***
Разум Гермионы приходил в себя постепенно. Но это было похоже на некую издевательскую игру, иллюзию, картины которой воспалённый мозг подбрасывал всё резче и ярче с каждой новой секундой. Как будто это происходило в параллельной реальности или во сне. Но, почему-то, происходящее в цветных обрывках «кинофильма» не приводили разум в шоковое состояние. То, что она видела, чувствовала, вспоминала, приносило блаженное удовлетворение, заставляя чувствовать каждую испытываемую эмоцию более явственно, страстно, желаемо. Она видела очертания рук, мужской груди, извилистых мышц, перекатывающихся под её ладонями. Она вновь желала оказаться в этих горячих объятиях, почувствовать прикосновения этого человека. Но оставалась последняя нерешённая загадка: кто же он?! Кто заставлял её чувствовать необъяснимое притяжение, возбуждение, стонать и молить о столь желанной ласке, с трепетом прижиматься к сильному, жаркому, опьяняющему телу, источавшего столь приятный аромат морского бриза?! Организм ощущал себя невесомо, подчиняясь поразительной легкости и как будто покачивался на волнах тёплого ветра без единого напряжения. Слегка ускоренный стук горячего сердца под ладонью заполнял мелодичным звуком мысли. И голос… Этот чарующий голос не хотел оставлять её разум и тело в покое. Она слышала его: манящий, сладкий, бархатный тембр, что заставлял рот наполниться слюной. Как будто Гермиона была в предвкушении какой-то особой любимой сладости. Он переплетался со звуком сердцебиения, звал бережно, но настойчиво, выдавая тоном лёгкое беспокойство своего хозяина. Словно крючками цеплялся за сознание, завлекая душу с просьбой следовать за ним, не отпускать, бороться до конца. — Гермиона! Приди в себя! Слышишь?! Грейнджер! «Что происходит?! Он здесь?! Я слышу, что зовёт меня. Как-будто нуждается во мне… Почему кажется, что я знаю его?! Такой требовательный, нежный, родной?!» Голос вёл за собой, несмотря на закрытые глаза. Будто приказывал подчиниться, вернуть рассудок, снова начать контролировать разум. — Грейнджер, у нас очень мало времени! Ты нужна мне здесь и сейчас! Очнись! «Я нужна ему?! Кто же ты?! Я определённо знаю этот голос. И почему мне хочется довериться?! Почему тело вновь начинает гореть, пронося ток по каждому нервному окончанию?! Что вообще произошло?!» Данный вопрос не заставил долго ждать требуемого ответа, так как в памяти сразу всплыло недавнее воспоминание, чётко поставившее жирную точку с ярким флажком и звуком выигрыша игрового автомата. «Ты должна запомнить, меня зовут Драко! Драко Малфой …» «Диньг. Диньг. Ди-и-и-ньг. Снитч мне в рот, вот это поворот!» «Нежданчик» стукнул, словно обухом по голове. Такой эффект ранее можно было получить только от товаров магазина приколов братьев Уизли «Всевозможные волшебные вредилки». И в этом случае именно они решали, возымеет ли данная шалость благоприятный или негативный эффект на организм покупателя. Гермиона, еле распахнув глаза, замерла от неожиданности в крепких объятиях. Решительности сделать лишний ощутимый вдох не было. Её нос вжимался в изгиб сильной мужской шеи, чья кожа манила неповторимым ароматом, вновь норовя опьянить разум. Однако, это чувство дарило лёгкий и такой нужный эффект расслабленности, словно от принятия пригоршни таблеток успокоительного. «Аневризма головного мозга от запахов?! Пфф… Слишком мелко для тебя, Грейнджер. А так, картина более интересная: сердечный приступ собственной персоной, а еще лучше — инсульт. С удручающими необратимыми последствиями. Не заставят долго ждать и обеспечат легкую красочную смерть. Двойное комбо. Даже заклятие искать не надо. А вот выучиться на врача, всё-таки, не мешало. Чтобы знать самый эффективный способ расстаться с жизнью.» Но не это беспокоило «грязную девочку». «Поздравляю!!! Приятно истязать себя яркими «позорными» воспоминаниями?! Теперь твоя «сладкая» жизнь, Грейнджер, официально окончена. А у чистокровного имбецила появилась новая игрушка — маленькая шлюшка, слабенькая на передок. Да еще и грязнокровка. Хуже и быть не может. Надо было хоть лотерейный билет купить напоследок, что ли.» Однако сердце билось так размеренно, спокойно, будто просило довериться, дать шанс, говоря, что она в безопасности именно с ним. Тело переполнял легкий трепет, нашептывая всевозможные варианты в защиту молодого человека, нёсшего её аккуратно, бережно в своих объятиях. Ведь Малфой не тронул её. «Ну… Почти…» Он сопротивлялся, не перейдя тонкую грань. «Опять-таки, спорно!» Всё выглядело так, будто он оберегает её и не позволяет чему-либо с ней случиться. «Почему же ты такой… Напряженный, и… Весь потный…» — протянула так странно… И стыд накрывал не от произошедшей ранее ситуации, а от неблагодарных озвученных в мыслях фраз. Малфой, кажется, ей помогал, а она… «Великолепно! Видать совсем охренела, позабыв любые правила нужного этикета в обществе! Ни стыда, ни совести!» Но в оправдание будет сказано, что Гермиона ляпнула эту несуразицу, скорее, от наступающего лёгкого шока. И испугалась вовсе не самого виновника ее размышлений, а своей реакции на него. Ведь от мужского пота её пробирала не брезгливость, а самое, что ни на есть, легкое возбуждение. Живот сводило судорогой от яркого терпкого вкусного аромата мускуса. Грейнджер слегка сжала ноги, стараясь не думать о своих «приятных» мыслях и не замечать определенно «особенных» реакций. Гермиона наотрез отказалась бы разрывать такие жаркие объятья, оставшись виснуть, уткнувшись носом в изгиб мужской шеи, хотя бы ещё немного. Как же хочется пройтись языком по солоноватой коже, продолжая ощущать крепкие поддерживающие руки на своей талии… «Малфой был прав. Я точно извращенка. Однако этих воспоминаний мне хватило бы, как минимум, на пару десятков одиноких ночей. Жаль, нельзя его забрать в пользование на период течки.» И тут её осенило. Поток мыслей ворвался в опустошённую голову, сметая многочисленные терзания с пути. «Течка. Конечно. Как я умудрилась просчитаться, ведь перед течкой несколько дней особенно чувствительны для Омеги. Поэтому я стала сильнее реагировать на Альф, находящихся рядом. Особенно в Большом зале. Поэтому я словно сорвалась с цепи, по этой причине мне было необходимо сбежать от Невилла и Энтони.» Однако, как на заказ, появились очередные противоречия, заставляющие задуматься о ее собственных неоднозначных реакциях на разные виды особей находящихся в Хогвартсе. И всему виной опять был этот эгоцентричный болван, так бережно прижимающий драгоценную «ношу» к жаркой груди. «Почему только с Драко я чувствую себя живой, защищенной?! Почему по сравнению с другими его запах имеет приятный, будоражащий аромат?! Почему даже во время наших перепалок и склок я не воспринимаю его, как угрозу, а от малейших телодвижений испытываю сильнейшее возбуждение?... Да, он раздражает меня, выбешивает, но я испытываю от этого особое… Удовольствие?! Его касания и голос настолько приятны для моей кожи и слуха, что тело, можно подумать, готово сдаться в этот томный, сладкий плен, желая остаться его рабыней, навечно…» Ход её мыслей был прерван довольно хитрой и язвительной репликой «бесплатного транспорта»: — Грейнджер! Я, конечно, всё понимаю, я же джентльмен, но… Носильщиком работать не нанимался. Гермиона цыкнула. Вновь она слышала эту едкую ухмылку, благодаря которой хочется просто его удавить. Как таракана, стукнув тапком. «Вот же ж, лицемерная эгоистичная задница. Джентльмен недоделанный…» — Ой! А что, нашей белоручке тяжело?! Надорвался, маленький?! — обманчивым милым тоном пропела девушка, а затем резко поменялась в лице и интонации, развернулась, глядя испепеляющим взглядом. — Вообще-то, я не просила тебя следить и носиться со мной, как с писанной торбой. Сама бы прекрасно справилась. Бархатный тихий мужской смех вырвался из легких и мигом принес сонму мурашек по всему всё еще остро реагирующему телу. — Да-да, я видел! И в Большом зале, и в дамской комнате. Сама мисс долбанутая беспристрастность и язвительная недоступность, не так ли, Грейнджер?! Вновь в памяти всплыла картина, где Малфой обсасывает ее кожу плеч переходя к шее, к остро реагирующим запаховым железам, раскрывая ее бутон сладострастия и лаская пухлые складки сочащегося лона, играя и надавливая на набухший клитор. Гермиона зарделась краской, вспоминая столь будоражащую сцену и ее мольбы, просьбы укусить, «заклеймить», сделать своей. Сердце набрало бешенный ритм, а внутреннюю сторону бедра начинало тянуть и покалывать. Запястья вновь зудели, делая кожу еще чувствительнее. «Ах ты ж вшивый белобрысый извращуга, потасканный "рыцарь" в потёртых, погнутых доспехах. Смутить вздумал?! Не на ту напал!» — Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты, — фыркнув, отвернулась обратно, пряча яркий румянец за спадающими прядями волос, морща миловидный носик. «Злючка. Задиристая, бойкая и страстная злючка. Опять решила поиграть со мной?!» Хищный оскал отобразился на аристократичном лице, доставляя истинное удовольствие от предстоящей возможности довести её до «белого каления». — Нет, все же надо было тебя оставить валяться на полу туалета в бессознательном состоянии. Кто-нибудь бы подобрал, обнаружив по запаху, — фразы с каждым словом били, словно крепкие удары пощечин с натяжкой. — Наверняка, ты бы подошла кому-нибудь из этих имбецилов, чья цель — лишь утолить свои плотские желания, — Драко шел вперёд, специально продолжая язвительно делать ремарки вслух, тщательно следя за реакцией вздрагивающей от негодования Омеги. — Единственный пустоголовый имбецил здесь, — ты, Малфой. А еще, скажу так: по себе других не судят, — Гермиона начинала закипать, ощущая пылающий огонь в груди. «Вот же ж гордая маленькая стерва», — подумал про себя блондин, весело отмечая, что он бы навсегда хотел бы остановить время, чтобы наслаждаться данными моментами. — Как грубо, Гермиона! Хотя чего было ждать от столь невоспитанной особы, чего стоят одни только фразочки, раз за разом вылетающими из такого «грязного» и развязного ротика, — пожал плечами, продвигаясь вперед по коридору. — Ты знаешь, я тут подумал, лучше поступлю так, как и хотел до этого… — Что ты…?! Однако прежде, чем взбешенная девушка успевала выпалить очередную колкость, Малфой резко подкинул тело вверх, демонстративно показывая вопящей девушке, что собрался скинуть с себя «непосильную ношу». И в последний момент резко присел, ловя шокированную «игрушку» перед самым каменным твердым полом, избегая долгожданной встречи с её пятой точкой. — Оп, извини! Я споткнулся, — ехидный, но тем не менее легкий и бархатный смех разлился по длинному коридору. Прикосновения становились обжигающими, кожа горела сквозь одежду, покалывая в чувствительных местах. Сердце ускорило ход так, что кровь начинала бурлить. Она испытывала злость, преходящее в нечто жаркое, страстное. «Я убью его!» — Ах ты ж, дебила кусок!!! А ну, поставь меня на землю! Сейчас же!!! — девушка стучала ладошками по массивным твердым мышцам мужской груди и цепких рук. — А то что?! — поинтересовался блондин, ехидно улыбаясь, и легким движением перебрасывая ее через плечо ягодицами кверху. — Малфой! Ты придурок?! Реально идиот, или прикидываешься?! Меня и так мутит! Что ж ты пристал ко мне?! Отпусти. Я за себя не ручаюсь! — девушка висела вниз головой, нервно поглядывая на спину мнимого обидчика. — Боюсь, боюсь. — бросил, посмеиваясь. — Ты точно, как хомяк! Ершистый, пухлый и шумный. Смотри не лопни… — удовольствию от сложившейся ситуации не было предела. — Тупой кретин! Циник! Идиот! Ненавижу! — Гермиона рычала, выкрикивала всевозможные оскорбления, абсолютно не осознавая, что её тянет к этому до невозможности раздражающему «придурку». — Извини, Грейнджер! Я ничего не слы-ы-ы-ш-у-у-у, — томно пропел, довольный своим результатом. — И да, не блевани там на меня, а то будешь сама отстирывать. А то я и так уже… Пахну… Тобой!!! Девушка ударила его по спине «со всей любовью», на которую была способна. Услышав больное «Ай» спереди, оскалилась, довольно протянув: — Сочту это за великий комплимент! Я старалась! Очень!!! Малфой улыбался во все тридцать два зуба, наслаждаясь прикосновением к стройным ногам и сочным округлым бедрам. — Я так и подумал, Грейнджер! Внезапно, оба замерли, ощущая вибрации голосов, и приближение других Альф. «Их больше одного?!» «Что происходит?» Они пытались прислушаться, пройдя немного вперед в каждую из сторон и понять, с каких из трех направлений доносились шаги. Ответ был прост: отовсюду. Драко стукнул себя по лицу, понимая, что в своей горячей перепалке они совершили ошибку: совершенно забыли о том, в каком состоянии была Гермиона. Она все еще источала свой натуральный запах, сладкий и съедобный аромат цитруса с корицей. Мускусный вкусовой шлейф манил, опьянял, хотя для Гермионы он был едва ли уловим. Только если практически уткнуться носом в свою одежду. Её же поведение могло выглядеть, как зов на помощь. И все Альфы, услышавшие её требовательные вибрации голоса, словно «призыв», скорее всего, ринулись помогать. Драко понимал, что сейчас они оба в опасности. Особенно Грейнджер. «Вот дерьмо!» Малфой аккуратно поставил её на ноги, трепетно пройдясь руками по изгибам прекрасного тела и предплечьям, всматриваясь в карие блестящие глаза, как будто пытаясь запомнить мельчайшие детали. И именно сейчас, заглянув в его манящие графиты, она увидела явное плескающееся беспокойство: он переживал за неё, готовый ринуться, спасти, защитить, закрыть собой. И она вспомнила этот взгляд, ведь видела его уже прежде. Тогда, в их фамильном особняке, когда Белатрисса мучала её, выписывая ненавистные сердцу слова о «грязной крови», оставляя глубокие шрамы издевательств в душе. Драко был готов тогда пойти на отчаянный поступок, пожертвовать жизнью ради их спасения. Поэтому он не признал Гарри! Поэтому он молчал! Поэтому он не сводил с нее глаз на заседании суда… От волнения её лицо слегка исказилось, и она выпрямилась. Девичья шея начинала нещадно болеть, поэтому руки стали потирать раздражённую кожу. Там будто нарастало напряжение, и ничто не могло его ослабить. Грейнджер поняла, что избежать встречи с Альфами будет слишком сложно, практически невозможно. Даже сейчас Гермиона, слыша их голоса на значительном расстоянии, и начинала задыхаться, потеть. — Гермиона! Ты можешь наложить на себя охлаждающие чары или, может, у тебя есть подавитель?! Таблетки, блокаторы?! Что-либо! Сейчас это бы помогло. — К сожалению, охлаждающие чары не работают, уже пробовала, и не раз. А блокатор лежит в моей комнате, в коробке с другими препаратами на самый экстренный случай. Как ты думаешь, почему я отсиживалась в уборной, пытаясь сбросить с себя волну возбуждения?! Я забыла, что реакции могут начаться раньше и не взяла их с собой. — А ты не считаешь, что сейчас именно тот самый «экстренный» случай?! Как вообще сама Гермиона Грейнджер могла забыть такую важную вещь, от которой зависит её жизнь и безопасность?! И это я себя не берегу?! — Малфой словно рычал, злился, припоминая ей их язвительный диалог в библиотеке. Девушку накрыло ощущение тревоги, а так же сильно уколола обида от сказанных им слов, ведь она так и не смогла привыкнуть к своей особенности, пройдя свою первую течку в особенно жестком режиме. Как признать свою слабость в том, с чем борешься каждый день?! Гермиона знала, что произойдет с ней после мощного подавителя. Она прочувствовала его лишь однажды, когда этим летом у неё началась первая течка, и медсестра, не задумываясь о будущих последствиях, вколола ей этот ингибитор, пытаясь остановить бурно источаемый аромат. После этого она почти неделю провалялась дома с сильнейшей горячкой, ведь течка была в несколько раз активнее обычной и буквально выжигала её изнутри. Она помнила всё в мельчайших подробностях: как пыталась подавить вырывающиеся из её глотки истошные крики, срывающие голос; такое жуткое, нестерпимое желание, разрывающее страдающее нутро на части; противную липкую влагу между ног, от которой вся комната «благоухала» настолько отвратительно, что начинало мутить; и то, как ей до безумия хотелось оседлать первого попавшегося под руки Альфу. Только благодаря помощи лучшей подруги, которая накладывала заклинания звукоизоляции и запечатывания на её комнату, приносила еду, лечила, меняла компрессы, смогла избежать неприятных последствий. И сейчас эти воспоминания в секунды довели её до слез. Она ненавидела свою сущность, проклинала, находя с каждым разом всё больше и больше неприятных «приключений» на свою задницу. — Да что ты знаешь об этом? Что ты знаешь о той боли, которую мне приходится переносить? — Гермиона сжимала кулаки, вонзаясь ноготками в нежную поверхность ладоней. — Ты думаешь, вколол ингибитор, и всё, свободен?! Да лучше умереть в одиночестве, чем принимать эту отраву, которая выжигает тебя изнутри, превращая в жаждущее похотливое животное, подмятое под собственные инстинкты! Когда ты испытываешь отвращение к себе, но ничего не можешь поделать с тем, кто ты. А сами блокаторы — это та же дрянь, которая практически не действует! — она со всей силы ударила Малфоя в грудь от наполняющей ее боли и безысходности. — Не надо говорить того, о чём не знаешь!!! Девушка была на гране истерики, шокируя Драко своей искренностью и чистыми, как капли росы, слезами. Сердце разрывало от осознания, какую боль он причинил ей всего одним лишь предположением. Он не знал, каково это быть Омегой. Каково бороться день ото дня с самой «матерью природой», держась из последних сил. Малфой резко повернулся к ней, притянув в жаркие обжигающие объятия, завлекая в сладкий, томный поцелуй сочные губы, углубляя его, играясь с её язычком, пробуя желанную Омегу на вкус. От этих касаний по телу девушки вновь пробежала россыпь электрических разрядов. Обида быстро растворилась от нахлынувшего блаженства. Гермиона плавилась в его руках, растворяясь в страстном поцелуе с каждой новой секундой, сталкиваясь языками в столь горячем пошлом танце. Отпустив сладкие губы из своего плена, Драко прикоснулся своим лбом к её. Сердце скакало в бешенном ритме, осознавая всю искренность и нежность происходящего действа. Он не мог от неё оторваться, не мог бросить, подвести. — Прости! — произнес Малфой тяжело выдыхая с закрытыми глазами. — Я бы отдал свою жизнь, если бы это хоть как-то облегчило твои страдания, — Гермиона застыла с тяжелым дыханием, шокировано ловя осознание произнесенных слов. — Послушай меня. Сейчас, тебе надо найти «Выручай-Комнату». В ней ты будешь в безопасности. Словно отходя сладких грез, Гермиона еле уловила смысл сказанной им просьбы. — Я одна никуда не пойду! Драко рыкнул и со всей силы ударил рукой в стену, с правой стороны от её головы. Но Грейнджер даже не шелохнулась, уставившись с вызовом в его потемневшие глаза. — Придурошная! — «Неужели ты не видишь, как ты...важна... для... ?!» — Неужели сложно хоть раз сделать так, как тебя просят. То, что будет происходить сейчас — не шутки. И у нас нет с тобой другого выхода. Ведь от этого зависит твоя жизнь. Ты можешь погибнуть от этого противостояния «тестостерона», быть пришибленной массивным выбросом феромонов всех Альф, просто стоя здесь, рядом. «Где-то я уже это слышала. Практически точь в точь. Как иронично.» — Малфой, — тихо выдохнула, прикладывая театрально руку к своему сердцу, — я аж готова прослезиться от такого громкого заявления, — до ушей юноши отчетливо доносилась хитрая ухмылка. — Впервые могу воочию лицезреть столь отчаянное желание самопожертвования в такой амбициозной лицемерной заднице, как ты. Малфой вытаращил глаза от того, как она может шутить в такой момент, не понимая всей опасности ситуации. — О, Мерлиновы кальсоны! Ты не просто упрямая и язвительная стерва, а еще и долбанутая на всю голову! Нахрена я стараюсь?! — Драко взялся за голову, закрывая глаза и рыча в раздражении. Гермиона прищурила в хитрой ухмылке глаза, произнося про себя лишь одну фразу: «Я б на тебя посмотрела, как бы у тебя кукуха по пизде пошла от жизни, подобной моей, "самоотверженный" придурок. Но об этом тебе знать необязательно.» Внезапно Гермиона встрепенулась, обратив свой взгляд на меняющуюся стену. — Выход есть всегда, и мы найдем его. Иначе я бы не была Гермионой Грейнджер, — её улыбка озаряла светом, а карие глаза блестели, отражая горящий огонь в глазах. — Оглянись. Когда Драко обернулся на противоположную стену, он увидел двери той самой комнаты, которую он только что назвал. Малфой непонимающе взглянул в лицо Грейнджер, прося объяснить, что сейчас только что произошло. — «Выручай-Комната» появляется только тогда, когда человек трижды пройдет мимо нее, испытывая огромную необходимость в помощи. Мы трижды прошли, пытаясь определить, откуда были слышны шаги и вибрации их голосов. Соответственно, она, рано или поздно, должна была появиться. — Какая же ты все-таки гриффиндорская всезнайка, Грейнджер! Аж противно! — Малфой театральной закатил глаза, и, следом неожиданно умилительно щелкнул ее по носу. — Хватит умничать. Быстрее заходи. Или так и хочется потешить своё самолюбие и увидеть противостояния хогвартских «гладиаторов»?! Гермиона закатила глаза и слегка толкнула его свои плечом, отталкивая с пути, направляясь к заветной двери. Малфой почувствовал разливающееся тепло в груди от осознания, что она тоже переживает за него…***