Красная-красная кровь Через час уже просто земля Через два на ней цветы и трава Через три она снова жива И согрета лучами звезды по имени Солнце. «Звезда по имени Солнце» Виктор Цой
Катя вновь ощущала, что лежит на чем-то твердом. Твёрже, чем трава и земля. Скорее уж… Асфальт? Шум автомобилей. Наверное, где-то рядом трасса, из чего можно было сделать вывод о том, что она, к счастью, не утонула в водах Атлантического океана, однако же открывать глаза сейчас было по-детски страшно: вдруг его снова нет с ней рядом. Это точно не его время. Вдруг Мультифэндомный органайзер сбился? Брошка, приколотая к одежде, всё ещё пульсировала. Вы, граф де Ла Фер, дворянин, человек чести. Понятие, которого в моём времени, увы, практически не существует. — Катрин, вставайте же наконец! — голос Оливье был строгим, но до боли необходимым. Он всё ещё рядом с ней. — Хватит думать обо мне так, словно меня здесь нет. Что за вздорные мысли гуляют в Вашей голове — и представить сложно! Катя открыла глаза. Медленно, чтоб солнце не ослепило в первые секунды. Климат здесь явно тёплый, влажность — относительно умеренная. Кажется, в подобном климате ей уже доводилось бывать. — Простите. Каждый раз думаю, что Вы вновь в Берри. Или в Блуа. Девушка привстала, с интересом осматриваясь по сторонам. А посмотреть здесь и правда было на что. Множество людей, говорящих по-русски, нелепо хихикали, глядя на девушку и мужчину. Кажется, Оливье уже успел завоевать расположение прохожих зевак: кто-то начал снимать на камеру, один парень смотрел с явным интересом; а одна женщина так и вовсе поинтересовалась, из какого Катя и Оливье театра и когда ждать «Новые приключения графа и графини де Ла Фер в двадцать первом веке». Да-да, как же! Скажите еще, что теперь у Кати на плече татуировка с лилией. — Всем спасибо за внимание, — улыбнулась Катя, играя на публику, — представление будет совсем скоро в МХТ имени Чехова. Отряхнув джинсы и футболку, Катя вздохнула полной грудью. Это явно Россия двадцать первого века. И это просто потрясающая новость, ведь это её время и её страна. Здесь ей всё должно быть знакомо и понятно. Чего не скажешь о графе де Ла Фер… Обернувшись, Катя заметила, что он выглядел испуганно. Словно не знал, на чём сфокусировать взгляд: вокруг всё было слишком шумным для него, чрезмерно ярким и странным. Людям теперь не было до них никакого дела, так что лишних вопросов, к счастью, удастся избежать. Но что же делать самой Кате? — Оливье, Вы в порядке? — подойдя вплотную, девушка заметила, что мужчина был дезориентирован. Смотрел по сторонам, теряясь в цветастых вывесках и баннерах. Смотрел, словно искал кого-то, никак не находя. — Смотрите на меня, Оливье. На меня. Мужчина сделал то, чего от него хотела Катя, выглядя при этом столь же напугано. Абсурдность ситуации поражала: еще недавно он столь уверенно вёл себя во время морской катастрофы, а теперь понятия не имеет, как себя вести в условиях шумного мегаполиса. Катя, к слову, тоже не особо имела это самое понятие, действуя более по наитию. — Так, хорошо. Слушайте только мой голос. Я знаю, что сложно. Но постарайтесь абстрагироваться от внешнего шума. — Катя изо всех сил старалась говорить правильно. Так, как читала в книгах по психоконсультированию. Практика сложнее теории, стоит признать: вид поверженного технологиями мужчины практически разбивал ей сердце. — Мы находимся в России. Вы называли её Московией. Это то время, в котором я живу. Я знаю, как здесь всё устроено и помогу Вам со всем разобраться. — Катя старалась быть спокойной. Чувство дежавю накатывало неотвратимо: «Мужчина быстрым шагом сократил расстояние, кладя руку девушке на плечо и смотря ей прямо в глаза, оценивая ситуацию. — Мадемуазель Катрин, с Вами всё в порядке? Может, присядете или обопрётесь на мою руку? Катя вздрогнула. От его голоса по её телу бежали мурашки; он был любимой музыкой, которую девушка не слышала так давно. Мужчина аккуратно приобнял Катю за талию, медленно отводя к ближайшей скамье. Та шла безропотно, словно не до конца понимая, веря без каких-либо доказательств. — Мадемуазель Катрин, Вы можете сказать, где находитесь? — спросил граф, действуя чисто по наитию. — Я… — девушка перевела взгляд на коричневую скамью. — Я в Париже, на главной площади, — глаза её были чуть прищурены, а уголки губ подрагивали. Мужчина, поняв, что критический момент прошёл, присел рядом, всё ещё поддерживая девушку, будто боясь, что та может рассыпаться. У Кати перехватило дыхание. Неужели это и правда он? Немыслимо. После всего произошедшего с нею, после бала, возвращения в реальность, развода родителей, предательства отца, попадания в фэндом, одиночества и сотен молитв он стоит перед нею.» Сосредоточиться, отгоняя от себя воспоминания, было не так уж легко, но, к счастью, выполнимо. — Давайте присядем на скамью. Не знаю, уместно ли будет просить Вас опереться на мою руку, но я вся в Вашем распоряжении. — Катя не знала, помогла ли шутка вывести из неловкого положения. — Оливье, Вы в безопасности. Вам ничего не угрожает, — как бы странно ей не было говорить ему о подобном, Катя всё же произнесла эти слова, помня о том, что каждый человек прежде всего хочет быть в безопасности. Мужчина молчал. Глядел по сторонам, пытаясь унять собственные мысли. Пытался тщетно заглушить шум города, живущего на полной мощности. Кажется, где-то неподалёку начался рок-концерт, и басист исполнял соло на электро-гитаре. Для Кати такая музыка была одной из любимых, она отражала протест; для Оливье — странной и пугающей. Такой же, как канонада выстрелов, или же рёв моторов Титаника, к которому он тоже привык далеко не сразу. Катя лихорадочно соображала: у Оливье явно ступор, вывести его из которого возможно лишь с помощью триггера, применять который Кате совсем не хотелось. Может, стоит убрать внешние проявления различий времён? Конечно, невозможно сейчас просто выключить шум мегаполиса, это ведь не аудиозапись: у города нет штекера, выдергиваемого из розетки. Но может, есть возможность раздобыть наушники? Порывшись в заплечном рюкзаке, появившемся у Кати как только она попала в это место, ничего похожего на наушники, к сожалению, не отыскалось. Не было даже ваты. Не найдя ничего путного у себя, девушка взяла сумку, принадлежащую теперь Оливье. Вряд ли сейчас он находится в том состоянии, чтобы быть против. Поиски были весьма скорыми: сумбурно перебрав вещи, девушка наконец нашла то, что может хоть как-то помочь: чёрную кофту с длинным рукавом и, что важнее, капюшоном. Если повезёт, это минимизирует нагрузку на психику. — Надевайте, — уверенно сказала Катя; поняв же, что мужчина всё ещё дезориентирован, она сама начала аккуратно надевать на Атоса кофту. Пришлось немного повозиться с рукавами, и со стороны, наверное, это казалось очень странным, но кому до этого есть дело? Надвинув на голову Оливье капюшон, Катя отступила. Постепенно тело мужчины приспосабливалось к новым условиям. Бегающий взгляд переходил в осознанный. Теперь Атос оглядывал местность с интересом стратега, попавшего в новые условия. Много ли ему пришлось пережить одному в этой реальности, полной чуждых звуков… — Как Вы? — кратко поинтересовалась девушка, не считая себя в праве больших расспросов. Атос медленно поднял взгляд. Кажется, он был донельзя смущен как собственным поведением, так и своим видом. — Сносно, Катрин, — так же кратко ответил он, пытаясь структурировать собственные мысли и ощущения. На самом деле ему было жутко стыдно от одной лишь мысли о том, что его выбило из строя чем-то столь незначительным. — Вы бледны, — заметила Катя, протягивая мужчине бутылку воды из сумки. — Пейте, должно помочь, — помочь чему, так и осталось без ответа, однако Атос, молча кивнув, действительно сделал пару глотков, в то же время удивляясь пластиковой таре. — Это нормальная реакция, учитывая обстоятельства, — добавила Катя. — Вам не за что себя винить, особенно учитывая, что Вы по какой-то причине очнулись раньше. Как долго я была без сознания? — с тревогой спросила девушка. Что это: глупые шутки, или сбой системы? — Недолго, думаю, не больше пяти минут, хоть я и не могу утверждать с абсолютной уверенностью. Этот мир слишком… быстрый и шумный, мадемуазель, — граф поёжился. — Такое ощущение, что все гонятся за временем. — Как точно подмечено, — улыбнулась Катя, у которой отлегло от сердца. — Вот такой он, мой мир. Но если Вы помогли мне в своём времени тугих корсетов и дворян шпаги, то и я в долгу не останусь, можете не сомневаться. Здесь есть свои правила, Оливье. — Мужчина внимательно слушал, не перебивая. Кажется, дрожь его постепенно унималась. Катя сперва даже хотела было посчитать его пульс, а после, если всё плохо, и вызвать скорую, однако понимала, что для Оливье и его минутный упадок сил — уже признак слабости, что уж говорить о приглашении медиков, у которых обязательно возникнут вопросы на счет их проживания, мед. карты и страхового полиса. — Вы точно в порядке? — Катя задавала этот вопрос с некоторой опаской: имеет ли она вообще право так с ним разговаривать? Может, этот вопрос чересчур неловкий? Другого, к сожалению, у неё не было. — Да, мне уже лучше, спасибо, — холодно отозвался Атос, тут же чуть смягчившись: — Думаю, я смогу привыкнуть. Несколько мгновений оба молчали, думая каждый о своём: о слабостях, чести, новом времени и том, что им предстоит дальше. Оливье заговорил первым. — Почему Вы решили надеть на меня этот странный камзол? Это каким-то странным образом помогло, отдаю должное, однако как Вам вообще пришла в голову эта мысль, учитывая, что здесь тепло? Катя смущенно подавила улыбку6 повезло, что знания психологии всё же отложились у нее в памяти. — Это называется кофта с капюшоном. И дело не в холоде, просто я вспомнила, что это помогает снизить сенсорную стимуляцию — шум города, и многие люди находят вес кофты успокаивающим. Я учила это на специальной психологии. Удачно пригодилось… — Необычная одежда в Вашем времени, мадемуазель. Вокруг много юных леди, позволяющих себе не просто брюки, но и донельзя короткие юбки и платья. Катя посмотрела на свою собственную одежду: вполне в её стиле. Она примерно в таком летом гуляет по городу. Футболка и шорты — просто и красиво. Если, конечно, не вспоминать о словах отца о юбках в пол. Впрочем, для него и юбки по колено — образ монашки, в отличии от Оливье, считающим безнравственным даже оголение на людях шеи или же щиколоток. — Думаете о том, что делать, если Вы не очень хорошо знаете человека и сегодня видите его в одном стиле, а завтра он придет совершенно в ином? Всё правильно. Что обо мне думать, если всё это время я была в Вашем обществе в длинных платьях с корсетом, а сегодня… Вот так. — Да, бывает такое, — согласился мужчина. — И я искренне удивляюсь, когда вижу изменения. Девушки должны быть с заплетенными волосами, покрытой головой и прикрывающими ноги юбками, — настойчиво говорил Атос. — Однако, это ведь Ваш мир, Ваше время. Я считываю определенное настроение человека и те черты, что он проявил. Здесь ведь всё важно, даже какое-то кодовое слово может раскрыть его. — Оливье говорил спокойно и размеренно. — Но любой человек — это мозаика, и в каждом есть крайности. И чем ярче солнце, тем темнее тень. К тому же, — мужчина усмехнулся, — на балу у Воланда Вы предстали предо мною в еще более откровенном наряде. Девушка выдохнула с некоторым облегчением: пусть он и счёл моду её времени бесчестной в своих глазах, однако допускал её существование в двадцать первом столетии. — Не говоря уже о том, что Вы увидели, когда на меня напал де Вильфор, — вспомнила Катя. Тогда она и вправду была практически обнаженной. — Это была ситуация из ряда вон, — отрезал мужчина. — Вам нечего стыдиться. — Да и вино тогда было на удивление вкусным… — воспоминания той ночи всё же имели для девушки кисло-сладкое послевкусие. — Идёмте, мсье. Посмотрим, куда мы попали. Девушка шла под руку с мужчиной, облаченным в брюки и кофту. Образ его был пусть и необычен, однако глаза были всё теми же — ярко-голубыми; глазами честного человека, и это определённо придавало уверенности.***
В каждом городе с давней историей есть такая улица, как магнит притягивающая туристов, — пропитанная особым духом, с домами и переулками, каждый из которых может рассказать свою занимательную историю. В Москве это всем известный Арбат — одна из старейших улиц города. — Я здесь уже была когда-то, — решилась нарушить молчание Катя. Оливье с любопытством перевёл взгляд на девушку. — Мы приезжали сюда с родителями однажды летом. Видите, здесь, как и всегда, множество людей: туристов и мастеров. Художники выставляют здесь свои картины. В доказательство своих слов Катя указала на стенды пейзажиста. Оливье с интересом подошёл ближе: на полотнах были изображены леса и горы, луговые цветы и бескрайние просторы полей, простирающихся вдаль. — Дивная работа. Сказать по чести, бурлящая водная гладь реки покоряет своей голубизной. Я был бы не прочь украсить ею стены своей библиотеки. В какой-то мере и из-за Вашего, мадемуазель Катрин, экспрессивного чтения русской поэзии. Катя опустила взгляд, смущенно улыбаясь. Жаль, в их сумках на этот раз не было ни кошелька, ни денег. Неспешная прогулка продолжалась. Изредка Катя объясняла мужчине предназначение того или иного предмета нового времени. Так, например, Оливье узнал, что при помощи маленьких черных точек и длинных веревочек, которые были к ним прикреплены, люди слушали музыку при помощи плеера — маленькой коробочки, в которой хранится музыка. К слову о музыке… Всё было спокойно в датском королевстве, пока Катя не встала как вкопанная перед Стеной Виктора Цоя. На лице девушки искрой отразился восторг, а сразу после — печать сожаления. — Вы знали этого юношу, мадемуазель Катрин, и расстроились оттого, что здесь написано, будто он жив? — не понимая, спросил Оливье, видя смятение в глазах Кати. — Что, простите? — оторопело переспросила девушка, витая где-то в своих фантазиях. — Нет, что Вы! Виктор Цой — известный рок-музыкант. Мы были здесь с отцом, он тоже любит музыку этого автора. Да многие любят. Это классика. — Перемен требуют наши сердца, — прочёл Оливье надпись граффити на стене, выведенную красной краской. — Вам и правда подходит, мадемуазель. Прекратив рефлексию, девушка кивнула. — Да, очень на это надеюсь. Простите, я слишком много времени уделяю эмоциям, даже красная-красная кровь через час уже просто земля. Если не знать предыстории, то можно было со стороны заметить лишь девушку и мужчину, тихо говорящих о чём-то перед Стеной Цоя. Сюда приходили многие поклонники, и у каждого была своя история. Кажется, Оливье что-то ответил. Возможно, это было что-то ободряющее, а может — наоборот, что-то резкое, заставляющее двигаться дальше. Катя не помнила. Всё то, из чего были сотканы её сомнения, медленно убивало девушку, пробираясь в подсознание. Это произошло так давно, отчего ты всё ещё не можешь выкинуть из головы? Он ведь явно того не стоит! Не стоит бессонницы и ночных кошмаров, отказа от пищи с этими нелепыми отговорками, не стоит ежедневных мыслей о предательстве и ноже в сердце. Эта рана уже не так кровоточит, как это было раньше, позволь же земле принять эту кровь боли, чтобы потом на ней проросли цветы. Девушка выдохнула. Нужно держать голову холодной, думая о насущных делах. — Возможно, называя меня «мадемуазель Катрин» Вы привлечете стороннее внимание, которое нам ненужно. Если Вы не против, то я бы предпочла просто «Катя». Оливье укоризненно приподнял брови. — Слишком коротко, Вам не кажется? — Сказал тот, кто откликается на название какой-то горы, — парировала девушка. — Если удобнее «Катерина» или же «Екатерина», то не имею ничего против. — Что ж, Катерина, — сказал на пробу Оливье, от чего у Кати по спине пробежали мурашки. — Приятно познакомиться, — мужчина шутя поклонился, от чего Катя заливисто рассмеялась. Это всего лишь Арбат и Москва. Её время, её страна. Можно не волноваться на счет убивающих погодных условий или же холодного оружия. Всё цивильно и спокойно. Неожиданно промелькнувшая мысль заставила Катю задуматься. — Оливье, — обратилась она к наставнику, — помните, в прошлый раз мы встретились на балу у Воланда? Это та же страна. Пускай и немного назад во времени. Но что такое время для самого дьявола… Может, это и не книжная вселенная, а реальность две тысячи пятого года? — Не знаю, Катерина, — отозвался Оливье. — Скажите, у Воланда был кто-то, носящий на голове странную шляпу: без полей, но с необычным продолговатым козырьком? Чуть подумав, Катя кивнула. — Да, Коровьев, он же Фагот, — на автомате выдала имя девушка. — Он был на балу и перед ним: помогал нам с выбором экстравагантных нарядов, но почему Вы спрашиваете? Проследив взглядом в направлении того, куда смотрел Оливье, Катя заметила мужчину средних лет, одетого в джинсовый костюм и синюю кепку. Ни намёка на клетчатый костюм — отличительную особенность гардероба Коровьева, но всё же… Обогнув выставочные ряды, девушка и граф подошли к незнакомцу. Человек в синей кепке, стоящий поодаль, смотрел, уставив на Катю темные очки, не пропускавшие ни лучика. И все-таки она была уверена, что он смотрит на нее и только на неё. Неужели это Фагот, и всё совсем скоро объяснится, а Марго окажется где-то совсем рядом?.. Выдержав паузу, во время которой незнакомец смерил подошедших своим непроницаемым взглядом, мужчина заговорил.