Программа

      Аппарировав в переулок, Гермиона глубоко вздохнула и наконец расслабилась. Весь день она не переставала думать о встрече с Малфоем, хотя сегодня ей меньше всего нужно было отвлекаться. Она сидела в приемной после совещания с Бруствером, пытаясь сосредоточиться на почти непрерывном потоке членов Визенгамота, входящих и выходящих из его кабинета. Каждый взгляд, брошенный на её рабочее место, то и дело возвращался к невинному зонтику, прислоненному к ящикам стола. Он притягивал ее, как магнит, в то время как она больше не могла смотреть на бумаги, которые подготавливала для будущих встреч. Гермиона к этому не привыкла, она всегда гордилась своей способностью сосредоточиться, даже под огромным давлением.       Она словно очнулась, почувствовав на себе взгляд Бруствера, быстро перебирающего свои записи и хмуро смотрящего на страницу, которую она выбрала наугад. Если бы Гермиону спросили, не проще ли сосредоточиться в конференц-зале вдали от зонтика, ей пришлось бы серьезно обдумать этот вопрос. Люди напротив неё двигались и исчезали из поля зрения. Она снова и снова моргала, пытаясь прояснить вызванную разумом абстракцию перед глазами.       Она была рада, что день почти закончился. Приняв решение в последнюю минуту, она аппарировала в переулок рядом с «Дырявым котлом». После рабочего дня ей хотелось только одного — запереться в спальне и читать. Больше всего на свете её интересовала тема, по которой Гермионе было недостаточно имеющихся у неё книг. Она уже просмотрела полки в поисках информации об альфах и омегах, но ничего не нашла. Она понимала, что будет глупо возвращаться во «Флориш и Блоттс», но ей нужно было что-то делать. Ей нужно было знать, что это за чертовы нелепые сны и как прекратить их. Не говоря уже о том, чтобы перестать превращаться в девочку-подростка каждый раз при встрече с Малфоем.       Когда кирпичи перед ней переместились, открывая переулок, она поняла, что снова полностью отключилась и автоматически аппарировала в необходимое место. Она посмотрела на зонтик, который держала в руке, и чуть не подпрыгнула от неожиданности. Гермиона использовала его, чтобы открыть переулок, даже не задумываясь. Она повесила темную деревянную ручку на предплечье и увидела десятки зонтиков. Многолюдная аллея была усеяна ими, вспышки ярких цветов сияли сквозь множество оттенков коричневого, черного и серого.       Как мог день, который начался так хорошо, закончиться столь ужасно? Она неохотно сняла с руки его зонтик и раскрыла, присоединившись к ведьмам и волшебникам, укрывшимся от проливного дождя. В ту же секунду, как она вышла из кирпичного укрытия, по зонту забарабанили дождевые капли, тяжелые удары которых напомнили, что если бы Малфой не дал ей зонтик, она бы промокла насквозь. Однако то, что зонт весь день лежал на её рабочем месте, не давая ей сосредоточиться, вряд ли было лучшей альтернативой.       Гермиона была рада, что трансфигурировала на ходу свою обувь, ее офисные туфли с каблуками плохо держались бы на скользкой булыжной мостовой. Она опустила зонтик пониже, надеясь промокнуть как можно меньше, даже если это означало полагаться на память и следить за чужими ногами, чтобы не натыкаться на все подряд. Конечно, это было типично для Малфоя — иметь зонт самого глубокого черного цвета, какой только можно найти, сделанный из качественного материала, сквозь который почти невозможно что-либо разглядеть. Она бросила взгляд на свою ладонь, держащую темную деревянную ручку, и закатила глаза. Ее руки казались крошечными, а рядом с большим пальцем красовалась замысловатая буква «М». Зонт очевидно был сделан на заказ и очень отличался от ее дешевого складного зонтика, который она часто носила в сумке.       Она приподняла его ровно настолько, чтобы заглянуть под край ткани. Напряжение отпустило её плечи, когда она увидела темно-оливковую дверь, окруженную большими окнами, сквозь которые виделись башни из книг. Жаль, что ни одна из них не будет той, что ей нужна. Всё это путешествие, вероятно, являлось бессмысленным, но ей больше ничего не пришло в голову.       Гермиона прижалась к двери, прикрываясь от дождя, и сложила зонт. Она быстро наложила на него высушивающее заклинание, прежде чем снова повесить на руку, и сильнее толкнула дверь спиной.       Когда она вошла в лавку, звякнул колокольчик, и хозяин удивленно поднял на нее глаза. Она смущенно улыбнулась ему, прежде чем быстро отвернуться, делая вид, что поправляет зонтик. Гермиона вспомнила, как была немного груба с ним, когда он неловко признался в отсутствии книг об альфах и омегах. Она не понимала, почему общество так нелепо относится к теме, которая затрагивает большое количество ведьм и волшебников. С её точки зрения, необходимо информировать об этом людей и, конечно, секретность только ухудшает ситуацию. Министерская Программа была шагом в правильном направлении, но даже они были скупы на детали, предполагая, что её участники уже знают каково это, быть омегой.       Гермиона поспешила вглубь помещения, радуясь, что хозяин обслуживает покупателя на втором уровне. Она добралась до самого дальнего угла магазина и поставила свою сумку и зонтик Малфоя на старое кожаное кресло, в котором часто сидела, перебирая книги.       Она провела рукой вдоль корешков, наслаждаясь ритмичным путешествием пальцев, которые опускались и поднимались на уровень разных по размеру книг, стоящих на полке. Ей нравилось, что волшебный мир все ещё предан традиционному способу изготовления книги и не опустился до тонких, пластиковых, безжизненных изданий в мягких обложках, распространённых в маггловском мире. Она предположила, что волшебники не используют маггловские технологии потому, что все еще ценят печатные книги настолько сильно, что вполне возможно старые экземпляры будут продаваться не меньше, а то и больше, чем новые.       — Мисс Грейнджер? — чей-то голос прервал ее тихую сосредоточенность на легком потрескивании красной кожи о кончик пальца.       Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, когда поняла, кому принадлежит этот голос. Затем с любопытством обернулась.       — Да? — сказала она, сделав вид, что не знает, кто он такой.       Она повернулась лицом к продавцу, который застенчиво смотрел на нее, вертя в руках сверток, упакованный в коричневую бумагу. Она ждала, наблюдая, как он набирается храбрости, чтобы заговорить.       Наконец он подтолкнул сверток к ней. Она посмотрела на него, потом снова на продавца. Улыбаясь, он словно неловко извинялся. Гермиона потянула за веревочку, опоясывающую сверток, и коричневая бумага с хрустом раскрылась, обнаружив подержанную и изрядно потрепанную книгу в кожаной обложке. Она просунула палец под коричневую кожу и открыла первую страницу. Бумага была окрашена в чайный цвет, и ей пришлось прищуриться, чтобы прочесть строки, написанные аккуратным, но простым почерком: «Дневники Роуленда Оливера».       — Она уже давно принадлежит моей семье. — Голос продавца был тихим, а глаза бегали по книжному магазину. — Роуленд был альфой.       Гермиона закрыла книгу и провела ладонями по обложке. Некоторое время она молча смотрела на него, думая о том, как трудно достать такую книгу. Каким-то образом, глядя на нее, она представила, множество людей, ушедших без этого руководства, как она в прошлый раз. Сколько невежественных альф и омег пали жертвой собственной биологии, не имея ни малейшего представления о том, что с ними происходит.       — Книга старая, но обозначения почти не изменились, — его голос вернул девушку в книжный магазин. Она подняла на него глаза, но он избегал ее взгляда, сжимая руки перед животом. — Верните её, пожалуйста. Мне нет нужды пользоваться ею, но… — голубые глаза наконец встретились с карими, — мой сын… однажды.       Гермиона перевела взгляд на книгу и накрыла её бумагой, аккуратно перевязав веревкой.       — Я прочту её бережно и верну вам.       Ни один из них не выразил важности его поступка чем-то, кроме натянутой неловкой улыбки друг другу, и продавец медленно отступил назад.       — Мне жаль, что я больше ничего не могу вам предложить. Обычно они очень… тщательно охраняются.       Гермиона не могла выбросить эти мысли из головы. Она продолжала думать о тех, кто никогда не получит доступа к книге, которую она сейчас держала в руках. Как раз перед тем, как продавец отвернулся, она протянула к нему руку, чтобы остановить его:       — Разве это единственный для людей способ… Узнать?       — К сожалению, да, или, если повезёт, от члена семьи.       — Спасибо, — Гермиона вложила в свой голос всю искренность. Она действительно была благодарна и чувствовала себя ужасно из-за того, что смутила его в прошлый раз, когда была здесь. Продавец растянул губы в неловкой улыбке и кивнул ей, прежде чем прошаркать в центральную часть магазина, быстро обнаружив мать и дочь, которые в замешательстве смотрели на ряд ярких цветных книг, выстроившихся вдоль полки.       Она подтянула сверток поближе к груди, взяла с кресла сумочку и закинула ее на плечо. Она колебалась лишь мгновение, подняв зонтик Малфоя. Дневник, возможно, расскажет о нем больше, чем она предполагала. Наконец-то ей повезло.       Она снова перекинула зонт через руку и направилась к темно-оливковой двери, обходя башни из книг, расставленные по всему магазину. Когда она проходила мимо продавца, он тепло улыбнулся и поправил маленькие круглые очки на носу. Гермиона так сосредоточилась на выражении своей благодарности, что не заметила, как в дверь вошел высокий мужчина.       Она наткнулась на что-то твердое и если бы не прижимала свёрток к груди, обязательно уронила бы его.       — Мне очень жаль, я не видела… — она замолчала, уловив знакомый свежий древесный запах. Ее глаза скользнули вверх по его груди, по некогда чересчур острому подбородку и увидели знакомую ухмылку, адресованную ей.       — О, это снова ты…       — Дважды за один день, Грейнджер, — он насмешливо поднял брови, — еще раз, и я могу подумать, что ты меня преследуешь. Извини, — он скользнул мимо нее, прижавшись грудью к ее руке.       Это был невинный жест, но по какой-то причине волосы у нее на затылке встали дыбом. Она смотрела ему в спину, пока он разговаривал с продавцом, который поспешил к стойке, и пыталась решить, было ли причиной этого всплеска волнение или раздражение.       Она выбрала раздражение.       — Я преследую тебя?! — она направилась к нему, недоверчиво усмехнувшись.       Он повернулся к ней всем телом и оперся рукой о стол, в то время как продавец исчез в глубине магазина. Малфой посмотрел на нее так, словно она была самым интересным созданием, которое он когда-либо видел. Она не была уверена, позабавило или смутило его ее обвинение. Скорее всего, это была смесь того и другого, судя по хитрому взгляду и улыбке, отразившейся в его глазах:       — Это ведь ты вошла в кафе во время бранча с моими друзьями. Тогда я едва ли преследовал тебя, Грейнджер.       Она прищурилась, глядя на него, и не находя слов. Больше всего её раздражало, когда он был прав и ей нечем было ответить. Он — единственный человек, который мог так поступить с ней. Когда появился владелец магазина, она ослабила крепкую хватку на свертке, который прижимала к груди. Окинув Малфоя жёстким взглядом, она увидела на его лице невыносимое выражение победителя.       Продавец бросил на стол большой тяжелый том, прервав их молчаливую войну.       — Вот, мистер Малфой. Я взял на себя смелость завернуть ее для вас. Ну, знаете, из-за дождя.       — Благодарю Вас, мистер Оливер, — он искренне улыбнулся мужчине, протягивая руку и поднимая сверток за бечевку. — Пожалуйста, запишите на мой счет, как обычно.       Гермиона обругала себя за то, что проследила за жесткой линией его челюсти, за то, что посмотрела, как качнулся его кадык, пока он говорил, и больше всего за то, что попала под взгляд его пронзительных серых глаз, когда он повернулся к ней. Ее глаза метнулись в сторону, но быстро вернулись, следя за движением его руки. Он поднял сверток перед собой, будто давая ей возможность осмотреть его.       — Видишь, я не слежу за тобой, Грейнджер. Я здесь только для того, чтобы забрать книгу, которую заказал.       — Что за книга? — с неподдельным любопытством, не раздумывая, спросила она. Гарри и Рон никогда не интересовались книгами, не обсуждали, и не разделяли с ней этого увлечения. Ее любознательность и возбуждение говорили сами за себя.       — Правда любопытно, Грейнджер? — усмехнулся он, но в голосе его не было ни капли злобы. — Это новая книга по гербологии нашего старого друга Невилла Лонгботтома, если тебе интересно.       Она в замешательстве уставилась на упакованную книгу, которая теперь болталась на верёвочке в его руках.       — Я и не знала, что ты увлекаешься гербологией.       Его смешок заставил Гермиону снова посмотреть ему в лицо.       — Не увлекаюсь, но растения — довольно важные ингредиенты для зелий.       — Зелий? — удивленно переспросила она, но тут же спохватилась: — Ах да, ведь тебе всегда нравились зелья в школе.       На долю секунды он приподнял брови, а потом опустил их вместе с веками. Малфой поднял подбородок и провел языком по губам. Он смотрел на нее с такой неприязнью, что испугавшись слов, которые он сейчас скажет, у неё на мгновение екнуло сердце.       — Откуда ты знаешь, какие предметы я любил в школе? — намек в его тоне был оглушительным.       — Потому что это был единственный урок, где никто не жаловался на то, что ты стонешь в заднем ряду! — едва открыв рот, Гермиона поняла, что ее голос звучит слишком громко, и что она находится на опасной грани между весельем и чувством вины.       Она вздохнула с облегчением, когда он опустил подбородок и усмехнулся:       — Я был маленьким говнюком, правда?       Его признание удивило ее и заставило рассмеяться. Он поднял на нее глаза, словно был шокирован тем, что она смеется над его словами. Его губы изогнулись в улыбке, как будто он был рад, что позабавил ее. Она никогда раньше не смотрела на Драко Малфоя с мыслями, что он выглядит мило. В лучшем случае он был для нее красивым надменным «всезнайкой», но что-то в его улыбке заставило ее ответить тем же. Улыбнувшись друг другу, они заключили какое-то странное перемирие, как будто вдруг перестали быть по разные стороны одного поля боя.       Молчание тянулось слишком долго. Без концентрации на разговоре, ей было еще труднее блокировать чистые мужские феромоны, пронизывающие ее чувства. Гермионе стало интересно, ощущает ли он то же самое, внезапную перемену в воздухе, которая заставила ее сконцентрироваться на дыхании. Она хотела сказать, что чувствует себя неудобно, но это было скорее интимно, чем откровенно неловко. Гермиону выбила из колеи реакция на него, а не ситуация, в которой они оказались.       — Ты работаешь над каким-нибудь особым зельем? — вставила она, искренне заинтересованная в ответе, и в то же время с облегчением сосредоточившись на звуках произнесенных слов, а не на воздухе, который вдыхала.       Его плечи на мгновение дернулись, звук ее голоса в тишине оказался слишком громким даже для ее собственных ушей. Он выдохнул призрачный смешок, глядя на свои ноги. Гермиона не знала, были ли причиной этого его мысли или ответ на ее вопрос.       — Ты не поверишь, если я скажу тебе, — произнёс он на удивление тихо, пока она смотрела на его щеки, пытаясь понять, стали ли они немного розовее или ей это показалось.       Она наклонилась ближе к нему, заставляя себя перехватить его взгляд, даже если он был опущен вниз.       — Давай проверим, — прошептала она.       Гермиона удивилась своей смелости войти в его личное пространство, как будто это было что-то естественное для нее. Теперь, находясь здесь, она чувствовала себя неуютно, но не так уж неприятно. Феромоны Малфоя стали более интенсивными в непосредственной близости от него, и в глубине ее сознания возникло беспокойство, побуждающее ее приблизиться… Но она отступила назад, увеличивая расстояние между их лицами, пока он удивлённо смотрел на нее. Она, насколько возможно, разыграла этот спектакль как нечто бесхитростное, но в конечном счете это был поступок, который мог показаться невинным для друзей, но стал очень интимным, учитывая их историю.       Какое-то время он пристально смотрел на нее, а потом поднял руку, приглашая ее идти впереди. Она немедленно последовала его невысказанному указанию, хотя и не поняла, почему поступила именно так. Было ли это ее решением? А может быть любопытством узнать, над чем он работает, или силой его альфы, способной мягко подталкивать её к небольшим решениям, когда ее бдительность ослабла?       — Я заключу с тобой сделку, Грейнджер, — прервал он ход ее мыслей, и подошёл ближе, чтобы придержать дверь.       Она повернула голову, чтобы посмотреть на него, и изо всех сил постаралась вложить в свой взгляд одобрение.       Он опустил глаза и улыбнулся, прежде чем снова посмотреть на нее.       — Я расскажу тебе, над чем работаю… Если ты разрешишь мне проводить тебя домой.       Он сделал это снова. Лишил её аргументов. Малфой поймал ее, и его ухмылка говорила, что он это знает. Гермионе было отчаянно любопытно, какое зелье он создает, раз ему необходимы дальнейшие исследования в области гербологии, особенно книга Невилла, который всегда был на передовой этой науки.       Она прищурилась, встретив его победную улыбку с едва видимым презрением, которое на самом деле им не являлось. Ветер принес несколько капель дождя, которые упали ей на ноги, и это напомнило Гермионе, что сейчас у нее есть его зонтик. Она либо попросит его аппарировать домой под дождём, чувствуя себя при этом очень глупо, либо начнёт сейчас спор о том, что делать с зонтиком — потому что он, скорее всего, не заберет его обратно — и все равно будет чувствовать себя идиоткой. Самым лучшим вариантом было позволить ему проводить ее домой, отдать зонт и узнать о его зелье.       Она убедила себя, что это ее единственная мотивация. Прежде чем снять с руки зонтик, повернулась к Драко спиной, чтобы раскрыть зонт прямо за дверью перед выходом на улицу. Она обернулась и посмотрела на Малфоя; дождевые капли стучали по куполу, попадая под небольшой навес над дверью магазина.       Она отступила еще на шаг назад, на улицу.       — Так ты идешь или нет?       Он победно улыбнулся ей и сунул книгу в карман своего темно-серого пиджака. Должно быть, карман был зачарован, потому что никаких изменений в ладно скроенном силуэте не произошло. Схватившись за лацканы пиджака и прикрыв ими шею, он выскользнул за закрывшуюся дверь, и они остались одни.       Он протянул руку, и на мгновение Гермионе показалось, что он собирается сжать ее ладонь на зонтике, но вместо этого он опустил ее чуть ниже, оставив миллиметры между ее мизинцем и указательным пальцем. Она почти вздрогнула, потерявшись в расстоянии между их руками, когда он заговорил:       — Я, конечно, не думаю, что ты не способна держать зонтик, Грейнджер, — он выпрямился, поднимая зонт над головой, — но я значительно выше тебя и так будет гораздо удобнее.       Она выпустила зонтик из руки, как будто он внезапно ужалил ее.       — О да, конечно.       Он шагнул под него, оказавшись так близко, что их тела почти соприкоснулись.       Только полшага вперед. Всего полшага.       Она заставила омегу замолчать в глубине своего сознания и повернулась. Малфой сделал шаг вперед и начал спускаться по улице. Она последовала его примеру, держась достаточно близко к нему, чтобы оставаться сухой. Должно быть, он заметил это, потому что переложил зонт в другую руку и предложил ей свою. Это было довольно интимное действие в маггловском мире, но в магическом представляло собой стандартную старомодную вежливость, которая означала, что он ничего такого не имел в виду. Гермиона спокойно взяла его под руку и позволила ему вести её вперед.       Они словно готовились погрузиться в одно из тех странных молчаний, из-за которого запах его феромонов щекотал её обоняние, требуя к себе внимания.       — Так когда ты собираешься рассказать мне о зелье, над которым работаешь?       Он усмехнулся, и она почувствовала прикосновение его тела к своей руке, как напоминание о его близости.       — Я знал, что ты долго не продержишься, Грейнджер.       Она легонько толкнула его локтем в бок, и он инстинктивно дернулся в сторону от этого прикосновения.       — Ладно, ладно.       Она заметила, как он снова прижался всем телом к ее руке, когда заговорил. Гермиона смотрела на него снизу вверх, а он куда-то вдаль. Она осторожно шла рядом с ним, сознавая, что не смотрит, куда ступает, но у Малфоя было такое любопытное выражение лица, что она не могла удержаться. Его челюсть напряглась, и у неё возникла мысль, что он размышляет о том, как правильно сообщить ей о своём зелье.       — Прежде всего, Грейнджер, я хочу, чтобы ты знала: я не собираюсь извлекать из этого выгоду. Если я смогу заставить его работать, я отдам зелье Министерству. Бесплатно, анонимно. А во-вторых, я начал все это задолго до того, как встретил тебя… снова, — выпалил он.       Если бы это была чья-то другая жизнь, она бы посмеялась над тем, как неловко он опустил в разговоре их опыт с Министерской Программой. И одновременно поблагодарила за то, что он не назвал это «четырехдневным секс-марафоном», как выражалась Джинни.       — Значит, оборотни используют зелье волчьего аконита, чтобы оставаться… самими собой при трансформации, верно? — он понизил голос, как будто они секретничали посреди оживленной улицы. Словно парочка, мимо которой они только что прошли, прислушивалась к каждому слову.       — Да, — пропела она, поощряя его продолжать, чтобы как можно дальше уйти от мыслей о секс-марафоне.       — Может быть, есть такое зелье для… нас. Чтобы сохранить наше сознание нетронутым, чтобы у нас всегда был выбор. Я изучал, что именно в волчьем аконите влияет на трансформируемый разум…       Гермиона едва слышала его следующие слова. Малфой продолжал болтать о различных экспериментах, которые он проводил с волчьим аконитом, а она молчала, подозревая, что единственная причина, по которой она не остановилась, — это легкое движение руки, удерживающее ее в одном ритме с ним.       — Гермиона? — его голос, зовущий ее по имени, вырвал её из раздумий. — Что случилось?       Она ощутила беспокойство в его голосе, увидев его отражение в глазах Малфоя. Он остановился, и она поняла, что всю дорогу молчала. На волшебной стене сдвинулись кирпичи, открывая небольшую область, похожую на чулан, позади нее.       — Мне жаль, это просто… не то, что я ожидала, — она попыталась собраться с мыслями после всех его слов, не говоря уже о том, что Гермионе было необходимо прийти в себя после того, как ее имя с беспокойством сорвалось с его губ.       Она видела, как расслабились его плечи, как он стряхивал капли дождя со своего зонтика и думала, что это не похоже на прежнего Малфоя — посвятить себя тому, что не принесёт ему деньги или власть. И тем более замечать, что она молчит, не говоря уже о том, чтобы беспокоиться о ее молчании.       — Ты действительно изменился, не так ли? — слова слетели с ее губ, как легкие облака, которые невозможно удержать на одном месте.       Он остановился и посмотрел на нее с легкой уязвимостью в глазах. На долю секунды она увидела шестикурсника с впалыми щеками, слишком низко опущенной головой и темными кругами под глазами. Но это продолжалось недолго, он перевел взгляд с нее на зонтик, который тряс.       — Моя жизнь была распланирована, Грейнджер, — его голос был тише, чем обычно, менее внушительным, чем мог быть, игривая искорка, которая всегда присутствовала, потускнела.       — Тогда на войне… Я потерял остатки самообладания, — он вдруг встряхнул зонтик сильнее, капли воды брызнули ей на ноги. — Они заставили меня стать тем, кем я не хотел быть, — еще один сильный взмах.       Она крепче сжала его руку, и этого легкого пожатия оказалось достаточно, чтобы вернуть его в настоящее. Она не могла винить его за то, что он разозлился, погрузившись в воспоминания. Война так или иначе все испортила.       Он перекинул зонтик через свободную руку.       — Я больше никогда так не поступлю. И не буду стоять и смотреть, как это происходит с кем-то еще.       Малфой шагнул вперед через проем в стене в крошечный дворик, ведя ее за собой. Их больше не объединял зонтик, и не было никакой необходимости продолжать идти так близко, но он не отпускал ее, как и она. Малфой открыл дверь в «Дырявый котёл». Он отступил назад и, наконец, высвободил свою руку, чтобы пропустить ее вперед. Она взяла инициативу на себя, притворяясь, что единственная причина, по которой она скучает по его объятиям — его тепло, и это не имеет ничего общего с трепетом в груди, когда она находится так близко. Казалось, о чем бы она ни задумывалась своим разумом, ее тело реагировало на него независимо от этого. Когда он последовал за ней в помещение, положив свою руку ей на талию, ее позвоночник словно пронзило иголками. Иногда она задавалась вопросом, не виной ли всему этому её омега?       — Я думаю, что предложить тебе остаться здесь и выпить будет не слишком уместно?       Гермиона обернулась и увидела, что он ухмыляется ей. Малфой прекрасно понимал, что испытывает удачу, поэтому она даже не ответила, а лишь ухмыльнулась в ответ и отвернулась. Тесное пространство между столиками помогло скрыть невольную подростковую улыбку, расплывшуюся по ее щекам, из-за того, что до сих пор ни один мужчина не звал ее куда-нибудь выпить. Они с Роном сошлись так… спонтанно, и он никогда не приглашал ее на свидание.       Она толкнула тяжелую дверь паба, отчасти удивляясь, что он не выскочил, чтобы придержать ее. Он был так вежлив, что это выглядело почти подозрительно. Она положила руку на дверь, чтобы удержать ее открытой, надеясь опередить его. Гермиона свернула на дорогу и с облегчением увидела, что дождь прекратился. Она поправила на плечах плащ, который тщательно выбирала, чтобы он не выглядел ни слишком маггловским, ни слишком магическим. Теперь, когда солнце скрылось за серыми тучами, стало гораздо холоднее, чем она могла представить.       Она почувствовала, как рука Малфоя вернулась к ее спине, и подсознательно потянулась к его теплу, скучая по приятному ощущению в руке, прижатой к его боку. Они молчали, пока шли по аллее к точке аппарации. Она игнорировала его руку на своей спине, позволяя омеге одержать эту маленькую победу. Омега мурлыкала, окутывая ее феромонами, которые Гермиона раньше блокировала.       — Итак, Грейнджер. Куда я доставлю тебя? — сказал Малфой, обгоняя ее, и его рука соскользнула с ее спины. Он улыбнулся, уверенно шагая задом наперед.       — Я вполне способна аппарировать сама, Малфой, — сказала она теперь уже без всякой жалости.       Малфой прижал руку к груди, изобразив на лице насмешливый ужас.       — Ну и что я буду за джентльмен, если оставлю тебя здесь, не проводив домой? Моя мать отречется от меня.       Она прикусила щеку, пытаясь скрыть улыбку, которая росла вместе с его поддразниванием, но это не сработало.       — Я уверена, твоя мама…       — Кроме того… наша сделка заключалась в том, чтобы аппарировать с тобой домой. Не просто проводить тебя до места аппарации, — перебил он.       Он сделал это снова. Она не могла с ним спорить. Раньше это приводило ее в бешенство, но теперь она шагнула к Малфою и снова взяла его под руку. Она монотонно произнесла вслух свой адрес, но голос прозвучал забавнее, чем когда-либо.       Затем последовал слабый хлопок и дезориентирующее чувство, когда мир вокруг нее изменился. Она аккуратно приземлилась на ноги и должна была признать, что впечатлена его мастерством, едва услышав шум от их появления, не говоря уже об отсутствии невероятно неудобного ощущения, которое его сопровождает.       Гермиона вышла из темного угла на краю своего дома и направилась к бетонным ступеням, все еще держа его под руку.       — У меня есть вопрос, — сказала она, шагнув на первую ступеньку.       — Уверен, у тебя их много, — усмехнулся он, продолжая медленно подниматься.       — Откуда у тебя книга Невилла так рано? Я слышала, что она выйдет в продажу только через месяц!       Его смешок превратился в насмешку:       — До сих пор есть преимущество в том, чтобы быть Малфоем, Грейнджер. Даже если люди слишком много подозревают тебя.       Ей хотелось отчитать его за то, что он воспользовался своими связями, но это было для хорошего дела. И когда Гермиона посмотрела вниз на ступеньки перед собой, то поняла, что была одной из тех людей, которые много подозревали его.       — Мне очень жаль, — сказала она, когда они поднялись на верхнюю ступеньку, собственная вина тяжело давила на её плечи.       — Почему? — спросил он, повысив голос из-за любопытства или удивления. Возможно, и того и другого.       Она повернулась к нему лицом и пообещала себе, что у нее хватит смелости посмотреть ему в глаза. Так и случилось, но она оказалась недостаточно храброй, испугавшись его тяжелого взгляда.       — Я одна из этих людей.       — Нет, — его лицо внезапно посуровело, — ты не будешь извиняться передо мной.       — Но…       — Ты никогда не станешь извиняться передо мной за это, Грейнджер. Ты мне ничего не должна. Только не после… всего.       «Всё» тяжестью оставалось между ними: всё, что он когда-то раньше говорил ей, всё, что происходило в школе, всё, что происходило в поместье.       — Ты изменился.       — Я знаю.       На мгновение между ними повисла тишина. Они не улыбались и не гримасничали друг другу, просто смотрели. Они разделили мгновение на нейтральной земле, где никто ничего не говорил и не делал. Это была минута молчания в память о том, что случилось раньше. Их перемирие превратилось в молчаливый мирный разговор.       За дверью зажегся свет, и этот момент выскользнул из их рук, как песок между пальцами.       — Я лучше пойду внутрь, пока Гарри и Джинни не послали поисковую группу, — она попыталась пошутить, чтобы побороть напряжение в воздухе, но сама продолжала сжимать руки перед трепещущим животом.       — И мне лучше уйти, пока Поттер не арестовал меня за твое похищение.       — Спасибо, — сказала она, направляясь к входной двери.       Он просто улыбнулся и кивнул ей, спускаясь по ступенькам. Гермиона смотрела ему в спину, думая, что это сойдет ей с рук. Озадаченная информацией о нем за такой короткий промежуток времени, она поняла, что наблюдала слишком долго, когда увидела, что Малфой двинулся назад, к ней. Она быстро повернулась к двери и схватилась за ручку.       — Ну и ну, Грейнджер, — послышалось у нее за спиной.       — Да? — она небрежно обернулась, словно не бросалась только что в панике наутек.       Он стоял у подножия лестницы и смотрел на нее снизу вверх. С этого ракурса он казался еще красивее, его скулы выглядели ещё более заостренными, а серые глаза большими. Его фирменная ухмылка вернулась на свое место, а глаза мерцали обычным озорством.       — Желаю тебе хорошо выспаться сегодня, — подмигнул он, повернулся и пошел прочь, а она стояла в дверях, потрясенно глядя на светлые волосы, двигающиеся в такт его шагам.       Казалось, будто кто-то только что опрокинул ведро льда из окна над ней. Ее щеки пылали, и она была уверена, что выглядит как застывший на пороге помидор черри.       Он знал. Он догадался? Откуда, черт возьми, он мог знать?!       Ее разум вырвался из оцепенения, и она побежала в том направлении, куда он ушел, надеясь поймать его прежде, чем он аппарирует. Он, должно быть, замедлял шаг, когда провожал ее, потому что теперь был уже очень далеко.       — Что ты имеешь в виду?! — только и смогла крикнуть она, поворачивая за угол и видя, как он исчез в сером вихре.       Ушёл.