Думаешь, что я железо, я сталь, Я бронированная машина, Я в колючей проволоке и всю жизнь, Всю жизнь в режиме защиты. Надо мной вывеска: «не подходить. Высокое напряжение». Не бывает железу больно И любить оно не умеет. Можно бросить сотню ножей, слова пулей пускать, Останутся только вмятины, Но представь себе, я человек. — Пожалуйста, хватит!
Элли на маковом поле, «Пожалуйста, хватит»
Спать не хотелось даже несмотря на то, что было давно за полночь. Кате отвели ту же комнату, в которой она провалялась весь этот день, Марго и Хелависа ночевали на втором этаже, граф де Ла Фер — в соседней комнате. Катя прислушалась: тишина в доме была практически гробовой. Ничего не скрипело, за окном будто бы вакуум. Может, здесь наложены какие-то шумоизолирующие чары? Казалось бы, здесь есть уютная постель, сытный ужин и кров, так чего же ещё желать? После скитаний оказаться в относительной безопасности — практически дар свыше; только вот сон, как бы сильно его не желали, так и не приходил. Лежать с открытыми глазами, глядя в белоснежный потолок, надоело уже через три минуты. Стены — такие же белоснежные: филиал психиатрии, не иначе! Хоть бы плакат какой повесили… В комнате не было часов или будильника, мерно отсчитывающего секунды. Наверняка, маги ориентировались по чему-то иному, для Кати же подобная тишина и мрак казались пугающе беспросветными. Скорей бы рассвет. В голове роились мысли: крепкие руки Оливье, излечение от проклятия броши, разговор с подругой и странные взгляды Хелависы. Всё смешивалось в одном потоке сознания. Девушка перевернулась на бок, подтянула ноги к корпусу, посильнее укутываясь в одеяло. Всё пройдёт, нужно лишь переждать. Закрывая глаза, она раз за разом проваливалась в кошмар наяву, видно воображение решило наконец добить психику, заручившись помощью усталости от тяжёлого дня. Один и тот же эпизод, накатывающий словно впервые: руки на горле, невозможность вдохнуть и полная беспомощность, ведь что может поделать девчонка, отбивающаяся от сильного взрослого мужчины. Лёгкие жгло, в горле застрял немой крик. Оливье… Осознание пришло позже, гораздо позже. Только в тот миг, когда скрипнула дверь, а в комнату практически ворвался мужчина в ночной сорочке, держащий в руках шпагу. Ситуация казалась до жути комичной, если не сказать неловкой. Судя по выражению его лица, Оливье, в отличии от Кати, до этого спал. — Простите, я не… — объяснение застряло в горле: «Я не что?.. не хотела Вас разбудить? не думала, что Вы будете стоять здесь в одном исподнем спустя несколько мгновений?» Окинув взглядом комнату и поняв всё без слов, мужчина молча сел на край кровати, замечая смятые простыни. Катя была благодарна этой тишине, ведь изнутри её и так выворачивало от боли отчаяния. — Уснуть на новом месте не всегда легко, понимаю, — буднично ответил Оливье, осматриваясь. — Весьма скромная обстановка, увы, нет даже гобеленов — или чем украшают комнаты в этом времени, однако, мадемуазель, кажется, не я один сегодня скрашу Вам эту ночь. Не успела Катя понять, к чему относится последняя фраза, как в комнату вбежала Марго, а следом за ней, чуть более неспешно, но с тем же обеспокоенным выражением лица, и её наставница; Ллейр вошёл последним, держа в руке огненный шар. В его свете всё выглядело ещё более нелепо, чем представлялось до этого. — Наверное, пришли спросить, какие гобелены были бы мне больше по вкусу? — спросила Катя, закрывая одеялом корпус, чувствуя вибрацию воздуха, исходящую от них. Боевая магия, готовая в любой миг сорваться с кончиков пальцев ведьм, угасла. Вглядываясь в лицо подруги, Кате на миг показалось, что та испытывает сожаление. — Я почувствовала сильные эмоции: тревогу и страх, и боль, — проговаривала Марго то, что сама Катя ни за что бы не посмела произнести вслух, особенно при Оливье. — Это магический мир, нужно быть начеку. Конечно, тут есть защитный купол, было бы крайне глупо не ставить его, особенно на ночь, но учитывая обстоятельства, — девочка впервые за весь диалог подняла взгляд, встречаясь с глазами Кати, полными холода. — А сейчас скорее неловкость, поэтому… — Буду весьма признательна, — кивнула Катя, заметив, как Ллейр и Хелависа, осознав отсутствие опасности, вышли. Марго же осталась. — Получается, ты читаешь чувства на расстоянии, и при этом даже не обязана видеть другого человека? Это впечатляет. — Я почувствовала смертельную опасность, если говорить честно, — уточнила Марго, колеблясь насчёт того, стоит ли ей подходить ближе. — Но сейчас я не вижу ничего, подходящего под подобное описание и, — девочка устало вздохнула. — И, с одной стороны, это, конечно, здорово, что ты не умираешь, а с другой… Я была бы рада подраться сейчас. Мне нужно куда-то девать всё это, — Марго растерянно взмахнула руками, — напряжение. Я чувствую, что что-то назревает, но мне пока ничего не известно… Граф де Ла Фер заинтересованно поднял взгляд: наверняка, что-то назревающее связанно с их последним приключением в том странном мире, где происходило какое-то торжество. — Говоришь ты пока куда более неловко, чем колдуешь, — отрезала Катя. — Хелависа и Ллейр уже ушли, выходит, ты что-то хотела? Можешь гобелен наколдовать, например? Оливье покачал головой: порою его спутница была чересчур экспрессивна, а эта ситуация явно не подходит для подобного выяснения положения дел. Переведя взгляд на Марго, мужчина заметил — или скорее даже почувствовал — как та злится. Грядёт буря. — Так, ты задолбала быть пассивно-агрессивной, сама со своим дерьмом разбирайся. Я пошла. Оливье, будучи невольным заложником ситуации, понимал обе позиции, отчего становилось ещё более смешно. Обнажить и чувства и мысли — слишком уж много требований для одной лишь Кати, однако, и вводить в заблуждение Марго, не рассказывая ей важных вещей, так же крайне неприятно для последней. Катя в ответ только усмехалась, чуть склонив голову. Как бы тяжело ей ни было, она такая. В начале их тесного общения это проявлялось именно так: и это имело под собой основу. Нельзя заставлять обнажаться без желания. — Может, будешь столь добра и заодно отключишь связь, которая и так работает отнюдь не по твоим правилам? — спросила Катя; и пусть голос её не был резок, неприязнь всё равно сочилась, будто гной из рваной раны, оставленной до этого отцом. — Не хотелось бы вплетать в это Оливье. — Хрен тебе, знаешь? Если бы не он — не знаю, осталась бы ты жива. Ты тут играешь в сильную-неприступную, но тебе нужен он, нужен был всегда. Поэтому перестань строить из себя ледышку и просто будь собой. Магия не прощает лицемерия. Катя даже не обернулась: мужчина знал и без того — нужен. После всего, что они вместе прошли, они нужны друг другу. И пускай вслух этого никогда не произносилось — зачем говорить то, что и так отлично известно им обоим. Бередить душевные раны из чистого любопытства — та ещё пытка. — Да, это правда. «Вы нужны мне, Оливье, действительно нужны», — без него меня бы изнасиловали и я бы умерла на Титанике, — и глазом не моргнув, ответила девушка. — Тебя раздражает моя холодность? Вряд ли привязанность — ты и сама такая. У неё есть причины. — Катя встретилась взглядом с Оливье, мысленно моля его не разглашать её тайны, ведь она прекрасно помнила свои чувства, сидя на парах, когда все знали, что именно совершил её отец, — и, да, обсуждать человека, когда он находится в этом же помещении, как минимум неэтично. — Меня раздражает, что ты делаешь вид, будто тебе не будет больно, если ты этой привязанности лишишься. Ты настолько боишься потерять его, считаешь себя недостойной, что прячешь этот страх за холодностью. — Марго говорила прямо, в лоб. Уж лучше бы пустила пулю в висок — не так унизительно. — Что-то ведь случилось, верно? Тебе причинили боль. Ты боишься показать ему всю глубину своей привязанности, потому что боишься, что он… тоже сделает это? Но, — Марго сделала шаг вперёд и посмотрела графу прямо в глаза, — Вы этого не сделаете, никогда, потому что уже знаете, что это такое, быть преданным и причинять боль. Поэтому, — как-то совсем тихо и устало произнесла девочка, — перестань. Пожалуйста. — Вы обе не знаете всей ситуации, раня друг друга словами, — флегматично ответил мужчина, кладя руку Кате на плечо в ободряющем жесте. — Мадемуазель, Вы можете быть спокойнее, и думаю, тогда всем станет легче. Да, она могла бы. Быть взрослой — значит уметь вовремя обуздать эмоции. Учитывая же, что от неё хотели прямо противоположного… Вздохнув, она продолжила. — Хочешь, чтоб я открыла душу? — неожиданно спросила Катя у подруги и продолжила, не дожидаясь ответа. — Хорошо, да, я не железная, он читает мои мысли — и ниже падать некуда. Доверяю ли я Оливье? Да! Уважаю его? Да! Мы прошли через многое и в конце всё равно расстанемся. Проблема в том, что ты, как бы сильно не читала мои мысли, не знаешь фактов. Впрочем, ты ведь менталистка, а не рационалистка… — всё шло почти хорошо, если бы не очередная шпилька в самом конце. Зачем шпага, когда есть слова? — Я не читаю твои мысли, — Марго развернулась к выходу. Она устала. — Только твои эмоции. И у тебя там полный сумбур, из-за которого ты язвишь и остришь, притворяясь, что эмоций нет совсем. — Они есть, и я их не отрицаю, а просто дифференцирую. — Воспоминания о психологии эмоций теплом отдавались в груди. — У меня высокий уровень эмоционального интеллекта, если тебя это волнует. — Катя усмехнулась. — Эмоции, чувства, любовь… Очень удобно всё этим оправдывать, браво! Вечные дети с «я так хочу». — Ладно, пусть я ребёнок, — ручка двери холодила ладонь, холод, казалось, распространялся по всему телу, избегая глаз: в них плескалась горячая влага. Развернувшись к Кате лицом, Марго позволила ей увидеть это. — Но я честна с собой и с… ней, потому что один раз почти потеряла её. У меня нет времени на притворство. Видишь? Мне грустно, но я не притворяюсь, что это не так. И Катя снова осталась в дураках. Вот оно — абсолютное доверие. И для кого оно сейчас к лучшему? — Хорошо. Вот она я. Открыта, обезоружена. — Будто бы обнажённая, только вот вы не угадали, если думали, что стану краснеть и зажиматься. С этим тоже можно работать, остаются жесты, мимика, поза. Оставили беззащитной. Ха, как бы не так! — Чего ты хотела? — Вообще — выяснить, почему во сне ты была в таком ужасе? По ощущениям это было, будто бы тебя убивали. Катя с испугом на лице обернулась на Оливье, ища поддержки. Может, он всё объяснит, а она просто постоит рядом? Нет, вряд ли такой ответ будет логичен. — Мне снилось, как меня душит мужчина, — ровно ответила Катя, беря себя в руки. — Удушье, наверное, и спровоцировало смертельный испуг. Марго перевела взгляд на Атоса, который, как ей казалось, не выглядел удивленным. Что там Катя до этого говорила: что-то про изнасилование и Титаник? Может, её душили во время изнасилования?.. — Хочешь рассказать подробнее? Катя приглашающе указала на кровать. Если уж и говорить, то с комфортом. Этот разговор не самый страшный из всех. — Мы были в фэндоме «Монте-Кристо» и де Вильфор хотел меня изнасиловать. Почти получилось, — лицо девушки вновь стало холодно и безэмоционально.— Меня спасла как раз связь с графом. Он оттолкнул мерзавца, назначив ему дуэль. Потом мы пили вино и разговаривали до самого утра. Катя видела целый спектр эмоций на лице подруги. Что ж, подобного она явно не ожидала. Психологи правы: даже у обнаженного человека есть сила, нужно только правильно воспользоваться. Это почти дуэль, танец на острие ножа: опасно, но в то же время именно драйв даёт гормоны в кровь. Глаза горят обжигающим холодом. — Ты хотела правду, я сказала. Видишь, тебе ответить нечего, так что и заводить разговор не стоило. — Катя удивленно подняла бровь, замечая, что подруга в явном смятении. — Хей, у тебя такое лицо, ты в порядке? — Нет, я… — Марго встретилась глазами с графом. — Спасибо. Учтивый кивок послужил ответом. Разве мог бы он поступить иначе в данной ситуации? — Мне… жаль, что это произошло, — голос её дрожал, ужас того, что могло случиться, представал перед глазами. Чужая горечь и отвращение, казалось, отдавались на языке. — Но спасибо, что рассказала. Катя всматривалась в лицо подруги, ища подвоха. Трудно, однако, найти то, чего нет и в помине. — Даже не спросишь, из-за чего это произошло? Что я делала? Почему именно со мной?.. — Это неважно. Насилие нельзя оправдать, — шок прошёл, его место занял гнев. — Надеюсь, Вы отрубили мерзавцу его… поганые руки, граф? — спросила Марго, беря эмоции под контроль. — Покалечил во время дуэли, — ровно ответил Оливье. — Никогда бы не подумал, что мадемуазель так заинтересованы в дуэлях. Катрин, например, совершенно неожиданно и неоправданно, решила сопроводить меня утром. С той стороны связи чувствовалось: «Ты в порядке?» Ведьма тоже была расстроена и озабочена чем-то, но тем не менее беспокоилась о ней. Девочку затопило чувство благодарности, которое она и постаралась передать. — От меня он на своих ногах бы не ушёл. Ну, или ушёл, но с каким-нибудь очень мучительным венерическим и импотенцией. Пожизненной. Катя рассмеялась. Слышать подобное в адрес человека, который едва ли не обесчестил её, — бесценно. — А ты и проклятия насылать умеешь? Нужно быть с тобой поаккуратнее. Хотя, будем честны, вряд ли у меня получится. — Очень серьёзные или смертельные пока нет: сил не хватит. Но жизнь подпортить могу. А такие, которые отбивают у дураков охоту распускать руки, очень нужны в Академии. Базовые навыки, так сказать, — Марго тоже рассмеялась, — хотя здесь с этим поосторожнее люди: с магией шутки плохи, точно так же, как и с оскорблёнными магами. — Одно твоё знакомство с Ллейром чего стоит… — Катя вспоминала странные сны, теперь радуясь тому, что обладает хоть какой-то информацией. — Необычные у вас тут имена, конечно: «Ллейр, Аальд»… Удивлена, что Хелависа осталась без удвоения первой буквы. — Это те имена которыми они представляются, — посерьёзнела девочка, — здесь у каждого есть истинное имя, которое дают при рождении и хранят в тайне. Потому что истинные имена дают власть. Сказать другому своё настоящее имя — знак полного доверия. — Познавательная минутка окончена, — Катя, пускай и удивилась, что Марго не заметила явных намёков в её речи, не хотела выкладывать все карты на стол. Сказать честно, даже разговор о де Вильфоре вызывал чувство жжения в груди: и неважно, защищалась ли она сама — об этом речи и не шло, важно то, что Оливье успел вовремя. Неужели, она без него и правда ничего не стоит?.. — Может, чаю выпьем? — Погоди-ка, — медленно произнесла Марго, — а откуда ты знаешь, как я познакомилась с Ллейром? — Приснилось, — лаконично ответила девушка, видя тёплые, но полные грусти глаза Оливье. — Однажды из-за этого я тоже чуть не погибла, но… — Катя вспомнила ситуацию на тонущем «Титанике» и к горлу подкатил противный ком. -… рассказывать о таком без чая — грех. — Что? — абсурдность сказанного подругой была очевидна, — как тебе ТАКОЕ могло присниться? — Я откуда знаю? — парировала Катя. — Ты у нас волшебница — тебе виднее. — А ну-ка давай описывай. Сам факт уже сам по себе невероятен, но мне нужны подробности. Почти как на приёме у лекаря, верно, Оливье? Без перчаток и прямо в душу… — Очевидно, подписка на ночные кошмары закончилась и моё подсознание решило мне показывать вашу Хелависиляндию-24, — Катя никак не могла понять, чего именно от неё хотят. — Я просто это вижу. Не обязательно во сне, хотя чаще всего именно так. Это как галлюцинации, наверное. Но я бы столько не выпила, Оливье подтвердит. — Когда это началось и как часто происходит? — шестерёнки в голове бешено крутились. — В любом случае это какая-то сложная разновидность ментальной магии. Просто влиять на сны — одно дело, но показывать их человеку из другой реальности… — «Хелависиляндию» Марго решила никак не комментировать. — Со второго фэндома, наверное, — Катя искренне пыталась вспомнить, но мешанина из снов вновь путала карты. — Было около пяти раз, один на фэндом, выходит. Это не что-то систематическое. И я не хотела вторгаться на чужую территорию, — в отличии от некоторых. — Катя, мы тут чаем не обойдёмся… — протянула Марго. — Я мало что в этом понимаю, а вот взрослые могут помочь. — Вряд ли этим стоит заниматься поздно ночью, — парировала девушка.— Я, конечно, эгоистка, но это уже слишком. — Вряд ли я быстро усну сегодня, конечно, но ты права. Катя удивлённо приподняла бровь. Чтоб подруга и не уснула в родных пенатах? Нонсенс! — А ты-то почему не уснёшь? Ты дома, рядом с тобой дорогой тебе человек, мы, конечно, незваные гости, но всё же можно шумоизоляцию какую-то наколдовать. — Ну, во-первых, то что ты рассказала, странно, и, мне кажется важно, во-вторых, они вряд ли будут против моего присутствия — в конце-концов, я всего пару дней дома, а из-за всего произошедшего мы так с ними толком не поговорили. А не усну я потому, что мне столько информации сегодня обрабатывать, а не из-за вас двоих. Ладно, неважно, старая-добрая медитация никогда не подводила. Оливье де Ла Фер, внимательно выслушав сказанное, кивнул. Катя, чуть подумав, тоже. Эта ночь совсем скоро сменится утром. Новым днём, где будет — Катя не сомневалась — великое множество информации, потрясений и, к надеждам, чая.