Программа

      Мысленно она оказалась по другую сторону двери еще до того, как открыла ее. Гермиона ворвалась в кухню и направилась прямо к шкафу, как будто больше ничего не видела. Она распахнула дверцы и начала рыться в содержимом, отодвигая в сторону пузырьки и пакетики с таблетками, лежащие вперемешку.       — Гермиона? — прозвучало за ее спиной.       Она взяла флакон с перцовым зельем и поставила его на кухонный стол, не обращая внимания на звук.       — Гермиона? Ты в порядке? — настойчиво спросил голос.       Наконец она смягчилась и повернулась к Гарри:       — Разве у нас в доме нет зелья для сна без сновидений?!       Гарри поморщился, но продолжил смотреть на нее внимательными зелеными глазами. Он был в своих синих клетчатых пижамных штанах, его волосы спутались во время сна, а на лице не было очков. Когда его глаза не были закрыты стеклами, они казались еще более проницательными, и Гермиона не могла встретиться с ним взглядом. Она убрала волосы от лица, прислонилась спиной к стойке, уставившись на свои ноги, и ее гнев рассеялся, а в животе поселилось чувство ужасной вины.       — Прости, Гарри, — произнесла она тихим от раскаяния голосом. В происходящем не было вины друга, и она это знала.       Гарри по-прежнему молчал, и девушка не осмеливалась взглянуть на него. У нее не было никакого желания мучить себя чувством вины.       Он пересёк кухню, и Гермиона, услышав его глубокий вздох и отчётливый щелчок кнопки на ручке чайника, решила больше не уклоняться от этой неприятной темы.       Гарри открыл шкафчик и достал две кружки.       — Садись, Гермиона.       Она присела за маленький кухонный столик и молча смотрела на спину Гарри, пока он готовил им чай, как это делают маглы. Существовали вещи, привычка к которым оставалась навсегда. С помощью магии чай можно было приготовить за несколько секунд, но тогда необходимого расслабления, которое приносит привычная традиция, ждать не стоит. Гермиона снова опустила глаза, когда он обернулся, держа в руках уже наполненные кружки. Гарри поставил их на стол и сел напротив нее.       — Скажи мне, что происходит, — прямо спросил он. Она подняла глаза и увидела самое нелюбимое выражение лица Гарри — обеспокоенное. Всегда застигающее врасплох, даже если она этого ожидала. Она провела так много времени в своей жизни, беспокоясь о нем, что отражение собственного чувства было для Гермионы почти оскорбительным.       Она обхватила кружку руками, позволяя успокаивающему теплу проникнуть в пальцы. Ей хотелось улыбнуться, сказать «ничего» и перевести разговор, чтобы отвлечь Гарри. Но вместо этого она подняла кружку, сделала маленький глоток, позволив чаю согреть себя и унять дрожь в животе.       — Этот человек… Альфа… С которым я была… — ее сердце бешено колотилось, все в ней отвергало те самые слова, чтобы сохранить секрет. Произнесенные вслух, они скомпрометируют ее, и Гермиона никогда не сможет вернуть то, что вырвалось наружу. Она вздохнула, высоко подняв плечи и выпрямившись, как будто извлекала информацию, которую больше не могла держать в тайне, из своего тела. Заставив себя забыть про чувство надвигающейся угрозы, она посмотрела в проницательные зеленые глаза Гарри. — Это Малфой.       Тревожные морщины на лбу Гарри стали еще глубже, когда его брови взметнулись вверх, а глаза расширились. Он оглянулся назад, как будто они оба только что совершили преступление, и ему необходимо проверить наличие свидетелей. Когда Гарри снова резко повернулся, она увидела, что слово «Малфой» вот-вот сорвется восклицанием с его губ. Гермиона не позволила ему выскользнуть, в то время как ее собственное откровение рвалось наружу.       Она вскочила со своего места, выплескивая нервную энергию в движение.       — Теперь между нами что-то вроде связи… — она вытянула руки перед собой, как будто в них был размещён пляжный мяч, который она встряхивала, пытаясь взять под контроль эти непроизвольные толчки и сделать их своим выбором, — …и по какой-то гребаной причине мы встречаемся каждую ночь в наших снах, и я только сейчас узнала, что не просто воображаю его, — расхаживая по кухне, она провела руками по волосам.— Гарри, это никогда не прекратится. Серьезно, никогда. Я читала дневник одного человека, у которого было то же самое, и он не смог избавиться от этого до конца своей жизни.       — Гермиона!       Она вздрогнула от неожиданного ощущения его рук на своих плечах, только сейчас заметив, что он поднялся со своего места. Гермиона прижалась к Гарри, уткнувшись головой в его плечо и глубоко вздохнув, что было трудно сделать в ее состоянии. По телу Гарри тоже прошла дрожь, его руки обвились вокруг нее, а подбородок опустился на ее макушку. Ее пульс начал замедляться, и нервы стали успокаиваться. Она обмякла в его объятиях и крепко зажмурилась.       Гарри давно перестал быть для нее просто другом, став родным человеком. Его объятия — словно уютная тихая гавань — всегда заставляли её чувствовать себя в безопасности. Она была старше по возрасту, но именно он казался её старшим братом.       Некоторое время они стояли молча. Гермиона не знала, что чувствовал Гарри, но теперь, когда секрет был раскрыт, ей стало легче от того, что она избавилась от этого груза.       — Как ты думаешь, он изменился? — пробормотал Гарри ей в волосы.       Не было смысла даже задумываться об этом, настолько разными были Малфой в школе и тот мужчина, которого она недавно встретила.       — Да, — сказала она, уткнувшись в его джемпер, — очень сильно.       Наконец они оторвались друг от друга и неловко улыбнулись, слегка удивившись внезапному проявлению нежности.       — Он работает над новым зельем для альф и омег, — сказала она, просто чтобы снять напряжение и найти повод снова сесть за стол, чтобы это не показалось странным. — Он уверен, что если есть зелье для оборотней, то должно быть и для нас. Чтобы позволить нам сохранять сознание во время… Ну, ты знаешь.       Гарри взял кружку и прислонился к одному из стульев.       — Черт возьми, это не похоже на Малфоя, — сказал он и сделал глоток.       — Да, он изменился. Временами он все еще высокомерен, но… — она повертела в руках кружку, стоявшую перед ней на столе, пролив немного коричневой жидкости на пальцы. — Очень мил. На данный момент.       — Тогда почему ты избегаешь его?       Теперь она проклинала Гарри за то, что иногда он бывает так прямолинеен.       — Я не знаю.       Она опустила глаза, вглядываясь в чай и словно надеясь, что он каким-то образом подскажет ей, что делать. Гермиона чуть не рассмеялась, подумав о воплощении своего желания в реальность, ведь она никогда не верила в подобное.       Гарри с минуту смотрел на стол. Он выглядел так, будто перебирал различные ответы и находил каждый из них неподходящим, открывая и закрывая рот каждые несколько секунд, как рыба, дышащая в воде. В конце концов, он сделал выбор:       — Каждый раз, при его упоминании… на лице Джинни появляется эта дурацкая широкая улыбка, а твои щеки розовеют.       Она хотела возразить, но так и не произнесла ни слова, увидев, как брови Гарри поднялись, призывая ее к честности. Вместо этого она поднесла ко рту кружку, признавая свое поражение.       — Я не знаю подробностей, и, Боже, я не хочу… — Он отвел взгляд и крепко зажмурился, как будто мог ослепнуть от образов в своем сознании. — Но ты была в порядке, пока не узнала, кто он, — он открыл глаза, и она снова опустила свои вниз, не в силах наблюдать искреннюю заботу в его взгляде. — Если тебя останавливает только его имя… Я думаю, ты должна дать ему шанс.       Ее взгляд метнулся к его серьезному лицу. Это было последнее, что она ожидала услышать от Гарри. Она знала, что он простил Драко за его участие в войне, но не думала, что Гарри будет настолько добр. И все же она не могла винить его за такой вывод. Им было хорошо в те дни, и они прекрасно подошли друг другу.       — Просто все происходит так быстро, Гарри, — она крепче сжала пальцами кружку. — Я даже не думала, что это возможно. Я была уверена, что для таких серьезных последствий нужно сначала сделать что-то с железой. Очевидно, половина целителей не знала, что такое возможно. Ты веришь, что это происходит со мной?       — Знаешь, я все время думаю о том, что сказала нам профессор Макгонагалл на шестом курсе, — Гарри сморщился, стараясь говорить как можно более похоже на Макгонагалл, и попытался изобразить самый ужасный шотландский акцент, который она когда-либо слышала.       — Почему, когда что-то случается, в этом всегда замешаны вы трое?       Лицо Гермионы расплылось в улыбке, которая перешла в смех, и Гарри присоединился. Она могла бы заплакать, но предпочитала смеяться, несмотря на грусть. Тогда, перед первым курсом, войдя в Хогвартс-экспресс, она оказалась в центре почти каждого события. Конечно, это случилось с ней, а с кем же еще…       В конце концов, их легкий смех сменился тишиной. Гарри откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, некоторое время задумчиво смотрел на пол, а затем поднялся со своего места. На мгновение Гермионе показалось, что Гарри собирается выйти из кухни, но он остановился прямо перед шкафом, в котором она рылась. Он встал на цыпочки и пошарил глубоко внутри.       — Я поддержу любое твое решение, — он поставил зеленую стеклянную бутылку на стол, — но я думаю, что этот парень, возможно, имеет право на шанс. И после всего, через что тебе пришлось пройти, ты заслуживаешь счастья, Гермиона.       Он пододвинул к ней зелье. Она взяла бутылку в руки и прочитала этикетку: «сон без сновидений».       — Все зависит от тебя, Гермиона, — улыбнулся Гарри, прежде чем оставить ее поразмыслить в одиночестве.

***

      Гермиона чувствует его запах. Просто слабый след, напоминающий, что он идет за ней. Она может поклясться, что слышит его пульс со всех сторон, но глухой стук в груди говорит ей, что это, скорее всего, ее собственное сердце. Должно быть, он тоже это ощущает — предвкушение, витающее в воздухе. На самом деле, Гермиона хочет, чтобы он поймал ее, бабочки в ее животе не паникуют, а просто порхают в ожидании. Но она не собирается облегчать ему задачу, она хочет чувствовать, как он жаждет ее, чувствовать его погоню, его… дыхание на ее шее, в то время как она убегает.       Драко чувствует ее запах. Соблазн сладости взывает к нему, как мольба. Она хочет, чтобы он поймал ее, и он это знает. Он чувствует ее возбуждение, которое пронизывает воздух и поднимает волоски на его коже. Драко останавливается, снимает пиджак и бросает его на пол позади себя. Это дорогой костюм, но далеко не такой драгоценный, как сокровище, за которым он сейчас охотится. Он закатывает рукава своей рубашки, обнажая больше светлой кожи, скрывающейся под темной одеждой, но так он будет сильнее чувствовать.       Гермиона делает медленный осторожный шаг вперед, стараясь ступать легко. Она не хочет, чтобы ее туфли шуршали по темному кафельному полу, но приземляется с легким щелчком, как медленные часы, отсчитывающие время до её обнаружения. Она даже не пытается прищурить глаза, чтобы увидеть, куда идет, ведь это ей не поможет. Единственный источник света — сияние хрустальных пророчеств на полках, возвышающихся над ее головой. Гермиона подумывает о том, чтобы бросить Люмос, но решает, что это будет неверным шагом. Он увидит и придет за ней.       Драко поднимает взгляд вверх и тяжело вздыхает. Ни черта не видно. Он подносит палочку к глазам и пытается определить, насколько рискованно будет использовать заклинание. Он пристально смотрит на кончик своей палочки и шепчет так тихо, словно это просто дыхание: «Окули вулпинум»*. Он чувствует, как изменяются его радужные оболочки, пока перед ним формируется мир. Увидев ряды хрустальных шаров, Драко ухмыляется. Откидывает волосы с лица и продолжает, благодаря новым глазам.       Гермиона что-то слышит. Звук такой тихий, что она спрашивает себя, не показалось ли ей. Она резко останавливает движение на полушаге. Медленно поворачивает голову в направлении шума. Ее сердце бьется так громко, что почти перекрывает тихий шепот, скользящий мимо нее, как призрак. Она отчаянно пытается определить местоположение звука, где-то позади нее и, возможно, немного левее? Гермиона не дает себе сделать глубокий вдох, и решает, что стоять на месте — единственный верный способ убедиться, что ее поймают. Она оборачивается и пытается разглядеть свечение на краю своего поля зрения. Это плавающий шар света, озаряющий опасный перекресток из полок. Она не может вернуться назад, опасаясь попасть в место, откуда доносится звук. Поэтому она продолжает свой путь.       Драко делает паузу, чтобы вдохнуть, медленно и спокойно, через нос, и обнаруживает, что запах стал ближе. Она оставляет маленькие красные ягодки, чтобы он мог следовать за ней, и он собирается подобрать все до последней. Он прислушивается и гадает, что слышит — биение своего сердца или звук ее шагов. Странные ощущения провоцируют мурашки на руках, и у него появляется идея, как её выманить. Драко смотрит вперёд и поднимает палочку, посылая импульс кинетической энергии к стеклянному шару, стоящему в опасной близости от края полки. Мгновение он шатается, прежде чем упасть на пол и разбиться вдребезги, и облако пыли синего цвета вырывается из осколков.       Услышав звон разбитого стекла, Гермиона прикрывает рот рукой, чтобы не закричать, и внезапный звук, прорвавшийся сквозь тишину, заставляет ее нервничать. Она прижимается спиной к полке и сразу же осознает свою ошибку, когда та качается за её спиной. От неожиданности, что их можно так легко пошатнуть, она смотрит вверх и наблюдает, как несколько стеклянных шаров дрожат на полке высоко над ней. Дерьмо.       Проходит совсем немного времени, прежде чем на его зов появляется ответ. Драко смотрит вверх и видит десятки хрустальных шаров, качающихся на полках. Он поймал ее; она должна быть у следующего стеллажа. Позади него стеклянные фигуры начинают падать, словно тяжелые шары изо льда. Каждый из них взрывается множеством цветов, которые он не может видеть своими лисьими глазами.       Воспользовавшись падением первой партии хрустальных шаров, она направляет свою палочку на ближайшую полку. Дерево изгибается и образует очертания вокруг пророчеств, открывая сводчатый проход между полками. В то время как Гермиона пересекает открытое пространство, оно скрипит, возвращаясь в свою естественную форму, как волшебный лабиринт, открывающийся только для нее. Погоня продолжается с небольшим преимуществом, помогающим ей проанализировать свои чувства, подталкивая продолжать трансфигурировать полки и нырять вдоль них, прежде чем они остановятся. Она чувствует его возбуждение, щекочущее ее кожу, словно он дышит ей в затылок. Проходя через очередную арку, Гермиона цепляется за эту мысль, позволяя ей течь по венам, чтобы в конце концов найти свое место между ее бёдер.       Она останавливается и направляет палочку вниз к ногам, рискуя прошептать заклинание, в то время как деревянные полки скрипят и стонут, возвращаясь на свое место, словно в милях позади нее. Она устойчиво стоит на полу, пока ее туфли превращаются в легкую черную обувь, похожую на маленькие балетки, которые она носила до Хогвартса. Гермиона взмахивает палочкой и быстро произносит одно за другим три заклинания трансформации. Следующие три полки ведут её к дверным проёмам, но вместо того, чтобы пройти через них, она бросается влево, оставляя на его пути приманки между стеллажами. Достигнув перекрестка, она прижимается спиной к краю стеллажа, прячась подальше от его глаз. Она чувствует успокаивающую прохладу дерева на своей коже и старается не прижиматься к нему спиной, чтобы не быть обнаруженной. Волшебством приглушает парящий над ней свет и тянется назад, чтобы взять один из хрустальных шаров в ладонь. Гермиона бросает заклинание и поднимает шар вверх. Поворачивает только что зачарованный хрусталь, пока не обнаруживает позади свою приманку.       Погоня опьяняет Драко. Каждая новая арка для него как новая ягода, новые указания к обнаружению их восхитительного источника. Он может поймать ее. Внезапно он чувствует, что клубника уводит влево, и останавливается, гадая, следовать ли за своим носом или глазами. В конце концов он замечает краешком глаза полоску света и понимает, что это она, слева от него. Вместо того чтобы последовать за ней, он бросается вперед к следующей полке. У него есть план теперь, когда он знает, где она находится.       Как только Гермиона видит, что он попался в ее ловушку, она встаёт посреди стеллажей и откидывает назад руку. Подавляя стон, она запускает хрустальный шар так далеко, как только может, прежде чем развернуться и побежать в противоположном направлении. Она вздрагивает, когда слышит звук битого стекла, вместе с посторонними хлопками и сворачивает в новый стеллажный проход, сохраняя концентрацию. Радуга, вспыхивающая на осколках пророчеств проносится мимо нее, и Гермиона бежит, напрягая ноги так, что они почти болят. К неприятному ощущению добавляется нагрузка на легкие, и она останавливается, пытаясь подавить боль в груди, сохраняя дыхание спокойным, несмотря на взятый темп. Она на мгновение замирает и наконец позволяет себе немного отдышаться, уверенная, что на этот раз оторвалась от него. Гермиона прижимает руки к коленям и пытается превратить свои короткие хрипы в более тихие, длинные, контролируемые вдохи. Глядя себе под ноги, она видит то, от чего на мгновение у нее перехватывает дыхание.       Зеленый туман просачивается в ее поле зрения, клубясь вокруг лодыжек. Он должен быть рядом, он должен быть ближе, чем раньше. Гермиона медленно поворачивается, стараясь не отрывать ступни от пола. Ее дыхание угрожает выдать её в любую минуту, и именно тогда она слышит его. Он близко, очень близко. И, кажется, уже решил, что победил, не видя необходимости скрывать от нее свое присутствие. На самом деле он скорее зовет ее, когда зеленый туман поднимается вверх, обволакивая ее нос, наполняя ноздри гипнотизирующим ароматом мяты и кедра, затуманивая ее мозг.       Гермиона встряхивает головой, пытаясь избавиться от субстанции, одурманившей ее чувства. Сфокусировав зрение, она отправляется на поиски источника тумана. Если она найдет его, то сможет перехитрить. Туман просачивается вокруг светящихся пророчеств, окрашивая яркие голубые шары в зловещий бирюзовый цвет. Ей кажется, что она что-то заметила — два янтарных буя, плавающие среди сине-зеленого моря. Прищурив глаза и пытаясь подойти ближе, Гермиона выдыхает через нос, и туман рассеивается, волны откатываются, открывая… глаза. Со зрачками, как у кошки, янтарно-золотые, видящие ее насквозь. Его глаза серые, но сейчас она не смотрит на него, она смотрит на альфу.       Гермиона чувствует, как ее собственные глаза расширяются, как у оленя, смотрящего на свет фар. Она не ждет, когда ее заколдуют. Она бежит, бежит до тех пор, пока сердце не начинает рваться из груди, потому что она не одна. С каждым ударом ног о кафельный пол она слышит по другую сторону полок шум от второй пары ног, преследующих ее. Это абсолютно захватывающе, она никогда не чувствовала себя более живой, чем сейчас, одновременно находясь в его досягаемости и убегая от него. Гермиона поднимает руки, пока бежит в розовом пятне, и видит, как из них вытекает ее собственный туман, взывая к нему через пророчества.       Драко может ворваться в её пространство между полками в любой момент, но дразнит Гермиону, позволяя ей бежать, пока ее ноги не начнут гореть. Это волнительно — смотреть, как ее тело движется рядом с ним в розовой дымке. Он видит, как его собственный запах просачивается в мир, но все, на чем он может сосредоточиться — это аромат сладкой клубники, наполняющий его чувства. Стеллажи перестают существовать, мир перестает существовать. Только он и она бегут сквозь пространство, наполняя его прекрасными оттенками зеленого и розового, и Драко зависим от этого.       Это неизбежно. Ее собственное тело предает ее, отчаянно желая пересечь границу его территории, и этого достаточно, чтобы убедить ее, что она получила свое удовольствие. Но она не собирается играть по его правилам, она Гермиона Грейнджер, и слишком упряма, чтобы тихо сдаться. Она сияет яркой и блестящей улыбкой, когда идея становится планом в ее голове. Достает из кармана волшебную палочку и держит ее наготове. Гермиона резко останавливается, чуть не спотыкаясь из-за спонтанного решения. Направляет палочку на полки, бросая потрескивающий магический заряд и сокращая часть их не более чем на несколько дюймов выше своей стопы, для того, чтобы пробежать сквозь стеллажи. Теперь она охотится за ним.       Драко оборачивается, как только понимает, что она позади него, но уже слишком поздно. Она врезается ему в грудь, и они оба падают на пол. Его руки почти инстинктивно обхватывают ее, притягивая ближе к себе, пока они скользят несколько дюймов по кафельному полу. Это не так больно, как он ожидал, но трудно сказать насколько, когда она царапает его. Ее губы в конце концов находят его, и она втягивает Драко в грубый поцелуй, хватаясь за его галстук.       Его руки сжимают ее так крепко, что почти причиняют боль, но ей все равно. Ее ногти, вероятно, впиваются в него, когда она пытается стянуть с него одежду, нуждаясь в исчезновении лишних вещей. Гермиона не одинока в своем энтузиазме, он просовывает свой язык ей в рот, когда, наконец, рвёт на ней блузку, и она не может удержаться, чтобы не податься грудью навстречу его жадным ладоням.       Ее руки обхватывают его член, и он не понимает, когда ей удалось вытащить его. Его рот открывается с отчаянным рычанием, прерывая их поцелуй, но она чувствует, как ее губы раздвигаются в победной улыбке. Он не может позволить ей выиграть. Драко толкает свое тело вверх и переворачивает их, пока не оказывается сверху. Она пытается подняться, но он прижимает ее запястья к полу и ложится на нее всем телом. Он прижимается губами к ее губам и ощущает, как она набрасывается на его язык с возбужденной агрессией.       Гермиона позволяет ему сжимать свое тело, пока он целует ее, и каждая секунда его объятий заставляет пульсирующую потребность между ее ног становиться еще сильнее. Она прячет язык и сильно кусает его за губу. Он вздрагивает и отстраняется, проводя языком по губе, чтобы попробовать выступившую капельку крови. Она лукаво улыбается ему, добившись своего, но ее победа длится недолго. Он отвечает улыбкой, кажущейся злой и мстительной. Драко еще крепче сжимает ее запястья и тянется к груди, пользуясь съехавшим бюстгальтером, чтобы втянуть в рот сосок. Она всхлипывает и изо всех сил подается к нему бедрами, возбуждение почти болезненное, но не приносящее облегчения. Он не двигается с места, просто пережидает ее атаку, лаская языком набухший кончик, чтобы заставить ее откинуть голову назад и застонать.       — Драко, пожалуйста! — она не понимает, что собирается умолять его, пока слова не срываются с ее губ в пронзительной просьбе.       Этими двумя словами Гермиона почти заставляет его наброситься на нее, как школьника. Она гипнотизирует его, дразнит и насмехается над ним, сражается и подбадривает его — все на одном дыхании. Единственная женщина, достаточно умная, чтобы сравниться с ним, и единственная настолько дикая, чтобы напасть на того, кто охотился за ней. Он слегка ослабляет хватку, пытаясь держать себя в руках, его господство над собственным телом почти разорвано в клочья.       Воспользовавшись его удивлением, она освобождает руки, толкает его в плечо и наваливается на него изо всех сил. Драко пытается сопротивляться, но она уже держит его член в своей руке. Он отчаянно выдыхает, глядя на нее, его решимость доминировать ослаблена лаской ее руки, и все, что она может сделать — это не кончить в ту же секунду, когда его член скользит вдоль ее щели. Гермиона бросает последний взгляд в его глаза, ища разрешения, чтобы увидеть, как они молча умоляют ее. Она опускается и насаживается на него. Они оба громко кричат, как будто сдерживаемая энергия наконец выпущена из клапана, готового взорваться. Она не раскачивается на нем назад и вперед медленно, она сразу же начинает беспощадно подпрыгивать вверх и вниз, его член легко скользит в ее влажное лоно. Она должна принять его, пока все еще контролирует его тело. Она не просто хочет этого, ей это нужно. Единственный воздух, которым Гермиона может дышать — это розовые и зеленые вихри вокруг них.       Он ни хера не может думать, чувствуя ее на своем члене. Она скачет на нем как дикарка, а он слишком занят тем, что растворяется в удовольствии, уступая своей потребности бороться с ней. Драко не хочет останавливать ее, о Мерлин, нет, он просто хочет быть тем, кто вонзается в нее, чтобы заставить ее подчиниться ему. Он перекатывает ее на спину, и Гермиона подчиняется, отвлекаясь на потребность собственного освобождения. На мгновение она сжимает его плечи, пока он не стискивает ее бедра своими. Он знает, что нашел ту самую точку. Каждый ее вздох звучит, как всхлип, и Драко продолжает двигаться в том же положении, пока она не начинает кричать ему в шею.       Она проигрывает. Если спросить ее имя в этот самый момент, единственное имя, которое слетит с ее губ — его. Ее ногти впиваются в спину Драко, нарастающее давление становится невыносимым. Он стонет, уткнувшись в ее кожу, и она в ответ кусает его, задевая зубами мягкую железу на его шее. Он издает хриплый горловой звук, и она использует это преимущество, отталкивая его назад, пока его спина не упирается в полки. Гермиона забирается к нему на колени, и он снова оказывается внутри нее. Он толкает свои бедра вверх, погружаясь в ее влагалище, в то время как она опускается на него, в борьбе за их одновременный оргазм.       Она чувствует, как он увеличивается внутри нее, давление усиливается, и ее клитор трется о него, когда они двигаются. Чем она ближе к экстазу, тем меньше может думать, все ее существо сосредоточено на ощущениях между ног. Его бедра еще сильнее прижимаются к ней, и он рычит ей в ухо, тоже балансируя на грани. Это знание разрушает остатки ее самообладания, и последнее, что она помнит — вкус мяты, исходящий от его шеи, и острая, но блаженная боль, исходящая от нее.       Их тела пульсируют и отчаянно двигаются, когда они вместе овладевают огнем своего наслаждения, кусая и облизывая друг друга в центре зеленого и розового дыма, клубящегося вокруг их кожи. Они оба крепко держатся друг за друга, боль только усиливает волны удовольствия, контролируя их. Почти из каждой поры их кожи вытекают зеленые и розовые капли. Если бы они смогли открыть глаза, то, возможно, даже не увидели бы друг друга. И все, что у них есть — это возможность слышать другого человека, дыхание, шепчущее в ухо, в то время как мир растворяется в тумане.

***

      Гермиона проснулась в панике. Она вскочила с кровати и уставилась на мокрое пятно на простыне. Посмотрев на себя она обнаружила, что ее пижама промокла от пота. Она подняла руки и в ужасе провела кончиками пальцев по горящему предплечью. Только не сейчас, черт побери!.. «Окули вулпинум» — Оculi vulpinum(лат.) глаза лисы.