Ангельские слёзы

— Ну и где он? — недовольно бурчал Великобритания себе под нос, выглядывая в окне нужную персону. — Надо же было проглядеть время! — корил себя я за проступок, быстро пробегая по нужной улице, что ведёт к месту встречи. «Снова куда-то бежит…», — скорее всего подумали вы. Только десять утра, а я уже на ногах. Даже в последний день отгула после праздников мне не дают отдохнуть, а назначают встречи. Любой адекватный человек не стал бы поступать столько неуважительно к оппоненту и лишать его конца недельного отпуска, но мой отец не из таких. Ему всегда было плевать на нормы приличия, которые сам же просто обязывал соблюдать в его сторону. Иногда мне кажется он лучше к прислуге относится, нежели к родному сыну. Или не кажется… В любом случае сейчас я успешно опаздывал на десять минут и уже морально готовился выслушивать долгие лекции по поводу моей безнадёжности в его глазах. Как я вообще умудрился спутать время? Этот недельный отдых совсем распустил меня. Надо что-то с этим делать. — Простите! — кричу вслед женщине, что случайно задел локтем пока бежал по узкому переулку. Она недовольно хмурится и продолжает идти в противоположном направлении. Да ещё такое место встречи странное. Простое кафе недалеко от аэропорта, из которого пару часов назад и прибыл Британия. Тот сам говорил, что подобные заведения только для отбросов общества, а теперь ждёт меня там. Ненавижу его, хах. Даже немного боязно от такой неожиданно назначенной встречи становится, ведь в телефонном разговоре бета много подмечал её важность. О чём же он хочет поговорить? Даже прилетел ко мне на территории для этого. Возможно он останется здесь ещё на несколько дней по каким-то важным делам, иначе я не поверю, что тот проделал этот путь ради меня. Вбегаю в нужное кафе, матерясь и оглядывая всё помещение в поисках отца. Замечаю столик на двоих рядом с большим окном, за которым сидит низкий мужчина в строгом костюме. Это он. Выдыхаю, смотря на часы возле входа и отмечая, что опоздал на пятнадцать минут. Снова будет скандал, а я так хочу побыстрее покончить с этим делом. — Отец, — окликаю того я, отодвигая себе стул и присаживаясь за стол напротив Великобритании. — Пятнадцать минут, — сквозь зубы процедил он, будучи очень злым и готовым чуть ли не убить меня. Всё-таки он терпеть не может опоздания. — И? Не помер же, пока ждал, — я усмехнулся, складывая руки на груди и откидываясь на спинку стула, — Хотя тебе давно пора. — Ещё слово и… — в ярости твердо произнес папка и ударил по столу. — И что? — не дал договорить я, — В угол поставишь? Я давно не твоя колония, чтобы ты мне указывал. Спустя сотню лет так и не смог это принять? Захочу и через час приду, тебе же нужно поговорить со мной, а не наоборот, — сегодня у меня было хорошее настроение, но собеседник уже успел его испортить. Вроде ничего нового, ведь обмениваемся оскорблениями при встрече мы всегда, но сейчас даже вид беты заставляет меня закатывать глаза и желать поскорее уйти домой. Я заметил, что бета сегодня подавлен, будто ему сделали больно и он до сих пор не может это принять. Ни разу не видел его в таком состоянии, даже как-то непривычно. Видимо, мои слова довели и его без того потрёпанные нервы, потому отец резко приподнимается со стула и уже замахивается на меня, как вовремя вспоминает, что находится в общественном месте. Дрожь непроизвольно пробежала по моему телу, ведь перед глазами плыли воспоминания об избиениях в детстве. Я словно вернулся на огромное количество лет назад и сейчас беззащитная колония. Мои глаза округлились, дыхание на секунду даже остановилось. Мы глядели друг на друга, боясь и двинуться. — Неважно, — вновь хмурится Британия. У него не оставалось аргументов, потому средством заткнуть меня он предпринял доказательство своего превосходства в процессе удара. Я поправляю темные очки, сглатывая и отводя взгляд в сторону. Сердце начало биться чаще. Я никак не ожидал таких действий от оппонента и даже не успел скрыть свой страх. После пережитого насилия в детстве и в отношениях я не могу спокойно переносить замахивания. Даже шуточные. При агрессии со стороны человека, я часто закрываю лицо руками, боясь удара, вздрагиваю от резких движений. Часто мне удается это скрывать, но в этот раз не вышло. Возмущённо скалюсь. — Я хотел обсудить политику СССР, — начал батя. Он проигнорировал мою реакцию, ведь под очками практически ничего не заметил, будучи сосредоточенным на своём состоянии. — С чего бы это? — у меня быстро получается унять воспоминания после мысли, что я сейчас нахожусь с тем, кто не достоин моего страха, — Неужели тебе надоел его член и ты решил перестать трахаться с ним вместо работы? — колкой шуткой как бы отомстил я. Британия тут же возмущённо округляет глаза, слегка краснея от такого оскорбления, — А то раньше ты наоборот хотел сблизиться с ним, да ещё и наши с Союзом плохие отношения считал главной преградой. Ты даже, прошу заметить, подвергал мою жизнь опасности ради налаживания отношений, отправляя меня доставлять гуманитарную помощь три года назад. — Когда ты уже отстанешь от меня со своими бредовыми фантазиями? У нас важная тема для разговора, а ты всё шутишь. — Ну раз важная, — наигранно я серьезно качнул головой, высмеивая лицо собеседника. В это время к нашему столу подошла официантка, принеся нам две кружки напитков и два десерта в виде пирожных. Я недоверчиво гляжу то на девушку, которая ставит принесённое перед нами, то на отца. Он заказал всё сам? Даже не спросил, что я буду? Это странно. На столике расположились чай, который Брит быстро забрал себе, и кофе, что, видимо, предназначалось для меня. Беру кружку в руки, вопросительно оглядывая сидящего напротив, и подношу ту к лицу. Да, именно такой кофе я люблю, но чувствую нотки странного запаха. Разглядываю консистенцию и убеждаюсь, что напиток выглядит как обычно. — Что ты так на эту чашку вылупился, словно никогда не пил кофе? Ты же любишь именно такой вид, верно? — недовольно фыркнув, спрашивает тот, уже отпив половину своего черного чая. — С чего ты сам заказал его, даже не спросив меня? — Нужно было приходить раньше и не опаздывать. Отпиваю маленький глоток. Даже во вкусе что-то не то… Я иногда останавливался в этом кафе, заказывал точно такой же кофе, но вкус всегда был схож с тем, что я готовлю дома. «Возможно у них просто изменился состав», — подумал я, но странный привкус не давал мне покоя. Он отдавал чем-то кислым. — Да что ты так хмуришься? Что тебе снова не нравится? — Вкус и запах странный. Решил меня отравить? — подозрительно гляжу на Великобританию. — Совсем, что ли? — возмущается он, беря из моих рук кружку и аккуратно отпивая немного из той, — Нормальный вкус, ты выдумываешь. Решил в детство вернуться и начать капризничать? — Наверное это из-за таблеток, что я принял перед выходом, — я озвучил единственный возможный вариант. Раньше таких побочных эффектов я не замечал, но вряд ли отец стал себя травить тем, что подмешал. А возможно мне просто показалось, — Так что же за важная тема разговора нас ожидает? — Политика СССР. — Признайся, всё же надоел тебе его член? — шепотом произношу я, хихикнув. — Прекрати! — Хорошо-хорошо, — едко засмеялся я, — Так что же тебя резко перестало устраивать в его политике? Вроде терпел всё это время для сближения, а тут вдруг. — На то есть причины, — бета хмурится, сжимая ручку кружки в руке сильнее. Он вспомнил ужасный поступок его любимого, который всё это время только игрался с ним. Мне эта информация не была известна, потому я только удивлённо моргал, пытаясь понять причину резкой смены взглядов, — Я решил более детально посмотреть его активность на мировой арене и сделал для себя вывод, что он опасен для стран. Вплоть до начала войны он присваивал себе новые территории, а что будет сейчас я не представляю. Его влияние распространяется очень быстро, некоторые азиатские и восточноевропейские страны уже пострадали от пропаганды. — Наконец ты это понял, — я усмехнулся, отпивая кофе. Неприятный привкус не пропадает, а только увеличивается с каждым глотком, но я не придаю этому значения, ведь теперь всё моё внимание на оппоненте, — Я уже боялся, что ты тоже пострадал от его пропаганды и вскорости бросишь меня на мировой арене, убегая к нему под власть. — На такое я бы точно не согласился. — Знаешь, СССР надо сдерживать любыми методами, иначе этому миру конец. Не представляю, что будет, если жизни миллионов окажутся в руках этого ненормального. «Железный занавес» нагло отделил восточную Европу от остального цивилизованного мира. — Не думаешь припугнуть его ядерным оружием? — С радостью, только вот совсем недавно мне поступила информация о том, что он сам начал разрабатывать подобное. И довольно успешно. Боюсь, что через пару лет он будет иметь такое же, а то и лучше. Так может завязаться очередная война, — рассуждал я, понимая, что рано или поздно она случится в любом случае. — Неужели это говорит США? Ты ли боишься войн? — собеседник даже слегка улыбнулся. Он тянется к своему пирожному с клубничной начинкой, отламывая вилкой один кусочек. В чём в чём, а три вещи нас всё-таки объединяют с отцом: политические взгляды, зачастую излишняя эмоциональность и любовь к сладкому. На мировой арене мы друг другу очень выгодны и если полностью окунемся в обсуждение ненавистных нам стран, то из нас выходит изумительный дуэт. Мы даже на эти мгновения забываем о неприязни друг к другу. Что касается предпочтений в еде? Точно от него у меня в крови такая привязанность к сладостям. — Боюсь. Это очень страшно в любом случае. — Потому ты развязал несколько на пустом месте? — Брит напоминает мне совсем давние события. — Не на пустом месте, — я хмурюсь. — Так мы будем делать что-то с влиянием СССР? — Надо бы, — коснувшись головы, тихо выдаю я. — Напасть на его территории, — решительно предлагает тот. — Нет! Ни в коем случае! — восклицаю я, дивясь непродуманному решению Великобритании. — Тогда будем давить в политике? СМИ имеют большую власть, можно пустить слух. — Давай повременим с этим? — Россия всё ещё на моих землях, и я уверен, что тот не простит мне такого поступка. Всё-таки это его семья и специальное начало ухудшения моих отношений с его «отцом» точно будет поводом для конфликта. Так ещё и после сдерживания сил коммуниста тот может начать искать Росса. А потом что? Он узнает, мол, всё это время пропавший был на моих территориях? У нас не будет больше шанса встретиться впредь, да и русскому точно достанется за это. А если этот ненормальный решит его расстрелять за предательство? Нет-нет, я не могу просто так начать наступление! Я не хочу потерять свою любовь, — Прощупаем почву, подумаем над планом действий. Пока занимаюсь восстановлением страны, я не могу полностью отдаться в сопротивление коммунизму, — я в момент придумал логичные оправдания. — Действительно, стоит пока тщательно продумать всё, — британец кладёт в рот очередной кусочек десерта и далее молчит, как бы объявляя небольшой перерыв на перекус. Решаю тоже перейти к пирожному. Вилкой прокалываю тесто, заправленное кремом, подношу кусок ко рту и вновь чувствую похожий противный привкус. Только один резкий сладкий запах заставил мою голову кружиться и уже через пару минут болеть. Что происходит? Мой организм сам отторгает пищу, ведь, глядя на папашу, можно понять, что с его блюдом всё в порядке. Запахи с соседних столиков, с кухни смешались и от вдыхания их мне становилось всё хуже. «Неужели мне что-то подсыпали?», — первое, что приходит на ум. Но откуда на кухне могли знать, что приду именно я? Неужели всё-таки отец решил от меня избавиться? — С тобой всё нормально? — закусив губу, тот обращает внимание на моё быстро ухудшающееся состояние. — Нет, — еле выдал я, чувствуя ужасную слабость и тошноту, — Что-то с блюдом. — Ты уверен? — оппонент своей вилкой отламывает кусочек моего пирожного и пробует, — Всё в порядке. — Ужасный кислый привкус. Разве ты не чувствуешь? Я не могу это есть, — приложив ладонь ко лбу и заметив, что он стал горячее, я прикрыл глаза. Не могу больше терпеть, мне очень плохо. — Нет, обычный вкус. Тут я почувствовал, что мой желудок хочет очистить себя от противной еды. — Встретимся позже, — единственное, что успеваю сказать я, закрывая рот рукой и выбегая на улицу. Отбежав от кафе и свернув в узкую улочку, где не было людей, я облокачиваюсь на стену одного из домов, глубоко вдыхая воздух. Голова продолжала ныть, по телу проходил жар, — Надо дойти до дома, — прошептал я, прикрыв глаза и ощущая, что мне становится лучше от свежего воздуха. Начиная двигать ватными ногами, я медленно пересекал дорогу, надеясь, что меня не стошнит посередине улицы. *** — Что происходит? — изнемогая, произношу в пустоту я, цепляя пальцами одежду и пытаясь хоть как-то сделать своё состояние легче. Домой я пришёл чуть ли не теряя сознание от боли в голове и сразу побежал в ванную, наклоняясь над унитазом. Так и просидел возле него полчаса, ведь после рвоты на пару минут становилось лучше, а после к горлу поступал новый позыв. Всё это время под дверью стоял обеспокоенный Россия, ведь я даже ничего не успел объяснить после прихода, как меня сразу начало тошнить. Он просил разрешения войти, помочь, спрашивал, принести ли что-то. И без моих слов ему стало ясно, что чувствую я себя ужасно, потому банальных вопросов «Как ты?» не было слышно. — Малыш, тебе принести таблетки? Воды? — решая сначала оказать помощь, а после расспрашивать, как так вышло, Росс не прекращал стоять под дверью. — Таблетки бесполезны, я уверен, что уже через пару минут они окажутся там же, где и вся моя еда сейчас. А от воды не откажусь, — тут же слышу шорохи под дверью, шаги по квартире, звуки с кухни и вот уже в одной комнате со мной стоит русский. Я сидел на холодном полу, отрывисто дышал, вокруг меня разбросана верхняя одежда, которую я снимал в перерывах от рвоты, чтобы от духоты не стало хуже. — Возьми, — тот присаживается передо мной, всем видом показывая, как сочувствует мне и протягивает стакан холодной воды. Меня одолевала ужасная жажда, потому его я опустошаю моментально, — Тебе лучше? Как думаешь, тебя будет ещё тошнить? — Мне кажется, во мне уже просто ничего не осталось. — Стало легче? — Да, после воды моя голова стала кружиться меньше, — большая ладонь оппонента касается моего лба. От холодной кожи того на пару секунд чувствую себя немного лучше. — Господи, да ты весь горячий! Пошли, нужно измерить температуру, пока тебя не тошнит, — поднимаюсь с пола с помощью партнёра. Он, придерживая меня, отводит в спальню и сажает на кровать, — Погоди, я возьму градусник, — Раша быстро выходит из комнаты и уже через секунду возвращается, быстро найдя нужный предмет на полке в кухне. Встряхнув тот, он кладет его рядом со мной, внимательно рассматривая моё усталое от боли и тошноты лицо. Россия быстро расстёгивает пуговицы на моей рубашке, чтобы не заставлять это делать меня. Эта забота так непривычна… Это первый раз, когда обо мне действительно беспокоятся во время болезни. Не лечат, потому что надо, а правда волнуются. Боже, моя любовь — просто солнце. — Я люблю тебя, — даже несмотря на слабое состояние, я не могу перестать умиляться нежным действиям Росса. Он кладет меня на кровать, давая градусник, чтобы я удобно смог поставить себе тот. — Я тебя тоже очень люблю, — тот целует меня в горячий лоб, — Почему тебе резко стало плохо? Утром всё было отлично. — Я не знаю. В кафе еда отдавала кислотой, а потом и огромное количество запахов заставило мою голову кружиться. — Неделя же прошла с нашего празднования нового года? Вполне возможно, что в ту ночь ты мог отравиться блюдом или вином. А может инфекцию где подхватил. — Всю неделю мне было нормально, а теперь резко в кафе становится плохо. Я сначала подумал, что что-то с едой в кафе, но отец пробовал её и говорил, мол, выдумываю. — Ты просто отравился чем-то, солнце. Надо принять таблетку и поспать. Станет лучше и ты сходишь к врачу. Он точно скажет, что с тобой. — Мне некогда идти к врачу. У меня скопилось много работы за неделю. — Малыш, это так нельзя оставлять. Мы даже не знаем, чем ты отравился. — Не первый раз. У меня есть хорошее лекарство, оно поможет мне. Ничего страшного. — Ты уверен? — Россия серьезно посмотрел на меня. — Конечно. Ты думаешь, я за столько лет ни разу не сидел перед унитазом со рвотой? Я быстро восстановлюсь и продолжу работать. — Или не продолжишь, — беря у меня градусник, Росс внимательно вглядывался в маленькие цифры, — Тридцать семь и шесть. — Плевать. Жаропонижающее и под вечер я здоров. — Лишь бы это было так, — он вздохнул, проводя рукой по моим волосам, — Хорошо. Тогда попробуем дать тебе эти таблетки и ты поспишь? Надеюсь твой организм их примет, — русский встаёт с кровати, уходя за нужными лекарствами. *** В тот день мне действительно стало лучше от таблеток, только вот ненадолго. Теперь каждое утро меня тошнило, я не мог заставить себя съесть даже немного, ведь теперь вся еда даже в нашем дома отдавала похожим привкусом. Любимые блюда в момент заставляли меня бежать в туалет и склоняться перед ним, очищая организм. Из-за отсутствия аппетита я целыми днями был вялый, сил еле хватало даже на первую половину дня. Долгов копилось много, а состояние не становилось лучше даже спустя неделю. Россия настаивал на враче, но я понимал, что если я буду тратить силы на постоянные походы в больницу, сдачу анализов, то на работу не останется ничего. Некоторые страны уже звонили мне и требовали исполнения моей части сделки, но быстро понимали, что я сейчас в отвратительном состоянии и разрешили на время не беспокоиться о договоре. В вот со своим народом было сложнее. Я старался отдавать людям в правительстве максимальное количество работы, но, конечно же, это вызывало много недовольств. Я не знал, что мне делать, потому взял ещё один выходной. Чувствую, мне будет пиздец после выхода из него. — Малыш, поешь хоть немного. Через силу, — тревожно просил меня Росс, ставя свой стул перед моим за обеденным столом, — Ты сегодня ничего не съел, а уже вечер, — он берёт со стола мою тарелку с салатом из свежих овощей, набирает какое-то количество в ложку и протягивает мне. — Я не хочу… — отворачиваясь, шепчу я. У меня не было сил даже громко говорить. Я подпирал голову рукой, глядя уставшим взглядом на взволнованного русского. Я мог бы сделать это через силу ради него, но следом получу очередную рвоту. Он так волнуется, пусть и не говорит об этом, пытаясь как-то поддерживать. Видно, что ему страшно за моё здоровье. — Хоть немного, — умолял тот, — Ты и так за неделю три килограмма потерял. — Я знаю, — от отсутствия нормального питания я даже не высыпался. Я мог проспать двенадцать часов, проснуться и чувствовать себя так, словно вовсе не спал. Это отразилось на моём лице, на котором появлялись синяки под глазами. — Давай всё же к врачу. Пожалуйста. — Я куплю другие, более сильные в действие таблетки. Всё будет хорошо и никуда идти не надо. — Но солнце! Почему ты так не хочешь пойти в больницу? Тебе бы уже давно помогли! — Мне уже как-то помогли, что я больше не собираюсь доверять врачам, — хмурюсь я, — Чуть в могилу не свели из-за своей халатности. — Я тебя понимаю, но сейчас это правда важно. — Нет, сначала я попробую другие таблетки. — Почему ты такой упрямый? — тяжело вздохнув, тот ставит тарелку на стол, понимая, что есть меня точно не заставить. Он массирует пальцами виски, пытаясь хоть как-то снять стресс. — Ты такой же, — подмечаю я, прикрывая глаза. *** Если честно, я уже не думал, что что-то мне сможет помочь. Но новые лекарства оказались чудом, после которого я пошёл на поправку. Меня уже не тошнило по утрам, постепенно возвращался аппетит и в том числе силы. Я радовался, что мне не пришлось идти к врачам и теперь хоть какая-то еда не отторгается организмом. Противный привкус оставался, только стал менее заметным. Я думаю, он исчезнет в скором времени. Много есть я не мог, но заметил, как веду себя более активным. Раша был счастлив видеть меня вновь радостным. Я постепенно возвращался к работе, пытался наверстать упущенное. Вечер пятницы. Все поставленные на сегодня цели были выполнены. Я уже думал закончить проверку последнего составленного документа и идти на кухню, чтобы попробовать приготовить лазанью, ведь очень соскучился по обычной еде за период, пока пил только воду. Как вдруг телефон, стоящий рядом, сообщил мне о звонке, издав звон. Снимаю трубку и слышу голос брата. — Канада! — радостно воскликнул я. — Привет-привет, — усмехнулся тот, — Давно хотел позвонить тебе, да случайно узнал, что ты себя плохо чувствуешь. — Да, это так. Отравился на новый год похоже чем-то, потому ещё полторы недели мутило. Но сейчас я иду на поправку. — Ох, хорошо, что тебе сейчас лучше. А то у нас тут на собраниях уже слухи ходят. — С начала следующей недели вернусь к вам. А что за повод звонка? — Да так, просто захотелось поболтать с братиком. Можно? — Конечно, соскучился по тебе. Всё-таки в новогоднюю ночь мне не хватило времени обсудить с тобой новости, — я улыбнулся, отложив законченный документ в стопку с такими же и решив повременить с готовкой. — Тогда рад, что у тебя есть время. Ну как там у тебя на личном, м? — хитро интересуется канадец, — Как сюрприз? Хорошо отметили? — Отметили хорошо, — тихо посмеялся я, вспоминая секс в ту ночь, — Сюрприз ещё лучше. Вот такого я точно не ожидал. Спасибо вам. — Это твоему кавалеру спасибо, я только помог. Рад, что тебе понравилось. И извини ещё раз, что заставил вспомнить твоего бывшего. Я совсем не подумал об этом. — Да ладно уж. Главное, что Россия не держит обиду за мою реакцию. — Чёрт, а я знал, что вы идеальная пара. Честно, удивлен, что кто-то растопил твое сердце. Столько лет прошло, а только сейчас. — Он добрый, милый, хороший, вежливый, справедливый, весёлый, — тараторил я, мечтательно смотря в окно, — Как уж тут не влюбиться? — О-о-о, вижу, влюблен мой брат по уши. Думаю, спрашивать, счастлив ли ты с ним не стоит. — Счастлив ещё как. Я себя таким ни разу в жизни не чувствовал. — Каков он в постели? — задает неожиданный вопрос Кан, — Вы же спали? — Да, — растерянно отвечаю, не ожидав со стороны оппонента желание узнать даже это, — Он… Ну, — совсем сбился с толку я, — Хороший. — И всё? Неужели не будет подробностей? А кто это первый бежит у меня спрашивать, как прошла моя ночь сразу наутро, если я всё же сближаюсь с кем-то? — Конечно же я, — киваю, — Но самому мне труднее это всё описать. Я словно в тумане в момент процесса. Росс нежный, я прямо таю только от его шёпота и осторожных движений. Всё происходит так страстно. А знаешь, какой он красивый без одежды? У него такое спортивное и подтянутое тело. — Всё-таки судьба тебя наградила прям подарком. Когда в самолёте у нас с ним завязался разговор, я уже тогда отметил вашу отличную совместимость, если бы вы были вместе.И вы правда начали отношения! Господи, как я счастлив за тебя. Как вы вообще нашли общий язык? Неужели тебе не помешало то, что он сын твоего врага? Вы виделись во время войны? Как? — Столько вопросов. Стоит начать с самого начала, ведь мы прожили бок о бок неделю. Много чего происходило за это время, — после этих слов я начинаю долгий рассказ о первых днях. В основном я повествовал, как ненавидел русского тогда, как планировал просто воспользоваться им, сторонился его заботы, не понимал, почему меня так тянет к нему. Канада внимательно слушал, не перебивая, как через пару минут остановил меня, заявив следующее. — Я понял, это очень длинная история. Ты расскажешь мне всё в подробностях, но только не здесь. Приглашаю тебя и твоего кавалера в ресторан в воскресенье вечером. Посидим, поедим, а вы мне всё расскажите. Конечно, если твой любимый не против. Я всё оплачу и позже скажу тебе место встречи, идёт? — Канада! Конечно идёт! Я думаю, Росс с радостью согласится, — обрадовался я предложению брата. Мы так давно не встречались, чтобы просто поговорить, а не обсудить очередные документы. Да и это отличная возможность познакомить моих двух любимых людей. — Тогда отлично. Буду с нетерпением ждать, — с ухмылкой заканчивает тот. *** Россия был очень удивлен неожиданному приглашению, но не выступал против этой встречи. Я был счастлив, ожидая заветного дня. Таблетки помогли мне полностью восстановиться, даже вкус еды чувствовался как прежде. Я вновь мог жить полноценной жизнью, даже хотел в пятницу посетить здание ООН, но Росс настаивал на том, чтобы я остался дома. Он так волнуется за меня, я не могу. Это очень мило и приятно. Конечно, если всё детство тебя винили в том, что ты болен и только создаёшь проблемы, а в прошлых отношениях ты бы не дождался даже пожеланий выздороветь. Раша в принципе у меня милый и зачастую я не понимаю, за что мне такое чудо. В итоге я решил начать работу со следующей недели. — Раш, — тихо произношу я, прикрывая глаза. Ночь субботы, уже завтра мы встретимся с моим братом и это заставляло нас немного волноваться. Нам непривычно рассказывать о своих чувствах друг к другу кому-то, ведь до этого момента они были тайной. Я не мог уснуть, да и русский уже давно ворочался, пытаясь сомкнуть глаза, чего не выходило. Я подполз к любимому телу, приобнимаю его и кладу голову на плечо партнёра, — Помнишь, в пустыне мы обсуждали наши мечты? Мы размышляли, какой станет наша жизнь после войны. — Помню, — тот слегка улыбнулся от воспоминаний, — Я завёл эту тему, спросив, чтобы ты сделал после конца боевых действий. — Ты сказал, что хотел бы написать стих про службу, — поднимаю взгляд на оппонента, проводя пальцами по его сильной руке, очерчивая выступающие венки, — Ты сделал это? Я так хотел бы послушать твои произведения. — Если бы, — далее последовал вздох, — Союз быстро загрузил меня работой после возвращения, даже не посмотрев на моё больное состояние. В итоге интерес пропал, да и мне не нравились получающиеся произведения. Бросил эту идею быстро, в общем. Занялся фотографией и теперь могу фотографировать свою любимую булочку, — собеседник целует меня в лоб, прижимая к себе. — Я помню, как перед этим разговором сделал тебе комплимент. Он был о твоих волосах. Ты так мило засмущался тогда, — я хихикнул, вспоминая покрасневшее лицо того. — Я не смутился, нет, — Россия немного обиженно нахмурился. — Смутился ещё как. Твои волосы — нечто. Они мне очень нравятся и так идут тебе. Светлые мягкие густые, — я провел рукой по одному из непослушных локонов, — Шикарные. — Спасибо. — Неужели? Что я вижу! — широко улыбнулся я, заметив покраснение щек Росса и лёгкую улыбку, — Снова я заставил тебя смущаться? В ответ я слышу отрицание, которое заставляет смеяться. Дурашка… Мой дурашка. — Ты точно себя хорошо чувствуешь? — русский опять прижимает меня к себе. — Да, в полном порядке. — Только не смей себя перегружать. Не хочу, чтобы твой ещё не до конца восстановившийся организм дал слабину. *** Дорогой ресторан, отдельный зал, где нам никто не помешает. Что может быть лучше? Я с восторгом шёл по коридору, который ведёт к заветной двери, а была бы моя воля, то иногда прыгая, а не шагая. Рядом со мной шёл Россия, слегка улыбаясь моему хорошему настроению. Всё будет просто шикарно. Вот перед нами нужная дверь. Останавливаю Росса, внимательно оглядывая его с ног до головы. Тёмно-синий строгий костюм идеально подходил тому, подчеркивал его широкие плечи, накачанное тело и просто делал силуэт утонченнее. Ему так к лицу деловой стиль! Жаль, что он отказывается часто надевать такой тип одежды. Я любовался, не иначе. Только одно портило весь образ: галстук, что съехал в сторону. Поправляю аксессуар русского на его груди, усмехнувшись. — Что бы ты не говорил, но тебе очень идёт. Словно твоё тело было создано для костюмов, — поправляю очки и свой черный смокинг. — Возможно это действительно так. Только я уже мечтаю его снять. Люблю более свободные вещи, — всё-таки упрямого Рашу не унять. Поднимаю взгляд на прическу того, которая теперь выглядела более опрятно: непослушные волосы больше не торчали из стороны в сторону, а аккуратно зачесаны назад. Сразу вспоминаю, как долго пытался совладать с локонами оппонента, пока делал эту прическу. Не знаю зачем, но уж слишком захотелось вложить все силы на идеальную укладку. И получилось же. — Ну что же вы стоите? Проходите, — скорее всего услышав наши разговоры, Канада приоткрыл дверь, узрев нас и радостно воскликнув. Мы с альфой переглянулись, усмехнувшись друг другу, и прошли в зал, быстро присаживаясь за круглый стол с красной скатертью, на которой вскорости должны появиться блюда с едой. Сначала брат продолжительное время глядит на меня и Россию, слегка умиляясь, а потом наконец выдаёт, — Опять убеждаюсь, что вместе вы отлично смотритесь. Россия, спасибо, что сделал моего братика счастливее. — Канада! — шепнул я, нахмурившись, в ответ получая смех от названного. — Это ему спасибо, что появился в моей жизни, — отвечает Росс. — Еда задерживается. Что-то произошло у них на кухне. Надеюсь, это не проблема? — вскидывает одну бровь Кан. — Нет, конечно, — отвечаю за двоих я. — Тогда приготовьтесь отвечать на все мои вопросы! — глаза брата засветились, — Господи, что же спросить первым? М-м-м… Как вы поняли, что любите друг друга? — будто маленький школьник, что только вчера узнал о любви и теперь хочет распросить про всё, тот подпирает щеку рукой, приготовившись слушать. — Я просто его увидел и больше не смог забыть, — усмехнулся русский, начиная первым, — Вот его самолёт рухнул, я услышал это и подумал, что меня спасать прилетели. Прихожу, а там кто-то сидит и смотрит в одну точку. Окликаю и вижу, что сам США. — Ну, не «сам США», — в шутку произнес я, прося к себе менее официального обращения. — Да я сначала не поверил глазам. Ну что он может делать в пустыне? Вряд ли отец послал его спасать меня. Подхожу, а он на меня пистолетом целится. Уже начал думать, что конец мне, как Аме вдруг валится без сознания. Успел его поймать, а то разбил бы голову об поверхности взлетной полосы. Я стоял в шоке ещё минут пять, не мог сообразить, что делать. В моих руках лежит враг отца, который непонятно что тут забыл, так ещё и без сознания. Отнес его в дом. Благо Америка быстро очнулся, а то я хотел уже принимать меры. После он покрыл меня матом и убежал обратно к самолёту, — прыснул смехом на последнем предложении альфа, — Уже через пару дней я понял, что влюблен. Мне тогда казалось это максимально по-идиотски, но кто же знал, что всё обернется подобным образом, и мы будем вместе. — Я не могу точно сказать, когда начал испытывать чувства, но только в последние дни принял их. Я даже не успел нормально поразмышлять на эту тему, как получил признание. Хах, помню, как приревновал Россию к его сестре в письме. — Ты всё же тогда ревновал? — партнёр встрепенулся, хитро глянув на меня, — А я думал, чего это ты так интересовался для кого послание? — Нет! Мне нужно было знать, врёшь ли ты мне про отношения! — начал отрицать свои же слова я, надувая губы в обиде. — Оправдывайся теперь. Да-да-да, я тебе верю, — пытался не засмеяться Раша. — Это было правда так! — Мои хорошие, — Канада умиляется, внимательно наблюдая за нашим шуточным спором и тихо произнося фразу, — Вы такие лапочки. Резкий тихий щелчок и звуки печати. — Опа! Отличный кадр, Кан, — проговорил русский, воспользовавшись моментом, когда мой брат замер и сделал снимок. — Зачем ты его взял с собой? — слегка нахмурившись, пробубнил я, смотря, как фотоаппарат печатает фотографию. Заметив непонимающее, удивлённое лицо канадца, я поспешил объяснить, — Он помешанный. Не обращай внимания. Иногда я могу просто мыть посуду, он подойдёт и сфотографирует. — Тогда у меня останется больше воспоминаний после этой поездки. Всё-таки я уезжаю через три недели, — рассматривая полученное фото и показывая его Кану, отвечает Росс. — Уже через три недели? — разочарованно спросил брат. — Да. К сожалению, если я не покину территории Аме в этот срок, то точно никогда не смогу вернуться сюда, — вздохнув, радостное лицо альфы принимает привычный бесчувственный вид. — Как вы вообще смогли сохранить отношения во время войны? — посмотрев на часы, задал вопрос Канада, — Вы даже не виделись со времени сорок второго года. — Писали друг другу письма, — рассказываю я, — Я очень боялся, что в один день мы разойдёмся. Но этого не произошло и мы до сих пор вместе. — Три с половиной года уже, — добавляет партнёр. — Три года, шесть месяцев и три дня, — я усмехаюсь уточняя. Похоже канадец сейчас начнёт пищать от счастья, настолько его пробирают нежные чувства. Мне всегда нравилось его умение искренне радоваться за других. Я так не могу. — Раз пока еду не принесли, давайте я вас двоих сфотографирую. Буду смотреть фотографии дома и вспоминать этот вечер, — предлагает партнёр, на что мы с дельтой быстро соглашаемся, подойдя друг к другу и начиная позировать. Я всё ещё не люблю фотографироваться, не люблю, как получаюсь на снимках, но Россия всячески пытался подавить во мне комплексы. Даже сейчас, когда я проходил мимо него, чтобы встать в указанное место, тот шепнул мне на ухо: «Ты самый красивый». Это заставило меня улыбнуться и начать думать о плохом фото меньше. Постоянные комплименты делают меня более уверенным, и вот я сам уже начинаю воспринимать себя по-другому. Сколько мы ещё говорили после сделанной фотографии? Возможно час, а может и больше. За разговором и постоянными вопросами Канады мы даже и забыли, что находимся в ресторане и ждём еду. Сколько мы обсуждали только наш рост. Этих двоих очень смешило, что я намного ниже их, хоть и старше. — В последний день я решился поцеловать его, — вздохнул я, улыбаясь от воспоминаний, пока отвечал на очередной вопрос брата, — Уже потянулся к нему, как в последний момент струсил. — Но я не мог упустить такой долгожданный поцелуй, — поддерживает рассказ Россия. — И как-то так мы начали быть вместе. — Вы мои сладкие, — протянул слушатель. За дверью послышался запах еды. В небольшой зал входит официантка, раскладывает тарелки перед нами. Аромат блюд ударил в нос и резко стал таким противным. Россия и Кан обрадовались еде и тут же начали поедать её, а мой аппетит опять пропал. Как только моя тарелка с ужином оказалась передо мной, в горле появилось тошнотворное ощущение. Мне становилось плохо только от мысли, что я сейчас положу кусок в рот. Я чувствовал себя, как неделю назад в кафе, когда мне первый раз стало плохо. «Вновь этот запах?», — подумал я, подметив схожие нотки, которые я чувствовал неделю назад. Напоминало запах тухлого мяса. Схватившись за голову, в которой начала пульсировать боль, я глубоко дышал, надеясь, что мне просто кажется. «Я же принимал лекарства. Почему я ощущаю себя так отвратительно вновь?», — беспокойно прокручивал мысли в своей голове. — Всё хорошо? — обратил внимание на мой подавленный вид Росс. Я смотрел на тарелку уже несколько минут и не мог заставить себя съесть хоть немного, боясь, что станет ещё хуже. Поднимаю взгляд на него. — Да, — выдав кривую улыбку, вру я. Русский предупреждал меня, отговаривал, предлагал полностью излечиться, прежде чем идти на встречу. А я не послушал и теперь страдаю. — Ты не притронулся к еде, — поддержал мысль альфы канадец. — Просто задумался, — поспешил оправдаться я, беря в руки вилку и накалывая кусок мяса. Быстро отправляю тот в рот, прожевывая и глотая. Спустя несколько секунд, когда я уже обрадовался об отсутствии ещё одного побочного эффекта, тут же на полости рта появилось ужасное послевкусие. Мне стало настолько противно, что я сразу запил еду несколькими глотками воды. Двое собеседников продолжали наблюдать за мной. Если Канада совсем не понимал происходящего, то глаза русского выражали некое осуждение и беспокойство. Мол, «А я тебя предупреждал». Стараюсь всем видом показать, что все хорошо, даже начиная быстро есть в доказательство. Я игнорировал тошнотворное ощущение глубоко в горле, надеясь, что я сейчас выпью таблетки и оно пройдёт. Альфа и Кан смогли поверить моей актерской игре, переставая бояться. У нас даже завёлся очередной диалог. — Показывали ли вы любовь друг к другу до признания? — заинтересованно бросил на меня взгляд канадец. — Я пусть и был влюблен чуть ли не с первых дней, но не понимал этого, — мечтательно произносит партнёр, — Когда осознал, то, конечно же, мне хотелось взаимности. Но Аме так долго ненавидел меня. Он кричал только из-за того, что я лишний раз посмел его потревожить вопросом или глянул в его сторону. О какой взаимности могла идти речь? А потом он привык, мы нашли общий язык и, мне кажется, я влюбился в него ещё больше. Я мог перед сном вспоминать его «Спасибо» за помощь и радоваться улучшению отношений. А потом он и вовсе проявлял ко мне даже заботу. Тогда я собрался с духом и решил попробовать намекнуть на свои чувства, — он посмотрел на меня, рассчитывая, что я продолжу рассказ. Слова отдавались эхом в ушах, голова трещала, даже руки иногда переставали чувствоваться. Зачем я только съел это так быстро? Теперь мне стало хуже в два раза. Даже трудно дышать стало. Поняв, что меня всё-таки стошнит, я молча покинул помещение, забегая в туалет. Склоняюсь над унитазом и кашляю. Голова так сильно болела, что я даже не мог соображать. Отдалённо слышав топот дельты и России, а после и их вопросы, стоя надо мной, я вцепился рукой в крышку унитаза, пока организм выводил только что съеденную еду. Я мог понять, как Росс отчитывает меня, напоминая свои предупреждения, но слов точно разобрать не получалось. После короткой брани, он наклоняется ко мне, гладя по спине, как бы извиняясь и жалея. Тот собирает мои волосы в свой кулак и держит их, чтобы рвота не испачкала, ведь я уже просто не в состоянии делать это. Похоже, такой трогательный ужин сорван. — Всё хорошо? — взволнованно протараторил Канада, спускаясь передо мной на колени и кладя руку на моё плечо, как только меня перестало тошнить. — Я не знаю, — честно отвечаю я, вздохнув. Стало лучше, голова уже не так болела, но мало ли уже через минуту мне станет ещё хуже. Виновато оглядываю русского, который хмурился, сложив руки на груди. — Нужно было перенести встречу, — говорит он. — Но я же не знал… — надулся я. — Завтра ты идёшь к врачу и это не обсуждается, — указывает альфа. — Ну всё! Тише, Россия. Ему и так плохо, — Кан пресекает недовольство моего партнёра, помогая мне встать. *** Как Росс и хотел, я пошел к врачу уже на следующий день. Честно, я сам уже начинал раздумывать о посещении больницы под конец первой недели болезни, даже забывая свою неприязнь к работникам этого места. Я так надеялся, что всё закончилось, как тошнота вернулась вновь, а вместе с ней и отсутствие аппетита со слабостью. — Когда была последняя рвота? — внимательно выслушав симптомы, мой личный врач, недолго думая, стала задавать вопросы. — Сегодня утром проснулся как раз из-за нее. — То есть вы утверждаете, что это отравление? — Скорее всего. Я ел в незнакомом месте за неделю до начала. Не отрицаю, что мог отравиться едой. — Это сильное отравление, если не проходит уже две недели, — задумавшись, женщина что-то записывала в свой блокнот. — Я лечился сам, таблетки на время прекратили тошноту, но вчера она опять вернулась. — Живёте половой жизнью? — задала неожиданный вопрос собеседница. — Да, — если это можно так назвать. — Когда был последний день Вашей последней течки? — Второго января. — Сегодня уже двадцать пятое. У Вас случайно нет задержки? Я посмотрел на календарь, висящий на стене, вспомнил день начала той течки, прибавил у нему количество дней, что обычно проходят между двумя периодами и осознал, что у меня действительно задержка. Раньше течка приходила ровно в срок, за исключением нескольких раз. Но обычно она могла прийти раньше, но никак не позже. — Не исключаете, что можете быть беременным? — видимо, поняв всё по моим шокированным глазам, женщина продолжает. — Это невозможно. Последний раз мой половой акт пусть и был в течку, но я предохранялся, — хмурился я, тут же найдя в голове обстоятельства, из-за которых такое просто не могло произойти. — Тогда я выпишу Вам таблетки для пищеварения и приходите ко мне, как только у Вас начнётся течка. Обязательно запомните все симптомы, потому что, возможно, после вы пойдете к гинекологу. На всякий случай. Задержка может быть вызвана на фоне стресса, как и рвота. — А если мне вновь не помогут лекарства? — Какие таблетки Вы принимали до этого? — я называю фирму и название, — Ой, так они практически бесполезны в этом случае, — усмехнулась докторша, — Эти лекарства больше скрывают боль и симптомы на время, чем действительно лечат. Обратились бы Вы за помощью раньше, то никто бы Вам их не прописал. Все тут знают, что это просто разрекламированные пустышки. — У меня не было на это времени. — Теперь Вам стоит найти его, — перестав выписывать нужные сиропы и лекарства, оппонентка внимательно смотрит мне в глаза через солнцезащитные очки, — Это может быть чем-то серьезным. Вам стоит соблюдать диету. Воздержитесь от мучного и жаренного. Лучше всего пока питаться салатами и блюдами без тяжёлой пищи. *** Вечер того же дня. Всё время с похода к врачу я был на иголках. Из головы никак не выходили её слова: «Не исключаете, что можете быть беременным?». Конечно, позже она заверила, что если я предохранялся, то проблем нет и задержка может быть из-за другого, но менее страшно мне не стало. А если вдруг что-то пошло не так? Мои течки приходили в точности, словно часы, а тут неожиданная задержка. И как раз после последнего секса. Я пытался успокоить себя словами докторши, но выходило плохо. Какая беременность? Мне не нужен ребенок! Я, мало того, никогда не видел себя родителем и не представлял свою жизнь с малышом, так сейчас совсем не время его заводить. Я прекрасно знал все ужасы беременности, отчего желание иметь детей пропадало тут же, так у меня не будет времени на их воспитание. Я не хочу портить несчастному ребенку жизнь, потому что решил завести его «для галочки». Тем более после своего детства… Да и как отреагирует Раша? Он возможно уйдет от меня… Никогда я так не ждал течку, как сейчас. Весь вечер я пытался отвлечься, ожидая начала «заветных» дней. Сейчас я сидел на кровати и читал книгу, только что приняв лекарства. Аппетита не было, потому сегодня я опять не поел и это чуть ли не закончилось конфликтом с Россией. Он опять пытался меня накормить, а я не в какую. До сих пор неприятный осадок. Вдруг в комнату входит Росс и молча садится передо мной. — Прости, — поджав губы, поговорил тот. Перед этим он продолжительное время сверлил меня взглядом, будто решаясь на эти слова, — Извини, что снова накричал на тебя и обидел. Я нервничаю из-за твоего состояния. Оторвавшись от чтения и посмотрев в глаза русскому, я сразу подумал, какая будет его реакция на беременность. Гнев. Однозначно… А если бросит меня, оставит одного?.. — Я идиот, что так поступил. Я должен тебя поддерживать, — вскинув брови, продолжил тот, подумав, что мое лицо погрустнело от нежелания прощать, а не от собственных мыслей. — Да ладно тебе, — отогнав размышления, я слегка улыбнулся. — Прощаешь? — Да. Вдруг альфа резко набрасывается на меня, начиная щекотать. Его любимый метод привить мне хорошее настроение. Я привычно громко смеюсь, пытаюсь выбраться из сильных рук. Пытка быстро заканчивается, ведь я и так был в хорошем расположении духа. — За что? — возмутился я. — За это, — тот оттягивает ворот футболки, открывая вид на низ шеи и ключицы, полностью усыпанные небольшими засосами, — Вот это ты, конечно, постарался. Три недели прошло, а никак не сходят. Хорошо, что одежда скрывает их. — Стесняешься меня? — хитро прищурив глаза, спрашиваю я. — Нет, но не всем же нужно знать подробности моей личной жизни, — тот усмехнулся, — Теперь у меня будут шрамы. — Навсегда будешь мой. Мне бы очень этого хотелось… *** Уже на следующее утро, после очередной рвоты, что стала его неотъемлемой частью, я заметил приход течки. Никогда не думал, что буду счастлив от боли внизу живота. Лекарства быстро помогали: через несколько дней после приемов возвращались желание хорошо поесть и силы. Тошнота беспокоила только утром, а весь остальной день я мог спокойно есть без последствий. Еда не казалась протухшей, запах не отталкивал. Организм, почувствовав себя хорошо, тут же решил восполнять потерянные три килограмма, потому аппетит был очень сильный. Я быстро забыл про диету, что назначила мне врач, ведь, как не пытался, не мог наесться овощами, да растительными продуктами. Мгновенно я перешёл на запрещённые мне блюда: жареное мясо, торты, пирожные. Накопившиеся дела на работе тоже были причиной такого желания есть. Я очень волновался за сделки, ведь партнёры могли прекратить их из-за моего долгого отсутствия, потому вечерами заедал стресс. Мой вес быстро стал привычным в пятьдесят шесть килограмм. Докторша отметила, как я стал выглядеть лучше после принятых медикаментов. Также она добавила, что, если мне действительно хочется есть, то сдерживать себя не стоит, ведь организм должен восстановиться полностью после долгого голода. Во время такого зверского аппетита, я окончательно понял, что Россия готовит, словно Бог. Каждый вечер он заходил ко мне в кабинет, спрашивал, что же мне хотелось сегодня, а после выполнял моё желание. Еда была такой вкусной, что иногда у меня даже текли слёзы. Ну не привык я, когда за мной ухаживают, любят, выполняют «хотелки». В такие моменты я думал: «Если бы я оказался беременным, то мог бы потерять Рашу. Того, кто полюбил меня так, как никто другой». Незаметно для себя я превратился в тот тип омег, который всегда раздражал меня. Раньше я думал: «Если уходишь, то уходи», — но на данный момент я так влюблен, что готов считать любое действие поводом для расставания. Пару лет назад я бы сморщился в отвращении, если бы услышал, мол, стану таким. Зачем я себя так накручиваю? По утрам я всегда взвешивался на напольных весах, чтобы контролировать свой вес. Он всегда был у меня одинаковым, с редкими перепадами на килограмм, потому эти действия я совершал больше по привычке. Уже спустя неделю после дикого аппетита, мой вес начал лезть вверх. Сначала это было что-то незначительное: пол килограмма, килограмм, два. Я не обращал на это внимание, ведь меня волновали совсем другие проблемы. Я был вынужден постоянно консультироваться с врачом по поводу здоровья, ведь рвота пусть и закончилась, но могла вернуться. Я был счастлив больше не страдать от нее. Так ещё и спустя пару дней моя любовь должна будет покинуть меня. Мне было так грустно от этого. — Я ещё приеду, — гладя меня по голове, пытался убедить тот. — Я не хочу оставаться один. А если больше не увидимся? — всхлипывал я, обнимая Россию. — Увидимся обязательно. Ну что ты, моё солнышко? — подняв моё лицо за подбородок, он узрел выступившие слезы на глазах. Мягко проведя большим пальцем по щеке, Росс смахивает слезинки, а после целует во влажные места. — Я буду скучать, — жалобно протянул я. — Я буду тебе писать, мы обязательно будем созваниваться. Я не позволю тебе чувствовать себя одиноким. — Опять письма, — вздохнул я, поглаживая рукой спину собеседника. Кто же знал, что я так сильно привяжусь к нему? Меня пугала даже мысль опять приходить в пустой дом, но поделать я ничего не мог. Оставалось только считать последние дни от отъезда и пытаться провести их в наилучшем виде. Только вот работа совсем не хотела делать мне уступок и практически не позволяла выходить из кабинета. Внутри всё сжималось, когда я смотрел на часы и понимал, что с каждой минутой всё ближе и ближе расставание. В этот раз за документами я просидел даже весь вечер. Не было времени даже поесть. После множества уговоров со стороны русского, я всё же согласился сходить на кухню и поужинать. Даже за едой я не мог себе позволить закончить проверять документы. Я быстро закидывал еду в рот и пробегался глазами по строчкам бумаг. Альфе тоже было тоскливо от мысли, что всё в один момент стало против совместного времяпровождения. Он сидел рядом, наблюдал за мной, подпирая щёку рукой и думал о чём-то. — Малыш, — тихо произносит тот, убирая мои упавшие пряди волос за ухо. Удивлённо перевожу взгляд на партнёра, отрываясь от дела, — Как насчёт сегодня вечером заняться чем-то интересным? — он усмехнулся, — Я сделаю тебе массаж, — Россия подсаживался ближе, проводя пальцем по моему плечу и спускаясь ниже, — ты наконец сможешь расслабиться. А потом это всё перетечёт в секс. Хочу почувствовать тебя напоследок. — Ну если массаж, — я ухмыльнулся, — Как я могу отказаться от такого заманчивого предложения? Тем более в последний раз. — «В последний раз»? Не говори так. Словно мы больше никогда не сможем переспать. — Как скажешь, — я подмигнул, — но я согласен на такое окончание дня. *** Потягиваясь, я ступаю на белоснежный ковер в ванной. Выключаю воду в душе, беру полотенце с полки и вытираю тело. В мыслях был только предстоящий секс. Я морально готовил себя к нему, дабы не чувствовать боли. В прошлый раз алкоголь помогал думать только о процессе, а в этот раз немного боязно. Не хочу заставлять Россию волноваться. — Ох, да ладно уж, — протирая волосы полотенцем, выдохнул я, — Раша сделает всё, чтобы мне не было больно. Собственные слова смогли меня успокоить и с поднятым настроением, я принялся умываться. Холодная вода вместе со средством для умывания, с помощью которого я ухаживаю за кожей, попадали на лицо, немного пощипывая. Как только я заканчиваю процедуру, то смотрю на себя в зеркало, внимательно разглядывая глаза, губы, нос. Никогда не считал себя красивым, но и уродом назвать себя было трудно, зато Росс никогда не жалел комплиментов. Ему нравилось во мне всё: от черных глаз до выступающих косточек на запястьях, от волос до талии. — Возможно, я слишком недооцениваю себя? — задаю сам себе вопрос, будучи склонившимся перед зеркалом. Ладно, я задумался. Меня давно ждёт русский в нашей комнате. Отстраняюсь от стекла, складывая полотенце обратно на полку. Я решил выйти к ждущему прямо голым, чтобы не тратить лишнее время на раздевание. Потому я привычно глянул на своё отражение и не смог сдвинуться с места. Глаза медленно скользили по телу, а я надеялся, что мне это померещилось. Я пытался быстро вспомнить, какое число сегодня увидел на часах, а когда это сделать получилось, даже раскрыл рот от шока. Шестьдесят один с половиной килограмм мелькал перед глазами, а в зеркале я мог видеть своё скривившееся лицо. Я из тех, у кого лишний килограмм всегда заметен, и я был просто счастлив, когда понимал, что мой вес всегда находится на одном значении. Я никогда не был склонен к набору веса, ведь ел немного и из-за постоянного движения в рабочие дни лишние килограммы просто не оставались. Привычно я практически не брал во внимание вес, который видел утром, а теперь вижу, что зря. — Я прибавил пять килограмм за десять дней? — в ужасе прошептал я, подойдя ближе к зеркалу. И, конечно же, прибавленные вес отразился на теле. Нет, у меня не свисал жир, но, как только я оказался голым, сразу смог заметить изменения. Ляшки стали пусть немного, да толще, руки менее изящными, ребра не так выступали, живот больше не был плоским, а слегка выделялся, — Я не могу показаться в таком виде! — глаза быстро забегали по комнате, ища одежду, которой можно прикрыться. Я надеялся, что мне просто показалось, что я опять себя накручиваю, но теперь даже под футболкой замечал лишний вес, — Нет-нет-нет! Почему я это допустил? Как это произошло? Всё было хорошо. Это из-за болезни? — отчаянно оглядывал себя я. Единственное, что нравилось мне в себе — тело. Оно было идеальным, в точности подходящим под мои стандарты красоты: худое туловище с пусть и в меру широкими бедрами, которые с лёгкостью можно было скрыть под деловым костюмом. — Солнце-е, у тебя всё хорошо? — позвал меня Россия, заметив, что я долго не покидаю ванную, а мне захотелось спрятаться и никогда не выходить. Я даже не представляю, что всё это время был таким… А сейчас Росс быстро заметит прибавленные килограммы. Нет, мне стыдно показываться в таком виде. — Да, — голос предательски дрогнул. Я поспешил выйти из комнаты, не забыв прикрыть тело руками, и отправиться в спальню. Там я моментально прячусь под одеяло, отворачиваясь от русского. — Ну что? — уже готовый к жаркой ночи оппонент приблизился ко мне, проходясь языком по задней стороне моей шеи, — Ты готов? — его руки проникли под футболку, начиная оглаживать мой живот. Грубо отталкиваю руку того, будучи в подавленном состоянии после осознания, на что получаю вопросительный взгляд. — Ничего не будет, — хмурюсь, выключая лампу, стоящую на тумбочке рядом с кроватью и создающую полумрак в помещении. — Почему? Что-то произошло? — он приподнимает мою часть одеяла, но я не даю это сделать. — Нет, мне просто не хочется. — Точно всё в порядке? — Я сказал: «Ничего не будет»! Это означает, что ничего не будет, — разозлился я, укутавшись. — Ладно, малыш, — от моих грубых слов, партнёр погрустнел, чувствуя вину, — Спокойной ночи, — пожелал он мне, ложась на другую часть кровати и прикрывая глаза, обдумывая произошедшее. Я чувствовал себя виноватым за агрессию, но злость продолжала брать вверх, когда я вспоминал о своём теле. Не могу оставить всё так. Надо что-то сделать, похудеть, заняться спортом. У меня нет на это времени. Чёрт, за что мне это? *** Утро морозного дня. Купив в кафе по стаканчику с любимыми горячими напитками, я и Россия шли по узкой улочке, гуляя. Пока город не проснулся, ведь на часах только шесть утра, но мы уже полны сил. Даже шумные улицы больших городов, серые бетонные дома и многоэтажные офисы становятся простыми, приветливыми и праздничными, когда их накрывает снежок. Он скрывает все несовершенства и превращает обыденность в мимолетную сказку с привкусом дежавю. Но все же истинную сущность зимы можно наблюдать, созерцая природу. Щеки быстро краснеют, тело не мёрзнет только благодаря кофе, но это не мешает идти дальше. Вдруг Росс останавливается возле перекрестка дорог, на одной из обочин которого стоял красивый небоскрёб. — Так красиво, — произносит он, улыбаясь и смотря на открывшийся пейзаж, — Посмотри, наверху такая метель, что даже крышу здания не видно. — Главное, чтобы эта метель до нас не добралась, — глотаю свой горячий напиток, не желая терять тепло. — Если и доберется, то я скрою тебя от неё. — Ты же мой рыцарь, — посмеялся я. — Грустно, конечно, уезжать отсюда, — он печально опустил взгляд на меня, вздохнув, — Я никогда не был заграницей, а тут такая возможность быстро кончается. Улицы твоих территории совсем непохожи на те, что строят в Москве или Питере. Тут много небоскребов, новых технологий, люди тут другие. Москва тоже старается подражать последнему писку моды построек, но всё не то. Атмосфера там другая даже из-за своей старости. Но мне так нравится именно модернизированный молодой вид Нью-Йорка. Питер в своё время строили по европейскому стандарту, не забывая оставлять частичку русской души, но он тоже другой. Эх, а я ведь даже нигде толком не бывал кроме этих двух городов. — Совершенно? — я даже приоткрыл рот от удивления. Я просто не представляю свою жизнь без постоянных путешествий. — Ну как сказать? В Санкт-Петербурге я родился и, к слову, до сих пор не могу привыкнуть называть его Ленинградом, прожил до пятнадцати лет. Он мне в любом случае родной, пусть я там не был очень давно. Москва тоже хороша. Столица, как-никак. Нужды поехать ещё куда-то не было, только изредка СССР брал меня на встречи с кем-то важным. Бывал я в Волгограде, Иркутске, Владивостоке, но только ради встреч. Естественно, я не успевал даже посмотреть на достопримечательности, не то что проникнуться атмосферой. — Если ты приедешь ко мне ещё раз, то я могу отвести тебя в любой уголок земли. Я покажу тебе все страны мира! — мои глаза заблестели. — Не стоит. Ты и так много для меня сделал. Если я смогу ещё раз сбежать, то точно исполню свою мечту и посещу ещё какие-нибудь страны, — русский мечтательно вздыхает. — Теперь моя мечта — это отправиться с тобой в путешествие. Надеюсь, ты возьмёшь меня с собой? — Конечно. Как я без своего любимого омеги? — альфа наклоняется ко мне, нежно сжимая мои щёчки и тиская, — Эти три месяца так быстро прошли, я даже не заметил. Не хочу тебя покидать, — добавляет тот, отстраняясь. — А я как не хочу. — Посмотри! — собеседник решил меня отвлечь от грустных мыслей, воскликнув и указав на другое здание, — Пасмурная погода делает этот небоскрёб таким выделяющимся, — он достает из-под пальто висящий на шее фотоаппарат, — Позволит ли такой прекрасный омега себя сфотографировать? — Нет, — я отпускаю взгляд, складывая руки на груди, — Я не хочу фотографироваться. — Почему? Даже на память? — растерянно отвечает оппонент. Я киваю. Мне не нужно, чтобы мои лишние килограммы ему на память остались, — Опять комплексы? Малыш, ты у меня самый красивый, самый лучший, самый фотогеничный, — он пытался переубедить меня, но я продолжал отказываться. Даже под дулом пистолета не признаюсь о лишнем весе. Хотя скорее всего он уже заметил… — Я уезжаю через четыре дня. Мне бы очень хотелось собрать больше воспоминаний. — Прости, но нет, — я выгибаю брови в грусти, бросаю стаканчик в урну и продолжаю идти по улице, ожидая, что партнёр последует за мной. В моей голове теперь напрочь укоренилась идея вернуться к прошлому весу любыми способами.