Acribus ignis

…она выцепила его, вынырнув из танца, словно тень. Потянула за собой, стоило замешкаться, стоило остаться одному в ожидании Бивила и Эми, отлучившихся проверить, спят ли Денан и Энна; провела мимо зарослей ивняка, умыкая за ближайший амбар — подальше от высокого костра и разгорячённой толпы, празднующей Зеленотравье — так быстро, что Дэйн не успел ничего понять. Не успел ничего сказать, а она уже утыкалась носом в его грудь. Алисия. Низенькая и мягкая, в спадающем набок венке из помятых одуванчиков и расшитом льняном сарафане, облепившем тело — среди местных парней она считалась красивой: по крайней мере, Дэйн не раз краем уха слышал её имя во время перекуров на тренировках ополчения. У неё были мягкие тёплые руки и пухлые губы; полная налитая грудь, выглядывающая из-под расхристанного выреза, призывно поблёскивающая от стекающего по тонкой шее пота; густые пшеничные волосы и глубокие синие глаза, которыми она ожидающе глядела на него не один год, из лета в лето, когда приезжала к Бакманам погостить. А он все эти годы делал вид, будто не замечает: ему, по-правде, очень хотелось не замечать, особенно после того, как в прошлую Жатву друзья рассказали ему, что значат все эти взгляды. …рассказали, чего от него хотят на самом деле. Подумать только. Алисия прильнула к его телу, вжимая в стену амбара; провела языком по шее, попутно задирая рубаху, так и не дотянувшись до губ, не оставив даже поцелуя — только влажные следы у основания челюсти и горла — и решительно скользнула ниже, ощутимо поглаживая юркими пальцами пах. Опустилась на колени — так, что полураспавшийся венок покачнулся и рухнул вниз. Касалась быстро, рвано, неумело, тщетно силясь справиться с его штанами. ...тщетно силясь стать для него кем-то большим. Дэйн сдавленно выдохнул и втянул воздух сквозь сцепленные зубы: низ живота болезненно потянуло. Откликнулось на ласки. Противно зашевелилось, набухая. Мерзко. Неправильно. …совершенно неудивительно, ведь он давно не трогал себя. Не касался, потому что не хотел иметь с этим ничего общего. С этой грязью и отчаяньем, заполнявшими голову, будто мутный ил — никогда до и всякий раз после. Его тело охотно поддавалось, словно хотело этих касаний, но хотело само по себе, отдельно от рассудка, будто больше не желая ждать. Не желая спрашивать. Не желая знать, что ему противно. Что ему не нравится её запах и огромные губы. Не нравится её пропитавшийся потом сарафан и елозящий у пупка язык. Что она — не нравится. Не его. Не эта. Не та. — Нет. — Дэйн резко мотнул головой, выныривая из глухого морока, вцепился пальцами в узкие женские плечи, мельком взглянув на бледное, будто обескровленное лицо. — Нет, прости, я… Испуганно отшатнувшись, он отодвинул Алисию в сторону и быстрым шагом направился прочь, домой, резким, болезненным движением отирая рукавом обслюнявленную ключицу. Шёл, стараясь не думать о горьком сдавленном всхлипе, раздавшемся за спиной. Шёл, стараясь не думать о чужой гордости и чужой ране; о чужих губах и о том, что всё в нём устроено отчаянно неверно. …шёл, зная, что никому об этом не расскажет. Никогда.