***
— Т-трахни меня, мой Альфа! Возьми с-свою Омегу! Я больше не хочу ждать… Малфой замер. Весь воздух вышел из легких, а организм дал сбой. Драко забыл, что такое «дышать». Она звала его, просила спасти, облегчить страдания. Гермиона желала только его, здесь и сейчас. «Что... ?! Ты не можешь! С ней нельзя так поступить! Это против её воли! Это всё инстинкты! Она никогда не простит, если ты так поступишь с ней!» Все мысли друг за другом вылетали в трубу. Вопросы, на которые он искал ответы, горели в мозге, словно гирлянды на новогодней ёлке. Однако, сам протест плотно засел в недрах воспалённой головы, и решение в ту или иную сторону не собиралось появиться. Как бы он к ней не относился, какие бы чувства не испытывал, не мог подвести её. Да! Именно Грейнджер была той самой, кто в один день перевернула его мир с ног на голову, неосознанно меняя его многолетние привычки. Драко давно решил, что он должен быть один, недостойный светлого будущего. Познать одиночество, терпеть его сквозь сжатые зубы вопреки возникающим желаниям — истинное и правильное наказание за то, что было совершено. Связав себя любыми узами с кем-то, означало навлечь на этого человека беду, сделать изгоем, обрекая на страдания. Поэтому Драко старался плотно закрыться от внешнего мира, словно в ракушке моллюска. Единственное желание — тихо исчезнуть, избавляя мир от такой аристократичной, «чистокровной» мрази, как он. Малфой уже в подростковые годы считал любые отношения ярким примером унижения, подчинения, пресмыкательства, и у него был безрадостный пример перед глазами — Люциус Малфой. Не смотря на то, что Нарцисса стала лучшей матерью, о которой только можно мечтать, он считал себя наследником «грязной» крови отца, наглого, циничного, отвратительного и аморального труса. А значит и сам автоматически становился гнилым отродьем. И даже постепенное отречение от ненавистной сущности, не подчинённой инстинктам, не изменит его родового позора. Малфой знал наверняка: Гермионе нестерпимо хотелось быть любимой, как и любой девушке несмотря на то, кто она по своей природе. В ней он узнавал свою мать, которая хотела быть лучшей, нужной, важной, единственной. Сейчас Грейнджер не отдавала себе отчета с кем находится, чтобы хоть на мгновение окунуться в чувства и вырваться на волю, даже если завтра всё станет, как прежде. А может ли Драко дать ей хоть что-либо?! Сознание рвалось на части, не веря, что эта светлая, яркая девушка готова быть с ним, попробовать сладкий миг единения тел и душ, доверить свою сущность, разум, контроль, тело. Ему! Тому, кто не достоин существовать. Она выбрала его несмотря на их прошлое. Та, которая боролась всю жизнь, расталкивая заносчивую лицемерную гниль волшебного мира, вставляющие палки в колеса; та, чью жизнь не считали важной и нужной «чистокровные» мрази. Именно Грейнджер просит избавить её от боли и страдания, чтобы стать свободной. Так, может, стоит попробовать?! «Я не могу!» Он не сможет её отдать никому. Доверить абсолютно чужому Альфе, отдать на растерзание и смотреть, как её клеймят, подчиняют против желания. — Гермиона! Я… Малфой не смог вымолвить ни единого слова, лишь посмотрев в её сверкающие, горящие неистовым желанием глаза. — Д-Драко, ты м-мой Альфа! З-здесь и с-сейчас! Та с-самая ненав-вистная з-заносчивая зад-дница! Но эта задница… только моя! — несмотря на крышесносное возбуждение она говорила здраво, искренне, слегка улыбаясь. — Х-хватит ломаться, прид-дурок! Иначе я-я за с-себя не отвечаю! — даже в этом состоянии она готова была сражаться. И голос приказывал подчиниться, сделать всё, чего хочет это прекрасное создание. Продать свою душу, нырнув в омут с головой. И Малфой подчинится! Даже если Гермиона с ним только ради разового траха… Он сделает все для неё, для своей маленькой сладкой горячей жаждущей Омеги. И если это будет ошибкой, так пускай эта ошибка станет для неё самой яркой и запоминающейся. Драко протянул к ней руку и заставил подняться, удерживая зудящее запястье и обхватывая тонкую талию второй рукой. — Иди сюда, Леди Босс, — сказал он низким рычащим голосом, а её тело содрогнулось от бархатного звучания. — Я позабочусь о тебе, моя сладкая, грязная девочка, — сказал он, притягивая запястья к своей груди. — Позволь мне позаботиться о тебе. Переплетая пальцы, он плавно касался её щеки и манящих губ, не отрывая взгляда от пленительных карих глаз. Всё его тело чувствовало девичье возбуждение, жажду мужской плоти. Он готов был кончать в неё снова и снова, не переставая. Однако, не мог себе позволить торопиться. Малфой хотел открыть для Гермионы неизведанный мир, показать целую Вселенную страсти, похоти и наслаждения. Грейнджер плавилась в его руках, застыв, словно завороженная. Её тело готово было полностью подчиняться его воле. — Я покажу тебе Новый мир, исполню самые заветные желания, — прошептал томно, сладко, нежно, прикасаясь к зудящему запястью сначала мягкими губами, а после — влажным горячим языком, вылизывая чувствительное место. Это действие заставило её дрожать от похотливого желания, посылая яркий разряд тока по позвоночнику, который быстро достиг самого чувствительного места между ног. Запах сочащихся соков молниеносно заполонил комнату, ведь Гермиона начала возбуждаться еще во сне. Тело перетряхивало в сладких конвульсиях, а от ощущения языка на зудящем запястье заставило жарко изнывающе застонать. Продолжая вылизывать сладкую кожу, он наклонялся ближе к ее подбородку, чтобы носом уткнуться в ещё более чувствительный изгиб плеча. Шея была одной из самых эрогенных зон с запаховыми железами и, достигнув желаемого, он сделал глубокий вдох. Гермиона застонала от пробежавшего горячего воздуха и, не задумываясь, откинула голову назад. Вторая рука ласкала её ровный хрупкий стан прикосновениями сквозь одежду. Ощущения были непередаваемыми, будто Малфой касался оголенной кожи. Её лихорадило лишь от одной мысли, что скоро не будет этого мешающего препятствия. Пальцы левой руки пробегали легкими волнами, рисуя интересные дорожки, прокладывая обжигающий путь к милым ямочкам на копчике. Чем больше он прижимался к её шее, тем тяжелее дышалось. От этого мозг Омеги горел, словно рождественский транспарант с надписью: «На праздник сладкой похоти сюда! Вход свободный. Добро пожаловать! Ебите всё, что движется, и наслаждайтесь вечеринкой!» Гермиону накрыло настолько, что контроль полностью исчез, позволяя инстинктам и желанию взять верх. Она хотела быть самой лучшей, самой сладкой, самой развратной для своего Альфы! «Только мой! Страстный, желанный! Мой!!!» Грейнджер нырнула в его горячие объятья, плотно прильнув грудью к его, и оседлала мощные твердые бедра. Подчиняясь выжигающему нутро желанию, Гермиона отчаянно стала целовать его в шею, вылизывая каждый сантиметр вкусно пахнущей кожи, затрагивая чувствительные железы. Волна ослепительного возбуждения обрушилась на него, лишая возможности подчиняться здравому разуму. Инстинкты проснулись с неистовой силой, лишая возможности дышать полной грудью. Малфой судорожно вздохнул, ощущая томную пульсацию приливающей крови к мощному члену. — Я хочу коснуться тебя, впитывать каждый твой стон, заполняя целиком до краёв, до упора. Ты будешь умолять меня погружаться всё глубже, двигаться быстрее и резче, довести тебя до неистового крика блаженства. Моя девочка, моя Омега! — шёпот Малфоя был томным и сладким, из-за чего вкусовые рецепторы чувствительности приходили в восторг. Он резко схватил её за рубашку, разрывая ткань спереди. Звуки ударяющихся о пол пуговиц показались мёдом для ушей. Одной рукой скользнув в её волосы и крепко накрутив на кулак каштановую копну, Драко заставил её отвести голову назад и изогнуться в спине. Вторая ладонь поддерживала, обвивая талию. От резких движений и дуновения воздуха Гермиона судорожно вздохнула, почувствовав сонму мурашек и бурлящую кровь в венах и артериях. Малфой начал тщательно вылизывать её горло, попеременно целуя и прикусывая. Запах был настолько пьянящий, ошеломляющий, что юношеские глаза застилало пеленой. Он хотел медленно вкушать свою добычу, придавливая своим телом столь желанную жаркую плоть. Левой рукой Малфой дотянулся до застёжки бюстгальтера и ловким движением расстегнул, не потратив и лишней секунды. Лямки ажурного белого белья сползали по острым плечикам, открывая красивый вид ярко выраженных ключиц и предплечьев. Драко бережно поддерживая, уложил её на спину в изогнутом состоянии, руками продолжая стягивать разорванную рубашку, из-за чего взору предстали оголённые упругие окружности. Соски от соприкосновения с воздухом затвердели. Он невольно замер и несколько мгновений полюбовался этим зрелищем сверху. Гермиона дрожала всем телом от томящего предвкушения. — М-м-м, — Грейнджер вздрогнула, почувствовав ладонь, проходящую между манящих сочных вершин. Драко прижал руки к её ребрам, и плавно двигался к основанию груди, образуя полумесяцы большим и указательным пальцами. От этих манипуляций соски затвердели ещё сильнее. — Ты прекрасна, Грейнджер! Тебе нравится, когда я держу их в ладонях, слегка сжимая?! Массажными движениями обеих рук скользнул от основания груди к соскам, вырисовывая большими пальцами круговые действия. От этой сладкой пытки Гермиона начала стонать в голос. — Да, Малфой! Пожалуйста, ещё! И он не заставил себя ждать. Драко мял ее податливую плоть, получая неистовое удовольствие от прикосновения к молочной нежной коже. Накрывая ладонями упругие вершины, мимолетно пропускал соски между пальцев, лишь слегка затрагивая их. — Я хочу, чтобы ты вылизывала свое запястье, попеременно прикусывая. Хочу почувствовать твое желания от собственной ласки. — Да, Альфа! Я сделаю так, как ты хочешь! Подняв своё запястье к губам и начав его тщательно вылизывать, Гермиона застонала, зафиксировав вторую руку над головой. Она выгнула спину и сильнее откинула затылок назад, прикасаясь в таком положении своим лоном к его выпирающей сквозь брюки эрекции. — Хорошая девочка, — жарко прорычал, сглатывая ком и подступающие слюни. И что-то глубоко внутри Гермионы затрепетало от этих слов. Малфой взял упругие груди в ладони и наклонился, начиная облизывать твердую бусину возбужденного соска. От неожиданности Грейнджер прикусила запястье, застонав ещё громче, выгибаясь вперед сильнее, подставляя мягкие вершины под возбуждающие ласки. Она вновь хотела испытать это удовольствие, так как от новых ощущений сносило крышу. Сделает всё, что угодно, будет послушной, лишь бы сладкое истязание никогда не прекращалось. Гермиона готова доставить ему незабываемый восторг одним только видом, а Малфой позаботится о ней. Драко игрался с её грудями как пальцами, так и языком, попеременно покусывая и зализывая, оттягивая покрасневшие от ласк вершины, перекатывая твердые бугорки в пальцах. Но ему было мало. Прокладывая влажные дорожки, блондин постоянно возвращался к чувствительной, изнывающей коже на шее, начиная облизывать и сосать вибрирующую поверхность. Всё её тело сжалось под ним. Грейнджер изнывала от фантастических ощущений, хотела прижиматься к его горячему телу. Она стонала, когда его руки, губы и язык касались и дразнили её, и инстинктивно выгибалась, подставляя тело для очередных манипуляций. Малфой слышал завораживающие стоны, чувствовал, как она поглаживает его сквозь школьную форму. Опаляя дыханием её плечо, порыкивал от тянущих ощущений в животе, а она прижималась к всё ближе. В одно мгновение аккуратные пальчики начали расстегивать рубашку, оголяя прекрасный мужской торс, украшенный извивающимися под её ладонями мышцами. Грейнджер хотела облизать его с ног до головы, почувствовать языком кожу, скользя влажными дорожками по мощной груди. Её мокрые рисунки ощущались обжигающей лавой. Она целовала и кусала, оставляя тёмные засосы. — Моя сладкая голодная девочка! Моя, только моя! — Поцелуй меня, Драко! Пожалуйста! «Моё сердце прямо сейчас готово выпрыгнуть из груди, а губы изнывают, жаждут его прикосновений. Будь моим! Будь моим Альфой! Весь без остатка!» Он поцеловал её, и она, вздрогнув, поцеловала в ответ. Малфой впивался в губы, и это было не так, как раньше: он целовал грубо, возбуждённо, как будто сорвался с цепи. Их языки сплетались в жарком танце, посасывая друг друга. Гермиона облизывала его губы, чередуя верхнюю с нижней, немного оттягивая, словно пыталась испить его до дна, как манящий сосуд, избавляющий от жажды. «Мой Альфа даже в поцелуе касается моей кожи, фиксируя и потирая зудящие запястья. Его нехитрые прикосновения заставляют меня задыхаться. Я хочу его, хочу ощутить его прикосновения там, внизу.» Драко предвкушал их слияние, как будет трахать её до потери сознания, то нежно, то наращивая темп, каждый раз доводя до нового оргазма. Малфой будет так делать до того момента, пока не упадёт от бессилия. Но прежде удовлетворив свою похотливую, скулящую от возбуждения Омегу. Он будет с ней связываться узлом до тех пор, пока она не достигнет яркого взрывного пика наслаждения, кончая с ним одновременно, снова и снова. Пока не перестанет в нём нуждаться. Он будет всегда рядом, в любом месте, в любое время: утром, днём, вечером, ночью. Делать то, что она захочет. Её Альфа должен соответствовать ей, став идеальным партнером в любой девичьей прихоти. Драко испепелит лишь одним взглядом того, кто осмелится её обидеть. Не позволит никому приблизиться к его маленькой Омеге, когда она так открыта и уязвима. «Моя, только моя!» — Альфа, пожалуйста… — она провела взглядом вниз и замерла, любуясь соприкосновением его бедер с её промежностью, скрытой тканью промокшей юбки. Ее голос звучал словно мольба, и Малфой не мог заставлять Омегу ждать. Позволив ей подняться, седлая верхом, он заключил губы Гермионы во влажный и развратный поцелуй, позволяя её пальцам разобраться с пряжкой ремня, и расстегнуть так ненавистную ширинку черных брюк. Грейнджер запустила маленькую ладошку под резинку тёмного белья, обхватывая пальцами большой мясистый член. И невольно восхитилась тому, как красив на нём рисунок налитых вен, явственно чувствовавшегося под нежной кожей на руках. От ощущения массивного инструмента в обхвате изящных женских пальчиков, Малфой застонал, припадая вновь к желанной тонкой шее, сильнее прикусывая её пульсирующую запаховую железу, которую начал тщательно зализывать, ощущая зудящую вибрацию влажным языком. Гермиона впервые дотрагивалась до Альфы в столь интимном горячем месте, и это новое ни с чем несравнимое ощущение приводило в колоссальный восторг. Тщательно облизав и смочив вторую ладошку, Омега аккуратно скользнула в трусы, меняя их местами, и провела рукой от основания к чувствительной подрагивающей головке, с удовольствием направляя член в сторону, ближе к подтянутому животику. Малфой рычал от испытываемого удовольствия, и звон его глубокого тембра заставлял Гермиону вздрагивать, ощущая лёгкие разряды проходящего тока по всем нервным окончаниям. Конечно, он хотел войти в неё, погружая большую толстую рельефную плоть в сочащееся соками влагалище, наблюдая, как крошечное тело принимает его сантиметр за сантиметром. Как будет неистово вбиваться в податливое горячее лоно, как будет заходить и выходить со специфичными хлюпающими звуками, растягивая узкую дырочку, покрытый от головки до основания её липкими вязкими жидкостями. Он мечтал услышать пошлые шлепки создаваемые мокрыми телами, ощущая, как поджимающиеся яички бьются о кожу мягкого сочного тела. А после сцепки и связывания узлом внутри сжимающихся стенок её влажного лона, будет заполнять ее до краев горячей спермой, кончая внутрь по несколько раз, толкаясь головкой в матку остаточными поступательными движениями, слушая её блаженные крики оргазма. Но прежде, чем Малфой будет трахать её, то нежно, то с особой жадностью доводя до искр из глаз, он докажет, что достоин столь щедрого дара, позволения с её стороны. Драко готов заботиться о своей Омеге не только в период течки, но и каждый день. И сейчас Грейнджер поймет, почему она будет сходить с ума от каждого его прикосновения, так как он умеет доставлять истинное удовольствие девушке. Гермиона будет истекать соками, сливаясь с ним воедино в их общем запахе секса и разврата, будет отмечена его спермой, которую блондин бережно вотрёт во время каждого последующего секса в её запаховые железы на шее и запястьях. И, конечно, в тёплые влажные складки влагалища, говоря любому Альфе, что она занята. Помечена! Он взял её и будет защищать ценой своей жизни несмотря ни на что. Поцеловав свою страстную сладкую девочку, он отстранил её руку от пульсирующего члена. — Не так быстро, моя сладкая! Я покажу тебе истинное чувство удовольствия. Я позабочусь о тебе, милая! Поцеловав мягкие губы, он снял её со своих колен, бережно укладывая на кровать. Не понимая, что происходит, Гермиона издала стон разочарования, так как клитор начинал неистово пульсировать. Ведь она так жаждала ощутить горячий член внутри себя, заполняющий её, сжимающееся нутро. Малфой горячими ладонями поднимал её миленькую, заляпанную соками влагалища, юбочку, чувствуя подрагивающие мышцы бедер. Пальцы подбирались всё ближе, желая достигнуть края белых соблазнительных трусиков. Однако, то, что он увидел, заставило ухмыльнуться, озаряя лицо пошлой улыбкой. — Ах, ты ж бесстыдница! Такая грязная, пошлая и страстная малышка! Ты специально не надела трусики?! Ты не перестаешь меня удивлять, Грейнджер. За это непременно последует наказание, и уверен — оно тебе понравится. Маленькая развратница. Моя милая сладкая развратница! Перемещая свой потемневший от предвкушения взгляд на открытую текущую промежность, Драко провел пальцами по лобку, аккуратно скользя по мягким складочкам. Он дразнил, кружил по кругу, слегка затрагивая клитор. Двумя пальцами чуть сжимал и натягивал сочные губки, придавливая взбухший бугорок сквозь нежную влажную кожу. Гермиона скулила, стонала в голос, извивалась от его манипуляций. Она закатывала глаза от наслаждения, осознавая, насколько мало она знает о плотских удовольствиях, и насколько опытным оказался её Альфа. «Он не бросит меня! Он позаботится обо мне! Покажет, что такое «истинное удовольствие!» Мужская рука плавно прошлась, размазывая вязкие соки по нежной бархатной коже, лаская и погружая пальцы между мягких складок. От обилия влаги было слышно, как пальцы хлюпают от соприкосновения с сочными губами, дразня своим прекрасным текущим видом и так сдерживающегося на пределе своих возможностей. Скользнув выше, пальцы стали надавливать взбухший клитор, и он незамедлительно отреагировал, начав остро покалывать, словно тысяча иголочек пронзали столь чувствительное место. Грейнджер взвизгнула, дёрнувшись от его прикосновения. Малфой удерживал одной рукой её бедро, чтобы второй вернуться к сладостным манипуляциям, касаясь осторожно слишком возбужденного места. Её глаза широко раскрылись, а стонущий до этого ротик застыл в немом крике: дыхание сперло, будто легкие обдало жаркой огненной волной, мешая вздохнуть. Сердце билось в бешенном ритме от накрывающих эмоций. Гермиона была чертовски влажной, что, в свою очередь, заставило Альфу сглотнуть полный рот слюней и в блаженстве прикрыть глаза. — Ты такая влажная и чувствительная. Так остро реагируешь на мои прикосновения. Но это ещё не всё, милая. Это только начало. «Я буду вылизывать твоё сладкое пульсирующее лоно до тех пор, пока ты не начнешь кричать ещё громче от накатывающих реакций и удовольствия» Малфой отодвинулся ниже, спускаясь до уровня сочных бёдер. Лёгким движением блондин поцеловал колено, поднимаясь выше, попеременно облизывая и покусывая внутреннюю сторону бедра, а затем лаская нежными прикосновениями губ лобок. Своими сильными ладонями он поднимался выше, ощущая легкий тремор тянущих мышц. Разводя стройные и изящные ноги шире, Малфой устраивался поудобнее, осыпая кожу девушки лёгкими касаниями, предоставляя себе больше простора для последующих действий. Склонившись к сладкому пахнущему тягучим ароматом лону, Драко сглотнул набирающуюся слюну и искусно, нежно, умело провел горячим влажным языком по половым губам, поднимаясь к пульсирующему от возбуждения клитору, принимаясь выписывать вокруг него непонятные узоры. Гермиона была настолько божественна на вкус, что член реагировал даже под натиском его тела, становясь всё больше и тверже, слегка побаливая от напряжения. С уст Омеги сорвался шумный, страстный стон, отчего мошонка от звукового удовольствия начала поджиматься, принося ещё большее горячее возбуждение. Кончиком языка Драко коснулся самого чувствительного места, приводя Грейнджер в предконвульсивное состояние: она начала метаться по кровати, поскуливая тихим визгом от накатывающего напряжения, дергая бедрами. Блондину пришлось придавить их, обхватывая тазовые косточки для большего удобства. «Всё верно, милая. Так и должно быть. Сейчас буде ещё лучше.» Реакции стонущего тела давали удостоверится, что обладательница пошлых звуков получает удовольствие от действий искусного Альфы. Малфой надавил на чувствительный вспухший бугорок ещё сильнее. Шумно выдохнув, получая россыпь электрических разрядов, концентрирующихся только в этой точке, Гермиона сильнее подалась вперёд навстречу его горячему мастерскому языку, прогибаясь и раздвигая ноги шире, насколько это вообще было возможно. Довольный достигнутой целью, Драко тщательно провёл острой влажной плотью, хлюпая намокшими губами, размазывая по всей промежности активные выделения, и снова вернулся к налившемуся кровью горящему клитору. Принимаясь медленно посасывать пульсирующее место, одна из рук Альфы скользнула вверх, начиная изощренно ласкать обжигающую кожу, двигаясь вверх к стоящей торчком груди. Тело отзывалось на будоражащие ласки языка, губ и рук, реагируя вспухшими сосками, напряженными до предела, проворачиваемые поочередно меж большим и указательным пальцами, доставляя Гермионе ощущения разливающейся лавы во влагалище, в груди, на запястьях и нежной шее. Все тело было словно в огне. Рука Малфоя была сосредоточена на девичьей груди, касаясь, массируя, сжимая мягкие упругие окружности, начиная оттягивать твердые покалывающие бусинами соски. Удовлетворительно хмыкнув, он ввел указательный палец второй кисти в сочное, горячее, увлажнённое влагалище, чувствуя, как сжимающиеся стенки обхватывают его фаланги. Лоно будто засасывало внутрь, ощутимо пульсируя, поэтому, растянув её немного, Драко ввел и второй палец, заполняя горящее нутро. Гермиона больше не могла молчать, почувствовав некоторую наполненность внизу. Посасывающий язычок, массирующая ладонь и поступательные движения сводили с ума. Грейнджер потерялась в испытываемом удовольствии, не отдавая себе отчета в громкости стонущего голоса и отзывающимся рыком Альфы. Драко был на взводе от сильнейшего возбуждения, так сильно мучавшего его. Но он хотел доказать Гермионе, что она не ошиблась, отдавшись ему, хотел, чтобы она расслабилась и получила максимум удовольствия. Чтобы его Омега была удовлетворена своим выбором, доверившись. Ведь она так долго искала его. Нуждалась в нём! Оторвавшись губами от сладкой пульсирующей вульвы, Малфой добавил ещё один палец ко второму в изнывающее, горячее и влажное от смазки влагалище, тем временем большим пальцем стимулируя клитор. — О, да! Малфой, ещё! О, Боже! Мерлин, какой кайф! — Гермиона кричала от удовольствия, сбивая дыхания, хрипя. — Ещё! Пожалуйста! Ещё! Это возвысило чувствительность лона до предела. Он имитировал толчки, всё больше и больше растягивая сочащуюся дырочку таким обилием влаги, что она громко хлюпала при каждом движении. Драко прикусил внутреннюю сторону упругого бедра, ускоряя темп. — Так меня еще никто не называл, — просипел, ухмыльнувшись. — Кто твой «папочка», Грейнджер! — Ты! Ты, мой «папочка», Альфа! Ты сводишь меня с ума! О… Да… Вот так! Ещё, пожалуйста! — Ты готова кончить, моя сладкая девочка?! Ты кончишь для своего Альфы?! Гермиона кричала от нарастающего ощущения наступающих судорог. — Да, я хочу! Я готова! Пожалуйста! Да! Грейнджер усиленно стонала, не сдерживаясь. Сколько было желания и похоти в столь сладких звуках! Она выгибалась навстречу каждому толчку, обхватив свободной ладошкой грудь, сжимая её, оттягивая зудящий сосок. — Ты кончишь только тогда, когда я скажу, Грейнджер! — Да, ДРАКО! Пожалуйста! Я не могу больше терпеть! Заставь мне кончить! Добавляя острый твердый язык, он почувствовал собирающуюся судорогу и пульсацию её стенок и клитора. Он готов был вылизывать её дочиста. А простынь под ней была пропитана соками и запахом так, что он мог кончить лишь только от этого осознания, сливаясь с её ароматом воедино. Оторвавшись на мгновение, он прорычал: — Как сильно ты хочешь этого, моя грязная, похотливая Омега?! — Очень сильно! Хочу обильно кончать, заливая своими соками твои сильные руки, тело, простыни. Пожалуйста-а! — Хорошая девочка! — и Драко больше не хотел сдерживать изнемогающее тело. — Кончай, Гермиона! Кончи для своего Альфы, милая! — приказной тон пронесся сотрясающей волной по телу, вызывая нужную реакцию. Вернув язык к пульсирующим малым губам и содрогающемуся клитору, Малфой совершил ещё несколько резких движений, всасывая твердый взбухший бугорок к себе в рот. От услады Драко не замечал, как сам инстинктивно подмахивает бедрами со слегка спущенной резинкой трусов и расстегнутой ширинкой. Головка реагирующего члена осталась высунутой наружу после влажных игр ладоней Грейнджер, принося такое желаемое трение каменному от напряжения члену о постельное белье королевского ложа. В горле стонущей Омеги пересохло, грудь вздымалась от тяжелых, чуть хрипловатых стонов, а воздуха стало катастрофически не хватать, обдавая лёгкие огнём. Зрачки карих глаз настолько расширились, что цветная радужка практически исчезла, будто сгорела в накатывающей волне экстаза. Гермиона прогнулась настолько, что услышала неестественный хруст позвонков, пытаясь подстроиться и не потерять правильный ритм и положение тела. Пальцы входили до кулака, двигаясь без остановки, покрывая руку ещё больше липкой и вкусной жидкостью. Обильная предэкуляторная жидкость в большом количестве стекала с выглядывающей головки члена, пачкая одежду и постельное белье. — Да, Малфой! Да! Да-а-а!!! Толчки становились ещё глубже, всё мощнее, быстрее, резче. Член тяжело пульсировал, а сладостные стоны Омеги туманили разум. Ещё секунда и, будто бы взорвавшись изнутри, она кончила, мелко-мелко задрожав и выгнувшись. Сжимала его пальцы внутри часто сокращающимися нежными стенками настолько, что Малфоя передернуло от её блаженного экстаза, передавая ему весь эффект пульсирующей вульвы и содрогающегося тела. Гермиона закрыла глаза, ощущая накатившее тепло, разливающееся внизу живота. Её тело обмякло, принимая естественное положение. Малфой пытался восстановить дыхание, обнимая свою драгоценную ношу. Сердце набатом стучало в голове, выбивая терроризирующие мыслями возбужденный и воспаленный мозг. «Я не могу остановиться! Я должен, но не могу! Она слишком прекрасна! Зачем?! Зачем ломаешь ей жизнь?! Теперь как отпустить ее?! Не смогу, да и не хочу! Не могу сопротивляться её напору! Но, я должен! Должен собраться, ради неё, ради её же блага! Пожалуйста! Сделай хоть что-нибудь! Останови меня! Прогони, или дай остаться с тобой навечно!» Драко зажмурил глаза, пытаясь хоть как-то вернуться в реальность. Однако следующая фраза оборвала все его мысли. — Ты же понимаешь, что мы не закончили, белоручка?! Я слишком долго ждала, слишком долго искала тебя! — она хрипела от нехватки кислорода в лёгких, пытаясь восстановить сбитое дыхание.— Отныне ты мой! Только мой! — глаза Малфоя шокировано раскрылись. Он повернул голову в ее сторону, и уставился на прекрасное возбуждающее тело. Но лишь глаза напротив сейчас имели значение: огненный взгляд карих глаз, пожирающий похотью и желанием. — Да! Ты самый заносчивый и беспардонный придурок на свете! Просто, задница! Но теперь, что скрывать. Ты — моя задница! — от её повелительного тембра хотелось подчиняться, ублажать, ласкать, защищать. — Поэтому, здесь и сейчас ты только мой! Возьми меня Драко, войди в меня, терзай ласкай. Сцепись узлом с моим жарким телом, кончая без остановки снова и снова. И никогда, слышишь?! Никогда не отпускай! «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ГРЕЙНДЖЕР!»***