Салатница

      Пьер молча жуёт клубничную жвачку — выдувает ярко-розовые пузыри между полными влажными губами, безразлично глядя в окно. Шарль давит на газ, увеличивая скорость почти до максимума, прекрасно осознавая, что первый же полицейский патруль отправит его без прав под суд, а Пьера, без единого документа, в участок, а потом и в тюрьму, когда станет известно, чем он занимался до того, как Шарль практически украл его. Пьер тянется к регулятору радио, прибавляя звук — ему нравится оптимистичный тон Bon Jovi, даже если они оба морщатся от слишком громких, режущих по ушам гитарных рифов, и Шарль замечает, украдкой бросив на него взгляд, как трясутся бледные скульптурные кисти Пьера. Он переплетает их пальцы, добавляя ещё больше безрассудства своему вождению, что Пьер не оставляет без внимания, растянув губы в дерзкой ухмылке. — Хочешь сделать из нас Тельму и Луизу?       Шарль фыркает, но улыбается, чуть крепче сжимая его ладонь в своей. Он знает, что Пьеру страшно — его преследует начинающаяся ломка, Шарль почти не даёт ему героина из тех скудных запасов, которые у него оставались, боясь, что Пьер только усугубит свою зависимость, и ему постоянно мерещится погоня за их спинами. Пьер крепко цепляется за него ночью, пока Шарль отчаянно целует его под челюстью, не решаясь прижаться губами к губам, и шепчет на ухо успокаивающие слова на французском, обещая сквозь собственные слёзы, что никогда не позволит тому сутенёру и его ублюдкам добраться до них. Он гладит его по волосам, прижимая к своей груди, пока Пьер не уснёт, и мягко разглаживает плотные повязки на локтях, скрывающие изуродованные синяками и следами уколов сгибы локтей. Шарль везёт в своей машине через всю Францию в Германию, домой, где его всё ещё ждёт старший любимый брат, бывшую проститутку, страдающую от героиновой зависимости, не имея за душой ничего больше своих денег, автомобиля и веры, что они смогут сбежать раньше, чем их найдёт бывший владелец Пьера. И только бог знает, как он боится, что всё пойдёт не так. — Mon cher, сосредоточься на дороге.       Пьер слабо улыбается — его губы дрожат — и Шарль знает, что это проклятая ломка даёт о себе знать, знает, как сильно страдает Пьер, чтобы держать это хоть под каким-то мнимым контролем и не срываться на Шарля, не требовать новую дозу, знает, как переживания и стресс за них обоих делает только хуже, знает, как Пьер боится лишний раз даже выйти на очередной заправке, чтобы не попадаться на глаза лишний раз, знает, как Пьер переживает за него самого… А ещё Шарль знает, что спустя одну разделённую ночь и несколько совместных дней в дороге он совершенно безнадёжно влюблён, и такой глупости не делал даже его старший брат, когда сбежал к своему парню в Финляндию прямо с выпускного вечера. — Не волнуйся, меня учили ездить на раллийых трассах, я справлюсь.       Шарль смеётся, пытаясь успокоить непонятно кого, и это, неожиданно, кажется, срабатывает: Пьер расслабляется в своём кресле, не отпуская его руки, и тихо подпевает под нос Sleeping in my car, будто они в каком-то дешёвом роуд-муви с незамысловатым сюжетом, и он вдруг так очарован всем сюрреализмом происходящего: растрёпанные волосы Пьера и его чуть загорелая кожа контрастом на тёмной натуральной коже обивки салона, его яркие голубые глаза, проницательные и умные, едва сияют изнутри, следя за летящими мимо на скорости бесконечными полями деревенской Франции, прохладная ладонь в руке Шарля и длинные пальцы, вцепившиеся так, что сама смерть не расцепит, и музыка девяностых в их динамиках.       И Шарль так глуп, боже, он такой идиот, но он обожает человека на своём пассажирском сидении всей душой, и он быстро тянет их сцепленные руки к лицу, целуя острые костяшки Пьера, намеренно игнорируя его удивлённый взгляд.