Слизеринец и Рейвенкловка
Вероятно, жизнь была бы скучна, если бы в ней не было трудностей и неприятностей. Будь все легко, как по дешёвому сценарию, то ничего бы не представляло интереса. «Ключ к страсти заключается в том, что ты не можешь полностью завладеть тем, кого любишь. Так уж непрактично устроены люди».* Быть может, именно ощущение, что ты не можешь завладеть кем-то, и заставляет хотеть этого еще больше? Запретный плод сладок, так ведь говорят? * Цитата из книги «Королевство» Ю Несбё. Люциус Малфой был тем сладким запретным плодом, который Мэриан так возжелала. Она пыталась, старалась изо всех сил подавить это желание, которое с каждым днём все усиливалось, но не могла. Она была слабее этого чувства. Но может, она и хотела быть слабой? Может, ей надоело сдерживать себя и свои инстинкты? Мэриан хотела, нет — желала, — поддаться чарам змея-искусителя, пусть даже за это ее выгонят из райского сада. Хотя она бы не назвала его райским. В ее жизни было слишком много боли и страданий, чтобы сравнивать ее с библейским садом. Мэриан не считала, что Люциус Малфой — очередное испытание, которое преподнесла ей Судьба, она воспринимала это как вызов. Он старше? Не проблема. Он женат? Что ж, ему нести этот крест. Вероятно, хочет тебя убить? Вряд ли, но и эту трудность можно решить. Она была готова биться до последнего, если бы понимала, что у этого есть смысл. Но рейвенкловское мышление говорило ей о том, что дальше будет только тупик. Мэриан не любила Люциуса, чтобы рисковать. Он ей и не нравился. Она была лишь чуточку влюблена. Самую малость. Но этого хватало, чтобы фантазировать ночи напролёт, чтобы думать о нем круглые сутки, а затем винить себя за подобные мысли. Она караулила его в Министерстве и как бы случайно пересекалась с ним то в коридоре, то в офисе. — Ой, мистер Малфой! А как… обстоят дела с филиалом в Брайтоне? — спрашивала она то, что и сама прекрасно знала. — Пока не жалуются, — сухо отвечал Люциус, не отрывая взгляд от пергаментов. Такие пресные разговоры были только тогда, когда вокруг были свидетели. Наедине же их общение с каждым разом становилось все ближе и ближе. Малфой сильнее раскрепощался, а Мэриан позволяла собой командовать, но лишь потому, что сама этого хотела. — Лю-ци-ус! Ты не представляешь, какой фильм я вчера видела. Там актер — ну вылитый ты. — Такой же красивый? — Он смотрел на нее поверх своих очков и улыбался. — Даже краше! Можешь себе такое представить? — спрашивала Мэриан, усаживаясь напротив и запрокидывая ноги на стол. — Не могу. Нет никого краше. — Ладно, твоя правда, — соглашалась она, закидывая в себя конфеты, что украла из маленькой вазочки в приёмной фонда. И они болтали часами: в кабинете Люциуса, в саду Мэриан, да даже в Мэноре! Им не приходилось писать друг другу письма, потому что они виделись каждый день. Если раньше такой график их бы вывел из себя, то теперь они наслаждались обществом друг друга. Им было интересно обсуждать книги, делиться впечатлениями и спорить, страстно спорить о политике, восточной кухне и танцах. Казалось, что они нашли идеального собеседника. Им просто было интересно. Слизеринец и рейвенкловка. Перебирая в голове все те последние дни, что она провела с Люциусом, Мэриан совсем не обращала внимания на рассказы матери о ее поездке в Норвегию. Девушка слушала вполуха, изредка кивая и поддакивая, но все равно мысли все ее были заняты новой проблемой, которую она никак не могла решить. — Мэриан Джолента Аболитис! — строго сказала женщина, ударяя чашкой по столу. — Фу-фу-фу, не называй меня так. — Волшебница мигом вышла из оцепенения, услышав грозную форму своего имени. — Терпеть не могу это «Джолента». — А ты вылези из своих раздумий. Я тут сижу, распинаюсь, а ты даже не слушаешь! Вот скажи, о чем таком серьёзном ты думаешь? Мэриан поняла, что плохо сыграла заинтересованность, потому теперь придется оправдываться. Или же стоит сказать правду? Хоть кому-то. Она так устала держать все в секрете, что, казалось, ее разорвёт от этого. Поймёте ли мама? Вряд ли. Пока слишком рано. — Ты прости, я просто о работе задумалась. — И как зовут твою работу? — ухмыльнувшись, спросила Бриджит Аболитис. — Мама! — Девушка раскрыла рот от возмущения, но тут же рассмеялась. — Л-леонард, — выпалила она первое, что пришло в голову. — Но ничего не выдумывай, там все сложно. Сложно? Да там все невозможно! О чем она вообще говорит. — Расскажешь? — Пока нет.***
Водные процедуры
Люциус Малфой проживал сейчас совсем не лёгкий период в своей жизни. Он бы не сказал, что последние годы вообще были лёгкими, но сейчас его повседневное «трудно» превратилось в «трудно и стыдно». Нет, он не чувствовал никаких романтических чувств к этой глупой девчонке. Хотя, по правде говоря, он уже давно не считал ее глупой. С этим просто трудно было не согласиться. Она умна. Очень умна, потому ему и было с ней интересно. Люциус, конечно, мог найти себе какую-нибудь недалекую любовницу — их все равно уже выстроилась целая очередь, — но ему этого не хотелось. Во-первых, он всегда был верен жене, потому что всем своим холодным сердцем любил Нарциссу. А во-вторых, если бы он и решился изменить, что он уже, к своему стыду, сделал, то выбрал бы равную себе. И Мэриан была просто идеальна для роли его молодой любовницы: красива, умна, умеет за себя постоять, за словом в карман не полезет. Вот только Люциус не хотел этого. Вернее сказать, что он очень хотел ее, но не мог себе этого позволить. Кем же он тогда будет? Всю жизнь он защищал семейные ценности, а тут вдруг пошел на поводу у какой-то блондинки из Министерства. Как Люциус Малфой, однолюб каких еще надо поискать, вдруг заинтересовался кем-то еще? Может, он был под действием любовного зелья? Так было бы гораздо лучше, не пришлось бы себя угнетать. А поводов для угнетения у такого нарциссичного человека было очень много. Не он ли предал свои принципы? Спать с полукровкой, может быть, было ещё простительно, но испытывать к ней какие-то чувства — ужасно, мерзко, отвратительно. Он еще и отдал ей информацию о нападении в Отделе Тайн, как грязный предатель. Пусть Люциус больше и не соглашался с методами Темного Лорда, но он должен был быть верен ему, иначе… А иначе уже быть не может. Мэриан им поможет, они с Нарциссой надеялись на это. Свобода и защита после войны им обеспечена, какой бы исход не случился. Но в глубине души Люциус был уверен, что победа не на их стороне. Так почему же тогда не подстраховаться? Спасти себя и свою семью. С какой целью он сейчас направлялся в гости к Мэриан, он не знал. Ему просто хотелось. Но и она больше не задавала вопросов, когда Люциус приходил без приглашения. Наверное, она просто сама его всегда ждала. Малфой вышел из камина, но не обнаружил никого в гостиной. На проигрывателе крутилась пластинка с «Битлз» — Люциус сразу узнал. Он подошёл к стеллажу, чтобы получше разглядеть это магловское устройство, но случайно задел виниловый диск, отчего музыка резко перепрыгнула на следующий куплет. — Кто там? — донесся звонкий голос Мэриан. — Я в ванной. Идите сюда, если срочно. Срочно? Нет, совсем ничего срочного, но Люциус все же решил, что должен пройти. Он аккуратно приоткрыл дверь и заглянул внутрь: девушка лежала в глубокой ванне на узорчатых ножках, вокруг стояли сухие цветы в маленьких вазочках, а на полке дымились ароматические палочки. По комнате гулял пар, словно девушка купалась в кипятке, хотя, вероятно, температура воды была близка к тому, чтобы закипеть. Увидев Люциуса, девушка пригладила мокрые волосы и вскинула руки: — Малфой! — крикнула она слишком радостно, широко раскрыв рот от несдерживаемой улыбки. — Аболитис? — весело спародировал мужчина ее интонацию. Люциус левитировал небольшую табуретку и сел рядом с ванной. Он опустил руку в воду и немного поводил ею туда-сюда, проверяя ее температуру. «Ладно, до кипятка ещё далеко», — подумал волшебник. Пены не было совсем, но вода от мыла стала мутная, хотя разглядеть очертания девушки было все равно очень просто, но Люциус не пользовался этим, а Мэриан была уверена, что он не станет таким заниматься. Ведьма немного приподнялась, а затем прижала к себе колени, свернувшись калачиком. Она снова улыбнулась и заправила непослушную прядь волос за ухо. — Я сегодня говорил с Брауном, — начал Люциус, не отрывая взгляда от воды, — он похвалил тебя, сказал, что после твоего появления в фонд стали делать больше пожертвований, а также появилось больше волонтёров. — Ничего нового, я это знала, и ты это знал. Что еще он сказал? — Мэриан прижала подбородок к коленям и посильнее обхватила себя. — Он переживает, что ты сильно устаёшь, работая на две должности. Ты похудела, мешки под глазами не проходят… — говорил он, плескаясь рукой в воде. — А еще вечно что-то забываешь: то пергаменты путаешь и отдаешь в архив фонда отчёты из своего отдела, то наоборот, уносишь наши бумаги стирателям. Он думает, что тебе нужен отпуск, но не знает, как тебе сказать, чтобы не обидеть. Вы с ним подружились, я полагаю. Вечно найдёшь себе дружков, которые тебе по возрасту не подходят. — Никакой он мне не дружок, а если в этом списке «дружков не по возрасту» есть кто-то еще, так это только ты. — Мэриан вздохнула. — Я правда немного переутомляюсь, но, как видишь, — она развела руками, с которых стали быстро стекать капли, — я и расслабляюсь иногда. — Я вижу, но мне кажется, что твой любимый Браун прав. — Люциус отпрянул от ванны и принял деловую позу, всем своим видом показывая серьёзность своих слов. — Тебе надо отдохнуть, вредная ты девчонка. Возьми и сама напиши заявление на отпуск, если не хочешь, чтобы тебя гнали тряпками. Малфой и сам считал, что его подруге нужен отдых. Он волновался за нее не меньше Уильяма Брауна, просто не показывал этого. Ему не нужно было, чтобы потом в заголовках писали о том, какой Люциус Малфой ужасный начальник, что загонял бедную молодую сотрудницу, которой приходится пахать на два отдела. Хотя конечно, это была не единственная причина его переживаний. Он просто вновь хотел видеть здоровую, весёлую Мэриан, которая бы ела в кафе через дорогу со своими коллегами, как делала это раньше, когда сама была стирательницей памяти, а не начальницей. Теперь она пропускала приёмы пищи, перекусывала на бегу или и вовсе питалась одним лишь кофе. Она работала по собственному графику, который назвала «Что еще я могу поделать?». Мэриан была уверена, что если она не будет работать в полную силу, то пользы от нее никакой не будет. По крайней мере так она говорила всем. Люциус догадывался, что девчонка просто пытается убежать от собственной жизни, закапываясь глубже в проблемы общественности. Она потеряла память? Что ж, пусть и маглы, что стали свидетелями магических дуэлей, тоже ее потеряют, но от рук профессионалов. Никто не мог помочь ей? Но она постарается помочь всем, особенно магическим животным, спасением которых занимался фонд Люциуса Малфоя. — Люциус, перестань, — закатив глаза и намеренно громко хмыкнув, сказала Мэриан и снова погрузилась в воду. — До Рождества осталось не так долго. Тогда и отдохну. Сейчас у меня слишком много дел, чтобы торчать дома и заниматься спа-процедурами. Уж извините, но мы, плебеи, должны работать, чтобы заработать себе на хлеб. Мне вот никто не оставил состояние хотя бы в несколько миллиардов. — Не начинай, Мэриан. Ты не для этого работаешь. Я знаю, сколько ты получаешь, тебе не только на хлеб хватает, ты можешь хоть сейчас целую пекарню купить. — И все это честным трудом. А вот откуда деньги у Малфоев, я не знаю. — Девушка взяла волшебную палочку, что лежала на подоконнике, и призвала к себе полотенце. — Отвернись. — Что? — удивился Люциус, случайно издав слишком наглый смешок. — Я уже видел тебя голой. — А может я больше не хочу, чтобы ты видел меня голой, — с издевкой сказала она и толкнула мужчину в плечо ногой, чтобы тот отвернулся. Малфой удивился такой просьбе, но все же проявил свои джентльменские способности и уткнулся носом в стену. Пока он считал капли, стекающие с плитки, Мэриан поднялась из ванны и замоталась в полотенце, а затем проследовала в гостиную, оставляя на полу мокрые следы. — Ну, чего ты там застрял? — раздалось уже из спальни девушки. Люциус довольно хмыкнул и поднялся со своей табуретки, опираясь на трость. Он взглянул на себя в зеркало, поправил волосы, перевязанные атласной лентой, стряхнул пылинки с лацкана зелёного пиджака и наконец прошел в комнату девушки своей уверенной, но медленной походкой. Мэриан спряталась за дверьми шкафа, выбирая нужный костюм. Она перебирала наряды на вешалках с таким серьёзным видом, будто искала образ на какое-то торжественное событие. Когда она наконец нашла, что искала, то победно ухмыльнулась. Волшебница прошла за ширму с восточным рисунком, чтобы одеться. Люциус смотрел на все это с таким любопытством. Что она делала? Почему вдруг стала запрещать смотреть на ее тело? Сначала велела отвернуться, когда вылезала из ванны, теперь пошла одеваться за ширму. Что случилось? — Куда-то собираешься? — спросил Люциус, изучая взглядом тёмный силуэт девушки. — Хочу прогуляться. — Мэриан вышла и взглянула на себя в напольное зеркало. Оставшись довольной своим видом, она наконец повернулась к другу, чтобы спросить его мнение: — Ну, что скажешь? — Ты дементор или Беллатрикс Лестрейндж? — Малфой нахмурил лоб, рассматривая платье девушки: узкое и длинное, с фиолетовым подкладом, который проглядывался сквозь порезанную на ленты черную юбку. Столько различных лент и верёвочек, что ему даже сложно было понять конструкцию этого наряда. — Ни то, ни другое, — огрызнулась девушка. — Что ты за спец в моде, если не признал платье от кутюр? Моя мама сшила его специально для меня. Мне всегда казалось, что я могла бы в нем сыграть четвёртую сестру в фильме «Фокус-Покус». Знаешь, бегала бы и хихикала, пока варила зелье. — Не понимаю, о чем ты, но что тебе мешает хихикать и варить зелье? — Не понимаешь, конечно. Как я забыла, что ты маглоненавистник. Мэриан подошла к туалетному столику и начала копаться в большой чёрной шкатулке в поисках нужного украшения. Найдя жемчужные серёжки, она быстро их надела и немного покрасовалась перед зеркалом. С помощью заклинания она высушила волосы и заколола их. Люциус молчал. Молчал и смотрел. Как Мэриан подводит глаза, как она надевает кольца на каждый палец, что смотрелось совсем уж несуразно, как красит свои тонкие губы красной помадой. Ему нравилось наблюдать. Она была красива. Нет, красавицей назвать ее было сложно, но она очаровывала. Не только Люциуса — всех. Люди называют это природным магнетизмом, харизмой. Наверное, в этом и заключается красота — в подаче. Ведь физически Мэриан не подходила ни под один стандарт красоты: кожа бледна, ни намёка на загар; губы тонкие, но Люциус бы назвал это признаком аристократизма, как и фарфоровую кожу; нос украшала горбинка, что рисуют злым ведьмам в иллюстрациях к детским сказкам. Обладая таким аристократическим набором, Мэриан далеко не вела себя, как светская львица. Она была простой, никогда не держала спину ровно и не задирала нос. Она была словно хиппи в обществе слишком правильных домохозяек. Наверное, это и нравилось Люциусу. Да, он презирал почти всех представителей низших слоёв, а под низшими он имел в виду всех, кто не был ему ровней, но Мэриан была особенной. В ней было что-то высокое, непостижимое. Она не боялась быть собой, любила выходить за рамки и получать то, что хочет своим трудом. Острый ум был ее главным украшением. И Люциус это ценил. Да, она была красива, но это не главное. Красивых было много, а тех, кого общество считало красивее Мэриан, еще больше, но большинство из них были пустоголовыми, примитивными. У них одни цели и одно мнение. Они не хотят выделяться, не хотят становиться лучше. А у Мэриан это выходило без труда. Для Люциуса она становилась лучше с каждым днем. — Не поздно для прогулки? — спросил Малфой, выглядывая из-за занавески. — В самый раз. Мэриан прошла в коридор, накинула на себя мантию и вышла в декабрьский холод. Она не звала Люциуса с собой, но знала, что он все равно пойдет с ней. Она этого и хотела. Он вышел через минуту. Одетый в свое лучшее зимнее пальто, Люциус Малфой выглядел как всегда бесподобно. В окружении снега он выглядел еще холоднее, словно и сам был сделан изо льда. Он посильнее укутался в шарф, чтобы снежинки не проникли под него, и взял Мэриан за руку. Она непроизвольно улыбнулась, потому что ощущала себя героиней сказки. Аппарация перенесла их в парк, который выглядел поистине волшебно. Крупные хлопья снега падали на дорожку, по обе стороны которой были лавки и фонари. Люциус и Мэриан были совсем одни этим вечером. — Что это за место? — спросил мужчина. — Просто парк, ничего необычного. Я люблю здесь гулять, — ответила волшебница и посильнее прижилась к плечу Малфоя. — По ночам здесь совсем пусто. Они продолжали идти по тропинке, оставляя за собой следы на тонком слое снега. В свете луны глаза Люциуса будто сверкали, но Мэриан боролась с желанием разглядывать его. Она лишь иногда украдкой смотрела на друга и сдавленно улыбалась. Он такой красивый. По-настоящему красивый. Было в Люциусе Малфое что-то величественное. Его грация, манеры, речь — истинный аристократ. Мэриан никогда не любила таких людей, считала их слишком напыщенными. Но Люциус был другим. Пусть снаружи он и казался холодным и лицемерным, как это подобает людям вроде него, но внутри у него было гораздо больше, чем правила, которыми живут чистокровные волшебники. Он был мятежником, Мэриан это чувствовала. Да, Люциусу несомненно нравилось быть холеным джентльменом, но ему так же хотелось иногда проявлять слабину. Он устал держать планку, устал держать спину ровно, а нос задирать выше потолка. Но таким он должен был быть — грубым, но в то же время вежливым. Так его учили. Его красота заключалась не в манерах, не в высоком статусе и не в огромном количестве денег. Люциус Малфой был красив, благодаря своим тайным желаниям. На первом месте для него всегда стояла семья, а только потом — слава и репутация. Он хотел лучшего для своих жены и сына. Люциус хотел не только обеспечить их материально, но и подарить счастливую жизнь, которой сам он, видимо, никогда больше не увидит. Он вступил в армию Волдеморта, потому что верил в его успех. Теперь же ему приходится страдать, выполняя жестокие поручения своего лорда. А его семья вынуждена смотреть на это и поддерживать его. Люциусу было стыдно, потому что это он должен был их поддерживать и оберегать, но сам же виноват в их страхе. Он был готов пойти на что угодно, чтобы подарить своему семейству свободу. И ключом к этой свободе была Мэриан. — А ты не думала о том, — медленно начал Люциус, — что это ты стёрла нам память? Ты же профессионал, это буквально твоя работа. — Думала, — задумчиво протянула Мэриан. — По правде говоря, это была моя самая первая версия. И я была почти убеждена, что она верна. Вот только… Только стирать себе память нельзя. Это очень рискованный шаг, который в 99% случаев оканчивается плачевно. Стиратели никогда на такое не пойдут. А в нашем случае еще и было какое-то сложное заклинание, которое не просто стерло нам память, но и заменило воспоминания. То есть, — она остановилась и вытянула свою руку из объятий Люциуса, — можно заменить воспоминания, это не сложно, но у нас все гораздо труднее. К своему стыду, я даже не могу понять, как работают эти чары, что на нас наложили. Стереть из памяти одно происшествие — проще простого. Стереть воспоминания о человеке непросто, но все же возможно, особенно если ты профессионал. Люди так поступают, когда хотят вычеркнуть себя из чьей-то жизни. — Или кого-то из своей, — продолжил Люциус, хмуря лоб. — Да. Или так. Но нас не вычеркнули из жизней друг друга, Люциус. Мы забыли только романтические отношения: свидания, разговоры, секс. Я прекрасно помню наши с тобой встречи в министерстве за прошедшие два года. Я помню, как обсуждала тебя с Орденом. Я помню, как планировала вывести тебя из игры — почти полностью стереть память или найти доказательства твоей причастности к Пожирателям и сдать тебя в Азкабан. Помню статьи о тебе, которые писали в «Пророке», и как плевалась желчью, пока читала их. Мы забыли только чувства и определённые эпизоды. Я не думаю, что нам выборочно стирали каждое воспоминание — никто таким занимается не будет, это же невозможно. Авторское заклинание, я уверена. Но и я не смогла бы стереть память сначала тебе, а потом и самой себе. Невозможно. Люциус вновь взял ее под руку, и они продолжили медленно идти по парку, обдумывая последние слова. — А он мог это сделать? — Вопрос прозвучал слишком неуверенно. — У него мозги под такое не заточены, — хмыкнула Мэриан. — Но я не удивлюсь, если это был он. Я давно перестала удивляться его поступкам. Обычно все его действия эпатажны и чересчур драматичны, хотя сам он этого не понимает. Так что это было бы в его духе. — Волшебница устало посмеялась. — Я все ещё не исключаю Нарциссу. — Да не могла это быть она. У нее бы рука не поднялась. Хотя… — Малфой замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. Мэриан бросила на него удивлённый взгляд, ожидая продолжения. — Что если она все знает? Сейчас. Я в этом крайне сомневаюсь, но все же не отрицаю такой вариант. Сейчас главное трезво мыслить, а не поддаваться надеждам. Я бы не назвал поведение Нарциссы подозрительным, но думаю, что нам стоит быть осторожнее. — Осторожнее в чем, Люциус? — игриво спросила Мэриан, пытаясь выудить из мужчины правду. — Ты знаешь. — Нет, не знаю, — кокетничала она. Но Люциус не ответил. Они вновь отвернулись друг от друга и продолжили прогуливаться под светом луны. Мэриан легонько улыбалась, потому что наконец поняла, что ее чувства, вернее сказать — ощущения, не безответные. Она смогла заполучить симпатию Люциуса Малфоя, хотя совсем не старалась, только если чуть-чуть. Ладно, возможно больше, чем чуть-чуть. Но сейчас она была на седьмом небе от счастья. Они вдвоем гуляли этим зимним вечером под руку, словно пара, совсем одни, не нужно было притворяться кем-то другим. Люциус Малфой мог быть собой, снять маску надменности и побыть милейшим человеком на всем свете. Мэриан искренне верила, что в глубине души он именно такой человек. — Луна сегодня красивая, не так ли? — спросил Люциус, устремляя свой взгляд в небо. — Действительно… — Мэриан тоже подняла глаза вверх, рассматривая полную луну, такую огромную и яркую, что невозможно было оторваться. — Сейчас ты должен был сказать, что я тоже красивая, но да ладно. — Ты вот не говоришь, что я красивый, почему тогда я должен делать тебе комплименты? — возмутился волшебник. — Свет моих очей, ты испортил момент. Сейчас ты должен был меня поцеловать, а не говорить о собственной красоте, идиот! — Я ждал разрешения, — улыбнулся Люциус и с невероятной нежностью посмотрел в глаза девушки. — Не надо каждый раз спрашивать разрешения, я уже давно дала согла… Но Мэриан не успела договорить. Пальцы Люциуса обхватили ее подбородок, и она потянулась ему навстречу. Он медленно поцеловал ее в верхнюю губу, отчего у девушки по всему телу прошла волна мелких мурашек. Она положила руки на плечи мужчины, а затем, немного погладив их, обхватила его крепкую шею. Мэриан не хотела превращать такой лёгкий поцелуй, пропитанный влюблённостью, во что-то более страстное. Это был не тот момент. Сейчас, находясь в такой близости с Люциусом, когда она чувствовала его дыхание на своих губах, Мэриан испытывала невероятное чувство эйфории. Все вокруг перестало существовать. Наверное, люди именно это и называют волшебным мигом. Она никогда не влюблялась прежде. Не так. Подумать только: снежным зимним вечером она стоит в объятиях Люциуса Малфоя. Луна так предательски-романтично освещает его лицо, что Мэриан просто не может оторвать от него взгляд. Она рассматривает каждую его морщинку, каждую трещинку на тонких губах. Наконец, она заглядывает в его глаза, которые теперь не казались такими ледяными, в них не было безразличия и высокомерия, с которыми Малфой смотрел на нее все эти годы. Люциус никак не мог выпустить ее лицо из рук. Он провел пальцем по ее румяной щеке, стирая слезу. Он не знал, почему она плакала. Но улыбка все равно не сходила с лица Мэриан. Она смотрела на него таким восторженным и в то же время чувственным взглядом, что сердце Люциуса начинало биться сильнее, словно он пробежал марафон. Почему он чувствовал себя мальчишкой рядом с ней? Куда пропала вся его напыщенность и откуда взялась эта почти что детская влюблённость? Ему не хотелось думать об этом. Сейчас они были счастливы. — Я думаю, что это хорошая глава нашей истории, — тихо сказала Мэриан.