Салатница

      Шарль пьяно кокетливо смеётся, в его огромных светлых глазах практически не видно яркой радужки за чернотой зрачков, он улыбается сладкими вишнёвыми губами, от которых Пьер не способен оторваться, как ни пытается, и тянется пальцами к дорогому поясу его узких дизайнерских джинсов. — Тебе когда-нибудь отсасывали, пока ты за рулём? — Шарль облизывается, в его глазах вперемешку с едкими кокаиновыми звёздами обещание самого острого извращённого удовольствия, которое только может получить Пьер, и у него нет сил отказаться от этого предложения.       Пьер вдавливает педаль газа в пол, пока пальцы Шарля неловко возятся с пряжкой и молнией, впрочем, лаская его взбудораженное наркотиками, алкоголем и адреналином тело вполне умело. Стрелка спидометра двоится в его глазах, но, кажется, клонится куда-то к самому правому углу, Пьер не видит толком ни дороги, ни скорости, не помнит, куда они едут и зачем. Кажется, это его Ламборджини, на серебристо-белом капоте ярко бликуют огни уличного освещения и фары проносящихся мимо машин (Шарль, кажется, приезжал сегодня на любимой красной феррари? Он ни в чём не уверен), пока Шарль свободной рукой выкручивает громкость радио, наслаждаясь тяжёлым дорогим звуком. Пьер не хочет прекращать эту сказку, свой маленький кокаиновый рай, и если он хочет, кто посмеет ему отказать? Они — золотые дети этой страны, облачённое роскошью, властью и деньгами поколение «New Americana», неразлучное со всеми пороками мира и его же модными брендами. Шарль оттягивает ворот его футболки (Gucci? Hilfiger? Он сам не вспомнит, и ему глубоко плевать. Даже если бы Шарлю пришло в голову разорвать на нём всю одежду, он мог позволить ему гораздо больше, когда оба могут так сорить деньгами), чтобы вцепиться острыми зубами в шею, прежде чем покрыть влажную загорелую кожу поцелуями, до куда может дотянуться. — Детка… — Пьер низко стонет, его голос едва слышен за громкой музыкой и рёвом спортивного двигателя. Шарль — его лучший любовник и ближайший друг, и Пьер клянётся, что никто во всём мире, ни из тех, кого он покупал за деньги, ни из тех, кто искал его расположения сам, никогда не смог бы разогнать «от ноля до сотни» так быстро одними руками и губами, как это делал Шарль с игривой лёгкостью. — Выезжай за город, — Шарль привстаёт на пассажирском сидении, чтобы повернуться удобнее, стягивает, обнажаясь, и отбрасывает куда-то под ноги рубашку из последней коллекции (он так гордился, что унёс её прямо с показа). Шарль облизывает ухо Пьера, прикусывая мочку, и, забравшись под тонкое бельё, пальцами оглаживает его влажный жёсткий член, — интересно, сколько ты сможешь выжать из этой крошки, пока я тебе отсасываю?  — Меньше болтай, — Шарль пьяно кокетливо смеётся — они оба знают, что Шарль не затыкается даже во сне, — и опускается к его бёдрам, довольный, что Пьер послушно направляет машину к трассам, игнорируя визг тормозов и раздражённые гудки подрезаемых ими машин.