Салатница

      Шарль достаёт из багажника стёганые тёплые одеяла, пока Пьер разбирает бумажные пакеты из последней встреченной ими придорожной забегаловки с едой на вынос и ставит пластиковые контейнеры на сидения, несдержанно фыркая от абсурдности ситуации. Шарль раскладывает задние сидения, пытаясь устроить им достаточно комфортное спальное место, и вскидывает голову на тихий нежный звук Пьера, вопросительно изгибая бровь. — Никогда не думал, что буду греть куриный суп и котлеты о машину люкс-класса, — Шарль смеётся, согласно кивая головой, и продолжает свои попытки сделать из неудобного багажника что-то потребное, используя те несколько дорожных подушек и одеял, которые он смог найти на одной из заправок. — Шарль, — он снова поднимает взгляд, замечая, как сильнее дрожат руки Пьера, и он уже знает, что это плохой знак, — ломка скоро вернётся. — Да, я сейчас.       Шарль быстро заканчивает свои дела, чтобы помочь Пьеру, даже если тот будет в очередной раз отказываться и смотреть из-под ресниц этим своим колким взглядом, когда Шарль насильно усадит его в собственноручно свитое гнездо, укутает во все одеяла и пледы, которые только сможет найти, и будет суетиться, как мама-курица (слова Пьера) над вылупившимся цыплёнком. Они проходили это уже несколько раз, Пьер даже не пытался сопротивляться всерьёз к этому моменту, хотя и он, и Себастьян в один голос говорили Шарлю, что тот абсолютно ничего не может сделать, чтобы справиться с приступами Пьера, кроме как доставить его в клинику как можно быстрее и не давать ему сорваться.       Шарль предсказуемо ведёт его к багажнику, крепко сжав его руку в своей, беспокойно разглядывая глубокие мешки под покрасневшими глазами Пьера, тёмные уродливо-синие с нездоровым зелёным оттенком тени в запавших глазницах и болезненно-острые скулы. Художник в душе Шарля говорил, что Пьер выглядит сейчас как икона героинового шика, и за фотографии с ним все фотографы девяностых не пожалели бы жизни, но вся остальная часть Шарля находилась на грани того, чтобы истерично орать в голос и срочно звонить Себу с требованием научить его лечить наркотическую зависимость в полевых условиях с помощью дешёвого куриного супа и трёх пластырей. — Тебе надо попробовать уснуть, Себ говорил, что во сне будет легче, — Шарль пытается придать своей улыбке уверенный расслабленный вид, но негромкий смешок Пьера выдаёт, что все актёрские способности Шарля сейчас не работают. — Я попробую что-нибудь придумать, чтобы подогреть суп быстрее, может, это поможет. — Конечно, зависимость же как простуда, лечится бульоном и вареньем, — насмешливо и едко хмыкает Пьер и тут же пристыженно опускает взгляд, до крови кусая губу, чтобы не сказать ещё больше того, о чём он позже пожалеет, но Шарль только успокаивающе перебирает его волосы и молча целует в лоб — он знает, что это не вина Пьера. — Говори со мной. Постоянно. Тишина раздражает. — Хорошо.       Шарль проверяет оставленную на подогреве еду — контейнеры едва тёплые, но он не хочет дольше ждать и оставлять Пьера одного, так что он быстро собирает всё, что может, разом и залезает к Пьеру, закрывая машину, создавая вокруг них маленький мир только для них двоих, наполненный запахом свежей салонной кожи, слабым ароматом едва тёплого бульона и отзвуками одеколона Шарля от одного из одеял. — Поешь, а я буду говорить, — Шарль пристраивает на коленях Пьера небольшую пластиковую плошку и впихивает ему в руки одноразовую ложку. Пьер кивает и слабо улыбается, дрожащими руками пытаясь поднести ко рту хоть немного супа. — Хочешь, расскажу тебе, почему я уехал во Францию? — Пьер едва заметно кивает и пристраивается ближе боком к Шарлю, так что их колени и плечи плотно соприкасаются. — Если вкратце, это произошло из-за того, что я увидел парня своего старшего брата, вышедшего из его спальни в одной простыне, — Пьер фыркает, едва не подавившись супом, и Шарль любезно ждёт, пока тот прокашляется, чтобы продолжить, в это время разламывая свою котлету, — я в тот момент только закончил художественную академию в Берлине и вернулся из общежития домой. Кими и Себ сейчас вместе живут у нас, и они очень милые, вы точно друг другу понравитесь… Вообще, с Себом и Кими было очень легко жить, как будто, знаешь, у меня просто два старших брата вместо одного. Но вот, представь, в какое-то утро, когда я работал всю ночь над каким-то очередным дебильным заказом вроде того, что мне надо было нарисовать логотип для какой-то юридической фирмы, и они отказались уже от нескольких вариантов к тому времени, так что я уже не знал, что делать… Выхожу я на кухню, не спав всю ночь, просто надеясь сварить себе хоть немного кофе, а из спальни вываливается Кими в одной простыне, как римский император, чешет щетину и зевает во весь рот. А потом поворачивается к спальне и так хрипло кричит, хотя Кими даже кричит так, что почти голос не повышает: «Себби, ребёнок здесь!». Себ выбегает из комнаты с глазами по два евро, сам едва успевает натянуть штаны, Кими уплывает в одеяле куда-то в ванную, у меня на плите убегает кофе, а я думаю только о том, как я хочу спать и что, если заказчики ещё раз откажутся от дизайна, я нарисую им фемиду с членами вместо рук и отправлю так, — Пьер слабо смеётся, закрывая дрожащими руками контейнер и подпихивая его к Шарлю, и устало кладёт голову ему на плечо. — Так что после этого мы с Себом решили, что мне нужно взять небольшой творческий отпуск, найти себя и заняться чем-то поприличнее, чем рисование логотипов. — Так ты художник? — Шарль убирает их еду в сторону, крепко обнимая Пьера, даже крепче, чем ему комфортно, возможно, но он не выказывает недовольств, помогая им улечься в небольшом пространстве. — Да, — Шарль улыбнулся, уткнувшись носом в пушистые волосы Пьера, прижимая его к своей груди, — насколько так можно сказать, да… — До того… — Пьер прерывисто вздохнул, пытаясь успокоиться, и крепче стиснул пальцами тёплую кофту на спине Шарля. — До того, как я попал к Марку, я был танцором… не так, чтобы я был примой Гранд-оперы, но мне… часто давали главные партии в театре моего родного города… и мы ездили с гастролями по другим городам, даже в Париж… — Что ты танцевал? — Шарль тщетно пытается закутать Пьера в одеяла и свои объятья так плотно, чтобы облегчить его судороги, но Пьер только слабо улыбается, кажется, едва балансируя на грани сознания, предпочитая полностью выматывать организм и проваливаться в болезненный слабый сон, а не существовать наедине со своими приступами ломки. Он мечтательно закрывает глаза, его шёпот едва слышно в тишине, но Шарль так сосредоточен на нём, что не пропустил бы, кажется, даже если бы Пьер сказал это про себя. — Балет…