Штаны зачёт

      С самого детства Тэхён был своевольным ребёнком. Его бесила несправедливость в любом виде и под любым соусом. Будь то завышенная оценка у любимчика учителя, насмешки над толстым одноклассником или особое отношение родителей к одному из детей. По природе своей альтруист, маленький омега всегда пытался восстановить справедливость, и очень часто одними словесными перепалками это не ограничивалось. Чёткая возрастная иерархия в корейском обществе, хоть и не приветствовала, но позволяла практически любые ущемления тех, кто был младше. Тэхён искренне не понимал, почему все так упорно следуют этой откровенно устаревшей схеме и боятся противостоять старшим. Ладно, уважение и почтительное отношение к пожилым людям он поддерживал, но все остальные? В чём таком преимущество детей, которые буквально старше на какой-то год? За что их уважать? Просто за дату рождения? Бред. Омега принципиально не называл никого «хёном». Всегда настаивал, что уважение нужно заслужить. Его считали если не местным психом, то ненормальным так точно. Со своим вздорным характером и твёрдыми принципами Тэхён всегда маленькой разъяренной фурией вступался за ребят, которых щемили. Сам себя Ким не считал каким-то особым защитником, предпочитал думать, что он просто обычный ученик с обострённым чувством справедливости.       Неожиданная смена социальных позиций произошла в средней школе, когда запах Тэтэ начал набирать силу. Непосредственный, сильный и вызывающий — такой необычно тяжёлый для мягких омежьих ароматов, он больше походил на альфийский. Эта мощь в совместительстве с омежьими феромонами вызывала когнитивный диссонанс. Многие омеги просто невольно морщились, а слишком чувствительные падали в обморок, но это ещё было ничего. У альф эта внутренняя сила запаха подсознательно воспринималась как конкуренция, и они просто скатывались в глухую агрессию, хоть умом и понимали, что перед ними омега. Тогда-то, после того как его впервые зажали в тёмном углу коридора, чтобы «преподать урок», Тэ осознал, что теперь на место «изгоя» назначили его. Сначала это испугало, но внутренняя ярость, которую дико сложно было контролировать в подростковом возрасте, нашла выход наружу.       Тэхён не стеснялся применять грубую физическую силу, хотя толком и не был силён, но у него было небольшое преимущество — ловкость и опыт техники нескольких действенных приёмов. Отец-инспектор позаботился о физическом развитии своих детей, и удар мальчика хоть и был довольно слабым, но хорошо поставленным, благодаря упорным тренировкам по боевым искусствам с самого детства. Конечно, вскоре эти нападки прекратились, и Тэтэ с гордостью считал, что самолично поставил забияк на место. На рассказы о явно приукрашенном, смутном «боевом» опыте младшего ребёнка Минджун только кивал и хмыкал себе под нос. Он не стал рассказывать Тэхёну о нескольких приватных разговорах, которые он провёл с юными агрессорами и их родителями. Ему не хотелось связывать этой информацией крылья свободы омеги, которые только прорезались, отец надеялся, что тот сможет стать сильным духом.       Так Тэхён и рос — независимым, своенравным, с неуёмным шилом в одном месте и под пристальным, но незаметным присмотром отца. Всё, казалось, было безоблачно и ничего не предвещало беды, но тут начались «Альфы». Именно так. В какой-то момент эти наглые, самоуверенные, зелёные паразиты начали липнуть к Тэ. Старший альфа хватался то за голову, то, грешным делом, за пистолет, исходя пеной бешенства от напора этих сосунков на его кровинушку. Лиен только вздыхал. Он всё надеялся, что муж перебесится на Сокджине и младшему уже легче будет, но оказалось в точности наоборот. Да так, что омеге всё чаще приходилось прибегать к откровенно провокационным методам, чтобы хоть как-то отвлечь внимание Минджуна от личной жизни Тэхёна. Не то чтобы Лиен был против, просто не хотелось превращать секс в инструмент воздействия. И всё шло более-менее спокойно, пока Тэ не решился попроситься у родителей провести течку с альфой. Конечно, он мог бы и не спрашивать, а просто пропасть на неделю из дома, но, во-первых, он был всё ещё несовершеннолетним, а во-вторых, скорее всего, его бы тут же под белы рученьки вернули домой в сопровождении отряда добрых дядечек-полицейских с собачками. Тэхён мгновенно понял свой прокол, когда заметил, как папа замер у плиты с лопаткой на полпути к сковороде, а лицо отца медленно побагровело. В те времена инспектор полиции Ким Минджун ещё носил усы. Пышные такие, ухоженные. Они смешно щекотались, когда отец иногда чмокал их в лоб. Но когда он злился, по усам и степени красноты его лица можно было определить уровень опасности. Всего их было три: 1) неподвижные усы и начальная стадия покраснения; 2) усы немного подрагивают, а лицо приобретает сочный оттенок спелой вишни; 3) краснеет ещё и шея, ноздри агрессивно раздуваются, а усы приходят в полное движение, напоминая огромную волосатую гусеницу. Тэхён замирает и вжимает голову в плечи, не в силах отвести взгляд от движений «гусеницы» под носом отца в такт бесшумным проклятиям. Однозначно третья стадия!       Тогда Минджун впервые серьёзно воздействовал на него через детскую метку. Отец запретил ему приближаться к альфам и выходить из дома на время течки. Приказ ощущался физически чужеродно и больно, но больше всего Тэхён страдал от унижения. Он же тоже человек! Почему кто-то, пусть и родной человек, может ограничить его свободу?! При том что течка – это не блажь. Это, чёрт подери, самое худшее, что может подсунуть собственный организм, а он ведь не выбирал, кем ему рождаться! Ту течку омега провёл гордо запершись в комнате, надрывая глотку от криков боли, и всю неделю никого не впускал, игнорируя даже приемы пищи. Предусмотрительный запас бутылок с водой, десяток пачек чипсов и собственная уборная позволяли исполнить глупую маленькую месть родителям, заставляя их пропитаться чувством вины. В те ужасные моменты, когда Тэхён не понимал, от чего больше болит — от физической боли или от ущемленного чувства собственного достоинства из-за насильного подчинения, омега твёрдо поклялся себе, что больше не позволит кому-то управлять его жизнью.       Но судьба та ещё сука. Какие бы планы не строил парень, всё в миг вернулось к началу, когда что-то случилось с Джином. Тэхёну едва исполнилось шестнадцать, и он не знал, что произошло, но скандал в гостиной не услышал бы только глухой. После выразительного хлопка входной двери, парень впервые слышал истерику папы. Лиен был всегда предельно спокойным, даже отчасти меланхоличным. Никакие детские проказы или происшествия на нервной работе мужа не выводили его из себя, хотя он мог просто всё держать в себе. Тэхён был очень напуган непривычной реакцией папы и так и не решился спуститься в тот вечер из своей комнаты. Ему ничего не объяснили ни на следующий день, ни в любой другой. О том, что произошло, никто не говорил, но оно тёмной тучей висело над головами семьи Ким. Родители упорно делали вид, что всё в порядке, игнорируя пустующее джиново место за столом на воскресном обеде, хотя постоянно покрасневшие глаза и дрожь в руках Лиена выдавали действительное положение дел. Сокджин так ни разу и не приходил в родительский дом. Хотя раньше никогда не пропускал выходные и даже в будни часто приезжал, когда позволяло расписание его занятий в универе.       Тэхён очень волновался. Он привык к постоянному присутствию смешного заботливого хёна, который его постоянно баловал. Омега дико волновался, Джин упорно игнорировал звонки, а сообщения даже не читал. Тем временем отец словно с катушек слетел — альфа зажал младшего сына, единственного ребёнка, который ещё был подконтролен ему, в железных тисках кучи правил и ограничений, морально добивая омегу. Тэхён загибался, чувствовал, как увядает с каждым днём под тотальным контролем. Было сложно принять, осознать, что вся твоя жизнь словно на ладони у отца. Что альфа спокойно отслеживает все его перемещения, регулярно просматривает телефон и соцсети, историю браузера в его компьютере. Да всё! Буквально, даже знает, о чём младший сын говорит с одноклассниками. Какой в этом смысл – Тэхён откровенно не понимал. Мальчик жаловался папе, просил повлиять на Минджуна, но Лиен лишь вздыхал, обещал, что постарается помочь, и просил его быть аккуратным, перетерпеть.       Головой Тэ понимал, но вздорный свободолюбивый характер сдерживать было всё сложнее. Он сам не понимал зачем, но откладывал наличку, которую ему каждую неделю выдавали на карманные расходы и школьные обеды. Как сын полицейского, парень имел хоть и поверхностные, но достаточно действенные знания об отвлечении внимания, лучших местах для тайников и мало-мальски умел составить план действий, продумать возможные варианты. И вот, в один день он проснулся с чётким намерением, что задуманное стоит совершить именно сегодня. Подожди омега ещё хотя бы день — лопнет от накалившихся эмоций. Телефон, предусмотрительно разряженный за ночь, безжалостно запихнули в щель между комодом и стеной. Достаточно правдоподобно, словно потерялся. Приличная пачка налички быстро распихалась в потайные карманы, которые хитрый подросток сделал так, чтобы даже Лиен не засёк, собирая его шмотки для стирки. Денег было достаточно много. Тэхён на всякий случай копил в течение нескольких месяцев.       Омега не имел чёткой цели. Просто шестым чувством понимал, что они пригодятся. И не прогадал — буквально несколько дней назад случайно услышал спор родителей насчет Сокджина. Имя среднего сына после того, как тот сбежал (?), не произносилось в доме, и внезапное упоминание заставило Тэ притормозить у родительской спальни. Из обрывков фраз парень не очень понял: то ли отец лишил Джина финансовой поддержки, то ли тот сам не принимал её, но было ясно, что тот нуждается в деньгах. Тэхён быстро проверяет не заметны ли его заначки, хватает старенький кнопочный телефон, проверяет расписание работы Намджуна и убегает, чтобы не опоздать в школу. Все занятия парень просидел дёрганным и нервным. Перед последним уроком он громко ворчит о боли в животе и сваливает в сторону медпункта. Портфель остаётся в классе.       Тэхён чувствует себя грёбаным ниндзя, когда крадёт толстовку школьного приятеля из раздевалки и покидает школу через служебный выход, плотно натянув чужой капюшон на голову. Он окольными путями добирается в клинику, где работает Намджун. Омега всё время опасается, что его побег засекли. В каждом встречном он видит «хвост» отца, но пытается двигаться непринуждённо и расслабленно, ибо на спешке и суете палится процентов сорок преступников. Как говорится, на воре и шапка горит.       Намджун сильно удивился, обнаружив мелкого братца у себя в кабинете, вернувшись после осмотра.       — Хён, мне нужно к Джину, — в лоб говорит младший.       — Отец? — Намджун хмурится, улавливая истерические нотки в голосе подростка, но договорить ему не дают.       — Я сбежал с последнего урока. Маячка нет. И за мной никто, кажется, не шёл, — Тэхён тараторит, нервно заламывает пальцы, но весь его вид так и вопит о решимости. — Я должен его увидеть, хён. Хоть на минуточку.       Альфа обходит его и кидает на стол планшет с записями о больных. Он устало трёт лицо ладонями, явно опять ночами мучается от бессонницы, и пристально смотрит на младшего.       — Не самое удачное время. Но ладно. У тебя, скорее всего, больше не получится улизнуть от отца, так что я отвезу тебя.       Хоть Намджун и согласился, но от его взгляда Тэхёна пробивает холодный пот — слишком похож на отца. Омега гордится собой, что додумался заглянуть в расписание старшего брата и пришёл как раз ко времени, когда его смена заканчивалась. Намджун молча сажает его в чужую машину и сам падает за руль.       — Не смотри на меня так, конспиратор хренов, — вздыхает альфа. — Это тачка Хоби. Если мы поедем на моей, то спалим квартиру Джина. Неужели ты думаешь, что отец только с тебя глаз не спускает?       — Разве он не знает, где сейчас живёт хён?       — Нет, — на губах Намджуна на мгновение проскакивает самодовольная улыбка. — Мы хорошо постарались.       Старая пятиэтажка, грязный двор и стрёмный подъезд. Тэхён морщит нос от неприятного запаха, как только ступает за тяжёлую железную дверь, обклеенную всякими объявлениями и обчирканную матюками, стены местами в какой-то копоти, всё с теми же непристойными словами и изображениями гениталий, выцарапанными на когда-то белых стенах, отсутствие лифта очевидно, но парень всё равно вздыхает, понимая, что сейчас придётся переться по утоптаным грязным ступенькам в сопровождении вони прямо до квартиры хёна — явно бродячие кошки постарались.       Нужная дверь выглядит неестественно прилично в этом жутком месте, словно бельмо на глазу. Тэхён поторапливает брата, сжимая вспотевшими ладошками ткань толстовки в карманах, пока тот гремит связкой ключей в замке. В дверях они сталкиваются с невысоким блондином.       — Он заснул, — без приветствий говорит тот Намджуну под удивленным и недоверчивым взглядом омеги, который выглядывает из-за плеча альфы.       — Хорошо, — старший Ким кивает и оборачивается к брату. — Тэ, это Юнги.       Тэхёну это нихрена не сказало, но стало обидно — почему хён общается с каким-то Юнги, а родного брата игнорирует?       — Тэхён, — кивает он не очень вежливо и протискивается в узкий коридорчик. — Где хён?       Юнги хмыкает и кивает в сторону единственной комнаты. Почему-то Тэхён тормозит перед порогом. Что-то внутри замирает, неприятно вздрагивает и кисло расползается в груди. Запах Сокджина не тот. Омега вязко сглатывает и кусает внезапно сухие губы.       — Тэ? — старший подталкивает его внутрь, вопросительно заглядывая в глаза.       — Всё нормально, — говорит Тэхён больше себе, чем брату и таки заходит.       Сокджин лежал на разложенном диване в самом углу. Он свернулся калачиком и тяжело дышал. Тэхён аккуратно присел на край и тихонько поправил одеяло, немного сбившееся в ногах брата. Полумрак комнаты освещался только светом из крохотной кухоньки, ведь сквозь плотные шторы бледное солнце не имело и малейшего шанса пробиться, и делал цвет лица Сокджина ещё серее, чем он был на самом деле, по крайней мере на это надеялся Тэ, мешки под глазами темнее, а вены, проступающие сквозь тонкую кожу, чёрными и пугающими. Парень выглядел откровенно плохо и нездорово.       — Что..? — Тэхён перевел потрясённый взгляд на Намждуна, который грузно уселся прямо на пол, ближе к Джину, и с каким-то отчаянием мягко поглаживал краешек одеяла возле его запястья. Сокджин зашевелился и со вздохом немного повернулся во сне, очевидно голос Тэхёна его потревожил.       — Не шуми, — зашипел на него Юнги.       Тэ кивнул и придвинулся ближе к Джину. В этом положении стало заметно, что вены какие-то странные и не все имеют такой пугающий цвет, да и парень не помнил, чтобы там были вены настолько близко к коже, чтобы так просвечивать. Тэхён незаметно скользнул взглядом по шее Намджуна, а затем и по Юнги. Даже несмотря на худобу последнего, их там не было. Курс биологии промелькнул перед глазами и парень внутренне похолодел. Хоть он и не был хорош в этой науке, но точно знал — на шее таких вен точно быть не должно! Он резко наклонился, стянул краешек одеяла и обомлел. Тонкие, словно ядовитые побеги, чёрные полосы, явно не вены, тянулись к плечу Джина.       — Стой, Тэхён, нет!       Но было уже поздно. Омега быстро, но аккуратно открыл плечо брата. Джин был в майке и было четко видно, что черные «нити» исходят из-под белых бинтов. Желудок сделал кульбит, а сердце ухнуло в пятки.       — Чт... чт… что это..?! — Тэхён прекрасно знал, что перед ним, но ему нужно было устное подтверждение, хотя он всем сердцем желал, чтобы это было не то.       — Пойдём.       Юнги с неожиданной силой выволок дрожащего подростка на кухню. Он впихнул ему в руку стакан воды, а сам тем временем тихо закрыл дверь в комнату и на кухню. Тэхён так и не притронулся к воде, пустым взглядом смотря сквозь дрожащий стакан в его руке.       — Сядь, — его усаживают на скрипящую табуретку. — Пей, — в рот, словно котёнку, запихивают таблетку и заставляют сделать глоток. — Это успокоительное, — поясняет Юнги, а Тэхён понимает, что даже не заметил, как тот доставал коробку с лекарствами, искал нужное и выковыривал из пластинки.       — Это же..? — голос Кима дрожит.       — Метка, — Мин кажется абсолютно апатичным.       — Тогда почему она..?       — Чёрная? — Юнги забирает его стакан и делает глоток. Младший замечает, как его пальцы слегка подрагивают. — Она насильная.       Тэхен закрывает глаза и по ощущениям проваливается в слои материи. Словно падает в бездну. Насильная. Этого не может быть!       — Эй, эй! — его неприятно трясут за плечи и приходится открыть глаза. — Дыши. Давай будем дышать вместе.       Отлично. «Дышать» звучит просто отлично. Тэхён концентрируется на дыхании, фоном слушая миновы «вдох–выдох», и неожиданно думает, что хорошо, что этот Юнги так спокоен. Хоть какой-то островок стабильности в этом ворохе мыслей. Иначе он бы тронулся умом.       Тэхён выныривает из воспоминаний от громкого смеха на кухне. Соджун точно снова пошутил какую-то откровенно тупую шутку, но Джин всё равно смеётся и отчаянно краснеет, когда тот притягивает его к себе на колени и чмокает в висок. Тэхён, глядя на брата, тепло, едва заметно улыбается, словно эти тяжёлые воспоминания плитой придавили его к земле и не дают вдохнуть. Сокджин до сих пор не знает, что Тэ тогда приходил, что он знает его тайну. Тогда, под удивленный взгляд Намджуна, Тэхён вывернул все свои потайные карманы, вручая стопку налички с просьбой незаметно подсунуть их брату, ибо иначе тот бы не взял.       «Сейчас с ним будет всё хорошо» — от этой мысли приятно теплеет в груди, и Тэ заторможенно моргает, словно из толщи воды наблюдая за парочкой.       — О чём задумался? — шёпот опаляет щёку, заставляя вздрогнуть, а горячие пальцы на талии возвращают в реальность.       Тэхён медленно поворачивает голову и почти сталкивается носами с Чонгуком.       — Да так…       Он вздыхает, а Чон подсаживается ближе и укладывает его голову себе на плечо. Ким неуверенно обнимает его за талию в ответ и ловит удовлетворённый вздох, когда альфа прижимается щекой к его волосам.       — Собираетесь прям тут обжиматься? — ехидничает Джин, явно подначивая брата.       — Ой, хён, это ж не я у альфы на коленях сижу, — в ответ младший показывает язык.       — А мог бы, — шепчет ему в макушку Чонгук.       — Нет, не мог бы! — омега вредно пихает того локтем, хотя его тут же перехватывают и лишь притягивают к себе ближе, крепче сжимая. — Мистер Чон, не распускайте руки!       Тэхен подскакивает под хихикание остальных, когда альфа в отместку щипает его за бок. Омега делает несколько шагов в сторону выхода из кухни, пыхтя при этом, как разбушевавшийся хомяк, но Чонгук ловко тянет его за плед, в который тот всё ещё кутался, и Тэхён, теряя равновесие, падает прямо в его руки.       — Так лучше, правда? — ухмыляется альфа, удерживая брыкающегося Тэ у себя на коленях, и едва слышно урчит прямо в ухо: — Если не перестанешь елозить, тебе придётся разбираться с одной проблемой.       Тэхён наблюдает за всем словно со стороны. Жадно ловит дурацкий, но такой родной смех Джина, слышит, но не слушает шутливую перебранку с подстебками Чонгука и Соджуна. «Отсутствие присутствия» — сказал бы отец, но омега яростно гонит все воспоминания о Минджуне. Альфа снова лезет в его жизнь, снова пытается навести свои порядки. Да, Тэхён понимает, что это делается исключительно из добрых побуждений, но он уже натерпелся. Хватит! Больше такого он не позволит. Парень ненавидит, когда подавляют его волю. До дрожи в стиснутых кулаках и злых слёз.       Чонгук словно чувствует изменение в настроении омеги и мягко прижимает ближе к себе, шумно вдыхая запах. Чужая ладонь на боку обжигает даже через одежду, но Тэхёну нравится. Пускай. Пускай сегодня будет так. Он насладится этим мгновением, возьмёт всё, что только получится. Иначе скоро и этого не станет. Чонгук лениво теребит пальцами край его плюшевой мохнатой толстовки и тихо переговаривается с Сокджином. Очень мягко и едва заметно Тэ трётся щекой о его чёрную кашемировую водолазку, удобнее укладывая голову на плече. Голос альфы отдается вибрацией из груди под щекой, приятно обволакивая сознание. Мягко накрывает, как большое тёплое одеяло, заворачивает в кокон, оставляя только желание никогда его не покидать. Ким невольно жмурится и гонит прочь сомнения.       — Эй, Ви, — Соджун пинает его ногу своей под столом, привлекая внимание, — Ты чего завис? Я тут уже минут пять распинаюсь, ты хоть слушал?       — Прости, отвлёкся.       Соджун хмурится и цепким взглядом проходится по омеге. Обычно (всегда) Тэхён отвечал порядком уже подбешивающей фразой: «Из жопы, знаешь ли, не очень слышно». В любой ситуации, в любое время, в любом месте. Это было чем-то обыденным, привычным и неотъемлемым.       — Твою мать, кто ты такой и куда дел Тэхёна? — Соджун со странным ощущением грядущего пиздеца попытался отшутиться. Уж эту фразочку омега точно не пропустит. «Давай же, не пугай меня», — альфа с прищуром наблюдает, как тот набирает воздух, чтобы ответить.       — Я…       «Я его съел!» — почти радуется Пак, продолжая его предложение.       — Я просто устал, хён, — у Соджуна почти отвисает челюсть. — О чём ты говорил?       — Эмм… Рассказывал, что в универе хрень какая-то происходит после нападения. Твой староста в истерике, говорит, что в новых списках, которые выдал деканат, тебя нет. Уже пару дней носится, как угорелый пытается исправить эту дичь. Он не связывался с тобой?       — Чёрт, нужно было предупредить его, — шипит себе под нос омега, выпутываясь из кольца рук Чонгука, и садится прямо.       — О чём? — Соджун всё-таки услышал его.       — Ну, — Тэхён медлит, нервно оглядывая всех присутствующих. Они напряжены и парень чувствует себя неуютно под этими взглядами, — Я       — Что? — Джин с недобрым прищуром практически нависает над ним через стол, — Бегом говори. Быстро, Тэхён!       Омега нервно ёжится — Сокджин мог быть действительно пугающим, когда хотел этого. Он набирает в лёгкие воздух и, зажмурив глаза, выпаливает:       — Я-подал-документы-на-обмен-в-Калифорнию.       В наступившей тишине оглушительно цокали часы, слишком громкими внезапно показались звуки с улицы, даже через закрытые окна. Тэхён восхвалил небеса за то, что сейчас не чувствовал запахи, ибо его бы просто придавило и размазало по полу. Сокджин медленно багровел и его негодование практически было физически ощутимо, оседая на кончике языка.       — И когда ты собрался рассказать об этой маленькой незначительной детали?! — ядовито шипел он.       Тэхён невольно подумал, что к Сокджину тоже можно применять «шкалу гнева» отца.       — Сейчас..? — почти прошептал он с виноватой лыбой. Почему-то решение свалить нахрен на другой континент уже не казалось таким уж правильным.       — Погоди, так те, кто по обмену, уехали ещё в начале сентября, — Соджун приобнял закипающего старшего омегу и успокаивающе погладил по коленке, — Cледующий будет после нового года.       — Да, но меня впихнули в этот задним числом, — Тэхён решил, что самое безопасное – это смотреть и говорить только с Соджуном, избегая встречаться с разъяренным взглядом брата, который обещал как минимум все круги ада и полный пыточный сервис. Ол инклюзив, как говорится. Чонгук же до сих пор сохранял молчание, но задним местом омега ощущал, что в этом спокойствии зреет ой какой подвох.       — Когда ты собрался улетать? — Джин выглядел так, словно сейчас придушит его собственными руками или расплачется. Почему-то Тэ подозревал, что он выберет первый вариант, — Что, паршивец, и билеты небось уже взял?!       — Д-да… Вылет послезавтра…       Больше ничего он не успевает сказать. Чонгук выволакивает парня из-за стола за шкирку и наугад – явно по запаху – залетает в его комнату, громко захлопнув дверь, отрезая пути побега. Тэхёну становится по-настоящему страшно. Альфа выглядит так, что воздух вокруг него едва не искрится. Хочется или забиться в самый дальний угол, или подчиниться, упасть на колени, открыв беззащитную шею, чтобы не ощущать на себе волны его гнева. Тэхён сжимается в комок, замирая в том положении, в котором его отпустил Чон.       — Объясни, — вопреки его виду, голос звучит ровно, хоть и ниже обычного.       — Я боюсь. Боюсь возвращаться в то место, — Тэхён недоговаривает и знает, что звучит недостаточно убедительно, как и то, что альфа это чувствует по его чёртову запаху.       — Что-то тут не сходится, — хмурится Чонгук и показательно втягивает носом воздух, начиная медленно обходить парня, словно удав, сматывая кольца. — Ты боишься. Но точно уж не того, о чём говоришь. Те подонки будут за решёткой как минимум ближайшие лет пять. В этом плане никакой опасности нет. Конечно, тебя может пугать само здание, но что-то мне подсказывает, что дело здесь не в этом.       Тэхён шумно сглотнул вязкую слюну, когда альфа оказался прямо перед ним и тонким пальцем поддел подбородок, заставляя посмотреть в глаза.       — Неужели дело в том, что сказал твой отец?       В точку. Браво, Чон Чонгук.       — Ты не понимаешь! — то ли Чон поумерил давление своей аурой, то ли Тэхён пришёл в себя, но он резво отпрыгнул от парня, зло сверля того глазами, как разъярённая дикая кошка.       — Так объясни!       — Для тебя метка ничего не значит! А я ещё не хочу ходить с ней! Я не готов, ясно?! Я хочу пожить в своё удовольствие!       — Это с чего ты решил, что для меня она ничего не значит?! — Чонгук сложил руки на груди, снова распаляясь. — И кто тебе мешает жить в удовольствие с меткой?!       — Метка – это навсегда! Это семья-дети-дом-кастрюли! Я хотел сначала выучиться, найти работу, путешествовать, развлекаться в конце концов! А не загубить свою молодость, как чёртова домохозяйка среди кастрюль и пелёнок!       — Господи, да тебя никто не заставляет рожать детей и сидеть дома! Метка — это безопасность, придурок!       — Сам ты придурок! — Тэхён с ногами влез на свою кровать. Орать на Чона сверху было удобнее, а подойти к гнезду омеги ни один альфа не посмеет. — Метка — это принадлежность!       — А ты собрался трахаться со всеми направо и налево?! — зрачки Чонгука метнулись к вертикальным. Ох, не стоило Тэ так говорить.       — Н-нет! — омега запнулся, недоумевая, как такое могло прийти в голову парню. — Ты нормальный?!       — Ты признаёшь меня, как альфу? — Чонгук едва не касался коленями его гнезда, глядя прямо в душу своими горящими глазами с вертикальным зрачками.       — Да признаю я! Признаю, мать твою! — орать так орать, чего уж там.       — Тогда ты никуда не поедешь! — Чон выглядит настолько самодовольно, что у омеги руки чешутся съездить ему разок по роже.       — Ещё как поеду! — внезапно Чонгук шагает на его кровать, врываясь в его гнездо. — Эй, ты че творишь, ёб твою налево?! Это моё гнездо! Тебе сюда нельзя!       — Можно! Ты сам сказал, что признаёшь меня! — альфа попытался схватить парня, но тот визжал и уворачивался, выпихивая того из своей обители. — Да угомонись! Ты что творишь?       — Это ты что творишь?! — Тэхён сделал неудачный манёвр и начал падать, а Чон хотел помочь, но сила гравитации и жопорукости завалила и его. Оба упали на кучу подушек и одеял, тяжело дыша и всё ещё гневно сверкая глазами.       — Проорался? — Чонгук навис над омегой, ехидно ухмыляясь.       — Свали, — Ким пихнул его в грудь, но тот даже на миллиметр не сдвинулся. — Это моё гнездо!       — Не хочу. Мне здесь нравится.       Альфа, кажется, перебесился, судя по пляшущим в его глазах чертям, а вот Тэхён всё ещё злился, но от похвалы его гнезда в груди разлилось приятное тепло. Омега закатил глаза, хмыкнул и показательно отвернулся, чем Чон тут же и воспользовался. Он упал всей своей немалой тушей на парня, утыкаясь носом в открытую шею. Терпкий, яркий после вспышки злости аромат кружил голову похлеще дорогого алкоголя. Чонгук глубоко дышал, желая на максимум заполнить лёгкие этим запахом. То, что Тэхён не сопротивлялся, пока альфа водил носом по его шее, подтолкнуло Чона поддаться шальной мысли и провести на пробу языком по солоноватой коже, почувствовать сандаловый привкус во рту.       — Эй, Чон Чонгук..! — Тэхён попробовал было возмутиться, но его рука оказалось перехвачена и плотно прижата над головой, а вторая каким-то образом покоилась на затылке альфы, перебирая тёмные волосы. По телу расползалось возбуждение, которое он не смог бы проконтролировать, даже если бы захотел.       — Ладно, — хрипло выдохнул альфа, спустя пару минут терзания шеи Кима. — Я согласен на компромисс.       — Что за компромисс? — Тэхён разлепил всё ещё покрытые поволокой возбуждения глаза, встречаясь взглядом с парнем.       Определённо, Чону должны выдать медаль, за то, что сдержался в этот момент. Возможно даже не одну.       — Ты можешь поехать, но я ставлю метку.       — Да блять! — Тэхён спихивает с себя альфу и садится. Он растрёпанный и выглядит всё ещё возбуждённым и почему-то уставшим. — Мы вернулись к тому, с чего начинали. Чон, я поеду. И поеду без метки.       Чонгук поднимается с кровати, поднимает с пола несколько подушек, которые они свалили, пока бушевали, молча идёт к выходу из комнаты. Тэхён, так же не проронив ни слова, за этим наблюдает.       — Я тебя услышал, — сухо говорит альфа, прежде чем закрыть за собой дверь с той стороны.       Тэ сидит в прострации какое-то время, чувствуя себя абсолютно опустошенным.       — Ты обещал подождать сколько потребуется! — кричит он, а после слышится хлопок входной двери.       Провожать его в аэропорту Чонгук так и не появляется.