрисовывает ее соски, другой мягко нажимает на шею. — Не думай, кто что скажет об этой фотографии, это будет наш секрет. «Наш секрет», — повторяет Макс про себя. За последние три дня у них с Марком появилось множество секретов. А ведь она никогда не любила что-то скрывать, но сейчас на всё готова, чтобы их общая тайна такой и осталась. Не потому что боится раскрытия, а потому что так захватывающе украдкой встречаться в коридоре, перешептываться с оглядкой на тонкие стены, бояться, что щелчок камеры услышат соседи. Марк — ее лучший секрет, и Макс не против кое-что добавить в копилку их совместных тайн. Она выпрямляет руку с камерой, нажимает на спуск, затем на кнопку печати. Марк выхватывает снимок раньше, чем тот успевает проявиться, и разглядывает с неподдельным интересом. — Знаешь, — он показывает фото Макс, — мне нравится. А тебе? Макс смотрит: ее лицо такое же пунцовое, как и сейчас, его руки обрамляют ее грудь и шею, видно даже… Макс отводит глаза, увидев у края то, что точно не должно было попасть в кадр. — Умница. — Марк касается губами ее лба. — Заслужила приз. Он снова связывает Макс, целует по-настоящему — и ремень из ужасных оков становится приятным ограничением свободы. Макс снова дергается, уже затем, чтобы Марк ее удержал — и он стискивает ее запястья через ремень, вдавливая в постель. Макс всегда нравилось быть подвластной Марку, однако лишь теперь она понимает, что ничего не знала о подчинении. В руках Марка она сделает всё, только пусть он не отпускает. А потом комната и всё за ее пределами пропадает. Остаются лишь ощущения: Марк проводит пальцем по губам, нежно сжимает шею, оглаживает грудь, ребра, бедренные косточки и спускается туда, где Макс истекает ожиданием его рук. Раздвигает ее складки скользкими пальцами, приподнимает ягодицы Макс, двигается — и она вскрикивает. — Тише. — Марк наклоняется и целует. — Я буду осторожен. И входит в нее болезненно медленно. Макс не только чувствует, но и почти наяву видит, как всё внутри растягивается через «не могу». Не так она себе представляла секс. — Марк, мне… ай! — Бедная моя невинная девочка. — Марк наклоняется и собирает пальцем слезу Макс. — Сейчас станет легче. Он выходит из нее, добавляет смазки, и Макс действительно становится легче — ровно до следующего движения. Она дергается, натягивает ремень на руках и молит уже искренне: — Пожалуйста, Марк. Я так не могу. — Можешь, — возражает он и целует. Макс готова к очередной боли, однако Марк всего лишь обнимает и, не выходя из нее, переворачивается на спину. — Вот как сделаем, — говорит он уже снизу. — Ты сама будешь решать, как глубоко меня хочешь. Идея решать самой, когда рядом Марк, Макс не очень нравится, особенно теперь, когда она вообще понятия не имеет, что делать. Но он освобождает руки, заводит их за спину, снова связывает — и весы в голове Макс выравниваются. Марк поставил ее в активную позицию, чтобы Макс решила то, что позволит он. Всё правильно. — Видела бы ты сейчас себя, — довольно разглядывает ее Марк. — Невинность во плоти. Макс не успевает ничего сказать, как он берет ее полароид и, судя по звуку, делает фото. Она рвется в сторону, однако удается лишь насадить себя на Марка еще глубже. Макс давит вскрик, Марк снова ее фотографирует и лишь после этого поглаживает по бедру свободной рукой. — Не делай резких движений, — шепчет ласково. — Тогда и больно не будет. Макс кивает и осторожно двигается навстречу. Ощущать Марка в себе всё еще непривычно, но без него точно будет хуже. Марк стал продолжением ее тела еще до того, как проник, теперь Макс ни за что его не отпустит. Марк откладывает фотоаппарат и кладет руки ей на бёдра. Макс так нравится — вроде бы она сверху, зато Марк может ее контролировать. И Макс, прислушиваясь к каждой его реакции, медленно впускает Марка всё глубже и глубже. Вслушивается в общее на двоих дыхание, чувствует, как он развратно-приятно стискивает ее ягодицы — и ускоряется. Охает от неосторожного движения, но Марк шепчет ее имя, и Макс забывает про боль. Он нажимает сильнее, она подчиняется. Непривычная заполненность кажется всё более естественной, каждое движение дается легче. Макс видит, как Марку хорошо, и сделает всё, чтобы ему стало еще лучше. Она смотрит в затуманенные глаза Марка и непроизвольно сжимается вокруг него. Оба громко выдыхают, Марк резко подается навстречу — и Макс чувствует тепло внутри. Он содрогается, вцепляется в нее, каждым движением насаживая почти до сердца, и откидывается на подушку. Увлекает Макс за собой, она вбирает всеми рецепторами запах Марка, его сердцебиение, его удовольствие. — Можно… тебя обнять? — выдыхает Макс в губы Марку. — А… волшебное слово? — Пожалуйста, Марк. — Она заглядывает ему в глаза. — Я всё для тебя сделаю, только сначала… «… позволь мне выразить то, что никогда не решусь сказать. Дай убедиться, что всё это по-настоящему, дай мне утонуть в твоей нежности». Он освобождает руки Макс, и она делает то, о чём давно мечтала. Кладет голову на грудь Марку и растворяется в нем. Сегодня у них появился еще один общий секрет.