Ничего не останется от нас, Нам останемся, может быть, только мы, И крылатое бьется пламя между нами, Как любовь во время зимы. Пусть будет боль, и вечный бой, Не атмосферный, не земной, Но обязательно — с тобой. «Мельница», «Любовь во время зимы»
— «На что Вы надеетесь, мадемуазель?..» — «На чудо». Отзвуки недавних воспоминаний всё еще слышались в голове. Если чудо — это продержаться хотя бы три секунды, то она сделает это, черт побери! Во имя кого угодно: Бога, если он ещё не оставил их, Дьявола — если ему есть хоть какое-то дело до сложившегося, самой себя — потому что так было всегда, и его — графа де Ла Фер, ведь после всего произошедшего с ними, Катя не имела права подвести его. — «Полная сосредоточенность и спокойствие. Холодная голова — всё, что у меня сейчас есть.» — «Надеюсь, Вы не откажетесь от моей помощи, Катрин? » — прозвучало всё так же мысленно. Катя, не веря в происходящее, невольно сглотнула. И как она могла забыть о связи? — «Действуйте точь-в-точь следуя указаниям. Не зря же названия финтов учили»… — отголоски смеха теперь были дивной музыкой для ушей. — «Я только Ваша. Теперь буквально». — ответила Катя, вновь надевая на лицо холодную маску. Приветствие в фехтовании, доведенное до автоматизма, заняло одно мгновение. Такхизис иронично посмеивалась, ничуть не страшась последующего. — Ангард! Катя ударила своим клинком по клинку соперницы, тем самым освобождая дорогу. Нанести укол, однако, сейчас не представилось возможным, так как богиня парировала, и поспешно отскакивать пришлось теперь уже Кате. Такхизис, ничуть не растерявшись, провернула батман и укол в плечо. То самое, на руке которого у Кати алел шрам. — «Третья защита». — Катя успела парировать. Кажется, с таким суфлёром у неё и правда есть шансы на нечто большее, чем несколько секунд. — «Укол с оппозиции». — Катя нанесла удар: клинок противницы попал в гарду, так что теперь Такхизис на некоторое время была лишена преимущества. — «Хитро, Оливье!» — искренне подумала девушка: сама-то она точно до такого бы не додумалась — опыта мало. — «Не отвлекайтесь! И спину держите!» — ответил мужчина, в глубине души радуясь тому, что пока всё идёт более-менее хорошо. Такхизис сделала перевод шпаги вниз, избавляясь тем самым от преследования. — «Укол». — Клинок не попал в цель, однако Катя заметила, как Такхизис была вынуждена отступить на шаг назад. Это определенно успех! — Действительно считаешь, что этот фарс чего-то стоит? — голос Такхизис был надменно-хладным. — О, думаешь, что спасёшься? Парировать удары ты может и в состоянии, но что насчет движений? — «Дьявол побери, это конец… Эти шаг вперед — два назад на полусогнутых — та еще пытка.» — «Соберитесь, Катрин! И прекратите истерику! Сами говорили, что убить Вас по силам лишь математике. Сосредоточьтесь!» Кажется, всё вокруг перестало существовать: Катя не видела ни деревьев вокруг, ни солнца, ни травы и камней. Единственное, что занимало её взор — шпага, находящаяся напротив. Шаг вперёд. Попытка задеть. Осечка. — «Отставьте правую ногу в сторону. Так. Уклониться. Еще раз! Можете ведь, когда нужно. Шаг вперёд. Атака!» На миг Кате показалось, что она сумела задеть противницу, раня ту в голень. Порез, однако, тут же затянулся. Каково же бы её удивление, когда она услышала крик Оливье: «Сзади!» — Это нечестно! — воскликнула Катя, поняв, что Такхизис, растворившись в воздухе, атаковала с совершенно иного места. На предплечье, рядом со шрамом, выступила кровь. Порезала-таки… — Один-один, — рассмеялась Такхизис. — А ты настойчивая, не сдаёшься. Что на это скажешь? Катя, закусив до боли губу, видела, как в следующий миг шпага Такхизис направлена прямо на горло графа де Ла Фер. — «Дьявол и преисподняя, только не это»… — ведь видеть, как убивают дорого тебе человека — худшая из кар. Сюрреализм, разрушающий душу на сотни осколков. — «Держите себя в руках, мадемуазель.» — предупредил Оливье. — «Не следует вестись на провокации.» — Он ведь безоружен, это нечестно! — воскликнула Катя, боясь даже представить, что сейчас чувствует мужчина, очутившись с клинком, приставленным к шее. Еще немного — и ему перережут горло. — «Если она убьёт Вас, я ведь…» — Катя не находила слов от волнения. Сердце застучало всё громче. — «Это блеф. — успокоил Оливье. — К тому же, далеко не первый раз, когда моя жизнь находится на волоске. Умереть днём раньше или днём позже для меня решительно всё равно.» — «А для меня — нет. И я не позволю». — Жизнь вообще несправедлива, тебе ли не знать. Или, может мне лучше сперва прирезать твою подружку? Такая идиллия. Впрочем, — на миг Такхизис опустила шпагу, — она ведь альтруистка. Куда веселее будет по-другому. Наслаждайтесь шоу! Непонимание Кати было ровно до того момента, как она поняла, что не может вдохнуть. Горло сдавило спазмом. Паника в глазах девушки забавляла Такхизис, с интересом наблюдавшей за происходящим. Сколько времени можно не дышать? В лучшем случае — минуты две, но это с условием, что Катя успела бы набрать в лёгкие побольше воздуха и задержать дыхание. Сейчас же надежда была, в самом идеальном раскладе, секунд на сорок. В горле надсадно зажгло. — «Русские не сдаются. Оливье, молю Вас, давайте покончим с этим поскорее.» Она часто молила его о спасении, терпении, благосклонности. Молила давно и неоднократно, но никогда еще в её мольбах не было столько боли. Сейчас — или никогда. Всё должно решиться до того, как кончится кислород и она отдаст душу Богу, ну, или Дьяволу, кто знает. Голова практически не соображала: сейчас за неё думал Оливье, а действовала мышечная память. Эта атака казалась самой важной в её жизни, так как, очевидно, ей суждено было стать последней. — «Перевод и батман. Выпад. Катрин, давайте же! Укол с оппозиции в плечо. С переводом. Третья защита.» Лёгкие жгло от недостатка кислорода. Кате казалось, что она чувствует, как внутри неё сокращаются мышцы. — «Какая ирония, быть убитой одновременно от кровоточащих ран и удушья… Впрочем, тогда не нужно будет разбираться в семейных проблемах, писать практические, курсовые, диплом — в конце-то концов.» На глазах девушки блеснули слёзы. Всё же, это конец. Сорок секунд истекло, а победы в фехтовании она так и не одержала. Да и толку-то? Маги ничего так и не предприняли, наверняка молча наблюдают за происходящим. Чтоб им пусто было. Катя не могла отвести взгляд от шпаги оппонентки, поэтому понятия не имела, что испытывает Марго. Может, со стороны её попытки не сдаваться выглядят не так жалко, как видится ей самой? Хотя, вряд ли. — «Продержалась чуть больше, чем планировала, — насмехалась девушка сама над собой. — Наверняка в честь этого можно было бы выпить бутылочку красного. Вы составили бы мне компанию, я уверена.» Очередной двойной перевод шпаги. Автоматизм — не более. Всего лишь попытка не дать проткнуть себе лёгкое, которое и так нормально не функционирует. — «Надеюсь, я фехтовала сносно, Оливье, не хотелось бы, чтоб Вы краснели. Давно хотела сказать Вам, но, наверное не стоит. Вы ведь не терпите женских слёз, что уж говорить о чувствах.» Надежда на удачный исход угасала, так же, как четкость зрения. Спустя сорок семь секунд перед глазами начало плыть. — «Я только Ваша…», — Катя уже даже не думала — это уже подсознание. То, что отпечаталось на подкорке. Оливье отвечал. Голос его был обеспокоенным а темп — скорым. Таким, что теперь Катя не разобрала ни единого слова. В тот миг, когда началось кислородное голодание, а тело девушки с грохотом упало на залитую солнцем поляну, послышался резкий хлопок.***
Такхизис, чувствующая, как силы Хелависы перетекают к ней, обернулась. Она-то определенно не ждала гостей. Завидев же перед собой абсолютно незнакомую ей и, судя по всему, мирскую девчонку, богиня на миг оторопела. Девчонка, как видно, удивлена была не меньше. Одетая в обычный домашний костюм, в носках, но без какой-либо обуви, она тоже на миг замерла, оценивая обстановку. — Катя?.. — не веря своим глазам, спросила та. Такхизис, отошедшая от ступора, готова была действовать. В тот миг, когда она в шаге от заветной цели, а побледневшая Хелависа лежит на земле, будучи едва ли в силах следить за происходящим, тёмная богиня хотела было поджечь незнакомку, взявшуюся невесть откуда, однако… Стоило ей лишь направить огненный шар на девушку, как тот, вместо поражения цели, замер в нескольких метрах от неё. — ¿Qué diablos está pasando aquí? — удивленно воскликнула девушка, видя, как на её шее мерцает белый кулон с черной точкой, подаренный ей на «Голодных играх» много лет назад. — Эта штука защищает меня? Интересное кино!.. Эльмира — а это была именно она — наконец поняла, для чего ей был дан второй кулон — черный с белым, зажатый в её руке с того самого мгновения, как её перенесло в этот мир. Сделав пару шагов вперед и осознав, что ей ничего не угрожает, она поспешно подбежала к подруге, надевая второй кулон ей на шею. В тот миг, как оба украшения вернулись к законным владельцам, Такхизис сама рухнула на землю, как подкошенная, а с Ллейра, Марго, Хелависы и Оливье спали путы. Ллейр быстрым шагом приблизился к Такхизис, желая лично удостовериться в том, что это — не очередная уловка, а темная богиня не в состоянии более никому навредить. Марго кинулась ко всё ещё лежащей на земле наставнице, пытаясь наложить на ту диагностические чары, чтоб оценить причиненный ущерб и подумать, что она в состоянии предпринять. Марго едва стояла на ногах от обрушившейся на нее слабости, не своей — чужой. Всё это время она чувствовала, как из Хелависы утекала жизнь и ничего не могла поделать. Боль скручивает внутренности. Организм умирает и пытается привести себя в чувство хотя бы так, осознала Марго. Однако наставница всё еще была жива, вот только надолго ли… Она лежала не шевелясь и едва дышала. — Тебе больно… Прости… меня, — раздалось у девочки в голове. У Хелависы уже не было сил на то, чтобы разговаривать. — Потерплю, — выдавила из себя Марго, — сейчас передам Вам магию, и всё будет хорошо. — К сожалению нет. Это «Бездонная…воронка», — вслух слабо ответила ведьма. — Это еще что такое? — прошептала она, понимая, что всё может стать куда хуже, хотя, казалось бы… — «Бездонная вор-р-ронка — др-р-ревнее заклятие, сейчас про него уже почти никто и не помнит, — Ксавьер присел на землю возле ведьм. В его умных тёмных глазах читалась жалость. — Оно передаёт всю магию от жертвы тому, кто его накладывает. Контрзаклятия не существует. Единственный способ, по легенде — отдать магию обратно от заклинателя жертве, но… — Это невозможно, — продолжила Хелависа. — По двум …причинам. Чужая магия не приживается, а потом… кто же её добровольно… отдаст? Она снова замолчала, но веки ее дрогнули и приоткрылись, с огромным, усилием. Родная, удивительно ясная сейчас зелень глаз отливала теплом, болью и чем-то ещё в глубине, что Марго не могла распознать. — Когда я умру, ты умрёшь тоже, — продолжила ведьма. Девочка чувствовала её отчаяние, — а этого я допустить не могу, поэтому… убей меня. — Что?! — от удивления Марго не заметила, как заговорила вслух. — Что Вы… — Нашу связь можно… разорвать лишь одним способом: если одна из нас попытается убить другую. Магия воспротивится и покарает тебя. Это тоже будет больно, но ты останешься в живых. У меня, — горькая ирония сквозила в каждом слове, — сил уже не хватит, поэтому… — Даже не думай! — Марго перешла на крик. — И ты прекрасно знаешь, что я не смогу, а поэтому должен быть другой выход! — Ох, надо же, — уголки пересохших губ слабо дрогнули, — чтобы ты перестала мне «выкать» нужно было всего лишь оказаться при смерти, — веки снова опустились. — Что ж, давай так: мне осталось… — Минут пять, — после крика шёпот казался девочке особенно безнадёжным. — Да, а поэтому, если… ты не найдёшь выход за четыре — убьёшь меня. Осознание сказанных слов убивало не хуже чужеродной магии. Срок был отмерен, судьба, казалось, предрешена.***
Оливье де Ла Фер, игнорируя текущую по шее на ворот камзола кровь, опустился на колени перед лежащей на земле Катей, грудь которой, кажется, не вздымалась. Пульс Кати прощупывался на удивление быстро: едва ли Оливье приложил пальцы к её шее, как почувствовал скорый, пускай и сбитый ритм. — Vivant… — с облегчением выдохнул, заметив лишь теперь, что Катя и правда дышит. Эльмира действовала на удивление быстро: в первый раз, что ли? Поняв, что у подруги обморок, та начала постепенно приводить Катю в чувство. Жаль, нашатыря не было, но девушка была в состоянии обойтись и без него. Боль от пощечин, ощущаемых Катей, была резкой. Показался на удивление знакомый запах шампуня. Эля? Да быть не может, скорее уж галлюцинации. Очнувшись, Катя далеко не сразу поняла, что происходит. Склонившиеся над ней лица были будто в тумане. — Катя, мать твою, таблеток от сердца здесь нет, так что не смей! Давай, приходи в себя! –звучание Эли было будто сквозь толщу воды, сейчас оно было едва ли не бальзамом: как же давно она не слышала её голоса. Кажется, Эля начала считать Катин пульс. Да, это очевидно. Тахикардия и очередные перебои в ритме. Чертыхнувшись, девушка вспомнила, что с подругой за последний год такое далеко не в первый раз, так что примерный алгоритм действий был уже знаком. Просто и эффективно, как и всегда: ослабить верхние пуговки на платье, обеспечить приток кислорода, дать воды. Обычно, у Кати в сумке всегда были таблетки, но это ведь лес! В грудной клетке девушки отчаянно билось сердце. Вот и всё. Поединок окончен, теперь можно наконец отдышаться. Катя чувствовала растекающуюся в груди боль: ноющую и надсадную. Голова шла кругом от происходящего, липкая кровь от ранения казалась на удивление горячей. Пока Оливье при помощи кинжала отрезал рукав катиного платья, стараясь дать больший доступ для обзора раны, не раздумывая ни секунды, Эля сняла с себя кофту, разрывая ту на полосы. Получалось так себе. Поняв, что хочет сделать девушка, Оливье забрал у нее ткань, рвя ту куда с большим успехом. — Я понятия не имею, что за ерунда у вас творится, но если прямо сейчас здесь не будет воды, то я прокляну всех и вся! — Эле даже не нужно было повышать голос, чтоб звучать устрашающе. — А Вы тоже волшебница? — удивленно спросил Ллейр, для которого достать немного воды было делом двух секунд. Он понимал, что Хелависе он уже не в силах помочь. Дать попрощаться с дорогим ей человеком — единственное, что было пока возможно. — Проще ведь залечить. Это хотя бы лечится. Рана Кати, находящаяся под воздействием магии, и правда затягивалась на глазах. От окровавленного пореза не оставалось и следа уже через несколько мгновений. — Переводчица я, — огрызнулась Эля, в глубине души радуясь, что не пришлось иметь дело с очередным тампонированием и бинтованием. — Кто-то объяснит, что здесь вообще происходит? Граф, что с ней? — спросила Эля у того из присутствующих, кому доверяла больше всего. — Хотя, судя по наличию шпаги, и так понятно. Дайте-ка посмотрю Вас, — не дожидаясь ответа, девушка оценила состояние ранения, смачивая самодельные бинты водой и вытирая кровь. — Артерии не задеты. А я и не знала, что Катя умеет фехтовать, Вы научили? — Merci pour votre sollicitude, mademoiselle , — отвечал Оливье, как ни странно, по-французски.