***
Эовин пришла в себя от того, что на лоб её опустилась тёплая влажная повязка. Голова гудела подобно разворошенному улью, а в затылке отдавало противной, ноющей болью. Мысли путались, цепляясь одна за другую, и она лежала некоторое время, пытаясь понять, что случилось и почему она оказалась здесь, ощущая себя такой беспомощной и разбитой. Наконец, в памяти цветной мозаикой стали всплывать картинки последних дней. Она вспомнила, как отряд следопытов двинулся в долину Друадан, как перед входом в Серый Лес их поджидали орки, потом сражающегося с мечом в руках Фарамира, охвативший её ужас, когда одно из чудовищ вероломно замахнулось на него кинжалом. А также собственный застрявший в горле крик отчаяния и рассекающий воздух клинок, который она бросила в монстра. Последним в череде ярких вспышек появилось перепуганное лицо капитана, торопливо склонившегося над ней, а затем — темнота и полное забытье. Эовин попробовала пошевелиться и, когда ей это удалось, медленно открыла глаза. Взгляд её тут же упёрся в потолок шатра, украшенного знакомыми гондорскими узорами, и она с облегчением вздохнула. Сквозь рассеивающую обморочную дымку до неё долетели негромкие голоса, один из которых она мгновенно узнала. Вторым говорящим оказался Берегонд. Прислушавшись, Эовин сразу поняла, что речь идёт о ней. — Как себя чувствует девушка? — спрашивал старый гвардеец. — По-прежнему, Берегонд. Она ни разу не пришла в себя пока мы добирались до Друадан. Но дыхание у неё ровное, надеюсь, скоро она вернётся в сознание. — Хорошо, что мы сейчас в безопасности, господин. Торондор в самом деле знал верную дорогу, эта долина надёжно укрыта от соглядатаев Саурона. Мы хотя бы можем ненадолго остановиться и перевести дух. — Я говорил тебе, что Митрандир никогда меня не подводил. Берегонд кашлянул, затем произнёс полушепотом: — А, что касается этой девушки, на вашем месте я бы в следующий раз привязывал её к дереву. Похоже это единственный способ удержать ее на месте. У неё удивительная способность попадать в неприятности. — Она хотела уберечь меня, мой друг, — Эовин показалось, в голос Фарамира вкрались мягкие, ласковые нотки. — Похвальное стремление, — буркнул гвардеец и, судя по качнувшемуся полотну, впустившему поток свежего воздуха, покинул шатёр. Проводив своего воина, Фарамир повернулся к постели, где лежала девушка, и сделал пару шагов в её сторону. Краем глаза заметив его движение, Эовин тут же поспешила притвориться спящей. Обрывки сознания услужливо напомнили ей последний разговор с Фарамиром, во время которого, он запретил ей и близко подходить к месту сражения. Теперь он наверняка снова начнёт отчитывать её за безрассудство. Предвкушая неприятные последствия очередного непослушания, она изо всех сил старалась их отсрочить. Но, увы, от Фарамира не ускользнул её бесхитростный манёвр. — Ты очнулась, душа моя? — услышала она прямо над головой его тихий голос. Эовин усилием воли разлепила веки и сразу же встретилась с его пристальным взглядом. Всматриваясь в лицо Фарамира, она пыталась угадать, насколько сильно он рассержен, но прочитала в его глазах только безграничную нежность и глубоко запрятанную тревогу. — Пить, — пробормотала Эовин в самом деле чувствуя сильную жажду. — Пожалуйста, воды. Фарамир аккуратно положил руку ей под голову, помогая приподняться, поднёс к губам глиняную кружку. Отхлебнув несколько глотков, Эовин ощутила заметный прилив сил, попробовала слабо улыбнуться: — Мне лучше, только в голове немного шумит и вот здесь, — она дотронулась до затылка и жалобно поморщилась. — Больно. — У тебя там шишка: ты сильно ударилась о корень дерева, — Фарамир поставил кружку на место. — По счастью, это не смертельно. Эовин внимательно наблюдала за его плавными, неторопливыми движениями. Когда Фарамир опустился на край её ложа, она немного отодвинулась от него, сжалась под длинным тёплым плащом, служившим ей одеялом. Кинула в его сторону опасливый взгляд исподлобья, точно ожидая приговора. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — по-прежнему очень тихо спросил её капитан. — Кажется, я опять нарушила твой приказ. — Похоже на то, — согласился с ней Фарамир, однако, глаза его смеялись. — Не скажу, что удивлён этому, но если у тебя найдутся объяснения, я с удовольствием их выслушаю. — Я испугалась за тебя, — просто ответила она. — И не смогла бы пережить, если бы с тобой что-то случилось. — Я воин, Эовин, — повторил Фарамир однажды уже произнесённые им слова. — И потому постоянно вынужден рисковать жизнью. Ты не сможешь каждый раз пытаться прийти мне на выручку. Хотя не буду скрывать, что твой смелый поступок очень тронул меня. Эовин робко улыбнулась в ответ на его слова: — Зато твои солдаты, наверное, вновь начнут осуждать меня за дерзость, — изрекла она, вспомнив последнее предложение Берегонда привязать её к дереву. — Мужчины вечно твердят, что война не женское дело. — Отнюдь, многие искренне восхищаются твоим храбрым сердцем и ловкостью. Не каждый день они видят хрупкую девушку, с таким мастерством метающую кинжалы. — И всё же я немного промахнулась, — Эовин пошевелилась под плащом, вытягивая онемевшие от неподвижного лежания ноги. — Значит я могу надеяться на твоё прощение? Фарамир усмехнулся, неопределённо пожав плечами: — Что проку сердиться, если ты всё равно будешь поступать по-своему. — Только лишь когда дело касается тебя, — сама пугаясь своей решимости Эовин сжала его руку и поднесла к губам. — Будь у меня хоть сотня жизней, я бы не раздумывая отдала их все за твою одну. В эту секунду она вдруг ощутила в себе невиданную доселе смелость. Пережитая угроза потерять его придала ей уверенность, и Эовин поняла, что не может дольше скрывать рвущиеся наружу чувства: — Я люблю тебя, Фарамир, — еле слышно призналась она. Фарамир накрыл её ладонь своей, поймал смущённый, растерянный взгляд. Ласковая улыбка заиграла на его губах: — А я-то думал, что по всем традициям должен сказать это первым. Но раз уж ты меня опередила, — он осторожно приподнял её тотчас же раскрасневшееся лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Я люблю тебя, моя храбрая роханская дева. И буду любить до конца своих дней. В тишине шатра столь желанные, восхитительные слова прозвучали подобно музыке и в один миг окрылили её. Перестав обращать внимание на усталость и головную боль, Эовин подскочила на своём ложе и бросилась ему на шею. Путаясь пальцами в его густых волосах, покрывала поцелуями лоб, щёки, заросший колючей щетиной подбородок, жадно прильнула к губам, даже не прося, а требуя ей ответить. И когда он поддался её непредсказуемому порыву, сцепила ладони у него на затылке, увлекая за собой на расстеленные звериные шкуры, разом позабыв и о приличиях, и о девичей чести, как будто не существовало ничего в мире, кроме их двоих. Единственным её желанием в тот момент было чувствовать его тело, его объятия, раствориться в них целиком. Фарамир пришёл в себя первым, резко оборвав жаркие поцелуи. Отшатнулся от неё как ужаленный и подскочил на ноги, тряхнул головой, точно скидывая наваждение. — Кажется, теперь мне тоже не терпится поскорее увидеть твоего дядю, — севшим голосом сообщил он, затем, поймав её удивлённый взгляд пояснил. — Попросить у него твоей руки. В противном случае, боюсь, долго мне не продержаться. Эовин поспешно накрылась плащом, принялась дрожащими пальцами застёгивать пряжку. Щёки у неё пылали, и она сама уже устыдилась собственной горячности — что Фарамир о ней теперь подумает? Но, услышав его последние слова, тут же прекратила своё занятие. Устремила на него полный изумления взор: — Ты говоришь о женитьбе? — Нам не стоит с этим затягивать, — Фарамир окончательно сумел обуздать свои желания и говорил совершенно спокойно. — Надеюсь, что в Минас-Тирит ты вернёшься уже моей невестой. Не бойся разлуки со своим дядей: для хорошего лекаря в Гондоре всегда найдётся служба. Замолчал, видя, как меняется в лице его возлюбленная, как начинают дрожать её губы то ли от испуга, то ли от волнения. Мгновенно став серьёзным, приблизился к ней, опустился на одно колено у её изголовья: — Что с тобой, Эовин? — Фарамир, я … — начала было она, но осеклась, не зная, как ей раскрыть всю правду, не готовая к столь стремительному развитию событий. Но молчать дальше уже не представлялось возможным. Сердце часто забилось, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. — Ты отказываешь мне? — нахмурился Фарамир, не находя иного объяснения столь разительной перемене. — Никогда не разлучаться с тобой — единственное моё желание, — с жаром возразила Эовин. — Но прежде я должна тебе кое-что сказать. Стук камня о камень снаружи палатки внезапно прервал её речь. Он означал, что капитана ждут безотлагательные дела в лагере. Фарамир поднялся с колен, поплотнее закутал её в плащ, уложил обратно на постель: — Ты очень взволнованна, душа моя, тебе нужно отдохнуть, — легонько коснулся целомудренным поцелуем её лба. — Постарайся поспать, когда я вернусь, мы продолжим наш разговор. И, не дав ей возможности возразить, быстрым шагом покинул шатёр. Эовин в растерянности уронила голову на руки. Тупая боль в затылке вновь начала нарастать. У входа в палатку Фарамир обнаружил дожидающегося его Берегонда. Глаза его счастливо сияли, и капитан удивлённо приподнял бровь: должно было произойти нечто невероятное, чтобы вызвать у скупого на чувства старого гвардейца столь неподдельную радость. — Наконец-то хорошая новость, господин, — проговорил советник, указывая рукой за спину командира, и призывая его посмотреть назад. Фарамир тотчас же обернулся вслед за его движением и увидел в дальней части лагеря отряд неизвестных воинов, закованных в латы. Их высокие шлемы были отделаны украшениями из конских волос, каждый из витязей сжимал в руке копьё. Когда Фарамир приблизился к ним, от группы незнакомцев отделился высокий, молодой человек, по всей видимости их командир. Лицо мужчины, обрамленное длинными прядями соломенных волос выражало уверенность и недюжинную отвагу. Остановившись в нескольких шагах от капитана, воин приложил ладонь к левой стороне груди и негромко произнёс: — Приветствую тебя, славный сын Гондора, — склонил голову, выражая глубокое почтение. — Я князь Эомер.Глава пятая
27 ноября 2020 г. в 19:04
В ущелье, простирающееся перед входом в Серый Лес, путники прибыли на восходе солнца. Орёл Торондор, сопровождающий отряд следопытов, парил в воздухе, широко расправив крылья, не позволял воинам останавливаться надолго, поэтому минувшую ночь они провели на ногах.
Эовин мягко раскачивалась в седле, окутанная лёгкой дремотой. К утру усталость накатывала всё чаще, и она разрешила себе ненадолго закрыть глаза, выпустила из рук повод, позволив своей резвой гнедой кобыле самой выбирать дорогу. Лёгкая, дробная рысь лошади и её тихое фырканье медленно и постепенно погружали Эовин в сон.
Звенящую предрассветную тишину внезапно рассёк оглушительный крик орла, предостерегающий об опасности. Отряд мгновенно остановился — один из следовавших впереди солдат проворно взобрался на выступающий из скал большой валун, обозрел окрестности из-под сложенной козырьком ладони.
— Впереди орки, господин, — коротко доложил он своему командиру.
— Похоже, что ваш любезный Торондор всё-таки заблудился, — с явной насмешкой в голосе пробормотал Берегонд, берясь за рукоятку меча. — Хорош проводник, ничего не скажешь.
Сон Эовин сняло как рукой. Спрыгнув с лошади, она в два шага преодолела разделяющее их с Фарамиром расстояние. Капитан как раз обнажил оружие и обернулся к ней. Лицо его было напряжено и сурово как никогда:
— Спускайся вниз по тропе к пещере и укройся там, пока мы не разделаемся с этими тварями, — приказал он.
Волнение охватило Эовин с головы до ног, но вместе с тем мысль о надвигающейся битве придала храбрости. Она поняла, что в эту минуту ни за что на свете не хочет с ним расставаться:
— Прошу, позволь мне остаться. Я тоже могу с ними сражаться.
Однако Фарамир явно не разделял её порыв и не был настроен на переговоры:
— Делай, что я говорю, — оттеснил её плечом в сторону спасительной тропы. — Быстро!
Не смея возражать, Эовин торопливо подобрала под уздцы встревоженно бьющую копытом лошадь и побежала по узкому проходу, пробитому в гряде осыпавшихся камней. Перед поворотом, который вёл к укрытию, она обернулась на готовящихся к бою гондорцев. Фарамир, сжимая в правой руке сверкающий на солнце меч, коротко и чётко раздавал указания своим людям, и даже в такой угрожающий миг, она не могла им не восхититься. Столько мужества, уверенности и бесстрашия скрывалось в его высокой, будто выточенной из самого прочного камня фигуре.
Добравшись до входа в пещеры, густой сетью покрывавших весь берег Андуина, Эовин сбавила ход, восстанавливая дыхание. Несколько раз хлопнула по шее свою гнедую кобылу, понукая её скрыться в проёме между скал, опустилась на мокрую жёсткую землю. По стене пещеры тонкой струйкой сбегал один из многочисленных горных потоков, и она подставила под него руки, зачерпнула горстью обжигающе ледяную воду, умыла разгорячённое лицо.
Некоторое время Эовин неподвижно сидела, прислонившись спиной к холодному камню, с тревогой прислушиваясь к гремящему снаружи бою. Долину, где разгорелось сражение, отделяла громада сточенных водой и ветром камней, но всё же до неё изредка доносились приглушенные крики, звон закалённой стали, рёв, издаваемый орками в предсмертной агонии. Звуки всё не стихали, и Эовин ощущала, как от нарастающей тревоги в горле у неё пересыхает, а ладони становятся влажными. Все её мысли были поглощены Фарамиром — образ его, стоящего среди своих воинов в развевающемся плаще и с выхваченным из ножен мечом, постоянно возникал перед глазами.
В какую-то минуту ею завладела отчаянная решимость. Она поняла, что более не может так просто сидеть и ждать в полном неведении, мучимая страшными догадками. И если она не имеет права сражаться с врагом наравне с мужчинами, то хотя бы должна видеть, что происходит, своими глазами, а не терзаться пыткой неизвестностью.
Покинув своё временное пристанище, Эовин выбежала на тропу и вдруг вспомнила слова, сказанные Фарамиром ей на прощание. Конечно, узнав, что она снова его ослушалась, он наверняка рассердится, но тут же отбросила последние сомнения. Пусть Фарамир гневается на неё сколько угодно, если пожелает. Страх за его жизнь оказался сильнее и неумолимо гнал её через острые скалы к месту сражения.
Эовин вскарабкалась на огромный плоский валун, образующий небольшую площадку на вершине горы. С одной стороны, от него протягивалась узкая дорога, сбегающая к пещерам, другой его край нависал над долиной, откуда всё отчётливее раздавался звук битвы. Сглотнув застрявший в горле комок и пытаясь унять часто бьющееся сердце, Эовин опустилась на четвереньки, чтобы посмотреть вниз, и тут же быстро отпрянула. Она и не ожидала, что сможет подобраться к полю боя так близко.
Боясь любого неосторожного движения, Эовин подползла к росшему на самой кромке валуна деревцу, впилась похолодевшими пальцами в его тощий ствол, взмолилась, чтобы никто её не заметил, и вновь предприняла попытку увидеть происходящее.
Бой уже почти завершался. Трава на опушке обагрилась от крови, повсюду валялись мёртвые тела орков. Приглушённые вопли их ещё оставшихся в живых сородичей, раздавались в дальней части поляны и тут же смолкали под быстрыми, сокрушительными ударами гондорцев. Эовин увидела Берегонда, неторопливо вытирающего меч о поросший мхом камень — полы его плаща и сапоги сплошь были забрызганы тёмными неровными пятнами. Она с тревогой осматривала пространство, торопливо выискивая взглядом единственное, ставшее таким родным и любимым лицо. Командир следопытов стоял широко расставив ноги, в полсотни шагов от её укрытия. Острый меч насквозь протыкал бьющегося в предсмертных судорогах монстра, забирая последние секунды его омерзительной жизни. Выдернув из упавшего навзничь орка оружие, Фарамир выпрямился, откинул со лба длинную прядь волос.
Эовин с облегчением вздохнула, ощущая, как напряженные мышцы тела начинают постепенно расслабляться — хвала Оромэ, он цел и невредим! И вдруг ужас вновь сдавил её горло. Ворох орочьих трупов за его спиной начал шевелиться. Один из поверженных слуг Саурона, вероятно, найдя в себе последние силы отомстить, медленно выползал из-под мёртвых тел и, свирепо скаля зубы, приближался к отвлёкшемуся на очередного орка Фарамиру. Когтистая лапа сжимала изогнутый кинжал, а рядом не было никого из тех, кто мог бы его предупредить об опасности. Позабыв о всякой осторожности, Эовин молниеносно вскочила на ноги и подалась вперёд. Её первой мыслью было крикнуть ему, но она быстро поняла, что этим лишь помешает Фарамиру еще больше. Решение нашлось мгновенно. Эомер много времени потратил на то, чтобы обучить её искусству ведения боя и, кажется, настал тот час, когда его уроки пригодились. Выхватив из-за пояса острый роханский клинок, Эовин что было сил метнула оружие в подбирающегося всё ближе орка, целясь ему в шею. Лезвие со свистом пронеслось по воздуху и воткнулось в плечо чудовища, заставив того пронзительно взвизгнуть. Фарамир резко обернулся и быстрым рубящим движением снёс корчащемуся от боли монстру голову. Наконец, всё было кончено.
И тут, будто бы ощутив её присутствие, Фарамир поднял глаза наверх и сразу же увидел свою спасительницу. Эовин не могла точно сказать, сколько разных чувств выражал его взгляд, в нём перемешались и удивление, и испуг, и, кажется, даже восхищение. Тяжело дыша, замерла на самом краю валуна, даже не замечая, как от пережитого волнения дрожат её руки и ноги. Не заметила она и то, как хрупкий камень под ступнями дал трещину, мгновенно разбиваясь в мелкую крошку. Ненадёжная почва ускользнула и, потеряв равновесие, она почувствовала, как стремительно летит вниз, сопровождаемая градом камней и облаком пыли. Тупая боль ударила её по затылку и последнее, что мелькнуло перед затуманивающимся взором — встревоженное лицо Фарамира. Затем Эовин почувствовала, как его руки отрывают её от земли, услышала голос, зовущий по имени, но не могла найти в себе силы ответить и провалилась в беспамятство.