Салатница

      Они свернули с большака на петляющий по кромке леса просёлок, оставив по правую руку пожатое поле пшеницы, когда солнце начало клониться к горизонту, надеясь успеть найти безопасный привал до ночи. Кими молчал всю дорогу, лишь изредка хриплым монотонным голосом указывая Ромену верный путь, пока его ещё вело его чутьё, и Ромен не требовал от него разговоров, тихо отвечая сидевшему за его спиной Себастьяну на все его бесконечные вопросы.       Кими потрепал по бледной гриве своего Тойво, спешиваясь у едва видной за густым лесом прогалины, защищённой от ветра и скрытой от случайных глаз, и тут же направился к остановившимся рядом попутчикам, помогая Себастьяну, ещё только привыкающему к путешествиям верхом, слезть. Ромен слегка закатил глаза, когда Себастьян, спешившись, благодарно прижался к шее Марго, почёсывая за ухом довольно фыркнувшую кобылу, и сам спустился на землю, предоставив Себу и Кими самим заниматься их конями. Он до сих пор ворчал иногда, что Себастьян, с недавних пор возлюбленный Кими, ездил не с ним, а с Роменом, но строптивый и, кажется, слишком умный Тойво отказывался подпускать к себе даже сына бога, если это не был Кими.       Ромен развёл костёр, вложив в сухие набранные ветки угли старого костра и вдохнув в слабый огонь немного своей ворожбы, и готовил что-то из их скудных запасов в маленьком котелке, когда Кими сел рядом, завернувшись в свой тонкий плащ. Он уже почти не чувствовал холода осенней ночи и влажной земли, лёгкого ветра, проникающего сквозь полог редкого леса, не чувствовал слабого тепла костра — его время почти на исходе, он знал это и не испытывал из-за этого никаких чувств, кроме спокойствия, уже привычного при приближении очередной смерти.       Темнело быстро: сентябрь на севере, куда они забрели, ведомые проведением Кими, суровее того, к чему привык Ромен, скитаясь по южным землям. Кими оглядел едва алеющую на горизонте полосу зашедшего солнца, отсчитывая про себя ещё один день и ещё сотню пройдённых вёрст, приближающих его к концу. К тому дню, когда Ромен, протягивающий ему похлёбку и, кажется, всё понимающий, возьмёт его небогатые пожитки и примет ношу за него, отправившись в одиночку искать подходящий костёр, у которого блудная душа Кими обретёт очередное пристанище.       Себастьян вернулся, едва они приступили к ужину, улыбнулся им ярко и протянул Кими маленький тканевый свёрток, прежде чем устроиться рядом с ним на пристроенном у костра бревне, прижавшись к плечу Кими. Он не нуждался в еде, но любил разделять с Кими и Роменом эти маленькие моменты человеческого существования, учась жить, как человек, жить вместе с другими людьми.       Кими поставил плошку прямо на колени, не ощущая обжигающего жара, и отложил к ножнам принесённый свёрток, чтобы Себастьян мог, как привык, забраться в его объятья, заворожённо глядя в пламя, будто видел в нём что-то важное.       Обломок витого меча обжигал его бедро сквозь тонкую ткань обмотки, будто до сих пор хранил в себе тепло того Костра, из углей которого Кими извлёк его в последний раз несколько лун назад, спасая своё тело от смерти. У него осталось не так много времени, прежде чем смерть снова заберёт его, и очередной древний костёр всё никак не хотел найтись, но на этот раз они были полны желания найти его, прежде чем станет слишком поздно. — Костёр ещё нужен? — Ромен вскинул бровь, намекая на то, что Кими мог быть и многословнее теперь, когда он всё равно видел, насколько их ледяной избранный мертвец мягкий под своей маской. — Нет. Можешь пользоваться, — Ромен отмахнулся, предсказуемо проиграв их битву взглядов, и неторопливо поднялся со своего сухого пня, отряхнув от трухи штаны. — Себастьян, я собираюсь собрать несколько трав, идёшь? — Себастьян нетерпеливо кивнул, быстро поцеловав Кими в щёку в качестве ненужного извинения за свой практически детский восторг ко всему человеческому миру, даже если его невольными учителями в нём стали далеко не люди.       Кими дождался, пока Себастьян и Ромен скроются в густом лесу, кажется, покорно расступающимся перед ворожеем и маленьким беглым сыном языческого воинственного бога, прежде чем вынуть из небрежного свёртка обломок тяжёлого меча. Чёрный металл не отражал свет, а расколотый практически напополам витой клинок, не пригодный к битве, лежал в ладони неудобной, но знакомой тяжестью. Костёр трещал у его ног, упиваясь живой магией, которую Кими собирался бесстыдно забрать, чтобы продлить собственную жизнь, и он, взвесив в руке меч, вонзил его с размаху в самое сердце костра, чувствуя, как вместе с огнём, облизывающим чёрный клинок, в его тело возвращается тепло, отгоняя близкое ощущение смерти. Он отпустил рукоять, когда та стала нестерпимо жечь в ладони, и отправился на поиски подходящих еловых веток, из которых можно было бы построить им временный ночлег.