Бестелесного и невесомого, Как тебе услыхать меня, Если ты плоть от плоти от слова и Я же кровь от крови огня? Пусть сгорают уголья бесчисленных дней В обнаженной груди дотла. Не имеющий голоса логос во мне Раскаляется добела. «Радость моя», «Мельница»
Пять минут — всего-то. Секунды текли сквозь пальцы. Агония, составляющая теперь всё отпущенное время. Кажется, изнутри всё пылало. Принесение себя в жертву, ради того, к кому испытываешь чувства. Поверить, что это реальность было невыносимо горько, однако не всегда всё получается так, как хочется, и с возрастом это осознается всё сильнее. — … передаёт всю магию от жертвы тому, кто его накладывает, — бормотала под себе под нос Марго. — Контрзаклятия не существует. — Хватит, дорогая, уходи, прошу, — слабо произнесла Хелависа. Никто не хочет, чтоб дорогой человек видел его беззащитным, уязвимым, беспомощным; при смерти. — Единственный способ— отдать магию обратно от заклинателя жертве, но чужая магия не приживается, — не слушая, продолжила Марго. — Должен быть какой-то выход, мы просто пока его не видим. Что-то очевидное. Что-то на поверхности. Глядя на потерявшую сознание Такхизис, хотелось взвыть. Может, она и знает ответ на этот вопрос. Нельзя опоздать! Кричать, колдовать, варить исцеляющее — всё, что угодно, пока не стало слишком поздно. — Отдать магию от жертве заклинателю… Тьфу ты, от заклинателя жертве. — А физика в этом мире работает? — спросила Эльмира, смотрящая на эту совершенно нелицеприятную сцену со стороны. — Что, прости? — непонимающе переспросила девочка. — Ты хочешь узнать об особенностях мироздания… сейчас? Немного неподходящее время, спроси через три минуты. — Просто подумала, что, если использовать не магию, а физику? Вдруг можно что-то придумать, опираясь на неё. Прежде чем Марго захотелось испепелить девушку, лезущую не в своё дело, в голове промелькнула отчаянная мысль: — Думаешь, что можно применить один из законов гидростатики. Про сообщающиеся сосуды, помнишь? Хелависа, абсолютно не понимающая, о чем речь, подняла взгляд. Кажется, теперь Марго выглядела менее удрученно: идея, всё же, самое живучее в любом из миров. — Он гласит, что в сообщающихся сосудах уровни однородных жидкостей, считая от наиболее близкой к поверхности земли точки, равны. Это происходит потому что сила тяжести и давление в каждом сосуде постоянны. А так как мы с Вами связаны, то… Это же гениально! Прогнать магию Хелависы, отобранную Такхизис, через Марго, тем самым очистив, и вновь вернуть Хелависе. Физика в действии, как же! Эля, наблюдавшая со стороны, не особенно понимала происходящее далее: непонятные начертания рун, заклинания и — не мерещится ведь? — струящаяся от Такхизис к Марго связующая нить, мерцающая на солнце. В какой-то момент девочка начала чувствовать головную боль, сковывающую черепную коробку, и огромное давление магии, разлившееся по её, явно не подготовленное к этому тело. Чужая магия распирала изнутри. Слишком много всего: власти, знаний, умений, навыков, обладания. Марго начала дрожать — Эле казалось, что через несколько мгновений её разорвёт на части. Хелависа прошептала что-то подопечной; едва слышно: ровно в тот миг, когда казалось, что Марго могла всё. Большая сила — всегда была большой ответственностью. Пропущенная сквозь Марго магия Хелависы начала возвращаться к истинной хозяйке: щеки ведьмы порозовели, пульс вернулся в норму, а отчаянную безысходность мало-помалу сменяло желание жизни. Хмыкнув, Эльмира уходила восвояси, не желая быть наблюдателем развязки этой драмы. С неё хватит. И почему люди, отдаваясь под власть эмоций, вовсе не думают?..***
Тревога, терзающая душу от увиденной на шее крови Оливье, постепенно проходила. Сейчас тело было чистым, кожа — всё такой же светлой, а сам мужчина выглядел, пусть и обеспокоенно, но — совершенно очевидно — его жизни ничего не грозило. Немного придя в себя, Катя с удивлением смотрела по сторонам. Она вот сейчас сумела в фехтовальном поединке отстоять свою честь? Это же просто невероятно! Даже учитывая, что её ранили и чуть было ни придушили — всё равно невероятно. Холодное оружие в руках, адреналин в кровь и звон клинков, отдающийся до сих пор эхом в ушах. Оборачиваясь, девушка практически светится от счастья. Всё кажется слишком идеальным, а оттого — сюрреалистичным. Вот-вот должно было произойти что-то ужасное, это чувство витало в воздухе. Вдруг, Такхизис лишь притворилась поверженной, а на самом деле она в сознании и сейчас совершит что-то из ряда вон. Катина брошь замерцала, наливаясь жаром. Предчувствие не подвело. Наверняка, сейчас она исчезнет: вернется в свой родной мир, где будет множество страхов и проблем, но, что важнее, не будет его. И предчувствие её не обмануло. С одним лишь маленьким «но», рушащим всё выстроенное до этого, как карточный домик. Ведь исчезать начала не Катя, не Марго, и даже не только появившаяся и не до конца осознающая происходящее Эля. Исчезать, тая, как плитка шоколада на солнце, начал Оливье. И это было в тысячу раз больнее. «Он в опасности! Его нужно защитить! Любой ценой, что бы ни случилось!» — вихрем пронеслось в голове Кати. Граф де Ла Фер чувствовал, как распадается на молекулы; как медленно сознание его в этом мире теряет силу; и как больно от осознания этого Кате. «Я хочу, чтоб ты остался со мной! Не умирай, только не так и не здесь! Не смей исчезать, бросая меня! Это неправильно!» Катя не знала, что именно происходит. У неё не было времени на осмысление; лишь отчаянное желание, рвущееся из груди, имело сейчас значение. Желание уберечь. «Останьтесь со мною, молю…» Черный кулон на шее начал пульсировать. Может, это сможет помочь? Не теряя времени, девушка подбежала к мужчине, сняв с себя кулон и, зажимая тот в руке, протягивая Оливье. Их пальцы сплелись. Катя чувствовала тяжесть его дыхания, он — её учащенный пульс. Всё прекратилось в одночасье. Магия, будто передумав, отступила под напором молитв и отчаяния. Оливье быстро говорил что-то по-французски, однако Катя не понимала ни слова, кроме звучания её собственного имени, теперь являющегося лучшей музыкой для её ушей. Оголённые будто неисправные провода нервы, постепенно возвращались к привычному режиму. — Если бы не наша связь, то чёрта с два я парировала бы удары Такхизис, особенно после двойного перевода! — восторженно пролепетала девушка, оборачиваясь. Кажется, сейчас в этом мире не было более никого, кроме них двоих. Только что её желание исполнилось: животный страх сменила радость. — Оливье, Вы ведь видели? — Aucun doute là dessus. C'était bien, même si tu m'as rendu nerveux. — Оливье говорил чуть сбивчиво, но, определённо точно, на своём родном языке. Безумно красиво, но, к сожалению, столь же непонятно… Девушка оторопело замолчала, недоумённо качая головой. Что за шутки? Неясность сковывала по рукам и ногам. Нелепица какая-то. — Что, простите? То есть, я же… Это же… — Глаза её в испуге расширились. — Я не знаю французского, Оливье. Да и с чего вдруг, мы ведь всегда понимали друг друга. Что это — сбой системы автоматического перевода? Даже если так, то нужно срочно понять причины, а информации, разумеется, с гулькин нос… Все её слова, как бы внимательно они ни были услышаны, не были поняты. Так же, как Катя не знала французского, Оливье де Ла Фер не понимал русский. — Это полнейшее издевательство! — воскликнула Катя. — На этот раз, конечно, просить у Вселенной сатисфакции столь же глупо, верно?! После всего пережитого просто понимать друг друга — дар свыше, за который нужно что, душу продать Дьяволу! Такхизис побеждена, меня чуть не придушили, самое время поупражняться в иностранном, как же! Оливье подошел к Кате, легко приобнимая девушку за плечи, голос его был столь же мелодичен, когда он буквально прошептал ей на ухо совершенно неясное для неё: «plus calme, mademoiselle, c'est toujours moi. juste un malentendu ennuyeux, pas la fin du monde. être discret.» — Нежность Вашего голоса смягчает абсолютное непонимание слов, — выдохнула Катя, совершенно не готовая к подобному повороту событий. — Впрочем,"сalme" похоже на английское «calm» — «спокойствие». Если так, то, боюсь, теперь успокоиться будет не так уж легко. — Катя кусала верхнюю губу, собираясь с мыслями. — Ты ему еще в любви признайся, — хитро добавила Эльмира, внимательно наблюдавшая за происходящим. Ей, кажется, эта комедия абсурда нравилась гораздо больше, чем драма с Хелависой. — Погодите-ка, это значит, что теперь я могу в лицо говорить о своих чувствах, а Вы не станете ругаться? — Легкая полуулыбка озарила её лицо: слова подруги Катя пропустила мимо ушей. — Стоит попробовать. — Tu es trop expressif, — с укором вздохнул Оливье. — Русский язык экспрессивен, да, — улыбнулась Катя, впервые поняв, о чем идёт речь. — Bonjour, je m'appelle Katya et j'étudie pour devenir psychologue, — произнесла девушка с жутким акцентом. Хоть что-то она выучила, пока смотрела детский мультик первого фэндома. — Ravi de vous rencontrer, comte de La Fer, — смеясь ответил мужчина, припоминая их первые встречи. — Je me souviens que tu as dit que la phrase: «Je n'ai pas mangé depuis six jours» Votre connaissance du français se termine. Из всего предложения Катя поняла только фразу: "я не ел шесть дней". Что ж, на этом её познания явно заканчивались… — Вы по-русски говорить даже не попытались, — артистично «обиделась» Катя, надув губки. Эта игра начинала забавлять их обоих. — Ты ему еще по-украински расскажи о привязанности: «А ще я й українською можу розповісти, що Ваші очі нагадують мені про улюблене море, до того ж, і в них часом мені хочеться потонути.». — Всё же родная языковая группа, как-никак, — продолжила Эля, — толку никакого, конечно, но хоть язык в памяти освежишь. Нотки печали отзвучали в душе девушки: да, Катерине украинский в разы ближе по пониманию, но, во-первых, в беседе с Оливье от этого не было никакого толку, а во-вторых, Катя не могла сказать, что воспоминания многолетней давности приходились ей по вкусу. Эля иронизировала, это было видно невооруженным глазом. С другой стороны, в их с Оливье непонимании были и свои плюсы: теперь она могла спокойно пороть всю ту чушь, которую никогда не осмелилась бы сказать, зная, что её поймут. — Он не знает ни русского, ни, тем более, украинского, ни немецкого, даже английский, который мы все знаем, не подойдет для общения, так как мы не носители языка, а лексика семнадцатого века отличается от двадцать первого, — рассуждала Эльмира. — Французского ты не учила, как и я. Так что вам обоим точно будет очень весело. Катя явно поникла. Такими темпами, всё шаткое и длительно выстроенное общение просто-напросто рухнет из-за каких-то барьеров. Как же глупо. — Я могу вслух говорить о своих чувствах, зная, что он ничего не понимает… Какая ирония! Видя выражения лиц обоих, Эльмире едва ли хватало всего своего самообладания, чтоб не рассмеяться. Катя говорила столь рьяно, совершенно позабыв о том, что кроме слов есть мимика, жесты и поза, выдающие её с потрохами. Невербалика ведь в разы важнее слов, это на любой психологии скажут: хоть на социальной, хоть на политической, и она, как студентка психфака, обязана об этом знать. Любовь отупляет. — Joie à mes yeux. Je n'aurais jamais pensé que je serais aussi enflé par vos discours enflammés. — Оливье говорил шутливым тоном, куда более внимательно смотря на свою спутницу. Катя не понимала ни слова, но нужно ли это? Тембр его теперь казался куда более мягким, голос — бархатным, а тянущиеся слоги буквально становились патокой в представлении Кати: сладость, желанная так давно. — Из всех слов разобрала лишь «пламя», — сокрушенно ответила девушка. — Впрочем, то как Вы говорите, куда любопытней. Пламя костра, пламя страсти, пламя ярости, пламя любви… Вас так много, а меня так мало, — очередная отсылка к излюбленному произведению. Или же к любимому герою? Эх, знал бы еще этот герой об этом. — Гадать на кофейной гуще глупо. Может, Вы хотите разжечь костёр? Приготовили бы что-нибудь. В прошлый раз Вы отправились на охоту: так неожиданно и так мужественно, — Катя облизнула пересохшие губы: эту жажду необходимо утолить, пока не стало слишком поздно. Жестами показать розжиг костра оказалось не столь уж и сложно, всё же не зря в «крокодила» играли в лагере. Отправляясь за хворостом, Катя продолжила игру в угадайку. — Я рационалистка, сужу по словам, поступкам, а теперь, когда в голове языковой микс… Думать сложнее. — J'aime juste que tu ne comprennes pas un mot, mais ta confiance, ton enthousiasme et ta détermination parlent pour toi, Katrin. Depuis la première rencontre jusqu'à ce jour, vous ne cessez de m'étonner. — Мужчина говорил неспешно; Эльмира отвернулась, чувствуя, как краснеет. Катя была столь сосредоточенна на сказанном Оливье, что совершенно не замечала происходящего вокруг. Действия, не требовавшие понимания речи, получались у Кати и Оливье отлично: будь то хоть собирание хвороста, хоть поиск съедобных ягод. По крайней мере, Катя искренне надеялась, что они съедобны, а чуть позже можно ведь и посоветоваться с подругой. — Можно будет компот сварить, — мечтательно проговорила Катя, срывая красные, донельзя похожие на смородину, ягоды. — Надеюсь, не отравимся, а то будет как на «Голодных играх». — Морника нам только не хватает, это уж точно! — вполголоса произнесла Эля, припоминая события прошлых лет. — Еще бы о клубнике со сливками вспомнила… У тебя такое лицо, будто ты его впервые увидела. Это всё тот же Атос, Кать. Возьми себя в руки. Мысли Кати летели в разы быстрее скорости света. Немного стыдно думать о подобном, но всё же осознание того факта, что собеседник не понимает русской речи, успокаивало. — Ça a l'air appétissant. et tu te mords encore la lèvre. Katrin, tu es tout simplement insupportable! Ксавьер, пролетающий над ними и севший на ветви ближайшего дерева, внимательно слушал разговор: Кате даже на миг почудилось, что он понимает человеческую речь вне зависимости от языка. Везёт ведь: никакие языковые барьеры не страшны. — Безумно сожалею, что не учила французский, — вздохнула Катя, вспоминая уроки английского в школе, — у меня нет таких способностей к языкам, как у Марго, так что о двух иностранных мне только мечтать, но во французский, скажу Вам по секрету, я и правда влюблена. Особенно ваше гортанное «эр», произносящееся в моём имени. Слушала бы и слушала… — Никогда не поздно начать учить, — ободрила Эля. — Я учу испанский и, как видишь, всё получается, пускай и не сразу. Важно желание. — Мотивация и стимул, — кивнула Катя. — Да, это так. Оливье начал быстро о чём-то говорить, но девушка даже не пыталась слышать слова, которые в любом случае не рассказали бы ей о чём-то; она была поражена дикцией, мягким тембром и тяжелеющим под конец дыханием. Непривычно быстрый темп речи кружил голову. — Si tu ne me parles pas, je remplirai mon coeur de ton silence pour te dire à quel point tu me manques. Au son de ta voix. — Оливье де Ла Фер явно чего-то хотел: смотря на Катю настолько внимательно, насколько это только было возможно. Девушка смущенно начала завивать локон. — Assez de funestes batailles Et de carnages humains Ont fait en nos propres entrailles. . Оливье де Ла Фер начал чтение столь же рьяно, как когда-то это делала Катя, находясь в его библиотеке. Девушка слушала с замиранием сердца: пыл слов чувствовался кожей. Эля хотела уйти. Вибрация воздуха между этими двумя ей явно не была так уж необходима. — Rougir nos déloyales mains: Donne ordre que sous ton génie Se termine cette manie, Et que, las de perpétuer. Катя пыталась понять суть произведения. Речь явно не о любви — слишком прозаично. Может, о свободе? Подобного рода чтение чем-то напоминало по духу Лермонтова. Или показалось… — Une si longue malveillance, Nous employions notre vaillance Ailleurs qu'à nous entretuer. Когда Оливье закончил, в глазах его были отблески непримиримого желания перемен. В воздухе витали двусмысленные отголоски, а Катя металась между мятежным духом стихотворения, и нежным французским. О, благо, что стих был не о любви, иначе последствия были бы просто невообразимы. — La poésie ne m'est pas étrangère non plus. Aramis aurait certainement composé un rondo pour vous personnellement, mais, hélas, je préfère ceux déjà écrits. — кажется, уголки губ мужчины наконец были приподняты. — Из Арамиса вышел бы не только поэт, но и богослов в мушкетерском плаще, — ответила Катя, поняв несколько слов. — Мне понравилось читаемое Вами произведение, пусть я и не могу по достоинству оценить все его аспекты. — Катя вспоминала интонации — и по телу пробегала дрожь, — Мне хватает того факта, что читали мне именно Вы. И Оливье мягко улыбался, видя, как на щеках девушки вновь вспыхивает румянец.***
Решив немного перевести дух от насыщенных пылом диалогов двух не совсем понимающих — или напротив, отлично и без слов понимающих — людей, Эля направилась к Марго. — Хотела поблагодарить за идею. Она могла погибнуть… — Марго вздрогнула, вспоминая ощущения дышащей в затылок смерти. — А ты хороша в оказании первой помощи, — искренне произнесла девочка, не зная, с чего начать разговор. — Такая собранность и сосредоточенность при виде открытых ран: не удивилась бы, учись ты на медика. — Однажды приходилось останавливать кровотечение мальчику-невидимке, в одном из фэндомов, так что эта ситуация была не такой уж и сложной, — последовал безэмоциональный ответ. — Когда наконец всё более-менее утряслось и все живы, хотела бы поинтересоваться, что за страсти у вас здесь творятся? — спросила девушка, не спрашивая разрешения садясь рядом. — Такхизис — она же тёмная богиня из мира «Последнего испытания» — хотела захватить магию этого мира. Моего мира, — чуть подумав, добавила девочка. — Она проникла сюда с Катей, только из-за неё Катя сюда и попала если точнее. Непонятно, правда, зачем Такхизис понадобилось делать такой крюк с этими фэндомами. Ждала восполнения сил? Нет, она пришла за этим сюда. Не понимаю… Эльмира, сложившая некоторые детали паззла, с интересом следила за происходящим. Если до этого её подруга прямым текстом едва ли не признавалась в любви литературному персонажу, а тот, в свою очередь, ей, пускай и в необычной манере, то разговор с Марго был интересен иным. — Наверное, она ждала, пока сил наберётся Катя. Об Атосе судить не могу, но, судя по книгам, он вполне состоявшаяся сильная личность, не требующая никакого магического воздействия. Его присутствие, скорее уж, было необходимо Кате. — Да, она к нему неравнодушна, — согласилась девочка, — но Такхизис-то какое дело? Можно было переместить Катю в «Последнее испытание», а оттуда — сразу сюда. Гораздо проще ведь. К тому же, Атос, пусть и несведущ в магии, однако достаточно сильный мужчина. Не понимаю… — вновь повторила девочка, изо всех сил пытаясь поставить себя на место тёмной богини. И правда, зачем ей тратить столько времени? На лице Эли скользнула печальная улыбка: — А Катя ничего тебе не рассказывала? — О чём ты? Говорила о последовательности перемещений. Что фехтовать научилась — ты и сама видела. Они были на «Титанике», в фэндоме «Монте-Кристо» её чуть не изнасиловали, но Атос вовремя взял дело в свои руки. Судя по всему, была дуэль с де Вильфором. Он проиграл, разумеется. — Да, я читала, он ведь прокурор, какие дуэли… — на лице Эли лишь на миг промелькнул испуг: попытка изнасилования в семнадцатом веке, к сожалению, довольно распространенное явление. Как Катя с этим справляется?.. — Это всё, что она говорила тебе? — Основное, да, — согласилась Марго, припоминая. — Разве, что-то еще было? — Ушла в свою страну чудес, и понятия не имеешь, что творится, — горькая усмешка. Всё же реальный возраст и психологический, как неоднократно говорила Катя, разные вещи. Хотя, Катя тоже хороша: ее тайны разглашает направо и налево, в то время как свои заперла в сундук под семью печатями и не даёт приблизиться даже друзьям. — Подожди, я знаю, что моя семья страдает, — наконец поняла, о чем речь Марго. — Катя говорила про бесчисленные звонки в инстанции. Это больно, веришь? Я люблю свою семью, но это мой выбор и я отвечаю за него. — Отвечаешь? — усмехнулась Эльмира. — Мне всё равно, какие у тебя отношения с родителями. Я уже потом узнала, что они применяли к тебе физическое насилие. Это ужасно, да. Мой отец часто повышал голос на маму, порой даже бил. Я знаю, что такое домашнее насилие не понаслышке, — она опустила на миг взгляд: воспоминания жгли душу. — Я знаю многое, но частью бывшей семьи и дочерью от предыдущего брака тебя едва ли называли, верно? — Видя непонимание на лице девочки, Эля скептически подняла бровь. — Ты правда ничего не знаешь, или прикидываешься? — Я знаю определённо не всё, — задумчиво протянула Марго, — точнее, когда я спрашивала её, что произошло, Катя рассказала мне полуправду. — То есть, о том, что её отец трахает толстую горбатую бабку, о чем после узнали Катя с мамой, а отец ушел из дома в общежитие на окраине и теперь каждый раз несет пургу, от которой у всех адекватных людей уши в трубочку сворачиваются, она умолчала? — как ни в чем ни бывало продолжила Эльмира. — Катя определенно делает успехи в том, чтоб держать язык за зубами, следуя моей давнишней просьбе. — Нет… — Марго ясно понимала, что ей не лгут: распознать ложь для менталиста — раз плюнуть. Но мозг упрямо отказывался признавать всё сказанное правдой; только величайшим усилием воли удавалось держать эмоции под контролем. — Как информативно, — фыркнула девушка. — Уйти и правда ведь легче, чем разгребать. Хотя, если ты со своей семьей не разбиралась, куда уж тебе до Катиной. И, знаешь, я понимаю, почему она тебе не сказала. Она и мне-то сообщила не в первый день. А выглядела так, будто стоит передо мной обнаженная: краснеет, бледнеет. И это Катя-то! Сейчас уже научилась, значит. Хвалю. — Ты права, — горько усмехнулась девочка, — я не имею права требовать правды. Только принять, если её добровольно предложат. А до тех пор… — она вздохнула, — что ж, спасибо тебе. — Пойду Катю обрадую твоей осведомленностью, — не осталась в долгу девушка. — Она будет в восторге! — Не обрадуешь, — Марго сделав неуловимо быстрое движение кистью, указала прямо на губы Эли, шепча слова заклинания. — Теперь ты не сможешь никоим образом упоминать эту тему, — припечатала девочка, — пока я тебя не расколдую. Потому что Катя расскажет мне об этом только тогда, когда сама захочет. И вообще, глупо было угрожать ведьме на ее территории. — Ведьме? — Ой, — стушевалась Марго, мигом перестав выглядеть угрожающе, — ты же не знаешь… Ну, я теперь ведьма. — Что за бред?! Я ведь всё равно скажу, она обязана знать, что… — Вместо слов последовало лишь неясное мычание: язык словно приклеился к нёбу. — Ну вот видишь, — улыбнулась девочка, — ничего не выйдет, ты уж извини. — «Выпендрёжница,» — раздалось смешливое. — «Ну а что мне еще оставалось?», — удивилась Марго и, помахав оторопевшей Эле, пошла по направлению к наставнице.