***
Саша не понимал, почему тот, кому он доверял, так с ним поступил. Он ведь так был предан этому чертовому князю, он играл послушного мальчика на побегушках, что исполнит любой приказ и достанет, что угодно и убьёт, кого угодно, только ради счастья этого зазнавшегося идиота, распутника, душегуба и лжеца. Он завоевывал доверие князя чертовыми годами, воюя на его стороне с малых лет и беспрекословно подчиняясь приказам. Сначала по велению матери и отца, а после по своему желанию. Он убил стольких врагов, что посмели на их земли посягнуть, что этому князю и не снилось, он столько выдержал пыток, море крови, боли и видел столько смертей, что они ему уже в кошмарах снились, настолько плохо было, что он порой спать не мог. Он и так втоптал свою гордость в грязь, решив разделить с князем ложе, и продолжить эти отношения, почти забывая про то, что он рыцарь и больше времени проводя во дворце. Тогда плевать было и на слухи, и на приставания, и оскорбления и подколы, и на унизительные просьбы от этого князя, на которые приходилось соглашаться, и на грубость с его стороны. Саша тогда все прощал, лишь бы рядом оставаться, дурехой был, вот и не сбежал. А когда опомнился, то поздно стало. В причастности к колдовству его обвинили, а князь этого не любил. Он долго разбираться не стал, поверил слухам и найденным в комнате Абрикосова целебным травам, да на пытки сослал, сказав, что видеть предателя не хочет. Пытали его с рассвета до заката, да сознание не давали от боли потерять, все в чувства приводили, да продолжали насиловать. Благо хоть, что только на телесные наказания они не скупились, не желали возлежать с ним, словно с женщиной, и на том спасибо. Такого позора Саша бы сам не выдержал. А сожгли его, словно ведьму на рассвете, вдоволь дав намучиться, истекая кровью и воя от боли в холодной темнице, сжимаясь в клубок от боли, страха, чувства несправедливости и злобы. Он помнил, что в последние часы перед казнью не чувствовал ничего. Он не хотел ничего, да и на смерть ему плевать уже стало, хотелось просто чертовой мести, не хотелось больше никогда видеть этого мужчину перед собой, не хотелось видеть то презрение в голубых глазах и слышать слова о ненависти в свой адрес. Боль от огня была адская, да и жарко было, словно в Аду. Казнь была публичная, поэтому Саша прекрасно слышал, пусть и не хотел, все те проклятья от горожан, что смотрели на то, как он горит на рассвете. Единственное, за что ему было правда жаль, так это за свою матушку. Здоровье не позволяло ей больше выносить ребенка, да и не получалось у них с отцом ничего. Насколько же это больно, когда единственного сына сначала ненавидит весь город за слухи, а после за эти же самые слухи просто сжигают на костре? Это невероятно больно. Сердце разрывалось, а слезы катились по щекам, лишь от чувства вины перед матерью. Больно ему было долго, огонь словно издевался над ним, не давая ему умереть. Саша помнил, как держался несколько десятков минут, после чего, догорая начал просто кричать от боли на одной ноте, слыша, сквозь свой крик, проклятье горожан. Он не помнил, когда это произошло, но четко помнил в голове голос, который он бы никогда больше не хотел слышать: «Мы еще встретимся»***
У Влада всегда были странные воспоминания, и они ему не принадлежали. В тех воспоминаниях он был князем одного из княжеств, у которого был самый его преданный слуга. С ним они делили все невзгоды и радости, все войны они проходили вместе и постель тоже делили, но что странно, так это то, что всегда воспоминания обрывались пронзительным криком, и это был не его крик. Обычно, эти воспоминания приходили к Владу из снов, после которых он и сам просыпался с криком и потом на лбу. Непонятное чувство вины всегда появлялось после такого, и сердце у Влада кровью обливалось. Он совершил когда-то самую свою большую ошибку в жизни и теперь, от осознания, что ничего не вернуть, сердце его болело с каждым разом все сильнее. — Владик, я боюсь! — плакала Алена, закрывая лицо руками и содрогаясь плечами. — Мне даже священники не помогают, что мне делать? — Ален, послушай, это не может тебе просто казаться? — Влад же, сидя на кухне у подруги, и гладя ее по плечу в попытке успокоить, предполагал, что Алене лишь кажутся все эти хрипы и стоны по ночам около ее кровати, кажутся, все эти тени и сущности, которых она видит и дико боится. — Да не кажется мне, — завыла рыжая, утирая слезы руками и размазывая их по всему лицу. — У меня пос…последняя надежда на этого медиума. Если и он не поможет, я сойду с ума. Влад лишь вздохнул. В медиумов, как и в сверхъестественное он не верил и навряд ли этот медиум сможет хоть чем-то помочь Алене. Возможно, это просто ее стресс перед сессией, возможно, ей просто нужно пропить курс успокоительных. Алена проплакала недолго, как раз до того момента, как в дверь позвонили. Она размазала слезы по лицу и, плача, пошла открывать дверь. Влад слышал диалог лишь отрывками, но судя по всему пришел этот ее «медиум». — Дом чей? — четко услышал вопрос Влад, хмурясь и выходя с кухни в коридор и вдруг застыл. Перед ним стоял юноша, слишком похожий на юношу из его сна. Да, пусть у того человека из его воспоминаний и был размытый образ, но Влад мог определенно точно сказать, что это он. Он не знал, почему, но он был настолько уверен, что от этого стало страшно. Юноша, кажется, был чуть старше их и выглядел вроде обычно. Черная водолазка с длинными рукавами и высоким горлом, на шее был немного странный медальон с каким-то драгоценным камнем. Брюки были также черными и широкими, и поддерживались на талии поясом, а на плечи был накинут длинный черный плащ, который сейчас был распахнут. Каштановые волосы были зачесаны назад вместе с челкой, видимо, чтобы в глаза не лезли, а в ухе была серьга. Сам юноша был бледным и худым, у него были ярко выраженные, как скулы, так и мешки под глазами, слишком уж он выглядел уставшим. Карие глаза не были какими-то веселыми или жизнерадостными, наоборот, в них было вселенское спокойствие и умиротворение. Над губой был небольшой порез и Влад не особо хотел знать как он его получил. В целом, юноша был достаточно приятным, но это чувство, что он встретил своего родного человека, никак не покидало его, и от этого становилось не по себе. — Б-бабушки моей, умерла в позапрошлом году. — всхлипнула Алена, вновь потирая глаза, потому что слезы ее останавливаться не хотели. Юноша на ее слова хмыкнул, проходя дальше, в комнату. Влад пошел за ним, лишь потому, что Аленка закрывала за гостем дверь. Этот юноша странно осматривался, словно смотрел не на чуть захламленную комнату, а куда-то, сквозь нее, словно он и правда видел того, чего нет. — Бабушка была против, чтобы вы здесь жили? — спросил шатен после минуты молчания. — Нет, она просто… Тишину любила, не любила, когда мы тут с друзьями собирались, она заботилась о нас всех и воспитывала нас одна. — вновь всхлипнула девочка, подходя к медиуму ближе. Юноша только хмыкнул, подходя ближе к кровати, на которой обычно Аленка спала, и с которой она как раз слышала все эти хриплые вздохи и охи. Он как-то странно рукой поводил над ней, после подошел к рабочему месту Алены, которое прямо за кроватью находилось и там рукой водить начал. Потом остановился, нахмурился и резко пошел на кухню, даже задев плечом Алену, которая около двери стояла. Влад хотел было возмутиться, но понял, что его, скорее всего, проигнорируют. — Бабушка готовить любила? — когда они оба подошли на кухню, спросил юноша, водя рукой по около всех шкафчиков с кухонной утварью. Аленка лишь кивнула, на что тот хмыкнул. — Ну и чего ты удивляешься? Вечеринки устраиваешь, друзей водишь? — спокойно спросил шатен, под кивок рыжей, что слезы утирала и на словах шатена пыталась сосредоточиться. — Ну вот, духу твоей бабушки это не нравится, вот она и пытается тебя поучать. Она не понимает, что пугает тебя. — И…И что делать? — всхлипывая, спросила Алена. — Ну, я могу конечно провести обряд и выгнать ее, ну и посмотреть заодно на наличие других духов, но советую сходить на могилу к ней. Принесите ей, возможно, то, что она при жизни любила, поговорите с ней, объясните, что постараетесь меньше приводить друзей и что с вами ничего не случится. — вздыхая и поправляя рукава черной водолазки, произнес юноша, складывая руки на груди. — Слушай, шарлатан, — вздыхая, начал Влад, рукой проводя по волосам и смотря на совершенно спокойного юношу. — Ты битвы экстрасенсов насмотрелся, или что? Медиум хренов. Разве не твоя компетенция — взять и выгнать этого «духа»? — Это родственница, я лишь предложил оптимальный вариант. — пожал плечами шатен, смотря спокойным взглядом карих глаз чуть ли не в самую душу. Владу даже не по себе стало. — Пф, не изменился. — пробормотал себе под нос юноша, проводя рукой по волосам. — А, поход на могилу поможет? Просто, священник не помог ну и… — Ваша бабушка — не демон, чтобы пытаться ее изгнать, поэтому священник был бесполезен. — кивнул головой шатен, как-то странно спокойно смотря на Влада, да так, что того аж передёрнуло. — Так, мне посмотреть, есть ли в квартире еще духи? — Да. — умоляюще произнесла Алена, сложив руки в просящем жесте, но ее перебили. — Нет. — сложив руки на груди, ответил брюнет, строго смотря на этого юношу, который несмотря ни на что оставался совершенно спокойным. — Мы не нуждаемся в ваших услугах, всего хорошего. Шатен посмотрел на него с минуту в полном молчании, после чего как-то устало выдохнул, а после подошел к Алене, напоследок что-то быстро говоря ей на ухо, после чего вышел в коридор и стал накидывать на себя плащ. — Что ты творишь? — шипела на кухне на Влада девушка. — Мне он не нравится. — Да мне плевать, он сказал нам больше, чем священник. — не успокаивалась Алена, но почему-то бежать и возвращать этого медиума она не спешила. Влад ничего не ответил, выходя в коридор и хмуро наблюдая за тем, как шатен поправляет свой плащ. — Ну и что ты хочешь? — оборачиваясь на брюнета, спросил юноша. — Аналогичный вопрос. — Меня лишь попросили помочь, агрессия лишь с вашей стороны. — пожал плечами шатен, выдыхая, после чего почему-то усмехнулся, оборачиваясь и смотря прямо в глаза. — Не узнал меня поди, да? — он вдруг странно растянул губы в корявой улыбке, пока Влад пытался переварить информацию. Почему-то в голове всплыл образ того, горящего на костре, мальчишки. Тогда он не улыбался, а лишь кричал от боли, и это настолько разнилось с поведением этого медиума, что становилось страшно. Страшно от тех воспоминаний и от того, что эти юноши больно уж похожи. Словно Влад упускает что-то очевидное из виду, но что? — Ну и не нужно. Смотрю на тебя и прямо противно. — Что ты… — Пока, Владик, до свидания Алена Викторовна. — странный юноша махнул рукой на прощание с широкой улыбкой и вышел за дверь, хотя Влад точно помнил, что Алена ее закрыла. — Чертов шарлатан. — прошипел брюнет, резко отворачиваясь от двери и почему-то думая, что он второй раз в жизни упускает что-то невероятно ценное.