***
— Алена, да не верю я в гадания, ерунда это все бабская. — Саша качал ногой, насвистывая какую-то мелодию себе под нос. Его каштановые волосы развевались от легкого ветерка, а меж белоснежных его зубов был зажат золотой колосок пшеницы. Карие глаза были прикрыты от яркого солнца, а длинная челка была зафиксирована на лбу платком, который матушка повязала ему перед их уходом. Легкая рубаха да штаны почти не ощущались, только если ветер не решит резко сменить направление. По полю они с сестрицей бегали босые, так что ноги были в пыли и чаще всего в мозолях. — Да ладно тебе, Саш, попробуй все-таки, а? Аль боишься? — девушка улыбнулась, поворачиваясь к другу и поправляя на своей шевелюре расписной цветочный венок. Ее темно-рыжие волосы, которые принимали за темный каштан, чуть витые, струились по плечам и обрамляли румяное лицо. Легкие веснушки были на курносом носу, щеках, что пылали от их недавнего забега, да под глазами изумрудного цвета. Легкое платье развевалось от порывов ветра, пока девушка стояла ему навстречу, раскинув руки в стороны. Ну, точнее, одной своей тонкой рукой она старалась удержать на своей рыжей макушке красивый венок, который сама сплела из полевых цветов. — Ага, может еще ты в нечисть веришь? Сказки все это. — Абрикосов только фыркнул, но в этот же момент слишком сильно качнул ногой, из-за чего скатился по, немного мокрому после легкого дождя, стогу сена на такую же мягкую зеленую траву. Девушка звонко рассмеялась с неудачи друга, пока тот потирал затылок, которым больно приложился о холодную землю. Ну надо же было так оплошать. — Да ладно тебе, Сашка, хочешь, давай вместе погадаем? — лучезарно улыбнулась Алена, снимая со своей головы расписной венок и с легкостью надевая его на голову шатена. Тому шло больше чем ей. На шатене ее венок из переплетающихся меж собой синих колокольчиков, белых полевых ромашек, да душистого клевера смотрелся как нельзя кстати. Хоть полевая ромашка, что застряла в рыжих волосах, видимо, выпав из венка, смотрелась на Алене гораздо краше, чем этот венок. Иногда Аленке даже завидно было, что Саша может с ней посоревноваться в красоте. Еще немного волосы отрастить, так тогда его вообще от девки не отличишь. — Аргх, — разозлился Саша, закрывая глаза, чтобы челка, прижатая венком, не лезла в глаза. Платок матушки развязался, да лежал теперь на хладной земле неподалеку. — Ладно, ладно, погадаю я. Раз в Аду гореть, то вместе, сестрица. — Ура! — девушка, упав на коленки, да разместившись мягким местом на коленях, хлопнула в ладоши и заливисто засмеялась. — Смотри черта окаянного в суженного не заведи, а то беды не миновать. — Да иди ты, окаянная, какие еще черти? — фыркнул юноша, аккуратно приподнимая венок за зеленые, сплетенные вместе, стебли, и одним глазом, щуря второй от ярких лучей солнца, посмотрел на подругу. — Дурень ты, Сашка. — сложила руки на груди рыжеволосая, гордо вздернув голову. — Черти любого на дно утащат, смотри, чтоб твой суженный не оказался им. — на этих словах девушка подмигнула. — Да что ж ты заладила про своих чертей, в самом деле? Аль ведьма ты? Хочешь меня на тот свет побыстрее отправить? К чертям окаянным? На суженного моего не наговаривай, сплюнь. — усмехнулся Саша, принимая под заливистый смех протянутую руку девушки. Та еще когда свою фразу договорила вскочила на ноги, платок Саши подобрала. Нечего хорошей вещи на земле хладной лежать.***
— Алена, ведьма окаянная. — шепотом выругался Абрикосов, после того как проводил родителей с младшими братьями, да сестрами к друзьям. Аленка просила простить, что Сашке одному ритуал проводить, ведь ее родители должны ехать к родственникам в другую деревню. Но девушка ему все любезно рассказала о ритуале. Заперев дверь на засов, мальчик нервно выдохнул, на секунду прислоняясь лбом к деревянной двери. После сия жеста, Абрикосов раскрыл карие глаза и, смахнув с плеч несуществующие пылинки, медленно подошел к сундуку, что стоял возле большой белой печки, что занимала почти все пространство их небольшой избы. Достав из темного угла сундука пару пыльных зеркал и свечи, мальчик поднялся с колен и подошел к большому деревянному столу, за которым они с семьей трапезничали. Поставив зеркала и свечи на стол, шатен быстро прошмыгнул к окну и плотно зашторил его, чтоб никакой свет луны не помешал ему. Все это он делал по наставлениям сестрицы-Алены, которую уважал и любил братской любовью, поэтому настояния исполнял послушно. Абрикосов еще раз глубоко вдохнул и подошел к столу, в кромешной тьме размещая зеркала друг напротив друга и ставя перед ними небольшие свечи, как и полагалось. Присев на лавочку перед столом мальчик еще раз глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, после чего начал просто смотреть в темноту, пытаясь хоть очертания предметов разглядеть, и слушать, не помешает ли какой звук ритуалу. Это тоже было важно. Чуть отросшие каштановые волосы едва касались плеч в легкой рубахе, а в ясных карих глазах отражался маленький огонек свечей, которые мальчишка только что аккуратно поджег. Сердце бешено стучало, хоть юноша и старался его угомонить тем, что это все бред и ничего не произойдет. — Суженый мой, ряженый, приди ко мне наряженный. Шепотом произнеся заветные слова, мальчик моргнул несколько раз, всматриваясь в темноту зеркал, но толком ничего разглядеть не мог. Он просидел так недолго, напряженно вглядываясь в тьму, с трудом различая лишь свое отражение. Но ничего не происходило, и когда он уже выдохнул и убедил себя в том, что все это брехня и вот он докажет свою правоту Алене, как за его спиной раздался бархатный мужской голос. — На что ты смотришь? — на плечо мальчика опустилась рука, и даже сквозь тонкую одежду мальчик чувствовал множество колец на чужой руке. Саша тут же закричал, вскакивая с лавки, чуть не переворачивая от страха стол к верх ногами, и опрокидывая зеркала вместе с свечами на пол. Те упали и, слава богам, не спалили дом, просто погаснув. Вновь перед глазами стояла лишь тьма, пока глаза не начали медленно привыкать к свету. — Ты чего горланишь, месяц мой ясный? В темноте блеснули голубые глаза и в тишине, нарушаемой только тяжелым дыханием Саши, раздался слабый щелчок пальцами, после чего темное помещение озарил слабый свет от пламени, что концентрировалось в руке этого юноши. — Т-ты кто такой? — вскрикнул шатен, натыкаясь рукой на кочергу рядом с печью и тут же выставляя ее вперед, как меч, чисто для защиты. Мало ли что. — М? Милый, опусти кочергу, я на тебя не нападу. — улыбка на тонких губах не особо внушала доверия этому странному, но очень красивому юноше. Это был юноша ненамного старше самого Саши. Брюнет с зачесанными назад волосами и яркими голубыми глазами. Его яркие глаза особенно сильно выделялись на бледной коже, хотя, Саша списал это на недостаток освещения. Облачен юноша был в черные одеяния, что шли в несколько слоев, что было довольно странно для их местности, да погоды в принципе. На пальцах было очень много серебряных колец, а в ухе была очень странная черная серьга с голубым камнем. — Ты кто такой? — сильнее хмурясь, спросил шатен, делая шаг назад, пока юноша к нему приближался, делая медленные, но уверенные шаги вперед, надвигаясь на шатена. — Как кто, ясный мой? — улыбнулся голубоглазый, блестя глазами. — Суженый твой, на меня ты гадал, солнце мое ясное, вот я и явился к тебе весь ряженый-наряженный. Давно я так не одевался, знаешь ли. — Как ты здесь оказался? Дверь закрыта на засов. — покосившись на дверь, сказал Саша, хмуря брови сильнее, словно что-то обдумывая. — Ах, точно, я темный князь, зовут меня Владислав, дверь для меня не проблема. — улыбнувшись, произнес юноша, чуть склонившись, словно в поклоне. — Темный князь — протянул юноша задумчиво. — Бред. Ты черт и никто боле. «Хоть и красивый, черт окаянный» — пробежала шальная мысль в юношеской голове. — «Я бы не был против провести с ним жизнь. Так, глупые мысли…» — Месяц мой ясный, давай не будем начинать знакомство с ссоры. — Влад уже подошел к шатену вплотную, смотря на того сверху вниз и отмечая, что с такого ракурса этот мальчишка выглядит милее. — Нечисти, а тем более их предводителей не бывает. — продолжал стоять на своем юноша, хоть щеки его и пылали от близости такой со столь красивым юношей. — Как не бывает, ежели я стою перед тобой? Перевелись уродливые предводители нечисти, солнце мое, только такие красавцы как я остались. — ухмыльнулся брюнет и медленно положил свою руку на его, вмиг поалевшую, щеку. А Саша словно в трансе был. Пьянила его красота голубых глаз, вот и прижался щекой к теплой ладони, позволяя медленно поглаживать поалевшую кожу. Понравился ему Влад, вот крест перед матушкой с батюшкой, понравился с первого взгляда. Пьянили юношескую голову ласковые речи, да облик красавца неписанного, вот и повелся, хоть и не знает о нем ничего, а уже готов за ним и в огонь и в воду и туда, куда он скажет. Хоть в Ад, все равно, если там будет Влад, то Саше никакой Ад не страшен. Что ж делает с юнцами первая влюбленность, да еще и в кого влюбился то, какой грех на душу свою берет. — Пойдешь со мной? Обещаю, суженый мой, свет мой ясный, не трону тебя, любить буду, женой моей будешь. Пленил Влад сладкими речами сердце мальчишечье. Кивнул шатен, не понимая на что подписывается, но чувствовал он своим влюбленным сердцем, что не обидит Влад его и искренне верил его речам, внимательно внимая каждое слово. — Вот и умничка. Аквамариновые глаза ярче блестеть во мраке начали, пламя с руки исчезло, оставляя после себя лишь теплую дымку. Теплые бледные губы князя коснулись уже холодеющего лба юноши, а князь улыбался, смотря, как Саша медленно закрывает глаза и падает в глубокий сон. Сон, от которого он не очнется.