***
Вечером, когда тьма уже заполнила собою пространство, а Катя в очередной раз тоскливо вздохнула, раздосадованная отсутствием электричества и необходимостью обходиться лишь светом свечей — помянем знания о пожарах, изученные на основах безопасности жизнедеятельности — именно тогда к ней в комнату, предварительно постучавшись, вошла молодая девушка, сообщившая, что поможет мадемуазель подготовиться ко сну. Судя по тому, что с собой она прихватила таз тёплой воды и губку, подход к делу был весьма основательным. Катя еще раз вздохнула, теперь — лишь мысленно, ведь смутно припоминала, что господам в семнадцатом веке прислуживают служанки, и это касается, к сожалению, не только нарядов, но и иных, куда более интимных моментов. Служанку же, кажется, в этой процедуре не смущало ничего: она аккуратно помогла Кате снять платье, а за ним — и сорочку. Оставив же девушку совершенно обнаженной, та, не долго думая, принялась смывать губкой дорожную пыль и грязь. Какая маленькая мочалка и бедный тазик… То ли дело родной душ дома, не говоря уже о ванне. Подобное теперь казалось Кате приравненным к предметам роскоши. Вместе с шампунем, нормальным мылом и, Господь всемогущий, пенкой для умывания. Абстрагироваться не получалось. Мысли о проворных женских руках, скользящих по её телу, вызывали только смущение. А ведь для этой эпохи наличие служанки в доме — норма, по крайней мере для графинь, герцогинь и прочей знати. Кротко улыбнувшись, как только пытка подобным мытьём была окончена, Катя устало позволила девушке нарядить её в ночную рубаху, а также убрать короткие волосы — благо, что лишних вопросов не возникло — под чепец. Вот уж странная мода! Единственное, что как-то оправдывало это белоснежное недоразумение с рюшками и оборками на её голове — холодные каменные плиты замка. Удостоверившись, что все приготовления ко сну окончены, служанка откланялась, напомнив Кате о том, что та в любой момент может воспользоваться ночной вазой, стоящей под кроватью. Сдержать смех позволила девушке лишь железная выдержка. «Ночная ваза» — ну и название! Вспомнив же о том, куда сливают отходы, стоило прекращать удивляться дурным запахам. Едва улегшись, Катя решила было, что сон-таки сжалится над нею, сморив, однако в двери неожиданно постучали. — Войдите, — ответила Катя, поспешно накидывая халат. В комнату вошёл граф де Ла Фер, облаченный, как ни странно, так же в ночную рубаху. Держа в руке свечу, он присел на край кровати. — Надеюсь, Вы ещё не спите, мадемуазель. Я хотел бы обсудить с Вами Ваше поведение за ужином и предостеречь о… некоторых особенностях этикета, памятуя о том, что Вы, в силу своего времени и места рождения, возможно не знаете. — Я Вас слушаю, — ответила девушка, не совсем понимая, чего от неё хотят. Её крайне сбивал наряд Атоса, который, казалось бы, мало чем отличался от одежды прошлой ночи, однако в тот раз её мысли заняты были совершенно иным, тогда как сейчас, в свете свечи, даже ночная рубашка казалась чем-то из ряда вон. — Дело в том, что о Вас уже ходят некоторые слухи: Вы имеете странную прическу, манеры, и даже жесты. Прислуга шепчется о Вашем своенравии, и если в моём замке я пресекал подобного рода разговоры на корню, то для графа Монте-Кристо, знающего прислугу не столь давно, подобная задача куда более сложна. Катя внимательно слушала Атоса, стараясь понять, насколько сильно её неподобающее — по меркам этого времени — поведение, отразится на господах. — Уже неоднократно я слышу, что мне, как Вашему старшему товарищу, необходимо вызвать Вам лекаря, — констатировал Атос, отчего Катя сглотнула. — А учитывая, что сейчас, по Вашему же мнению, с медициной «не очень хорошо», позволю Вам пояснить, что лекари, если, конечно, речь идет не о ранениях, занимаются в основном прочисткой организма от шлаков и кровопусканием. Мадемуазель, устраивают ли Вас подобные варианты? — Нет, … мсье, — чуть подумав, ответила Катя. Её сейчас отчитывают, подумать только! — Тогда смею надеяться на Ваше благоразумие в дальнейшем, — заметив, что девушка поникла, он поспешил приободрить её, добавив, что гордиться её нынешним внешним видом и тем, как она вела себя перед отходом ко сну. — Граф, могу я задать личный вопрос? — крайне смущенно спросила Катя, опуская взгляд и чувствуя, как наливается краской. Спрашивать о подобном в принципе, а уж тем более его — из ряда вон! Против всех правил этикета хоть семнадцатого столетия, хоть двадцать первого, только вот больше здесь спрашивать ей явно не у кого. — Попробуйте, мадемуазель. Только не мямлите, Катрин. Что бы Вы не спросили, я постараюсь ответить честно и правдиво. — После вчерашней ночи мне всё ещё неловко, и… — рваный вздох сорвался с губ, — скорее всего, то есть, может так было бы действительно правильно? Я кричала, старалась вырваться, но может де Вильфор был прав, и мне не стоило проявлять к нему дерзости? В своём возрасте я должна быть, — Катя не находила слов, радуясь лишь оттого, что её не перебили, — должна уже быть взрослой, во всех смыслах этого слова. Я не хочу быть изнасилованной, но может я сделала что-то не так, кого-то обидела или чем-то действительно этого заслужила. Может, всё происходящее было верным, и я должна была просто подчиниться? Мужчина покачал головой, не веря, что эта девушка, сидящая сейчас напротив в ночном белье, действительно говорит о себе в подобном тоне. Верит в то, что говорит. — Если в моём возрасте действительно т-так положено. Не подумайте, что я хочу быть секс-игрушкой, девицей лёгкого поведения, которую все всласть имеют, как хотят, но если у меня нет выбора, то пусть это будет хотя бы быстро. Всепоглощающая боль. Страх того, что чужие руки держат везде, где только можно, и вырваться нет ни единого шанса. Кровавые подтёки на ногах, липкая багровая кровь, струящаяся вниз. — В случившемся нет Вашей вины, Катрин, — немного отойдя от услышанного, произнёс мужчина. — Вы никому не должны подчиняться в подобного рода вещах. Господин имеет право наказать нерадивых слуг за плохую работу, муж имеет право наказать жену за неучтивость, господа бросают друг другу перчатки, однако ни в одном из этих случаев нет речи о принуждении к соитию. Это аморально. — Спасибо, граф, — только и выдавила из себя девушка, а после, осмелев, обратилась уже с просьбой иного рода, — а что на счёт завтрашнего урока верховой езды? — Он в силе, мадемуазель. И я искренне верю в то, что Вы подумаете над моими словами. Нужно помнить о чести, и не лезть на рожон. Непослушных кобыл лупцуют хлыстом, не хотелось бы демонстрировать подобное завтра, — интонация его была столь тверда, что никаких сомнений на счет «кобыл» у Кати не оставалось. — Доброй ночи, мадемуазель. — И Вам, — только и ответила Катя, вспоминая «книжный» характер стоящего перед ней господина. Розовая пелена, как это ни прискорбно, медленно развеивалась.***
Для верховой езды определённо необходимы какие-то специальные условия, — думала Катя, следующим же утром, ночь перед которым они с Оливье провели в разных комнатах, и её, благо, никто не побеспокоил. В очередной раз перебирая наряды, ни один из которых, к сожалению, не подходил для катания верхом: костюмы-то в другом фэндоме Дюма-отца остались, Кате приходилось смириться с платьем, которое она считала неуместным для встречи с лошадьми. Так как о коротких платьях в этом времени не имели представления, выход был лишь один: дамское седло. То ещё веселье: учиться верховой езде в длинной юбке! Теперь понятно, почему большинство дам этого времени предпочитали экипаж. С другой стороны, в карете так сильно трясло, что, думалось Кате, уж лучше научиться управляться с лошадьми. Атос, судя по книге, отличный наездник, так что можно и рискнуть. Девушка вышла, щурясь от яркого солнца. Имение графа Монте-Кристо было столь велико, что ориентироваться теперь приходилось более на издаваемый с другой стороны двора шум, чем на вчерашнее описание маршрута, данное владельцем. Дойдя до Оливье, Катя, ещё раз поправив складки на тёмном платье, улыбнулась. — Я готова. — Я рад, что Вы в бодром расположении духа, мадемуазель. Монте-Кристо пошёл за лошадьми, нам стоит немного подождать. — В приятной компании время пролетит незаметно, — Катя искренне надеялась, что это прозвучало максимально невинно, а не являлось грубым флиртом. Судя по выражению лица графа, ничего страшного пока не произошло. Сзади послышался цокот копыт. Оглянувшись, девушка заметила графа Монте-Кристо, ведущего под уздцы двух бурых лошадей, гривы которых переливались на солнце. — Один из нас, и я думаю, что граф де Ла Фер согласится, проведёт занятие в седле. Думаю, у него в этом вопросе куда больше опыта. Я же, с Вашего позволения, предпочёл бы остаться на земле. Катя кивнула, соглашаясь. Увидеть Атоса верхом казалось ей верхом прекрасного. — Смотрите, мадемуазель, — начал объяснять Монте-Кристо, подведя девушку к одной из лошадей. — Вот эту красавицу зовут Афина, поверьте мне, она полностью оправдывает свое имя. — Мудрость — отличное качество. Могу я с ней поздороваться? — Не просто можете, а должны. Лошадь должна доверять наезднику, иначе Вы далеко не уедете. Самое главное — не бойтесь её, мадемуазель. Доверие — вещь сложная… Катя осторожно приблизилась к Афине, протянув раскрытую ладонь. Точь-в-точь знакомство Гарри с Клювокрылом! На удивление, морда лошади оказалась теплой, а глаза по-человечески умными. Неожиданно лошадь громко фыркнула, а девушка отпрянула назад. — Я ей не понравилась? — Напротив, мадемуазель, теперь вы можете взобраться ей на спину. Только делать это нужно с левой стороны, — подчеркнул граф, — попробуйте. Выдохнув, Катя подошла к Афине. Вставив ногу в стремя, она приподняла корпус, стараясь взобраться. Вышло, на удивление, даже легче, чем планировалось. Разобраться бы ещё с платьем… — Замечательно! — послышалось сзади — это подъехал граф де Ла Фер. Умело держа поводья, он, казалось, всю жизнь провёл в седле.— Теперь легонько лягните Афину. Усевшись в седле по-дамски, что было крайне неудобно, Катя аккуратно лягнула лошадь. Афина пошла вперёд. — Мне следует держать поводья легко? Или тянуть на себя? А ей точно не больно? — тараторила девушка, едва ли сдвинувшись с места, и очень надеялась, что не упадёт при столь необычной посадке. — Тянуть на себя нужно только в том случае, когда Вы хотите остановиться, — терпеливо объяснял Атос, находясь на всего полкорпуса правее и будучи в состоянии, если что-то пойдет не так, поправить ситуацию. — Хорошо. — Катя немного ослабила натяжение. — Правильно? — Верно, мадемуазель Катрин. Катя перевела взгляд на Атоса. Тот, следует отметить, всё так же отлично держался в седле, смотря как Катя делает первые неуверенные шаги в вопросе верховой езды. — Держите спину ровно, мадемуазель Катрин, будет легче, — улыбнулся тот, — у Вас уже довольно неплохо получается. — Да, я ещё не упала. И как только дамы ездят верхом в таком положении? Жутко неудобно! — Недолго думая, Катя нарушила установленное правило, перекинув правую ногу на другую сторону. Хоть какое-то подобие комфорта. Монте-Кристо первое время не нашёл слов от удивления. Девушка вот так запросто совершает то, что не положено, хотя ей только что объяснили правила. Дамское седло специально предназначено для дам в платьях и длинных юбках, Катино платье достигает практически ее щиколоток, а девушка лишь облегченно вздыхает, не забывая об осанке. Атос покачал головой. — Граф, Вам не кажется, что Ваша спутница слишком уж своевольна? — обратился к Оливье Монте-Кристо, пытаясь понять, чем же вызвано такое неподобающее по его мнению поведение. — Случается, друг мой, — качает головой мужчина, — но, признайте, порою и мы с Вами слишком консервативны. — Граф, — окликнула мужчину Катя, отъехавшая на несколько метров и не слышавшая их разговора, и с удивлением обнаружив, что к ней с немым вопросом повернулись оба. — Мадемуазель, Вам ведь известно, что «граф» — это всего лишь титул? Вы знаете даже моё имя из прошлого… К кому именно Вы обращались? Катя смутилась. Мсье Эдмон Дантес был на удивление прав. — Хотела предложить осмотреть угодья верхом, если Вы не против, конечно. Подождав, пока графу Монте-Кристо приведут гнедую лошадь, всадники рысью поскакали вперёд. Катя, конечно, понятия не имела, каким аллюром она скачет. Она делала это гораздо медленнее мужчин, то и дело поглаживая кончиком пальцев гриву Афины. Катя почувствовала неожиданное тепло в области груди. Неужели сердце стучит столь пылко? Опустив взгляд, девушка поняла, что жар исходит от броши, приколотой к её платью. Нет, только не сейчас! Постой же… Магия была непреклонна: Катя чувствовала, как перемещается куда-то вперед. Она уже не видела ни графа де Ла Фер, ни Монте-Кристо. Кажется, в какой-то момент даже тёмная мягкая грива Афины буквально растаяла под её пальцами.