Добро пожаловать в Мультифэндом: любовь во время зимы

Сжечь бы дотла бремя своих воспоминаний Но что тогда? Ведь судьбы нам не исправить И жить с чистого листа возможно, но не тут Ведь выйти из игры нам будет сложно… «Ночь, дорога и рок» LOUNA

       — Вставайте, девушка. Торпа через полчаса, — услышала неожиданно Катя, которая абсолютно точно терпеть не могла все эти ранние подъёмы.        — А? — Катя подскочила и чуть не стукнулась головой о багажную полку. — Да, хорошо. Спасибо. —Широко зевнув, девушка перевела взгляд на спутника, который, напротив, привык вставать рано, так что теперь выглядел весьма выспавшимся. —  Оливье, скоро выходим, нужно позавтракать.        Вечером Катя уснула, как только её голова коснулась подушки, чего не скажешь о мужчине, чья ночь прошла в полудремоте — ему удалось заснуть совсем недавно, да и то ненадолго. Вагон был не новый, сильно потряхивало, где-то на столе звенела ложка в пустом стакане. Проплывали тени и огни, пронизывали насквозь плацкартное пространство, где истекали потом разгоряченные полуголые тела. Свисали с полок углы простыней. Кто-то храпел, кто-то возился с полиэтиленовым кульком.       Условие — быть к началу занятий. О том, чтобы дожить в этой Торпе до выпуска, разговора не было. С их-то перемещениями!  — размышляла Катя, одновременно думая о том, что бы такого съесть на завтрак.        — Как же спать охота, — снова зевнула девушка, ища в сумке расческу. — Как думаете, успеем чай выпить? Мсье Оливье?        Мужчина невидящим взглядом смотрел в окно, словно зачаровывая — окно, конечно, а не Катю — она даже и не смотрит. Ну, почти.        — Доброе утро, мадемуазель Катрин. Вижу, ранние подъёмы отнюдь не Ваше. Я помогу Вам через минуту. Скажите, Вам известно, где здесь уборная?        — Прямо по коридору, первая дверь в начале купе, — ответила Катя, предвосхищая вопрос. — Держите полотенце.        Едва ли Оливье вышел, Катя осознала, что она в первый раз за долгое время ехала в поезде не одна. Наконец-то можно было почувствовать себя менее загруженной. Хотя бы от осознания того, что рядом есть человек, которому без сомнений можно довериться.        Отогнав от себя лишние мысли, Катя направилась в начало вагона за кипятком. Теперь, с кружками в руках, идти нужно было в разы осторожнее. Благо, в такую рань практически все ещё спят, а не снуют туда-сюда.        Найти чайные пакетики на дне сумки тоже не составило особого труда. Интересно, Оливье привык пить чай с сахаром или без? Впрочем, в его времени сладости были иные. Вернётся и добавит сам — если посчитает нужным.        Катя бросила взгляд на багажную полку, где лежали их вещи. Повезло, что мультифэндомные перемещатели позаботились о всех необходимых документах: паспорт, аттестат, медицинская справка, справка о зачислении и еще какие-то бумаги, всё это в плотном полиэтиленовом пакете. Всего лишь новый этап, новый фэндом. Впервые придется жить в общежитии, где рядом не будет ни Эли, ни Ани, ни Марго. Крайне маловероятно ведь, что Марго здесь будет учиться? Куда уж ей, она же в Хелависиляндии…        Отогнав дурные мысли, Катя вспомнила, что когда-то давно в таком же вагоне она ехала с родителями на море, тогда за окном цвели маки, и было хорошо, спокойно, уютно…        «С родителями». И с папой, и с мамой. Вместе.        Катя усмехнулась. Будто бы сюрреализм. Кажется, было это еще в прошлой жизни, хотя по факту — и года не прошло.        Была граница между ночью и утром. Часа четыре, может, полпятого. Обычно, если верить психологам, именно в это время совершается преимущественное количество суицидов. Но Кате было не до этого — слишком уж спать хотелось, всё же ранние подъёмы — совершенно точно это не её. Сейчас, собираясь, поправляя одежду и перепроверяя причёску было не до хандры. Ветер дальних странствий, неожиданные открытия — этого ведь тоже у путешествия не отнимешь; она взрослый, самостоятельный человек, путешествующий с тем, кому доверяет.        Посмотрим, что за Торпа. Судя по описанию из книги, которое Катя помнила, в самом по себе городке не было ничего примечательного. Русская глубинка, забытая всеми.        Когда Оливье вернулся, а девушка также сходила умыться — пока мужчина в это время, по просьбе Кати, собирал постельное бельё, медленно рассветало. Заварившийся чай теперь можно было пить без опасения обжечься.        — Не самый лучший завтрак, но всё же, — отшутилась Катя, вспоминая завтраки в поместье графа, где была смена блюд, а тарелки подавались слугами.        — Всё хорошо, Катрин. — улыбнулся уголками губ Оливье, беря еще кусочек сыра. — Помнится, я завтракал с друзьями на бастионе Сен-Жерве. Завтрак, как Вы знаете, проходил под пулями.       О, разумеется Катя помнила: такое забудешь! Читая этот момент впервые, девушка поражалась отвагой и безрассудством героев, которым, по их же словам «умереть днём раньше или позже теперь было решительно всё равно». И это еще не говоря о знаменитой белой салфетке…        — Боюсь, Катрин, вот-вот будет остановка, — серьёзно произнёс мужчина. — Вижу, в Вашу голову вновь пришло нечто, очевидно касаемое меня и той книги. Вы всегда делаете такой взгляд, будто сопоставляя меня-реального со мной же книжным.       — Вы слишком хорошо успели меня выучить, — заметила Катя. — Но в одном Вы и правда правы: пора закругляться. Скоро выходить, не хотелось бы рвать стоп-кран, учитывая, что остановка будет всего минуту.        Допив чай, Оливье взял сумки с полки, и они с Катей направились в тамбур. Поезд пошёл медленнее. Лязгнули вагоны. В темноте августовского утра за окном ничего не было видно — только проплыл в небе синеватый фонарь.        Поезд дёрнулся, лязгнул и остановился.        — Давно я не была в две тысячи пятом… — благо, шёпот Кати не услышали. Проводница, зевая, принялась ковырять ключом в скважине и вполголоса выругалась. Поезд снова дёрнулся — очевидно, отведённая на остановку минута подошла к концу. Проводница наконец открыла дверь.        Оливье, держа сумки, спустился первым, подавая свободную руку Кате. Обычное действие вызвало у проводницы ехидный смешок: «Он ей еще и руку подает! Интеллигенция… Быстрее давайте!».        Поезд медленно двинулся; проводница, конвульсивно позевывая, закрывает дверь вагона.        Вот и всё. Поезд вновь набирал скорость. Отойдя подальше от края платформы, девушка выдохнула. Прогремел последний вагон, две огонька на его торце стали стремительно удаляться и быстро растаяли в темноте.        — Осталось понять, куда направляться дальше, — оглянувшись по сторонам произнёс Оливье, которого открывающиеся перспективы на данный момент радовали не больше, чем Катю.        — Наверное, мы не единственные, кто ехал именно в этом поезде в этот вуз, — Катя помнила канон и теперь изо всех сил старалась разглядеть на перроне будущих сокурсников. Мысль о том, что в их числе и Марго всё еще не покидала.        И правда, вдали показался силуэт ещё нескольких студентов. К счастью Кати, одной из них явно была девушка. Заспанная, то и дело зевающая и вслух рассуждающая о кофе.       — Мсье, прошу Вас, — снизив голос до полушепота, сказала Катя. — Никто ни за что не поверит, что Вы из другого времени, поэтому, пожалуйста, постарайтесь вести себя более современно. Вы ведь видели, как ведут себя и общаются мужчины?       — Хамят, не помогают дамам и громко ругаются, как те, что ехали рядом с нами. — без запинки ответил Оливье. — Хотите, чтоб я вёл себя подобным образом?       — Нет. — отрезала Катя, прекрасно видя, что сейчас Атос просто насмехался над нею. — Вы всё прекрасно поняли. И это, позволю себе заметить, в Ваших же интересах, ведь в противном случае, заподозрив что-то неладное, Вас могут отправить в психиатрическую лечебницу с диагнозом шизофрения. И, поверьте, за прошедшие четыре столетия медицина шагнула дальше, так что вместо молитв и промывания желудка с кровопусканиями, с Вами будет беседовать психиатр, после чего последуют уколы, капельницы, электрошок, множество препаратов и это ещё в лучшем случае. В худшем — ещё и смирительную рубаху наденут.        Оливье рассмеялся: «Дитя моё, а Вы умеете удивлять!»        Подойдя поближе к топчущимся на перроне людям, Катя тихо грустно вздохнула: это не Марго. Нет здесь никакой Марго. Нет, и не было. Да и вряд ли появится, это ведь не «Хелависиляндия», с чего бы ей тут появиться? Девушка на перроне — всего лишь главная героиня этой книги. Стоит, переминается с ноги на ногу. А толку с того?        Очередное «кидалово» — иначе и не скажешь.        Катя обернулась, обречённо глядя на Оливье. Глаза девушки были в разы красноречивей речи: «вступать в игру по правилам фэндома? или послать к чёрту все эти правила и… идти пить? вариант, конечно, но так и до алкоголизма недалеко».        — Привет, — сказала подошедшая к Кате девушка, протягивая руку для знакомства. — Меня Сашей зовут. Это ведь Торпа? Тоже в институт?        Видя, что Катрин всё ещё в прострации и едва ли может связать хоть пару фраз, граф решил взять инициативу беседы в свои руки.        — Доброе утро, сударыня. Вы правы, нас пригласили в институт специальных технологий и мы так же как и Вы хотели бы поскорее его отыскать. Промозглое утро, не так ли?        Девушка оторопело кивнула. Странная речь у этого мужчины однако…        — Д-да. Сыровато.        Катя, которой «сударыня» так же не особо пришлась по вкусу, ничего не сказала. Нельзя же требовать от человека всего и сразу. Всё ещё оглядываясь по сторонам, не веря в происходящее, девушка задавалась лишь одним вопросом: «Неужели всё снова зря и это очередное перемещение без возможности приблизиться к цели было совершено просто так.»        — Катерина, у Вас всё в порядке? — Катя слышала его голос будто сквозь пелену. Как в тумане. И всё же звук этот — фонарь, освещающий эту самую пелену.        — Да, всё в норме. Привет, Саша, меня зовут Катя и я тоже в университет специальных технологий. — Катя тараторила, очевидно подсознательно стараясь возместить минуты молчания. — А это, — Катя указала на своего спутника, — мсье Оливье. Дело в том, что я учу французский и Оливье мне с этим очень сильно помогает. Кажется, в этом университете не будет французского? Говорят, что да. Сейчас в моде английский, а вот моя подруга изучает немецкий.        Подруга, которая сейчас чёрт знает где. Где-то с ведьмой, очевидно, ехавшая по дороге огня на поезде в Мемфис; идущая по дороге сна к господину горных дорог; прошедшая сквозь двери Тамерлана; а теперь, заплетя ленты в волосы, сказавшая Кате «прощай».        Видя, что теперь и новая старая знакомая и граф смотрят на Катю с явным недоумением, девушка изо всех сил постаралась смягчить ситуацию.        — Вы вообще здесь видите какой-то город? Карта — штука хорошая, конечно, но с каждой минутой надежда на счастливое обучение тает под воздействием уныния этого промозглого утра.        Сашка огляделась, приставив руки к глазам — «биноклем»:        — Офигительно огромный мегаполис. Вокзалище… А там, смотри, какой-то перспективный сарайчик!        Катя рассмеялась. Может, именно общения со сверстниками ей и не хватало? Сленга, простой одежды и наличия азарта в глазах? Может, этот фэндом не столь уж и плох?        Ситуация перевернулась моментально. Волоча за собой чемоданы и изощряясь в остроумии, новоиспеченные студенты прошли к «перспективному сарайчику» — он и оказался зданием вокзала. Сашка в порыве вдохновения назвала его «курятником после евроремонта».        На вокзале не было ни одного человека. Кассы заперты. Продолговатые мерцающие лампы освещали пустую буфетную стойку, деревянные кресла с кое-где выцарапанными непристойностями, автоматическую камеру хранения на шесть ячеек — все дверцы открыты. Пол, довольно чистый, был мощен черно-белой плиткой.        — Как после атомной войны, — сказала Сашка, оглядываясь.        Августовские мухи тучей снялись с плафона и наполнили маленький зал оптимистичным гудением. Оливье скептически осмотрелся. Интересно, родной город Катрин похож на этот?        Осмотр пустующего вокзала прервал чей-то мальчишеский оклик. Катя инстинктивно поёжилась; Оливье — потянулся к ножнам, которых у него в этом времени не было, разумеется.        — Эй! — крикнул незнакомый парень с чемоданом. — Есть тут кто? Люди, слава Богу, я-то уж думал, что вообще никого не найду.        Как выяснилось чуть позже, его звали Костя. То ли в присутствии Сашки он остро чувствовал себя мужчиной, то ли характер у него был особенно энергичный, но он постоянно пытался «рулить». Сашка не сопротивлялась: Костина деятельность — и даже самодеятельность — создавала у нее иллюзию защищенности. Уж кому как не Кате об этом знать. Катю же подобное поведение лишь забавляло, не говоря уж об Оливье.        Они снова вышли на платформу, где теперь понемногу светало. Под единственным на перроне фонарем висела размытая дождями табличка: расписание автобусов «Вокзал-центр». Если расписание не врало, первый автобус должен был отправиться в неведомый «Центр» через час.        Ребята засунули чемоданы в камеру хранения: ячейки работали без жетонов, на одном только коде. Нашли удобную скамейку на перроне и развернули запасы провизии. Сашкины бутерброды, так огорчившие ее вечером, сейчас улетели в одно мгновение: она поделилась с Костей, тот поделился с ней, нашлась бутылка минеральной воды, Костя открыл литровый термос, почти наполовину полный кофе. У Сашки задрожали ноздри; завтрак окончательно привел ее в хорошее расположение духа.        Катя молча, жестом предложила графу де Ла Фер сыр и чай. Сама же вновь отшутилась, что не голодна. Ответом ей послужил лишь укоризненный взгляд. Что ж, а сыр и правда вкусный. Может, пора разнообразить рацион, и в здешнем магазине ещё и плавленного прикупить. На всякий случай.        Мимо станции прокатился товарняк, грохот улегся вдали. Дорожная пыль, запах машинного масла и щебет здешних птиц, казалось, даже создавали своего рода уютную атмосферу. Отгремев, наконец установилась тишина, нарушаемая только голосами птиц и посёрбываниями Кости.        — Через полчаса придет автобус, — уверенно сказал Костя, допив наконец свой напиток. — Адрес этой конторы — улица Сакко и Ванцетти, двенадцать.        — Кто-то знает, кто такие Сакко и Ванцетти? — спросила Саша.        Костя, немного задумавшись, пожал плечами:        — Итальянцы, наверное…         — Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти. Один сапожник, другой рыботорговец были беспартийными американцами итальянского происхождения, — к собственному удивлению вступила в разговор Катя. — В начале двадцатого века в одном из городков штата Массачусетс было совершено нападение на грузовик, в котором везли зарплату на обувную фабрику. Автомобиль нападавших преградил дорогу грузовику. Из автомобиля вышли трое вооруженных мужчин. Раздались выстрелы с обеих сторон, после чего нападавшие вернулись в свою машину и умчались на ней. А через четыре месяца было совершено убийство инкассаторов, которые везли зарплату в ту же обувную фабрику. Так как показания свидетелей указывали на итальянскую национальность грабителей, полиция проверила в первую очередь итальянцев. Полиция вела допросы и вот по подозрению в убийстве были арестованы Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти.        Разумеется, девушка читала об этом только благодаря книге фэндома. А запомнила — от любви к детективным историям, не иначе. Так или иначе, сейчас эти знания сыграли свою роль: Сашка и Костя смотрели на девушку с явным удивлением. Граф де Ла Фер — с искренним интересом.        — По словам современных исследователей, Сакко действительно участвовал в убийстве, а Ванцетти нет, — продолжала Катя. — Следствие и суд виновности обвиняемых не доказали, но приговорили итальянцев к казни на электрическом стуле. Все ходатайства были отклонены судебными органами штата Массачусетс. Сакко и Ванцетти были казнены.        Мимо станции, уже в другую сторону, прокатился еще один товарняк, до которого, однако, теперь никому и дала не было.        — Делала доклад в школе по истории, — на ходу сочинила Катя, и сама понятия не имея, каким чудом запомнила столько всего.        Сашка улыбнулась:         — А у тебя хорошая память. Наверное, пригодится в учёбе. Кстати о ней… Скажите, пожалуйста, — осторожно начала Сашка. — А с чего это вам обоим пришло в голову поступать на эти… специальные технологии? Кто подал такую… идею?        Костя помрачнел. Покосился на нее с подозрением. Сложил в кулек смятые салфетки и промасленную бумагу, уронил в пустую железную урну рядом со скамейкой.        — Да я просто спрашиваю, — быстро добавила Сашка. — Если не хочешь отвечать — то извини…        — Меня заставили, — неохотно признался Костя.        — Тебя тоже?!        Минуту они смотрели друг на друга. Каждый ждал, что первым заговорит другой. Оливье с любопытством поглядывал на будущих студентов, размышляя над тем, что же за великая сила может принудить к подобному. Катя рискнула первой нарушить нависшую тишину.        — Всё в жизни не случайно. Может, так было нужно Вселенной, кто знает.        — Странно, — сказал наконец Костя. — Вы ведь девчонки. Вам от армии косить не надо.        — При чем здесь служба в армии? — спросила Саша, тут же и сама дав ответ на свой вопрос. Однако слово не воробей.        Оливье заинтересованно ожидал продолжения диалога. Много ли в этом времени знают о военных кампаниях и сборах? Ох и скользкая тема для дискуссии, — думалось Кате. — Сейчас ведь наверняка мнения разделятся, а Оливье, не дай Бог, скажет что-то, до чего современному мужчине и дела нет.        — При том, — жёстко сказал Костя. — Как по-твоему, мужчина должен служить в армии?        — Не знаю, — сказала Сашка. — Наверное, должен… — И тут же добавила на всякий случай: — А не хочет, так и не должен.        Катя спешно спрятала улыбку.«Видите, граф, время женственных инфантильных мужчин. Как я и говорила».       Костя вздохнул. Помотал головой.        — Мне родной отец такой ультиматум выставил… Я ведь на юрфак пролетел, как фанера над Парижем. Второй раз уже. Меня этой осенью должны были призвать. Так отец… — Костя замолчал. Покосился на Сашку, будто удивляясь, с чего это ему вздумалось посвящать попутчицу, с которой и часа не знаком, в такие интимные подробности. Не говоря уж о Кате с её спутником-иностранцем.        — Значит, ты не хотел в этот институт?        Костя вновь пожал плечами:        — Хотел, не хотел… Какая уже разница?        Они замолчали. На перроне по-прежнему было пустынно, не появлялся ни обходчик, ни уборщик, вообще никто. Из-за кустов поднималось красное августовское солнце. Пели птицы. На высоких травах, росших вдоль полотна, выпала роса, и каждая капля переливалась цветными огнями.        — А тебе ведь в армию не надо, — задумчиво сказал Костя.        Сашка промолчала. Ей очень не хотелось рассказывать историю своего знакомства с Фаритом Коженниковым. Она надеялась, что и у Кости случилось что-то в этом роде, а оказалось, все просто: провал экзаменов, осенний призыв на носу, суровый отец…        — Прошу прощения, молодой человек, — учтиво окликнул Оливье Костю, — можете быть столь любезны объяснить мне, отчего Вам столь претит мысль о военной службе Его…        — … в армии, — спешно договорила Катя. «Только Его Величества Людовика Тринадцатого здесь не хватает.»        Костя заметно оробел. Очевидно, теперь его самого не устраивала тема выбранной ими же дискуссии. Но не отвертишься ведь.        — Это ведь армия. Нет, я ничего против не имею. Вы, судя по всему, служили. Так это ведь когда было, да и не в России. В нашей стране из-за дедовщины некоторые и самоубийства совершают. Да и не очень-то охота полы зубной щёткой драить.        Оливье скептически хмыкнул.        — Служба закаляет характер, молодой человек. Как физически так и морально. Не говоря уже о том, что Родина нуждается в защитниках. Не скажете же Вы, что этим должны заниматься девушки:        Костя стушевался. Разговор ему явно был не по душе.        — Если не сдам сессию — придется идти и закаляться.       «Оливье, в двадцать первом веке на службе и правда есть девушки. Не скажу, что мне лично это нравится, но порой от мужчин не то, что защиты, а банального ненападения не дождешься». — мысленно объяснила Катя, видя, неверящий взгляд спутника.        Теперь звуки отходящего товарного поезда казались необходимой разрядкой разговора, явно зашедшего в тупик.        — Нам не пора? — спросила Саша немного нервно.        Костя посмотрел на часы:        — Ну, пошли… Там на остановке автобуса тоже скамейка есть…        Вопреки Сашкиным опасениям, железные дверцы ячеек открылись легко. Костя сгрузил на пол чемоданы. Между Сашкиным и Катиным чемоданом приклеился скомканный бумажный листок.        — Мусор какой-то, — пробормотал Костя и двумя пальцами отклеил бумажку.        Это была записка — крупные карандашные буквы можно было прочитать даже теперь, когда листок изрядно пожелтел и замызгался: «Уезжай сейчас».        Подписи не было.